Вот вроде можно сказать: удалась жизнь у старика Генри, многим на зависть. Но, с другой стороны, умирать именно в момент, когда реализуется то, борьбе с чем ты посвятил едва ли не всю свою вековую жизнь… Всё-таки главная геополитическая идея Киссинджера — что основным условием сохранения американской гегемонии в мире является недопущение союза России и Китая. И он блистательно воплощал в жизнь этот принцип, пока не пришли в его родной Госдеп рукосуи с мессианской дурью в головах. Уверен, недавняя встреча Си и Байдена в Сан-Франциско — это последняя попытка патриарха «челночной дипломатии» как-то перечелночить этот расклад. Но Байден… ну, да што там.
Завтра год, как работает наш подвал в Новочеркасске. И выходим на рубеж в 2000 сетей. Из проблем — сложно добывать дель (рыболовную сеть, которая служит основой), особенно когда сезон у браконьеров )) работаем над этой проблемой. Есть надежда, что решим. Помочь по-прежнему можно тут: 2202206251854860
Forwarded from Донская сеть
Вот такую сеть размером 3 на 7 метров закончили сегодня к вечеру наши мастерицы.
Forwarded from Донская сеть
Вот и наступил наш первый день рождения, которому никто не радуется. Этот год, рядом с нами, в каких-то 200 километрах кипят боевые действия: несут потери, берут высоты и сражаются за русскую землю наши ребята, бойцы, которым мы по мере сил пытаемся помогать, плетя в тылу маскировочные сети.
За год произошло многое, как на фронте, так и в нашем уютном подвальчике. Нас стало значительно больше, вырос существенно КПД, даст Бог, сегодня к вечеру будет сплетена 2000 сеть…но, на мой взгляд, самое главное не цифры, а то, что мы, как и ребята на фронте стали единой большой боевой семьей, где один за всех, а все за одного. Это и есть самое главное достижение нашей работы - обеспечение крепкого тыла для тех, кто на войне проливает кровь….
Спасибо огромное всем! Наш подвальчик собрал под своей крышей лучших людей нашего города, и я горжусь, что знаком и работаю рядом с вами! С Днем рождения, добровольцы «Донской сети»!
Рамы натянуты, ленты нарезаны, работаем дальше!
За год произошло многое, как на фронте, так и в нашем уютном подвальчике. Нас стало значительно больше, вырос существенно КПД, даст Бог, сегодня к вечеру будет сплетена 2000 сеть…но, на мой взгляд, самое главное не цифры, а то, что мы, как и ребята на фронте стали единой большой боевой семьей, где один за всех, а все за одного. Это и есть самое главное достижение нашей работы - обеспечение крепкого тыла для тех, кто на войне проливает кровь….
Спасибо огромное всем! Наш подвальчик собрал под своей крышей лучших людей нашего города, и я горжусь, что знаком и работаю рядом с вами! С Днем рождения, добровольцы «Донской сети»!
Рамы натянуты, ленты нарезаны, работаем дальше!
Forwarded from Донская сеть
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Поздравление от нашего Отца-основателя, который так пока к нам и не доехал, хоть билеты были на руках)))
Отцовские мысли.
Продолжаю читать (по-английски, по несколько страниц перед сном) Луиджи Зойя, «Отец». У него отправная мысль, что мать мы любим безусловно, а вот отца — зависит от того, кто он и что он, соответствует ли образу харизматичного успешного патриарха. Я с этим внутренне не согласен: мой покойный папа был тихий и мягкий подкаблучник, мало к чему стремившийся, кроме спокойствия и комфорта, а я с годами люблю его всё больше.
Тем не менее, правильная постановка вопроса. Что в случае отца ключевой вопрос не в том, как воспитывать детей, а в том, как воспитывать самого себя. Это не значит, что детьми не надо заниматься; это значит, что «каким быть самому» важнее, чем «какими воспитывать детей». Потому что отец это тот, кто является поставщиком образцов — или для копирования, или для противостояния, или для поиска альтернативных вариантов; но он — система координат. Причём даже когда ты в юности решаешь «я не буду так, как он», с возрастом обнаруживаешь: поди ещё смоги «не так, как он». У детей, выросших без отца (как было с моим папой), такая система встаёт странно и криво; роль «отца» в ней выполняет буквально кто угодно.
Мы инстинктивно стремимся к тому, чтобы наши дети входили в жизнь с более высокого этажа социальной пирамиды, чем мы сами. Это не всегда в плюс: трудности в юности закаляют, а без них поди ещё выработай мотивацию чего-то хотеть и «длинную волю». Считаю, мне повезло, что с пятнадцати лет пришлось работать, это дало известную жизнестойкость, в том числе к неудачам. Но, ощущая детей как продолжение себя, мы как будто бы пытаемся сделать так, чтобы они начинали не «с нуля» (нашего нуля), а с какой-то форы. Особенно остро это желание начинает ощущаться когда ты понимаешь, что за оставшуюся жизнь сам успеешь не так-то и много; и точно гораздо меньше, чем вообще хотел. А у детей «с форой» та часть жизни, когда ты занимаешься реализацией желаний, а не борьбой за место под солнцем, как будто выходит дольше. Но тут важно понимать, что их желания — это не ваши желания.
Родовой принцип — это когда «дети продолжают дело отца»; но это, как минимум, если у отца вообще есть дело, да причём такое, которое можно «продолжить». Вот, например, писатели — тот случай, когда твоё дело на тебе и заканчивается; писательские династии, где дети лучше и известнее родителей — феномен почти невозможный. Во-вторых, в нынешней реальности династии вообще редкость: дети в большинстве не идут в те же профессии, что и родители.
