Forwarded from Восточное ревю с Александром Князевым
Сардор Умурзаков назначен руководителем администрации президента Узбекистана.
Говорят, его отец Уктам Пардаевич в свое время был очень близок с руководством России. Посмотрим.
Говорят, его отец Уктам Пардаевич в свое время был очень близок с руководством России. Посмотрим.
О чем уже писал не раз, Саша расклады подтверждает, итоги громких визитов европейских топов в Баку не более чем политический жест, реального роста поставок газа из Каспийского бассейна по Южному газовому коридору ждать не стоит, как бы не хотелось всем заинтересованным.
Forwarded from Вокруг Каспия
По поставкам азербайджанского газа в ЕС.
Прямой экспорт в ЕС по системе ЮКГ-TАP в (Грецию, Болгарию, Албанию, Италию) начался практически в 2021 году - в объеме 8,2 млрд кубометров газа. В I квартале 2022 года поставки составили 2,6 млрд кубометров газа. В 2022 году объем экспорта азербайджанского газа в Европу, по прогнозу, превысит 10 млрд кубометров. То есть, приблизительно, на 10% больше ранее заключённых контрактов. Мощность трубопровода позволяет довести его до 20 млрд куб в год на итальянском конце. Однако, как показал подписанный с ЕС меморандум, Баку доведет до этого объема экспорта не раньше 2027 года.
Никакой особой конкуренции российскому газу он не составляет (155 млрд куб в 2021 году). С другой стороны, учитывая, что дна газового кризиса пока не видно, а Италия, например, рада получить хотя бы 4 млрд куб из Алжира, азербайджанский газ для южной Европы некий небольшой "луч света".
Прямой экспорт в ЕС по системе ЮКГ-TАP в (Грецию, Болгарию, Албанию, Италию) начался практически в 2021 году - в объеме 8,2 млрд кубометров газа. В I квартале 2022 года поставки составили 2,6 млрд кубометров газа. В 2022 году объем экспорта азербайджанского газа в Европу, по прогнозу, превысит 10 млрд кубометров. То есть, приблизительно, на 10% больше ранее заключённых контрактов. Мощность трубопровода позволяет довести его до 20 млрд куб в год на итальянском конце. Однако, как показал подписанный с ЕС меморандум, Баку доведет до этого объема экспорта не раньше 2027 года.
Никакой особой конкуренции российскому газу он не составляет (155 млрд куб в 2021 году). С другой стороны, учитывая, что дна газового кризиса пока не видно, а Италия, например, рада получить хотя бы 4 млрд куб из Алжира, азербайджанский газ для южной Европы некий небольшой "луч света".
О подходах коллективного запада к Центральной Азии в рамках «Большой Игре 2.0».
Спешный вывод американцев и их союзников из Афганистана, стремительный приход к власти в этой стране движения «Талибан», а также украинский кризис стали основными стимулами для запуска нового этапа «Большой игры 2.0» вокруг Центральной Азии.
США и их союзники, впервые за 20 лет потерял физическое присутствие в регионе в виде военных баз. Это серьезнейшая потеря, так как для западных стран наличие своих военных в регионе Центральной Азии, пограничной с двумя главными геополитическими конкурентами Россией и Китаем имело особое значение.
Потеря физического присутствия заставляет США и их союзников активизировать весь имеющийся аппарат влияния в регионе, чтобы компенсировать эту потерю.
Если говорить об основных вехах западного присутствия в регионе, то можно выделить следующие этапы:
1991-2001 гг. –установление и динамичное развитие политических и экономических отношений со странами региона (политико-дипломатический диалог, шаги НАТО по вовлечению стран Центральной Азии в сотрудничество в сфере безопасности, масштабные инвестиции в энергетику);
2001-2014 гг. – военное присутствие в Центральной Азии в рамках антитеррористической операции в Афганистане, реализация стратегии «цветных революций» по смене режимов в регионе (успешная в Кыргызстане в 2005 году);
2014-2020 гг. – поиск новых механизмов и форматов сотрудничества (запуск инициативы политического диалога С5+1, широкая антикитайская информационная компания);
2021 -н.в. – вывод войск из Афганистана, падение авторитета как надежного партнера в сфере безопасности. Обкатка новых форматов и инструментов влияния в регионе Центральной Азии.
