И ещё одно.

Я глубоко убеждён: многие из тех, кто сейчас воюет против России в составе ВСУ, в будущем составят славу русского оружия — ничуть не меньше, чем те чеченцы, которые воевали за «Ичкерию» в 90-е, а сейчас воюют в ДНР и ЛНР на нашей стороне. Я говорю не об упоротых из нацбатов — я именно о тех украинских военных, которые сейчас движимы простой и ясной мотивацией — защиты своей страны от напавшего на неё агрессора. Рано или поздно они увидят, что там нет и не было с самого начала никакой «страны», а была и есть просто шайка жуликов и очень крикливая группа пиар-поддержки. Что по сути они воевали право тех, кто все эти годы грабил, уничтожал и унижал Украину, делать это и дальше, имея на это безусловный мандат от иноземного обкома.

Мы уже это видели и проходили на Кавказе. Мне трудно себе представить, каково было Ахмат-Хаджи Кадырову, после всего того, что произошло в республике в первую войну, ехать в Кремль разговаривать с Волошиным. Однако, пережив уже после Хасавюрта поход Хаттаба на Центорой, потеряв в этом конфликте нескольких близких родственников, он понял: какими бы ни были русские — те «комиссары», которых присылают известно откуда для «помощи» в «борьбе с российской агрессией» — точно хуже при любом раскладе. И для него, и для его народа.

Поэтому я и сейчас продолжаю исходить из мысли: украинцы — НЕ враги. Включая даже и тех, кто орёт сейчас непристойности и «бей-убивай», а также многих из тех, кто сейчас противостоит нам с оружием в руках. Их просто очень долго кормили наколотыми апельсинами, делая всё для того, чтобы у них не было никакого другого способа видеть и думать иначе. Но само «политическое украинство» — это конструкт, химера, абсолютно искусственное образование, продукт технологий социального инжиниринга.

Однако для того, чтобы они смогли это увидеть, сейчас нужна именно военная победа. Как и тогда.

Общался с одним своим дальним родичем. Сильно старше меня, уже пенсионер, живёт в Донецке. «Украину, какой она была до 2014 года, я воспринимаю как потерю. Спроси — хотел бы её вернуть, скажу — да. В ней много было своих проблем, но в общем жить было можно. Чемпионат по футболу, вот это всё. Но её больше нет, она умерла. Вместо неё государство это теперь майданное чудовище — злое, жестокое и на ниточках. Как упырь, поднявшийся из могилы — лицом вроде как твой покойный родственник, а на самом деле кровь пьёт. Собственно, мы от него, от этого упыря, и тикали тогда в Россию. Крым вот смог добежать, мы не успели до сих пор — так и живём на полдороги, в ДНР, восемь лет под бомбами, каждый день как последний. Жалко, что Янукович трусом оказался — не решился давить их тогда в Киеве, брать на себя кровь; а в итоге крови получилось столько, сколько и не снилось тогда. Вот нацики. Они же клоуны были, все на зарплате у киевских воротил. А сейчас эти воротилы, которые их тогда выкармливали, чтоб Москву ими пугать или там Юлю тормозить на выборах, сами сидят и трясутся, чтобы их не шлёпнули или не взяли на подвал. Потому что закона больше нет, а есть только беспредел. А России с Украиной всё равно придётся разговаривать, не только одними ракетами. Но проблема в том, что с упырём разговаривать нельзя, тут только осиновый кол. Но вот с народом надо говорить, надо сейчас уже. Почему не говорят? Почему ни Путин, никто не обращается напрямую к гражданам? Не понимаю».

Вот такой монолог. Такая картина мира. Решил опубликовать как есть.

Говоря о денацификации, важно вообще держать в памяти, как происходила, собственно, нацификация. Она происходила практически как одно из фоновых, неочевидных последствий… демократизации, точнее — майданизации, то есть роста роли и значения «политической улицы» во внутриполитических процессах. Изукрашенные всевозможной радикальной символикой ряженые — это изначально продукт для политической улицы, для митингов, для самовыражения в толпе. Ролевая игра, предназначенная для того, чтобы произвести впечатление. И только потом, спустя время — доступ к реальному оружию, настоящая (а не потешная) милитаризация движа, «проба сил» сначала на киевской улице, а потом и в реальной войне уже в ходе АТО.

И вот тут у меня не выходит из головы одна загадка. О том, насколько различной была судьба у радикально-националистической политической улицы на Украине и в России.