Кстати, хорошо помню, как и когда я сам определился, что не буду инженером-строителем, как папа с мамой. Мне было 13, это были 90-91-й, страна утратила вообще способность проектировать и строить системы водопровода и канализации для крупных городов. Родители с их профессией, такой, казалось бы, нужной и важной до недавнего времени, поехали в деревню пахать огород ручной сохой и растить картошку, чтобы прожить следующую зиму — и мы, дети, с ними. Я помню себя с дырявым ведром, куда я смахивал полынным веником колорадских жуков, и мучащимся вопросом: почему так? Ведь есть же города, в них нужна чистая вода, а отходы нужно тоже чистить, чтобы не сбрасывать их в реки, и, значит, мои родители нужные специалисты… Но это всё сломалось, и они вдруг оказались беззащитны от такого слома. А значит, нужны какие-то другие инженеры, которые делают так, чтобы «это всё» работало и не ломалось. Чтобы такие люди, как мои родители, могли спокойно проектировать и строить свои насосные станции, коллекторы и метантенки.
Собственно, тогда я и решил, кем хочу быть в жизни. На языке тринадцатилетнего меня это так и звучало: «тот, кто делает так, чтобы инженеры всегда могли работать инженерами, а не пахать вручную огороды». И за тридцать с лишним лет, прошедших с того времени, этот вектор вообще не поменялся ни разу. Другое дело, что оказалось, что для этого надо понимать, знать и уметь куда больше всего, чем инженеру-проектировщику, каким был мой отец. Хорошо, если моей жизни хватит хотя бы на то, чтобы просто дать правильное и точное название этой профессии, которую ещё только предстоит создать.
Продолжаю читать (по-английски, по несколько страниц перед сном) Луиджи Зойя, «Отец». У него отправная мысль, что мать мы любим безусловно, а вот отца — зависит от того, кто он и что он, соответствует ли образу харизматичного успешного патриарха. Я с этим внутренне не согласен: мой покойный папа был тихий и мягкий подкаблучник, мало к чему стремившийся, кроме спокойствия и комфорта, а я с годами люблю его всё больше.
Тем не менее, правильная постановка вопроса. Что в случае отца ключевой вопрос не в том, как воспитывать детей, а в том, как воспитывать самого себя. Это не значит, что детьми не надо заниматься; это значит, что «каким быть самому» важнее, чем «какими воспитывать детей». Потому что отец это тот, кто является поставщиком образцов — или для копирования, или для противостояния, или для поиска альтернативных вариантов; но он — система координат. Причём даже когда ты в юности решаешь «я не буду так, как он», с возрастом обнаруживаешь: поди ещё смоги «не так, как он». У детей, выросших без отца (как было с моим папой), такая система встаёт странно и криво; роль «отца» в ней выполняет буквально кто угодно.
Мы инстинктивно стремимся к тому, чтобы наши дети входили в жизнь с более высокого этажа социальной пирамиды, чем мы сами. Это не всегда в плюс: трудности в юности закаляют, а без них поди ещё выработай мотивацию чего-то хотеть и «длинную волю». Считаю, мне повезло, что с пятнадцати лет пришлось работать, это дало известную жизнестойкость, в том числе к неудачам. Но, ощущая детей как продолжение себя, мы как будто бы пытаемся сделать так, чтобы они начинали не «с нуля» (нашего нуля), а с какой-то форы. Особенно остро это желание начинает ощущаться когда ты понимаешь, что за оставшуюся жизнь сам успеешь не так-то и много; и точно гораздо меньше, чем вообще хотел. А у детей «с форой» та часть жизни, когда ты занимаешься реализацией желаний, а не борьбой за место под солнцем, как будто выходит дольше. Но тут важно понимать, что их желания — это не ваши желания.
Родовой принцип — это когда «дети продолжают дело отца»; но это, как минимум, если у отца вообще есть дело, да причём такое, которое можно «продолжить». Вот, например, писатели — тот случай, когда твоё дело на тебе и заканчивается; писательские династии, где дети лучше и известнее родителей — феномен почти невозможный. Во-вторых, в нынешней реальности династии вообще редкость: дети в большинстве не идут в те же профессии, что и родители.
Кстати, хорошо помню, как и когда я сам определился, что не буду инженером-строителем, как папа с мамой. Мне было 13, это были 90-91-й, страна утратила вообще способность проектировать и строить системы водопровода и канализации для крупных городов. Родители с их профессией, такой, казалось бы, нужной и важной до недавнего времени, поехали в деревню пахать огород ручной сохой и растить картошку, чтобы прожить следующую зиму — и мы, дети, с ними. Я помню себя с дырявым ведром, куда я смахивал полынным веником колорадских жуков, и мучащимся вопросом: почему так? Ведь есть же города, в них нужна чистая вода, а отходы нужно тоже чистить, чтобы не сбрасывать их в реки, и, значит, мои родители нужные специалисты… Но это всё сломалось, и они вдруг оказались беззащитны от такого слома. А значит, нужны какие-то другие инженеры, которые делают так, чтобы «это всё» работало и не ломалось. Чтобы такие люди, как мои родители, могли спокойно проектировать и строить свои насосные станции, коллекторы и метантенки.