Анализируя западные подходы к Центральной Азии, можно выделить следующий список инструментов:
• Политический диалог и стремление сохранить позицию внешнего легитимизатора; использование стратегической заинтересованность стран региона и их политических элит во внерегиональном внешнем игроке, который бы был противовесом Китаю и России
• Использование неправительственного сектора, поддержка оппозиционной и независимой прессы в регионе, а также наличие целого кластера «оценивающих» НПО, которые через формирование различного рода рейтингов оказывают существенное влияние на развитие политических и экономических процессов;
• Образовательные механизмы (Американский университет в Центральной Азии (Бишкек), гранты для талантливой молодежи из региона на обучение в западных вузах, сотрудничество с национальными программами образования для продвижения западных стандартов образования (Болашак, Назарбаев Университет и др.);
• Инвестиционное, регуляторное (особенно со стороны ЕС), технологическое присутствие и попытка использование данных сфер для наращивания политического влияния. Продвижение западных юрисдикций для местного бизнеса, чтобы выводить его из под влияния местного законодательства (проект Международного финансового центра Астана).
В условиях украинского кризиса западные страны активно стали задействовать санкционный инструментарий для продвижения своих интересов. Основная цель США и их союзников - ограничить экономическое и политическое сотрудничество России со странами региона и не допустить обхода санкций через взаимодействие с соседями по Центральной Азии. Во многом такая стратегия оправдала себя. Страны региона после некоторого оживления заметно ужесточили контроль над финансовым сектором, чтобы ограничить возможность российским физическим и юридическим лицам обходить ограничения. Другой вопрос, что западные страны в своей игре против России в регионе используют только кнут, не предлагая ничего взамен, ни инвестиций, ни новых проектов. Тем самым лишая центральноазиатских республик возможности для экономического развития и получения прибыли от роста торговли с Россией, которая является практически для всех региональных игроков ключевым торговым партнером и инвестором. Эта вилка сегодня является одним из ключевых внешнеполитических вызовов для стран Центральной Азии.
Спешный вывод американцев и их союзников из Афганистана, стремительный приход к власти в этой стране движения «Талибан», а также украинский кризис стали основными стимулами для запуска нового этапа «Большой игры 2.0» вокруг Центральной Азии.
США и их союзники, впервые за 20 лет потерял физическое присутствие в регионе в виде военных баз. Это серьезнейшая потеря, так как для западных стран наличие своих военных в регионе Центральной Азии, пограничной с двумя главными геополитическими конкурентами Россией и Китаем имело особое значение.
Потеря физического присутствия заставляет США и их союзников активизировать весь имеющийся аппарат влияния в регионе, чтобы компенсировать эту потерю.
Если говорить об основных вехах западного присутствия в регионе, то можно выделить следующие этапы:
1991-2001 гг. –установление и динамичное развитие политических и экономических отношений со странами региона (политико-дипломатический диалог, шаги НАТО по вовлечению стран Центральной Азии в сотрудничество в сфере безопасности, масштабные инвестиции в энергетику);
2001-2014 гг. – военное присутствие в Центральной Азии в рамках антитеррористической операции в Афганистане, реализация стратегии «цветных революций» по смене режимов в регионе (успешная в Кыргызстане в 2005 году);
2014-2020 гг. – поиск новых механизмов и форматов сотрудничества (запуск инициативы политического диалога С5+1, широкая антикитайская информационная компания);
2021 -н.в. – вывод войск из Афганистана, падение авторитета как надежного партнера в сфере безопасности. Обкатка новых форматов и инструментов влияния в регионе Центральной Азии.
Анализируя западные подходы к Центральной Азии, можно выделить следующий список инструментов:
• Политический диалог и стремление сохранить позицию внешнего легитимизатора; использование стратегической заинтересованность стран региона и их политических элит во внерегиональном внешнем игроке, который бы был противовесом Китаю и России
• Использование неправительственного сектора, поддержка оппозиционной и независимой прессы в регионе, а также наличие целого кластера «оценивающих» НПО, которые через формирование различного рода рейтингов оказывают существенное влияние на развитие политических и экономических процессов;
• Образовательные механизмы (Американский университет в Центральной Азии (Бишкек), гранты для талантливой молодежи из региона на обучение в западных вузах, сотрудничество с национальными программами образования для продвижения западных стандартов образования (Болашак, Назарбаев Университет и др.);
• Инвестиционное, регуляторное (особенно со стороны ЕС), технологическое присутствие и попытка использование данных сфер для наращивания политического влияния. Продвижение западных юрисдикций для местного бизнеса, чтобы выводить его из под влияния местного законодательства (проект Международного финансового центра Астана).