На Украине нацики стали органичной и неотъемлемой частью свидомого движа, что и логично: няшные хипстер-девочки хороши для картинки «ненасильственного сопротивления» для мировых СМИ, но реально улица может победить (как смогла в 2014-м) только если кроме этих няшек есть реальные бойцы, способные противостоять «космонавтам» из ОМОНа и прочего «Беркута» в том числе и силовым путём, а это должны быть люди и подкованные, и идейно, так сказать, стойкие; не привыкшие останавливаться перед реальным насилием тогда, когда это нужно. Но у этого противоестественного союза ежа с ужом (няшного еврохипстера с отбитым нациком) должна была быть прочная идейно-объяснятельная база, годная для пропагандистских темников — ею и стала мешанина гламурной «цеевропы» с брутальным этнонационализмом.

В России же почему-то этому союзу просто не дали состояться. Причём ладно бы власти и спецслужбы — но и западные «сочувствующие» нашему «демократическому протесту». Навальный, будучи от природы политическим животным, интуитивно прекрасно чувствовал, что на одних только хипстерах свой «майдан» не вывезешь — потому и пошёл в своё время на «Русский марш», и в блогах повыступал в таком духе, что, мол, против лозунга «Россия для русских» он ничего не имеет. И тут же его за это так макнули в дерьмо свои же, наш рукопожатно-неполживый бомонд, что он вынужден был все последующие годы извиняться, юлить и объяснять, что его не так поняли, и вообще он наоборот за мир и дружбу между народами. Ну и итог понятен: Болотная потому и не имела никаких шансов на победу, даже на пике своего успеха, когда власть демонстрировала определённые признаки растерянности, что в её составе не было и не могло быть в нужном количестве «коловратов», «яровратов» и прочих «тесаков», с бригадами бывших футбольных фанатов и прочих «ребят правых взглядов», готовых идти до конца за торжество белой расы. У тех была своя минута славы, годом ранее — Манежка в 2010-м, но та тоже, как мы помним, была задушена в зародыше и при явном одобрении этому удушению со стороны неполживой прозападной богемы.

Ещё раз: логику наших спецслужб — то, почему ни в коем случае нельзя допускать даже ситуативных тактических альянсов борцов «против диктатуры» и «за свободный мир» с ультраправыми, я понимаю вполне. Но почему этой же самой логикой руководствовались их оппоненты — наши отечественные либеральные медиазвёзды и в особенности их западные симпатизанты? Почему на Украине для них это было окей, а в России не окей? Либо они действительно не собирались всерьёз валить путинский режим, либо тут есть какая-то другая механика, которую я не понимаю.

А в сухом остатке мы видим, что даже в том же Азове есть в количестве даже не донбасские, а вполне себе глубинно-российские нацики. Которым вербовщики просто и доходчиво объяснили, что Украина это и есть настоящая, расово правильная и европейско-демократическая Русь, а Эрэфия — это антирусская и многонациональная жидочуркоорда, так что давай-ка к нам до лав, внук Перуна и сын Сварога. И работает ведь скрипт, как часы.

Сегодня на Первом. Объяснял в прикладном применении к украинскому конфликту логику «сюжетированной реальности». Это наш старый спор с Глебом Павловским, ещё середины нулевых — https://chadayev.ru/publications/2007/04/17/anatomiya-russkogo-syuzheta/ Я писал тогда: «Сюжеты, а не факты управляют мировой политикой. Факт, который невозможно вписать в сюжет, не существует; факт, который противоречит логике сюжета, игнорируется или оспаривается. Утвержденные сюжеты диктуют логику действий политическим акторам, они же задают предельную рамку комментариев. Попытки упрямых одиночек вырваться за пределы навязанных сюжетов — гиблое дело: «С тобой не о чем говорить, зануда: ты просто не смотрел этот фильм». Главное — успеть сориентироваться в том, какой фильм сегодня надо смотреть».

Как специалист по анализу информационно-пропагандистских систем и кампаний, исхожу из того, что «обычный» человек по определению не может сколь-либо продолжительное время сопротивляться влиянию, или, точнее, информационно-психологическому давлению той медиасреды, в которую он погружён. Причём здесь важны не только источники потребляемого медиаконтента, но и «референтная группа» — друзья, знакомые, родственники, «френды» — с которыми он обсуждает эти новости и составляет своё итоговое мнение.

Нужно иметь очень серьёзную подготовку, чтобы «фильтровать» среду и сохранить ту картину мира и те базовые установки, которые так или иначе подвергаются этому воздействию. Либо, что проще — составить свой собственный набор альтернативных источников, которые, наоборот, укрепляют, а не размывают эту картину мира. В этом смысле одна из самых «токсичных» профессий — работа специалиста по контрпропаганде, который вынужден регулярно пропускать через себя большой поток из заведомо «чужих» источников, не балансируя их в должном количестве «своими».