Собственно, тогда я и решил, кем хочу быть в жизни. На языке тринадцатилетнего меня это так и звучало: «тот, кто делает так, чтобы инженеры всегда могли работать инженерами, а не пахать вручную огороды». И за тридцать с лишним лет, прошедших с того времени, этот вектор вообще не поменялся ни разу. Другое дело, что оказалось, что для этого надо понимать, знать и уметь куда больше всего, чем инженеру-проектировщику, каким был мой отец. Хорошо, если моей жизни хватит хотя бы на то, чтобы просто дать правильное и точное название этой профессии, которую ещё только предстоит создать.
Forwarded from Никитин Новгородский
С именем Александра Васильевича Суворова связано несколько мест на Новгородской земле. Ему принадлежали деревни и усадьбы в Боровичском уезде Новгородской губернии, самое известное имение – Кончанское. В свое время оно принадлежало императрице Елизавете Петровне, позже было выкуплено Василием Суворовым, отцом будущего полководца.
Александр Васильевич приезжал на Новгородчину дважды по хозяйственным делам: зимой 1784 года и весной 1786 года, а в 1797 году был отправлен сюда Павлом I в бессрочную ссылку. К моменту приезда опального полководца имение представляло собой жалкое зрелище: запущенные поля, спившиеся крестьяне, покосившиеся дома. Александр Васильевич тут же принялся за наведение порядка. Занялся восстановлением господского дома, прекратил пьянство среди крепостных, много времени проводил с крестьянскими детьми, обучал их грамоте.
Спустя год пребывания в ссылке Суворова вызвали в Петербург, появилась возможность вернуться на службу, но, посмотрев на порядки в армии, он предпочел уехать обратно в Кончанское. Хозяйственные дела захватили Александра Васильевича. Суворов лично звонил к заутрене, прислуживал в алтаре. Он перевел с барщины на оброк своих крепостных, отдал им под запашку все земли до ворот усадьбы. На территории самой усадьбы он разбил сад, посадил дубы. Полководец жил очень скромно, зимой – в простом одноэтажном доме, летом переселялся в светёлку на горе Дубиха, где уединялся для работы и отдыха. Полководец много читал, в том числе и зарубежные газеты, из них он узнал о завоеваниях французского генерала Бонапарта. «Широко шагает, пора и унять молодца», - говорил Суворов.
6 февраля 1799 года в Кончанское прибыл курьер с письмом от императора с просьбой простить прошлые обиды: «Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть». В тот же день Александр Васильевич покинул имение и отправился в свой легендарный Итало-Швейцарский поход. Вернувшись на Родину победителем, смертельно больной Суворов писал одному из своих родственников о том, что мечтает вернуться и жить в Кончанском. Не случилось.
Сегодня Кончанское - единственная сохранившаяся усадьба полководца. Здесь в самый разгар Великой Отечественной войны в 1942 году был открыт мемориальный музей, собравший в экспозицию предметы, бережно сохраненные благодарными потомками суворовских крестьян.
#новгородика
Александр Васильевич приезжал на Новгородчину дважды по хозяйственным делам: зимой 1784 года и весной 1786 года, а в 1797 году был отправлен сюда Павлом I в бессрочную ссылку. К моменту приезда опального полководца имение представляло собой жалкое зрелище: запущенные поля, спившиеся крестьяне, покосившиеся дома. Александр Васильевич тут же принялся за наведение порядка. Занялся восстановлением господского дома, прекратил пьянство среди крепостных, много времени проводил с крестьянскими детьми, обучал их грамоте.
Спустя год пребывания в ссылке Суворова вызвали в Петербург, появилась возможность вернуться на службу, но, посмотрев на порядки в армии, он предпочел уехать обратно в Кончанское. Хозяйственные дела захватили Александра Васильевича. Суворов лично звонил к заутрене, прислуживал в алтаре. Он перевел с барщины на оброк своих крепостных, отдал им под запашку все земли до ворот усадьбы. На территории самой усадьбы он разбил сад, посадил дубы. Полководец жил очень скромно, зимой – в простом одноэтажном доме, летом переселялся в светёлку на горе Дубиха, где уединялся для работы и отдыха. Полководец много читал, в том числе и зарубежные газеты, из них он узнал о завоеваниях французского генерала Бонапарта. «Широко шагает, пора и унять молодца», - говорил Суворов.
6 февраля 1799 года в Кончанское прибыл курьер с письмом от императора с просьбой простить прошлые обиды: «Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть». В тот же день Александр Васильевич покинул имение и отправился в свой легендарный Итало-Швейцарский поход. Вернувшись на Родину победителем, смертельно больной Суворов писал одному из своих родственников о том, что мечтает вернуться и жить в Кончанском. Не случилось.
Сегодня Кончанское - единственная сохранившаяся усадьба полководца. Здесь в самый разгар Великой Отечественной войны в 1942 году был открыт мемориальный музей, собравший в экспозицию предметы, бережно сохраненные благодарными потомками суворовских крестьян.
#новгородика
Почитал интересное про советские ядерный и ракетный проекты. Неочевидная, но важная вещь: то, что именно в структурах партии (а не Совмина) была создана гигантская информационная система досье на специалистов, позволяющая сравнительно быстро подбирать наиболее компетентные кадры на вновь открывающиеся позиции, причём именно по профессиональному критерию.
Подумал, как нам сейчас этого не хватает в нацпроекте БАС. Там внутри есть федпроект «Кадры», за который отвечает Минобрнауки, но он почти целиком посвящён обучению, подготовке специалистов, причём именно с упором на саму технику. А когда в нынешней аппаратной культуре основной принцип подбора кадров — это или групповая лояльность (чей ты человек), или родственные связи, или даже просто «кто в этот момент в приёмной сидел», качество руководящих кадров будет соответствующее; и без разницы уже, насколько хороши будут специалисты, работающие на низовых должностях.