В условиях украинского кризиса западные страны активно стали задействовать санкционный инструментарий для продвижения своих интересов. Основная цель США и их союзников - ограничить экономическое и политическое сотрудничество России со странами региона и не допустить обхода санкций через взаимодействие с соседями по Центральной Азии. Во многом такая стратегия оправдала себя. Страны региона после некоторого оживления заметно ужесточили контроль над финансовым сектором, чтобы ограничить возможность российским физическим и юридическим лицам обходить ограничения. Другой вопрос, что западные страны в своей игре против России в регионе используют только кнут, не предлагая ничего взамен, ни инвестиций, ни новых проектов. Тем самым лишая центральноазиатских республик возможности для экономического развития и получения прибыли от роста торговли с Россией, которая является практически для всех региональных игроков ключевым торговым партнером и инвестором. Эта вилка сегодня является одним из ключевых внешнеполитических вызовов для стран Центральной Азии.
Forwarded from Вокруг Каспия
По поводу саммита Центральной Азии. Его нужно понимать как развитие необходимого регионального формата, который в прежние годы просто "провисал". Впрочем, и сейчас перспективы не особо четкие, но масса тем повестки этого масштаба отношений требует "выполнения домашнего задания", которое подвисло едва ли не с момента независимости. Например, Соглашение об использовании водно-энергетических ресурсов реки Нарын-Сырдарья между Казахстаном, Кыргызстаном, Узбекистаном и Таджикистаном от 1998 года, которое предусматривает сбалансированный обмен водными и энергетическими ресурсами. Этого за них никто не решит, ни Москва, ни Пекин. То же самое относится к развитию сетей авто- и ЖД магистралей. Регион реально отстаёт в этом вопросе, отстаёт инфраструктура от темпов торговли последних двух лет...
Но по сути, вся эта повестка "регионалистики" внутри орбит интеграции ЕАЭС и ШОС. И других вариантов тут просто нет. Кроме того, такие лидеры "нового поколения" как Сердар Бердымухамедов, Садыр Жапаров как и "старшее поколение", в лице Рахмона и Мирзиёева не стремятся разворачиваться от Москвы. Скорее они ищут новые возможности в сложившихся условиях конфликта РФ и запада.
Прозвучало достаточно инициатив, но уверенности в том, что они будут реализованы не много. Во-первых, такой порыв был уже 1990-е, когда регион находился в более сильной динамике. Ресурсов и политической гибкости тогда не хватило. Проще было "закрыться" как это сделал Каримов и Ниязов. Теперь, наступил очередной виток новых инициатив. Что-то, конечно, будет реализовано, как например, свободные экономические зоны в приграничных регионах..но многое возможно только с участием РФ или КНР.
Но по сути, вся эта повестка "регионалистики" внутри орбит интеграции ЕАЭС и ШОС. И других вариантов тут просто нет. Кроме того, такие лидеры "нового поколения" как Сердар Бердымухамедов, Садыр Жапаров как и "старшее поколение", в лице Рахмона и Мирзиёева не стремятся разворачиваться от Москвы. Скорее они ищут новые возможности в сложившихся условиях конфликта РФ и запада.
Прозвучало достаточно инициатив, но уверенности в том, что они будут реализованы не много. Во-первых, такой порыв был уже 1990-е, когда регион находился в более сильной динамике. Ресурсов и политической гибкости тогда не хватило. Проще было "закрыться" как это сделал Каримов и Ниязов. Теперь, наступил очередной виток новых инициатив. Что-то, конечно, будет реализовано, как например, свободные экономические зоны в приграничных регионах..но многое возможно только с участием РФ или КНР.
Forwarded from Sputnik Азербайджан
Безконфликтный водоем на пятерых
Путин на днях утвердил "Морскую доктрину". Отдельно в ней выделяется каспийское направление, и, в частности, сотрудничество России с прикаспийскими государствами.
О ее плюсах и целях для Азербайджана @AzeSputnik побеседовал с экономистом Александром Караваевым @KavkazKaspi.
▪️ Каспий – единственный для России внутренний безконфликтный водоем с четверкой союзнических стран (Азербайджан, Иран, Казахстан и Туркменистан).
▪️ Все вопросы – поставки нефти, газа, зерна, продуктов нефти и газохимии – решают исключительно "местные", без прямого влияния внешних игроков.
▪️ Модернизация и повышение пропускной способности российских портов на Каспии придаст толчок росту товарооборота РФ с прикаспийскими государствами, в том числе и с Азербайджаном.
▪️ Прикаспийские государства будут налаживать энергетическое сотрудничество в масштабах энергокольца вокруг Каспия.
С полным текстом можно ознакомиться тут.
@AzeSputnik
Путин на днях утвердил "Морскую доктрину". Отдельно в ней выделяется каспийское направление, и, в частности, сотрудничество России с прикаспийскими государствами.
О ее плюсах и целях для Азербайджана @AzeSputnik побеседовал с экономистом Александром Караваевым @KavkazKaspi.