Когда началась спецоперация, я попробовал — ну, опыт же есть и навык соответствующий — составить своё инфополе в основном из украинских, проукраинских и западных источников. Не в последнюю очередь потому, что на наш официальный агитпроп в первые дни смотреть было жалко и стыдно — он оказался примерно полностью не готов к ситуации, гнал какую-то пургу без руля и без ветрил. Потом несколько очухался, но, скажем так, и сейчас особо не блещет — его у нас вытягивают больше волонтёрские, сделанные «на коленке» частные проекты и каналы, «низовая инициатива». А вот тамошний да, работал и работает как машина — не без своих косяков, конечно, особенно в части культуры обращения с фактами, но в целом на весьма высоком организационном уровне.

Сейчас основные шаблоны, приёмы и методы, которыми пользуется «та сторона», более-менее понятны и имеют тенденцию к рутинному повтору, это уже не так интересно. Более того, получилось решить ту задачу, ради которой я в принципе этим занялся — реконструировать модель, даже не самой пропаганды, а того набора констант и той картины мира, на которую она опирается. Сейчас занимаюсь тем, что сижу и черчу схемы — квадратики со стрелочками: «рабочую онтологию», в том числе — «рабочую антропологию» противника. Из интересных находок — сдвиги позиций в момент, когда им пришлось перестраиваться на ходу: от сигнала «Путин начал войну, выходите с протестом» к сигналу «вы все, русские, вплоть до Пушкина и Чайковского, теперь виновны перед всем миром навсегда». Ну то есть с установки на «внутренний взрыв» к установке на «внешнее давление по периметру».

Когда закончу, думаю, сделаю серию более развёрнутых сообщений по вопросу.

Сейчас будет довольно нетипичный для этого канала пост.

Несколько лет назад мой знакомый, настоятель монастыря на Украине, подарил мне свой перевод с греческого на русский книжки одного современного профессора богословия из Афин — «Фантастический христианин». Она про то, что современный человек скорее склонен создавать образ «идеального себя» для внешнего употребления (благо, сейчас соцсети дают для этого необычайно богатый инструментарий), чем работать с «оригиналом», то есть над собой. И это же касается веры — когда задача сводится именно к её демонстрации (в том числе и себе!), а не к её практике.

Перечитывая её сейчас, я поймал себя вот на какой мысли. В ситуации войны именно это как раз одна из важнейших задач, решаемых каждой из сторон — «если ты силён, покажи, что слаб, если слаб, покажи, что силён» и т.п. по Сунь-Цзы. Наоборот, в «мирной», «дружественной» коммуникации крайне важно быть именно тем, кто ты есть — это твой ключевой вклад в построение пространства доверия, и ты ждёшь того же от партнёра. И когда вдруг вскрывается, что кто-то из вас «строил легенду», это считывается как недостойный обман или манипуляция. Но потребительская цивилизация как она есть сейчас именно что вынуждает тебя вести себя как будто ты на войне — строить виртуального аватара, подрихтованного и «отфотошопленного» по сравнению с прототипом. Мы все «строим персонажа» и дальше действуем этим персонажем, «прокачивая» его как экранного героя компьютерной игры.

У Дяченок (киевские, опять же, авторы, хотя сейчас живут в Штатах) есть фэнтези-цикл «Метаморфозы», где в одном из произведений обычный подросток сумел «прокачать» своего персонажа в игре до такого уровня, что в итоге им заинтересовались «серьёзные люди» уже в реале, будучи уверенными, что за таким персонажем стоит кто-то очень крутой, богатый и могущественный. И дальше там раскрывается контраст его всесилия в реалиях игры — и беспомощности в офлайне.

Хорошо помню это ощущение сам по своим 90-м — когда в мире ФИДО я был довольно известной личностью, в 97-м даже организовал — только через сеть! — многотысячный митинг в центре Москвы против введения повременной оплаты за городскую телефонную связь (тогда мы все сидели на телефонных модемах) — а «в реале» был старшеклассником и студентом младших курсов, из обычной семьи московских инженеров, никто и звать никак. То есть классическая дилемма «быть или казаться» в новых реалиях выглядит так: «прокачивать» самого себя — или своего сетевого виртуала.

Разница между виртуальной реальностью 90-х и теперешней, однако, состоит в том, что тогда это был фронтир и пространство свободы, где можно было всё и всем, а теперь это одно из основных полей борьбы «больших систем», и уже они диктуют любым игрокам «правила игры». И, похоже, дилемма профессора Корнаракиса сегодня выглядит так: делая выбор в пользу «строительства персонажа», ты больше не можешь строить его по своим собственным канонам. Этот путь закрыт. Но остался ты сам — такой, какой есть. И вот в этом пространстве, к счастью, никакие «князья мира сего» над тобой не властны.