Про партию в СССР в основном говорят в контексте идеологии, но более важная, как мне кажется, её роль была в том, что она представляла из себя, говоря современным языком, профессиональное кадровое агентство. Причём даже более того: это была система управления карьерными траекториями — чтобы вырастить руководителя соответствующего уровня, потенциального кандидата проводили по определённому треку: он должен был пройти ряд стадий, поработать в такой-то и такой-то роли какое-то время, получить соответствующий опыт. Понятно, что уже в 70-е эту систему научились «хакать» — в основном националы из союзных республик, у которых в голове была клановая модель. Но к тому времени все её создатели уже или умерли, или отошли/отстранены от дел — хотя вот Маленков аж до 1988 года дожил.
Как бы там ни было, всерьёз задумался о создании базы данных по кадрам в сфере БАС. С сегодняшним уровнем техники для этого не нужно заводить целое кадровое управление ЦК — достаточно обычной бигдаты и инструментов её анализа. Справится какой-нибудь HH или SuperJob. Понятно, что прямо сейчас она не будет востребована — мы всё ещё отброшены в феодальную эпоху по этому критерию, и ставить на позиции будут, как и везде, в первую очередь «своих». Но в какой-то момент, спалив в очередной раз ресурсы именно из-за качества кадров, всё-таки придётся вернуться к построению какой-то более соответствующей уровню задачи системы отбора.
Подумал, как нам сейчас этого не хватает в нацпроекте БАС. Там внутри есть федпроект «Кадры», за который отвечает Минобрнауки, но он почти целиком посвящён обучению, подготовке специалистов, причём именно с упором на саму технику. А когда в нынешней аппаратной культуре основной принцип подбора кадров — это или групповая лояльность (чей ты человек), или родственные связи, или даже просто «кто в этот момент в приёмной сидел», качество руководящих кадров будет соответствующее; и без разницы уже, насколько хороши будут специалисты, работающие на низовых должностях.
Про партию в СССР в основном говорят в контексте идеологии, но более важная, как мне кажется, её роль была в том, что она представляла из себя, говоря современным языком, профессиональное кадровое агентство. Причём даже более того: это была система управления карьерными траекториями — чтобы вырастить руководителя соответствующего уровня, потенциального кандидата проводили по определённому треку: он должен был пройти ряд стадий, поработать в такой-то и такой-то роли какое-то время, получить соответствующий опыт. Понятно, что уже в 70-е эту систему научились «хакать» — в основном националы из союзных республик, у которых в голове была клановая модель. Но к тому времени все её создатели уже или умерли, или отошли/отстранены от дел — хотя вот Маленков аж до 1988 года дожил.
Как бы там ни было, всерьёз задумался о создании базы данных по кадрам в сфере БАС. С сегодняшним уровнем техники для этого не нужно заводить целое кадровое управление ЦК — достаточно обычной бигдаты и инструментов её анализа. Справится какой-нибудь HH или SuperJob. Понятно, что прямо сейчас она не будет востребована — мы всё ещё отброшены в феодальную эпоху по этому критерию, и ставить на позиции будут, как и везде, в первую очередь «своих». Но в какой-то момент, спалив в очередной раз ресурсы именно из-за качества кадров, всё-таки придётся вернуться к построению какой-то более соответствующей уровню задачи системы отбора.
Вообще, интересная «рабочая модель» вырисовывается. Про русских и россиян, кое-кому понравится.
В большевистской партии с самого начала было две «среды» — очень условно «русские» и «многонационалы». То, что они будут конфликтовать, всплыло уже в 22-м в той самой дискуссии об автономизации, которую так часто поминает Путин (про «бомбу», которую заложил Ленин под СССР). Сталин этим умел играть как никто, чувствуя тему буквально «на кончиках пальцев» — именно поэтому он как экс-глава Наркомнаца сначала с опорой на «многонационалов» добился лояльного себе большинства в партийном аппарате, затем с помощью «русских» (бухаринской группы и Калинина-Ворошилова) разгромил звёздных «многонационалов» из ленинского Политбюро (Троцкого-Каменева-Зиновьева), а затем снова уравнял баланс, выщемив Бухарина-Томского-Рыкова и прочих Устряловых. Но проблема никуда не ушла, она была заложена на уровне фундамента.
Далее. «Ленинградское дело», 1949. Почему вообще Ленинград стал тогда «гнездом» партийного русофильства? Потому что туда в своё время был высажен Киров «зачищать» зиновьевскую фронду. Жданов-Кузнецов-Вознесенский — продолжатели дела. Напомню, главным обвинением к «ленинградцам» со стороны Берии сотоварищи был заговор с целью создать компартию РСФСР с центром в Ленинграде — в тогдашних координатах это воспринималось почти как то, что сделал Ельцин 12 июня 1990 года. Понятно, что, дав своему главному многонационалу разгромить «русскую партию», Сталин отработанным движением тут же переложил курс, начав кампанию по борьбе с космополитизмом и попутно разругавшись с евреями, плюс мингрельское дело.
Неудивительно, что первое же, что сделал Берия, не успело ещё остыть тело вождя — это переложил курс обратно в «многонационалию» (что хорошо и подробно описано во многих местах). И тут же был сметён стихийно возникшей коалицией Хрущёв-Жуков. Заодно под раздачу попал и Маленков, главный партнёр Берии по «Ленинградскому делу».
