Люс бежал по бескрайнему полю, сжимая в руках футляр, обитый кожей. Вокруг – сплошная серость, непроглядный туман. Юноша бежал так быстро, как только мог, но чувствовал, что силы оставляют его. Но он продолжал нестись вперед, то и дело спотыкаясь о кочки, камни, сухие коряги. Он не знал, от кого или от чего бежит, но спиной ощущал чье-то мерзкое присутствие. Оглянуться было страшно. Люсу казалось, что, если он взглянет назад, то его тотчас непременно схватит то, что гналось за ним, и тогда… Он даже боялся подумать о том, что будет тогда, поэтому бежал изо всех сил. Люс дико устал. Ноги налились свинцом, а легкие горели огнем. Его бег замедлился, он почти перешел на шаг, еле-еле переставляя ноги. Мучительный стон вырвался из его груди, когда он услышал за спиной тяжелое хриплое дыхание. Внутренности скрутились в узел от страха. Еще один шаг, другой... Чьи-то цепкие костлявые пальцы схватили Люса за плечо, от ужаса он вскрикнул и, не выдержав, обернулся.

С тех пор где-то в лесу, когда лесной народ выходит праздновать День середины лета, на поляне среди вечно горящих костров загорается ещё один. В белом пламени костра живёт любовь, и пламя готово делиться ею с другими: тот, кто не побоится и войдёт в костер — обретёт желанное. Одиноким сердцам огонь дарует любовь, влюблённых соединяет навеки.

Люс оглянулся, прислушался к звукам за ширмой, затем наугад взял книгу в коричневой кожаной обложке и раскрыл ее. На титульном листе значилось: «Книга Знаний. Том 3. Магия цвета». Полистав ее, Люс с интересом отметил, что в ней описываются не только основные цвета, но и многочисленные их оттенки. Он нашел в содержании главу «Ультрамарин», открыл ее и пробежался глазами: рассказывалось о значении цвета, о его влиянии на человека, о технике изготовления краски. «Сухая теория. Никакой магии», – подумалось Люсу. Он уже хотел закрыть книгу, но заметил, что в нижней части страницы стали проявляться буквы, словно чья-то невидимая рука выводила их. Спустя мгновение на бумаге проступила выпуклая фраза...

Повинуясь неясному импульсу, Мэри бросилась в прихожую, выхватила из кладовки плащ и, на бегу одевшись, выскочила на улицу вслед за доктором. Она не отдавала себе отчета, что делает, но чувство разъедающей душу тревоги не оставляло ее. Мэри не знала, как она сможет помочь своему благодетелю, но оставаться дома, в неведении и бездействии, тоже не могла.

Горы черным одеялом окутала ночь. «Летоход», лавируя меж каменистых утёсов, постепенно снижался. Корабль подплыл к пологому взгорью. У входа в башню горели два фонаря, ставшие путеводным маяком в сгустившейся темноте.

Они прыгают, замирая от страха и дикого восторга, — и летят через белое пламя. Чувствуют жар под ногами, языки огня чуть касаются кожи. Волнующее тепло разливается по их телам. Приземляются на холодную влажную траву и всё ещё крепко держатся за руки.

Мэри обеспокоило и раннее возвращение доктора домой, и неожиданный визит на кухню, и его странный вид. Всегда ровно уложенные волосы сейчас были взъерошены, жилет и верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, один рукав закатан, а второй – свободно болтался. В глазах стоял лихорадочный блеск, а сам доктор Морроу то и дело подносил руку ко рту и начинал грызть ногти, чего Мэри никогда за ним не замечала.
Доктор принялся вышагивать по кухне, будто раздумывая, что сказать. Наконец, он остановился и резко спросил:
— Мэри, вы верите в духов?

Так уж повелось испокон круговоротов, что у каждого Светила должен быть Страж, а чем Страж будет заниматься во время вахты – это его дело. Хочешь – летай с одного облака на другое, хочешь – шарфы вяжи, хочешь – звезды считай. Главное – не спи.
Но Ринкль уснул.