К механике «концептуальных оснований» нынешней пропагандистской войны.

У меня был очень старый — ещё 2005 года — текст «Возвращение фюрера». Позволю себе из него развёрнутую цитату.

———

Фактически, мы наблюдаем, как на наших глазах разворачивается масштабный процесс общемировой и общекультурной легитимации Третьего Рейха.

Зачем это нужно? Проблема в том, что до тех пор, пока это не будет сделано, само существование Евросоюза в его нынешнем виде будет смотреться своего рода историческим казусом. Сегодняшний Евросоюз — структура, находящаяся в состоянии кризисного, «пожарного» поиска унитаризационного мифа — иначе процесс движения «от евроэйфории к евроскепсису» окажется бесповоротным. И «проблема Гитлера» — т.е. проблема окончательного демонтажа потсдамско-нюрнбергских решений — та проблема, обойти которую на этом пути не представляется возможным.

Как вернуть фюрера? «Следите за руками»; точнее — за терминами. Сначала вместо борьбы с фашизмом или нацизмом Война становится войной с тоталитарным гитлеровским режимом; и, таким образом, главным побеждаемым злом становится тоталитаризм. Далее проводятся масштабные параллели между гитлеровским и сталинским тоталитаризмом — и война, таким образом, предстает борьбой между этими двумя тоталитаризмами, единственным положительным итогом которой является то, что половина Европы (западная) стала в результате свободной. После этого разворачивается масштабная дискуссия о том, какой тоталитаризм хуже — гитлеровский или сталинский; неважно, чем она закончится — уже одно сравнение, т.е. сам факт ее появления и развития, является победой ревизионистского сценария.

———

Позже, уже в 2007-м, я слушал вживую одно, наверное, из последних публичных выступлений Вацлава Гавела — в польской Крынице, на форуме. И по возвращении сформулировал, что такое их «доктрина меньшего зла». Новое будущее требует нового прошлого — и то прошлое, которое диктовалось потсдамско-нюрнбергской версией истории, более не канает. Краеугольный камень этой версии — что немецкий нацизм был самым страшным злом, от которого человечество было освобождено в 1945-м, и все дальнейшие разногласия и противоречия бывших союзников по антигитлеровской коалиции (включая и Холодную Войну) — это всё-таки разговор тех, кто находится на некой общей платформе. Так больше было нельзя. Нужно было менять парадигму.

И главный сдвиг, к которому постепенно, но неуклонно подводили всё это время, состоит в том, что — да, нацизм зло, Холокост преступление, дадада, но… меньшее зло. По сравнению с большим, более страшным злом: сначала им был «сталинский коммунизм», потом просто коммунизм, а дальше уже было делом техники объяснить, что коммунизм это была просто маска русского империализма, того самого, который терроризировал и угнетал веками Европу, особенно восточную её часть. А теперь уже и Пушкин с Чайковским — тоже часть этого извечного зла, даром что один почти «эфиоп», а другой гей — нее, тут никакая «повесточка» не сработает: первично то, что оба русские.

А теперь то же самое, но совсем по-простому.

Почему вся риторика Путина и Лаврова о нацизме на Украине повисла в воздухе? Да очень просто: потому, что в новой версии истории, если вынести за скобки что-то вроде «ну зря они так с евреями всё же», нацизм — больше не синоним вселенского зла. Это всё были не более чем «перегибы», допущенные в ходе работы на правильном, в общем, направлении — уничтожения русского империализма, будь то царского, коммунистического или нынешнего.

Тридцать лет «посткоммунистического транзита» прошли не зря — перепрошивка сознания шла далеко не только на Украине или в Польше-Прибалтике. Парадигма поменялась. Неонацисты — это всего лишь такие любители ролевых игр с тягой к брутальной экзотике, но в общем, всё равно свои и по-своему славные парни. И у них к тому же нет ракет, самолётов и атомных бомб, в отличие от Саурона-Вольдеморта-Путина. И не надо обвинять их в том, что они используют какую-то сомнительную историческую символику — ну, молодо-зелено, потом объясним им по-свойски, что это не совсем прилично, и они перевоспитаются. А вот этим же, оркам, не объяснишь ведь ничего. Поэтому давить их…

В прежние времена дежурной шуткой был «глобус Украины» — сейчас мы видим, что в каждой шутке есть доля шутки. Сейчас на наших глазах происходит форсированная «украинизация» на Западе в целом — в том числе и в отношении к сданным в утиль ценностям «старой Европы», будь то плюрализм мнений, частная собственность или даже просто право на нейтральность. Сейчас ты или присягнул, зачитал шахаду на камеру — или всё, тебя нет, cancel. Сиди и жди, когда придут комиссары и реквизиционная комиссия. Для самой Украины это давно обыденность — но для остальных этот стильлайф, пожалуй, всё же в новинку.