Дальше наступило тридцатилетнее «украинское иго» (Хрущёв-Брежнев). Эти оба до какого-то момента более-менее нормально балансировали чаши весов. И тем не менее под конец жизни Брежнева, особенно после ухода Подгорного-Косыгина, «многонационалия» стала пересиливать, по причинам, которые я подробно разбирал в серии про механику распада СССР. Соответственно, оппозиционных сред было две: это «русские секретари обкомов» (прослойка Гришин-Романов-Горбачёв-Лигачёв-Ельцин) и андроповский КГБ. Они пошли в свой «наступ» в самом начале 80-х — «хлопковое дело», потом андроповская кампания по борьбе за дисциплину и, наконец, ранние инициативы Горбачёва. Службы и «русские секретари» выступали с ним единым фронтом — против разжиревших элит «союзных республик». Столкнувшись с сопротивлением Алиевых-Назарбаевых, центр попытался натравить на многонационалов тогдашних прикормленных «навальных» (Гдляны-Ивановы и «общественность»), а многонационалы ответным ходом выпустили джинна этнонационализма. Горбачёву было далеко до Сталина и даже Хрущёва-Брежнева в способности балансировать — «русская партия» быстро записала его в предатели и переориентировалась на Ельцина. Дальше все знают.
В большевистской партии с самого начала было две «среды» — очень условно «русские» и «многонационалы». То, что они будут конфликтовать, всплыло уже в 22-м в той самой дискуссии об автономизации, которую так часто поминает Путин (про «бомбу», которую заложил Ленин под СССР). Сталин этим умел играть как никто, чувствуя тему буквально «на кончиках пальцев» — именно поэтому он как экс-глава Наркомнаца сначала с опорой на «многонационалов» добился лояльного себе большинства в партийном аппарате, затем с помощью «русских» (бухаринской группы и Калинина-Ворошилова) разгромил звёздных «многонационалов» из ленинского Политбюро (Троцкого-Каменева-Зиновьева), а затем снова уравнял баланс, выщемив Бухарина-Томского-Рыкова и прочих Устряловых. Но проблема никуда не ушла, она была заложена на уровне фундамента.
Далее. «Ленинградское дело», 1949. Почему вообще Ленинград стал тогда «гнездом» партийного русофильства? Потому что туда в своё время был высажен Киров «зачищать» зиновьевскую фронду. Жданов-Кузнецов-Вознесенский — продолжатели дела. Напомню, главным обвинением к «ленинградцам» со стороны Берии сотоварищи был заговор с целью создать компартию РСФСР с центром в Ленинграде — в тогдашних координатах это воспринималось почти как то, что сделал Ельцин 12 июня 1990 года. Понятно, что, дав своему главному многонационалу разгромить «русскую партию», Сталин отработанным движением тут же переложил курс, начав кампанию по борьбе с космополитизмом и попутно разругавшись с евреями, плюс мингрельское дело.
Неудивительно, что первое же, что сделал Берия, не успело ещё остыть тело вождя — это переложил курс обратно в «многонационалию» (что хорошо и подробно описано во многих местах). И тут же был сметён стихийно возникшей коалицией Хрущёв-Жуков. Заодно под раздачу попал и Маленков, главный партнёр Берии по «Ленинградскому делу».
Дальше наступило тридцатилетнее «украинское иго» (Хрущёв-Брежнев). Эти оба до какого-то момента более-менее нормально балансировали чаши весов. И тем не менее под конец жизни Брежнева, особенно после ухода Подгорного-Косыгина, «многонационалия» стала пересиливать, по причинам, которые я подробно разбирал в серии про механику распада СССР. Соответственно, оппозиционных сред было две: это «русские секретари обкомов» (прослойка Гришин-Романов-Горбачёв-Лигачёв-Ельцин) и андроповский КГБ. Они пошли в свой «наступ» в самом начале 80-х — «хлопковое дело», потом андроповская кампания по борьбе за дисциплину и, наконец, ранние инициативы Горбачёва. Службы и «русские секретари» выступали с ним единым фронтом — против разжиревших элит «союзных республик». Столкнувшись с сопротивлением Алиевых-Назарбаевых, центр попытался натравить на многонационалов тогдашних прикормленных «навальных» (Гдляны-Ивановы и «общественность»), а многонационалы ответным ходом выпустили джинна этнонационализма. Горбачёву было далеко до Сталина и даже Хрущёва-Брежнева в способности балансировать — «русская партия» быстро записала его в предатели и переориентировалась на Ельцина. Дальше все знают.
День провёл на полигоне. Коллеги изваяли шикарный передвижной (как прицеп) «леопард» из труб, обтянутых сеткой — для фпв-шников. Жаль, не могу фото показать. Из забавного — система распознавания объектов на дроне опознала рыжего полигонного кота Ваську как человека и включила его трекинг. Этот эпизод потом помог понять, что видео с дрона на штабной экран транслировалось с задержкой.
Понял сегодня важную вещь по теме «управление боем, основанное на данных». Посекундный лог событий, автоматически создаваемый системой — гигантское подспорье в последующем разборе ситуаций, особенно ситуаций взаимодействия: кто, что, кому и т.д. Это намного проще и точнее, чем сидеть и сообща вспоминать, что вообще было, кто кому что приказал и кто как выполнил. А если к логу приаттачены на нужных позициях времени тэгированные видеофрагменты объективного контроля с камер дронов (и просто с любых камер), это вообще космос.
Я ещё по своей айтишной юности помню, что логи это наше всё, особенно при разборе сбоев и глюков. Думаю, в ближайшем будущем задача писать и агрегировать логи должно быть базовым требованием к любой используемой технике (включая и оружие), а умение читать логи должно войти в базовый набор знаний любого образованного офицера. Сейчас звучит фантастикой, но многое из того, что казалось фантастикой два года назад, сейчас рутинно используется на фронте каждый день.
Понял сегодня важную вещь по теме «управление боем, основанное на данных». Посекундный лог событий, автоматически создаваемый системой — гигантское подспорье в последующем разборе ситуаций, особенно ситуаций взаимодействия: кто, что, кому и т.д. Это намного проще и точнее, чем сидеть и сообща вспоминать, что вообще было, кто кому что приказал и кто как выполнил. А если к логу приаттачены на нужных позициях времени тэгированные видеофрагменты объективного контроля с камер дронов (и просто с любых камер), это вообще космос.
Я ещё по своей айтишной юности помню, что логи это наше всё, особенно при разборе сбоев и глюков. Думаю, в ближайшем будущем задача писать и агрегировать логи должно быть базовым требованием к любой используемой технике (включая и оружие), а умение читать логи должно войти в базовый набор знаний любого образованного офицера. Сейчас звучит фантастикой, но многое из того, что казалось фантастикой два года назад, сейчас рутинно используется на фронте каждый день.
Несколько соображений по итогам разговоров с умными людьми про противодронную защиту.
1. Концептуально — что есть оборона, а что безопасность? Оборона — это защита от внешнего врага, а безопасность — от внутреннего. Наличие одноимённых ведомств в структуре государства означает институциональное признание того факта, что те и другие были, есть и будут всегда. С внешними врагами несколько проще: ими, до недавнего времени, были в основном тоже государства — другие. Но бывают и случаи, когда внешний враг это действующая с территории чужого государства негосударственная организованная вооружённая сила — типа ИГИЛа, Хамаса (для Израиля) или того же РДК для нас.
2. С внутренним врагом всегда всё сложнее, потому что механизм определения внутреннего врага сильно зависит от установок политического режима. Понятно, что в качестве внутреннего врага могут выступать агенты врага внешнего, но действующие на твоей территории и обладающие гражданскими правами твоей страны. А могут быть и внутренние политические группы, избравшие такие методы борьбы, которые выходят за конвенциональные правила, и потому идентифицируемые не как легальные оппоненты или критики, и даже не как преступники (которыми занимаются полицейские структуры), а именно как враги.
3. Существующая концепция ПВО — это «контроль воздушного пространства», имеющий целью его защиту от внешнего врага: именно поэтому ПВО это составная часть Министерства Обороны. В старой модели никому не приходило в голову, что возможен такой внутренний враг, у которого может быть своя авиация.
4. Появление массовых беспилотников как технического средства переворачивает доску. В силу простоты и дешевизны беспилотник как ударное средство может быть использован небольшими группами, действующими внутри страны. Да, эти группы могут быть агентами внешнего врага (украинские террористы, запускающие БЛА по российским объектам с российской же территории: Сольцы, Крестцы, Энгельс), но в теории это могут быть любые экстремисты, террористы, психопаты, обманутые мужья/жёны, хулиганствующие школьники, кто угодно. Соответственно, противодронная защита — это теперь вопрос не только обороны (МО), но и безопасности (ФСБ, ФСО, Росгвардия) и правопорядка (МВД), а также ещё и техногенной безопасности (МЧС) и даже биологической/санитарной безопасности (Роспотребнадзор).
5. Контроль внутреннего воздушного пространства в части беспилотников и предотвращение противоправного использования БЛА — не может и не должен быть вопросом Минобороны. Иначе придётся расширять структуру войск ПВО в десятки раз, превращая их в суперведомство размером с МВД или Росгвардию. Военным можно (и нужно) поставить частную задачу — чтобы ничто беспилотное не прилетало с территории сопредельных стран, в особенности недружественных. Но «воздух под радарами» так или иначе придётся контролировать невоенными средствами и невоенными же структурами.
Какова должна быть архитектура такого контроля? Пока непонятно. Самое очевидное — сделать собственность на землю не двухмерной, как сейчас, а трёхмерной, то есть включить в неё ещё и околоземную воздушную зону над объектом; тогда всё, что «под радарами» и «до земли» (зданий, вышек, деревьев и т.п.) — зона ответственности собственника. И объявить перечень разрешённых к применению средств защиты, и пусть защищают себя сами кто во что горазд. Более сложный путь — строить какую-то интегрированную структуру безопасности ближнего воздуха; но это вот прямо без шуток пуд соли съесть.
1. Концептуально — что есть оборона, а что безопасность? Оборона — это защита от внешнего врага, а безопасность — от внутреннего. Наличие одноимённых ведомств в структуре государства означает институциональное признание того факта, что те и другие были, есть и будут всегда. С внешними врагами несколько проще: ими, до недавнего времени, были в основном тоже государства — другие. Но бывают и случаи, когда внешний враг это действующая с территории чужого государства негосударственная организованная вооружённая сила — типа ИГИЛа, Хамаса (для Израиля) или того же РДК для нас.
2. С внутренним врагом всегда всё сложнее, потому что механизм определения внутреннего врага сильно зависит от установок политического режима. Понятно, что в качестве внутреннего врага могут выступать агенты врага внешнего, но действующие на твоей территории и обладающие гражданскими правами твоей страны. А могут быть и внутренние политические группы, избравшие такие методы борьбы, которые выходят за конвенциональные правила, и потому идентифицируемые не как легальные оппоненты или критики, и даже не как преступники (которыми занимаются полицейские структуры), а именно как враги.