Но меня не покидает ощущение, что ролик просто поставили на ускоренную перемотку. В принципе, оно и так к тому шло, но медленно, исподволь. А тут такое allegro и crescendo.

В день рождения Ленина не могу не вспомнить, как в 2010 году, во время страшной московской жары, когда город был в смоге и температура месяц была около плюс сорока, и значительная часть разного начальства свалила поближе к морю, а я как новобранец остался в лавке, и сидел на Ильинке, то по нескольку раз в день бегал подышать в Мавзолей — единственное место в городе, где нормально работал кондей и было прохладно. Там было хорошо, тихо, Лукич лежит добрый такой — жалко, долго стоять было нельзя, выгоняли. Спасибо тебе, дорогой Владимир Ильич, буквально спас ты меня тогда.

Но вот что меня действительно интересует по поводу сегодняшнего именинника В.И.Ленина.

Решение о начале спецоперации наш президент проиллюстрировал довольно развёрнутой исторической лекцией, половину которой он ругал Ленина и обещал устроить Украине «настоящую декоммунизацию». А сейчас мы видим фотографии из Геническа и Мелитополя, где памятники Ленину достают откуда-то из чуланов, красят свежей краской и водружают на старое место.

То есть конкретно эта его идея — про то, как и в чём Ленин был по жизни неправ — оказалась совсем вразрез с низовыми чаяниями своих же сторонников, для которых возвращение памятников Ленину обратно на место это такой символ возвращения к нормальности.

Это интересная ирония истории, которую ещё предстоит осмыслить.

Небольшая пасхальная проповедь.

В полях российско-украинской войны по разные стороны фронта люди одного языка и одной веры — Воскресение Христово сегодня и для тех, и для других. И тем не менее именно это противостояние как никогда близко подтолкнуло уже и весь мир к порогу такого конфликта, который может привести к окончанию существования человечества и даже жизни на Земле — ядерного Апокалипсиса. Невероятный, фантастический поворот событий — и тем не менее мы в нём.

В окопах под огнём, как справедливо замечает Егор Летов, не бывает атеистов. И вопрос выбора стороны — это для каждого в том числе и вопрос веры. Ясного понимания, где добро, а где зло, и в чём даже не политическая или тем паче "геополитическая", а именно предельная, экзистенциальная, религиозная в конечном счёте правда того дела, за которое тебе, возможно, предстоит отдать жизнь.

Но сам дуализм добра и зла, как определяющая ось реальности — существует лишь в координатах не просто религиозного, а именно монотеистического сознания, основанного на идее Единого Бога. У язычников нет никакого добра и зла — мир состоит просто из разных сил (разных богов), и надо призвать себе в помощники ту из них, которая мощнее. У материалистов тем более — мир находится под действием объективных материальных законов, и любая война лишь продукт действия одного из них, какой-нибудь "борьбы производительных сил с производственными отношениями".

Вера ещё и потому так важна на войне, что если душа бессмертна, но то, на что ты потратишь свою единственную смертную земную жизнь, определит навсегда её дальнейшее посмертное бытие — тогда не страшно умереть за правое дело; гораздо страшнее, если оно, это дело, всё-таки окажется неправым. Или если ты лично сделал что-то такое, что закрыло тебе путь к этой самой вечной жизни. Тогда выжить и победить — хорошо; погибнуть за правое дело — тоже хорошо; а вот, например, оказаться трусом или садистом или предателем — плохо. Собственно, это то, что даже в реалиях войны позволяет оставаться людьми. А вот у язычника, равно как и у материалиста, таких ограничений нет — "всё относительно", а "историю всегда пишут победители".

Более того. Язычество — это в пределе всегда жертва, а поскольку кровь есть самое ценное в мире, то жертва кровавая. Переворот, который совершил Христос в сознании античных язычников — идея распятия как самой последней и окончательной жертвы, обессмысливающей и обнуляющей любые последующие. Хлеб и вино на литургии — это в том числе и защитный ритуал против того, чтобы не вернулась потребность проливать во имя рукотворных кумиров уже настоящую кровь. Но там и тогда, где и когда эта вера уходит, жертвенная кровь на алтарях кумиров снова начинает литься рекой.

Думаю, по-настоящему внимательно читающий поймёт отсюда в том числе и мою логику выбора. Если совсем по-простому, то — сила в правде. А остальное, в общем, детали.

ХВ

Вот тут прямо был повод помолиться — Господи, спаси и помилуй, никогда не хотел и не претендую ))) Арестович не я, я не Арестович, даже "русский". Его путь — это путь интеллектуальных спекуляций и манипуляций, арсенал — из сферы "личностного роста" и армии его адептов, а принцип — главное не что говорить, а как. Я же в "личностный рост" не верю от слова совсем, к "карьере", "успеху" и прочим подобным ништякам всегда относился наплевательски и для меня задача "понять, как устроен мир" всегда была более приоритетной, чем "кем-то стать". Собой надо быть в первую очередь, а не кем-то. То, чего ни Сапожник (автор текста), ни, кстати, примерно вся "та сторона" не понимает: вся эта война, в сущности, есть война за право быть, оставаться собой.

После просмотра часового ютуб-диалога Арестович-Быков у меня сложилось впечатление, что если бы под конец эфира «радник офиса» попросил бы уважаемого Дмитрия Львовича — вот прямо тем же проникновенным голосом — прямо в эфире встать на задние лапки и повилять хвостиком, тот бы на радостях ещё и язык высунул от усердия. И львиная доля его аудитории также — им показали небожителя, демиурга, образец для подражания, да ещё и нажали на все тайные центры удовольствий: от обильно цитируемых Стругацких до «кровавой ванны». При этом скрыть пренебрежение, с которым относится к собеседнику интервьюируемый, он всё-таки до конца не смог, выдал себя… ну, можно понять.

Но смотреть, тем не менее, было любопытно. Развёрнутый манифест модели мира, в которой главным «проектом» и «продуктом» деятельности человека является он сам. Про то, как вырасти над собой, стать люденом, античным эллином, прожить метанойю, обрести внутреннюю гармонию… далее везде, не буду перечислять. Очень понятно и объяснимо, если учитывать, что точкой инициации он сам называет приход в театр. Для актёра дело именно так и обстоит: главный предмет и объект деятельности — роль.

Я всегда в таких случаях вспоминаю одну историю про Тэтчер, к которой подошла восторженная активистка и сказала: я хочу быть как Вы! — а та ответила: знаете, какая между нами разница? Вы, молодые, все хотите кем-то быть, а мы, наше поколение, хотели что-то сделать. «Внешний локус контроля», сказал бы про это адепт школы Подводного, уничижительно нахмурившись. И ещё добавил бы, сплюнув: «модерн».

Вот да. Для инженера, изобретателя, учёного, в отличие от адепта «личностного роста», фокус внимания — не он сам, а то, что он делает, и именно успех этого дела и придаёт уже и ему самому другое качество — в порядке бонуса. А если вся твоя жизнь посвящена бесконечному самосовершенствованию — ну, на итоговый продукт будет, наверное, интересно разок поглазеть, хоть в музей выставляй. Примерно как на людей с ног до головы татуированных или с тотальным пирсингом — тоже, знаете ли, в некотором смысле «работа над собой».

И это ключевая слабость — не «радника» лично, а всего «проекта Украина»: они предлагают миру в качестве главной ценности… самих себя. Вот, смотрите, мы же настолько прекрасны, разве мы не достойны лучшей участи? И, несмотря на всю подготовку и эрудицию, сами же покупаются на это первыми.

Но на коллективного Дмитрия Львовича именно такой «маркетинг» действует, конечно, наповал, неотразимо и убойно. Понятно, да, почему?

К разговорам о мобилизации.

Наша страна в последние 20 с лишним лет — это во многом страна «диванного патриотизма». «Наши ребята» где-то там, на дальних рубежах, совершают подвиги, побеждают ваххабитов в Чечне, дают отлуп Саакашвили за ввод войск в Ю.Осетию, вежливо присоединяют Крым, бьются с ИГИЛом в Сирии, спасают от гражданской войны Казахстан… но это всё где-то там, далеко, а обычный массовый зритель-обыватель смотрит новости и, конечно, гордится.

Как только он вовлекается в процессы хоть чуть-чуть лично — например, как волонтёр, занимающийся доставкой гуманитарной помощи на Донбасс — он тут же сталкивается и с изнанкой системы: от бардака на таможне до рассогласованных действий различных силовых служб. Становится из-за этого всего меньшим патриотом? Нет, но у него появляются уже не как у «диванного», а как у активного и деятельного патриота свои собственные вопросы к «принимающим решения». Диванный в этом смысле куда удобнее — у него вопросов таких нет, он только сидит и ждёт следующего успеха, чтоб тоже немножко погордиться.