3. Существующая концепция ПВО — это «контроль воздушного пространства», имеющий целью его защиту от внешнего врага: именно поэтому ПВО это составная часть Министерства Обороны. В старой модели никому не приходило в голову, что возможен такой внутренний враг, у которого может быть своя авиация.
4. Появление массовых беспилотников как технического средства переворачивает доску. В силу простоты и дешевизны беспилотник как ударное средство может быть использован небольшими группами, действующими внутри страны. Да, эти группы могут быть агентами внешнего врага (украинские террористы, запускающие БЛА по российским объектам с российской же территории: Сольцы, Крестцы, Энгельс), но в теории это могут быть любые экстремисты, террористы, психопаты, обманутые мужья/жёны, хулиганствующие школьники, кто угодно. Соответственно, противодронная защита — это теперь вопрос не только обороны (МО), но и безопасности (ФСБ, ФСО, Росгвардия) и правопорядка (МВД), а также ещё и техногенной безопасности (МЧС) и даже биологической/санитарной безопасности (Роспотребнадзор).
5. Контроль внутреннего воздушного пространства в части беспилотников и предотвращение противоправного использования БЛА — не может и не должен быть вопросом Минобороны. Иначе придётся расширять структуру войск ПВО в десятки раз, превращая их в суперведомство размером с МВД или Росгвардию. Военным можно (и нужно) поставить частную задачу — чтобы ничто беспилотное не прилетало с территории сопредельных стран, в особенности недружественных. Но «воздух под радарами» так или иначе придётся контролировать невоенными средствами и невоенными же структурами.
Какова должна быть архитектура такого контроля? Пока непонятно. Самое очевидное — сделать собственность на землю не двухмерной, как сейчас, а трёхмерной, то есть включить в неё ещё и околоземную воздушную зону над объектом; тогда всё, что «под радарами» и «до земли» (зданий, вышек, деревьев и т.п.) — зона ответственности собственника. И объявить перечень разрешённых к применению средств защиты, и пусть защищают себя сами кто во что горазд. Более сложный путь — строить какую-то интегрированную структуру безопасности ближнего воздуха; но это вот прямо без шуток пуд соли съесть.
Forwarded from Максим Горшенин | imaxai
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Размышления ко Дню Волонтёра.
Один известный предприниматель, создатель нескольких довольно крупных производственно-торговых компаний, сказал мне пару месяцев назад: в начале СВО я помогал нашим, а потом понял, что не могу это делать: в моём кругу есть люди гораздо богаче меня, но они живут прежней жизнью и в ус не дуют, а мне надо держать на плаву мои бизнесы. Почему одни помогают, а другие нет, и это исключительно частный добровольный выбор? Первая моя реакция была: ну ты и эгоист, бро. Но я ему ничего не сказал, а сам задумался.
Действительно. Вот я собирал и продолжаю собирать на дроны и масксети. Вижу, как очень небогатые люди переводят по 100, 200, 500 рублей — на устройства, которые, случается, при стоимости в несколько сотен тысяч иногда не переживают первого-второго полёта, или на производство сеток, которых жизнь — до первого обстрела. А в чате всегда есть ещё и крикливая прослойка критиков, которые вопят о том, что это «должно было» делать государство, а вы вот собираете с людей, потому что оно этого не делает, и при этом нигде не ставите вопрос — а почему оно мышей не ловит? У меня аллергия на формулу «государство должно», потому что в пределе «государство» это мы с вами и есть, но это хрен кому объяснишь.
Применительно к дронам я выбрал стратегию «провоцировать ревность» (у начальства, вестимо). Имея конечной целью устроить постепенный перевод потоков денег на закуп, а потом и на производство дронов для армии с «народных» на «бюджетные». Дроны это и правда дорого и сложно, и схема по их поставке-обслуживанию-ремонту на деньги со сборов вдолгую это неправильно; но система у нас медленная, должно пройти время, пока она раскочегарится. Сейчас — раскочегаривается помаленьку; за эти почти два года удалось совокупными усилиями привлечь весьма структурированное внимание разнообразного начальства к вопросу, и сегодня крупные оборонные концерны строят амбициозные планы по дронострою, а начальники, федеральные и особенно региональные, массово включились в снабжение подшефных подразделений FPV-шками. Пошло дело потихоньку.
С масксетями не так. Здесь донатом являются не только деньги, но и труд человека, который пришёл их плести. И мне это как-то греет душу: не деньги, или во всяком случае не только деньги, но и личный вклад своим временем, вниманием, руками. И это большое дело — получается сеть, сплетённая — без всякого пафоса — с любовью.
Вот, наверное, в этом мой ответ на обиду моего знакомого. Я вот тратил и трачу на это всё в первую очередь свои с самого начала, а я вообще ни разу не олигарх. Этим летом, чесгря, совсем трудно было, особенно когда темпы в подвале выросли: из 2000 сетей первую тысячу сделали за 8 месяцев, а вторую — всего за четыре; но и расходы вдвое. Но я только летом и сборы на подвал в канале объявил, до того сам справлялся. Счас вот на работу поехал в Новгород, полегче стало. И как-то никогда не приходило в голову задаваться вопросом — а почему именно я, а не эти вот охулигархи? А по кочану. Личный выбор. «Радикальный субъект», как выражается Дугин.