В этом смысле любая мобилизация — не только в узко-прикладном военном значении этого слова, но и в широко понимаемом гражданском, как всплеск деятельного активизма в помощь своей сражающейся стране — неизбежно запустит в обществе ряд процессов, к которым «система» в её нынешнем виде попросту не готова и не приспособлена. Она нормально работает только в условиях глобально демобилизованного общества.

Жёстко говоря. В тг-каналах был недавно сильный пост Конаныхина про то, что настоящая аристократия рождается в войнах. Существующая аристократия РФ выросла из «холодной гражданской войны» 90–х, и в этом смысле она как бы не вполне настоящая — и, что хуже, сама про себя это прекрасно знает. В этом смысле чем бы ни закончился нынешний украинский конфликт, её «институциональные места» уже под угрозой, они оспариваются — отсюда такое раздражение по поводу элитной «круговой поруки» за «больших патриотов» типа Урганта. Единственный приемлемый для существующего истеблишмента сценарий — это если всё-таки удастся, тушкой-чучелом, как-то спустить всё на тормозах и с кем-нибудь о чём-нибудь договориться; но шансов на это с каждой неделей остаётся всё меньше. И тем не менее, пока для абсолютного большинства страны происходящее это в основном поток новостей с экранов — статус-кто сохраняется.

Сейчас наблюдается разрыв. Пропаганда повышает ставки, объясняя, что в нынешней ситуации «на карте стоит существование России», что это ни много ни мало прокси-конфликт со всем Западом во главе с США — вставай, страна огромная. Но в то же время нам каждый день рассказывают о новых активных действиях властей, направленных на то, чтобы, насколько это в их силах, как можно меньше людей вообще почувствовали, что после 24.02 что-то глобально изменилось.

В итоге складывается впечатление, что нам обещают ещё одну ВОВ — но такую, которую можно пережить, не вставая с дивана за чашечкой кофе.

Сегодня с утра на РБК. Здесь комментирую покупку Маском Твиттера. В контексте, разумеется.

О потерянном рае

После начала СВО, а точнее — когда появилась определённость по поводу масштаба санкций и исхода западных компаний с российского потребительского рынка, группа молодых авторов во главе с Анной Трофименко создала ТГ-канал «Потерянный рай» — https://yangx.top/raygoodbye, посвящённый как фиксации «кто ушёл от нас», так и осмыслению «как жить дальше». Всячески его рекомендую и вчера вот дал ему интервью, которое пока ещё не опубликовано.

И пока отвечал на их вопросы, понял одну вещь, которой хотел поделиться.

Одно из самых интересных и значимых переживаний этой ситуации — внезапное осознание того, что твоя одежда, твои гаджеты, твои аккаунты в соцсетях, твой автомобиль, твоя банковская карточка, всё то, с чем ты жил и воспринимал как естественную часть себя — оказывается, всегда было ещё и оружием, которое сейчас использовали… ну, вроде как против «российской агрессии», но по факту — против тебя.

Тефаль больше не думает о нас. Косметики Лореаль ты больше не достойна. Весь мир больше никогда не подождёт, пока ты доешь свой сладкий творожок. Ещё вчера ты жил в прекрасной вселенной, и был её центром и смыслом существования — многомиллиардные корпорации денно и нощно, напрягая все силы и все возможности современной науки и техники, думали о том, как сделать твоё ежедневное бритьё ещё более чистым и мягким. Или как подарить тебе волшебный вкус свежего кофе. И всё, этого больше нет.

И, в отличие от библейского Адама, ты даже не ел никакое запретное яблоко. Ничего не нарушал. Просто кто-то где-то что-то решил и куда-то ввёл войска, а другой такой же кто-то решил его за это наказать. И что лучший способ наказать его — это изгнать из вот этого потребительского рая тебя. Чтобы ты страдал и мучился, а ему от этого было плохо, потому что он редиска.

Причём, замечу на полях, это «изгнание из рая» — оно ведь в некотором смысле навсегда. Даже если когда-нибудь вдруг всё наладится и все помирятся, знание о том, что это такое пространство войны, останется. Самые разные страны и общества в самых разных частях планеты займутся тем, как обезопасить себя на будущее от подобных ударов — раз уж они, оказывается, возможны.

Потребитель больше не центр мира: теперь неотъемлемый элемент логики любой потребительской экономики — это вопросы контроля. Проще говоря, вопрос не только в том, хорош или плох тот или иной товар за свою цену, но и в том, можно ли его покупать с точки зрения широко понимаемой безопасности. Не только и не столько «национальной», сколько личной. Ну вот я куплю, к примеру, сложное устройство из страны N, а завтра грянут санкции — и у меня не будет к нему запчастей и расходников. А значит, безопаснее искать аналог или из своей страны, или из заведомо дружественной.

Да, это другой мир. Не для одной, «отдельно взятой». Для всех.

И ещё одно наблюдение, которое я вчера смог наконец доформулировать в ходе интервью «Потерянному раю».

«Глобус Украïны».

Как практикующий политтехнолог я давно вижу тенденцию своеобразной «украинизации» внутриполитических процессов в странах «традиционной», «многовековой» и т.д. демократии. Сейчас этот процесс ускорился и стал намного сильнее бросаться в глаза, но вообще-то он шёл все последние годы безотносительно к нынешней СВО.

Когда шли американские выборы Трамп-Байден, я несколько раз ловил себя: «ё-моё, мы же всё это уже видели в Киеве ещё в 2004 году!» Все эти вставания на колени, использование радикальных групп для провоцирования массовых беспорядков, баны топовых спикеров в медиа, взаимное непризнание результатов, «ненасильственное сопротивление» с захватами зданий и т.п. Но началось гораздо раньше, конечно — с Обамы, с тех пор, как появились SuperPAC как технология аккумуляции частных денег и параллельных штабов. То, что в восточноевропейских кампаниях давно уже было нормой, а на Западе до недавнего времени как-то не особо. Да, там всегда была эта тема про роль пройдох-технологов, все эти хвосты, виляющие собаками, и прочее «плутовство», но по сравнению с той козацкой вольницей, которая была в Сербии, Грузии, Польше и т.д. — детский сад.

У нас, кстати, тоже. Да, основную часть внутриполитического поля контролировала власть и постоянно расширяла своё влияние. Но на периферии зоны этого влияния творилась такая же точно свадьба в Малиновке — царство циничных и отмороженных «политтехнологий», с целым арсеналом не только пиаровских, но и процедурных манипуляций. Любой, кто бывал хоть раз на наших слётах политтехнологов и слушал их моряцкие байки, никогда не поверит больше ни в какие «честные выборы». И, кстати, технологов с украинскими паспортами у нас тоже всегда было в количестве.

Моя теория такая. После 1991 появилось гигантское «пространство демократического транзита» — от Праги до Владивостока. На этом пространстве у цивилизаторов стояла задача насаждать демократические институты — многопартийность, конкурентные выборы, свобода СМИ и т.д. Они насаждали — где-то насадили, где-то их самих насадили, но кое-где — Украина наиболее показательный, но далеко не единственный пример — произошло вот что. Поскольку «ценностный фундамент» сформирован не был, на матрицу «конкурентной политики» наложилась куда более актуальная матрица «борьбы сил света с силами тьмы». Ну, то есть, насаждение демократии приобрело характер борьбы сторонников демократии с противниками демократии. Побеждать должны были всегда сторонники демократии, неважно как именно. Тут как раз ко двору пришёлся и Шарп со своей технологией цветных революций. Это стало новой нормой — поначалу только на «пространстве транзита».

А потом, когда «социальные инженеры» набили руку, потренировавшись на кошечках, возникло неизбежное стремление попробовать инструмент уже и у себя на родине. И оказалось, что все эти «вековые традиции» и «институты» — весьма слабая страховка от новой волны манипуляционных технологий. Кто видел фильм «Брекзит» с Камбербетчем в роли политтехнолога — для людей с опытом хотя бы одних украинских выборах все его примочки это так, «слабое подобие левой руки». Но дальше шло по нарастающей — сначала кампания Трампа, а потом кампания по выпиливанию Трампа это уже было очень мало похоже на «обычные» американские президентские выборы. Скорее — на обычные украинские.

Всё просто. Когда выборы это борьба сил света с силами тьмы — какие могут быть «законы», «традиции» и «процедуры»? Процедура лишь предлог, светлые должны победить, точка. Это как если бы в Средиземье кто-то предложил решать вопрос о принадлежности Кольца Власти всенародным голосованием. Или в мире поттерианы за право на Бузинную палочку соперничали на выборах команды факультетов Хогвартса. Собственно, это я и называю ползучей украинизацией политики. У нас она, кстати, тоже шла — с Навальным в роли хэдлайнера, и «шшуку съели — зубы остались». А вот у них она, похоже, побеждает — Макрон не даст соврать.

Сегодняшний пост — про «фейковые новости» и «фейковые картины мира» решил сделать в видеоформате — а то надоело всё время буквы писать ))

Хм, в комментах мнения разделились — половина за видеоформат, половина за буквы. Я, чтоб было понятно, тоже скорее за буквы, но всё же видео тоже иногда буду писать, для тех, кому так удобнее или привычнее. Я уважаю и ту, и другую часть подписчиков.

Текстовая версия видеопоста — спасибо @rekavoda