Призрак вот написал по теме, я почему и решил тоже написать. Нет сейчас способа взять ружжо и идти вести свою отдельную войну; один ресторатор вот попытался, результаты получились противоречивые. Но можно вот так — на своём месте делать что можешь, не оглядываясь на то, а что там друзья-приятели. А потом смотришь — а ты не один такой, много вас таких. И у тебя уже совсем другой круг друзей, чем был до войны. И он, этот новый круг, тебе гораздо больше нравится.
Один известный предприниматель, создатель нескольких довольно крупных производственно-торговых компаний, сказал мне пару месяцев назад: в начале СВО я помогал нашим, а потом понял, что не могу это делать: в моём кругу есть люди гораздо богаче меня, но они живут прежней жизнью и в ус не дуют, а мне надо держать на плаву мои бизнесы. Почему одни помогают, а другие нет, и это исключительно частный добровольный выбор? Первая моя реакция была: ну ты и эгоист, бро. Но я ему ничего не сказал, а сам задумался.
Действительно. Вот я собирал и продолжаю собирать на дроны и масксети. Вижу, как очень небогатые люди переводят по 100, 200, 500 рублей — на устройства, которые, случается, при стоимости в несколько сотен тысяч иногда не переживают первого-второго полёта, или на производство сеток, которых жизнь — до первого обстрела. А в чате всегда есть ещё и крикливая прослойка критиков, которые вопят о том, что это «должно было» делать государство, а вы вот собираете с людей, потому что оно этого не делает, и при этом нигде не ставите вопрос — а почему оно мышей не ловит? У меня аллергия на формулу «государство должно», потому что в пределе «государство» это мы с вами и есть, но это хрен кому объяснишь.
Применительно к дронам я выбрал стратегию «провоцировать ревность» (у начальства, вестимо). Имея конечной целью устроить постепенный перевод потоков денег на закуп, а потом и на производство дронов для армии с «народных» на «бюджетные». Дроны это и правда дорого и сложно, и схема по их поставке-обслуживанию-ремонту на деньги со сборов вдолгую это неправильно; но система у нас медленная, должно пройти время, пока она раскочегарится. Сейчас — раскочегаривается помаленьку; за эти почти два года удалось совокупными усилиями привлечь весьма структурированное внимание разнообразного начальства к вопросу, и сегодня крупные оборонные концерны строят амбициозные планы по дронострою, а начальники, федеральные и особенно региональные, массово включились в снабжение подшефных подразделений FPV-шками. Пошло дело потихоньку.
С масксетями не так. Здесь донатом являются не только деньги, но и труд человека, который пришёл их плести. И мне это как-то греет душу: не деньги, или во всяком случае не только деньги, но и личный вклад своим временем, вниманием, руками. И это большое дело — получается сеть, сплетённая — без всякого пафоса — с любовью.
Вот, наверное, в этом мой ответ на обиду моего знакомого. Я вот тратил и трачу на это всё в первую очередь свои с самого начала, а я вообще ни разу не олигарх. Этим летом, чесгря, совсем трудно было, особенно когда темпы в подвале выросли: из 2000 сетей первую тысячу сделали за 8 месяцев, а вторую — всего за четыре; но и расходы вдвое. Но я только летом и сборы на подвал в канале объявил, до того сам справлялся. Счас вот на работу поехал в Новгород, полегче стало. И как-то никогда не приходило в голову задаваться вопросом — а почему именно я, а не эти вот охулигархи? А по кочану. Личный выбор. «Радикальный субъект», как выражается Дугин.
Призрак вот написал по теме, я почему и решил тоже написать. Нет сейчас способа взять ружжо и идти вести свою отдельную войну; один ресторатор вот попытался, результаты получились противоречивые. Но можно вот так — на своём месте делать что можешь, не оглядываясь на то, а что там друзья-приятели. А потом смотришь — а ты не один такой, много вас таких. И у тебя уже совсем другой круг друзей, чем был до войны. И он, этот новый круг, тебе гораздо больше нравится.
Д.Н.Песков на награждении сегодня начал свою речь со ссылки на опубликованный недавно разбор причин неудач украинского контрнаступа в Washington Post. В качестве одной из ключевых причин того, почему не сработала натовская стратегия, там в тексте названо то, как беспилотники изменили поле боя. Но этого, заметил Песков, не произошло бы, если бы не те несколько тысяч фронтовых операторов дронов, которых различные команды инструкторов успели подготовить с лета прошлого года. И первыми, кто сумел развернуть систему именно массовой подготовки, была как раз команда КЦПН-Дронницы. Поэтому благодарностей я получил две — одну за себя, другую за Александра Любимова, который остался лечить свою инфлюэнцу в Питере.
Приятно такое признание, кто бы спорил. Тем не менее, теперь надо думать уже не только о том, как обороняться. А о том, как «выйти из тупика», раз уж он тоже теперь всеми наконец официально признан. А для этого мало только индивидуальных операторов учить. Надо ещё и кое-что другое. И проблема в том, что это «другое» силами одних только полулюбительских волонтёрских команд уже организовать не получится. Так что теперь мяч на стороне начальства, которое мы, конечно же, любим, ценим, и в его организационных способностях никогда ни на йоту не сомневаемся.
Приятно такое признание, кто бы спорил. Тем не менее, теперь надо думать уже не только о том, как обороняться. А о том, как «выйти из тупика», раз уж он тоже теперь всеми наконец официально признан. А для этого мало только индивидуальных операторов учить. Надо ещё и кое-что другое. И проблема в том, что это «другое» силами одних только полулюбительских волонтёрских команд уже организовать не получится. Так что теперь мяч на стороне начальства, которое мы, конечно же, любим, ценим, и в его организационных способностях никогда ни на йоту не сомневаемся.