▪️ Каспий – единственный для России внутренний безконфликтный водоем с четверкой союзнических стран (Азербайджан, Иран, Казахстан и Туркменистан).
▪️ Все вопросы – поставки нефти, газа, зерна, продуктов нефти и газохимии – решают исключительно "местные", без прямого влияния внешних игроков.
▪️ Модернизация и повышение пропускной способности российских портов на Каспии придаст толчок росту товарооборота РФ с прикаспийскими государствами, в том числе и с Азербайджаном.
▪️ Прикаспийские государства будут налаживать энергетическое сотрудничество в масштабах энергокольца вокруг Каспия.
С полным текстом можно ознакомиться тут.
@AzeSputnik
Баку-Тбилиси-Джейхан не спасет Казахстан от зависимости от российских маршрутов
Решение правительства Казахстана начать поиск альтернативных российским экспортных маршрутов доставки нефти на мировые рынки сможет быть реализовано лишь при многомиллиардных инвестициях и кардинальном повышении цены на транспортировку сырья. Готов ли на это Нур-Султан остается вопросом, но судя по всему ради политических целей символическая работа начата.
В качестве основной альтернативы проходящему через Россию Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) выбран трубопровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД). Объективно говоря, этот маршрут рассматривался властями Казахстана в качестве альтернативного экспортного маршрута для поставок казахстанской нефти уже более 15 лет. В 2006 г. при запуске этого трубопровода присутствовал тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, что вызвало вопросы у российской стороны, поскольку именно тогда обсуждалось расширение КТК, который полностью построен под казахстанскую нефть. Несмотря на политическую поддержку проекта, азербайджанский маршрут для Казахстана так и не стал даже страховочным направлением для экспорта.
Это было обусловлено целым комплексом факторов. Во-первых, Казахстан не является акционером этого трубопровода, соответственно, у работающих в республике компаний нет возможности использования его на льготных условиях, стоимость же прокачки нефти на общих основаниям, по оценкам экспертов, достаточно высокая и не может конкурировать с КТК. Во-вторых, Казахстан ограничен пока в доставке нефти по морю в Азербайджан. Если КТК изначально строился под казахское месторождение “Тенгиз”, то для переброски нефти в нефтеналивной терминал Сангачал в окрестностях Баку, где берет начало трубопровод БТД, необходимо построить новые перевалочные терминалы в Актау или Курыке и тянуть трубу до них от месторождений Тенгиз и Кашаган. Также нужно значительно расширять танкерный флот для перевозки нефти до западного побережья моря. Танкерные перевозки также осложняются тем, что возможно использование судов с малым водоизмещением до 7000-8000 тысяч тонн, учитывая малой глубинностью Каспийского моря в казахстанском секторе.
Как сообщают источники, на первоначальном этапе планируется транспортировать по новому маршруту около 1.5 млн. тонн нефти в год. По сравнению с прокачкой по КТК 60.7 млн. тонн нефти в 2021 году это мизерные объемы, которые не позволят стать полноценной альтернативой российским маршрутам. С учетом существующего комплекса проблем в двусторонних отношениях такой шаг Нур-Султана говорит о том, что казахстанские власти скорее готовы идти на рост напряженности в отношениях с Москвой, нежели на поиск конструктивных решений по спорным вопросам.
Решение правительства Казахстана начать поиск альтернативных российским экспортных маршрутов доставки нефти на мировые рынки сможет быть реализовано лишь при многомиллиардных инвестициях и кардинальном повышении цены на транспортировку сырья. Готов ли на это Нур-Султан остается вопросом, но судя по всему ради политических целей символическая работа начата.
В качестве основной альтернативы проходящему через Россию Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) выбран трубопровод Баку – Тбилиси – Джейхан (БТД). Объективно говоря, этот маршрут рассматривался властями Казахстана в качестве альтернативного экспортного маршрута для поставок казахстанской нефти уже более 15 лет. В 2006 г. при запуске этого трубопровода присутствовал тогдашний президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, что вызвало вопросы у российской стороны, поскольку именно тогда обсуждалось расширение КТК, который полностью построен под казахстанскую нефть. Несмотря на политическую поддержку проекта, азербайджанский маршрут для Казахстана так и не стал даже страховочным направлением для экспорта.
Это было обусловлено целым комплексом факторов. Во-первых, Казахстан не является акционером этого трубопровода, соответственно, у работающих в республике компаний нет возможности использования его на льготных условиях, стоимость же прокачки нефти на общих основаниям, по оценкам экспертов, достаточно высокая и не может конкурировать с КТК. Во-вторых, Казахстан ограничен пока в доставке нефти по морю в Азербайджан. Если КТК изначально строился под казахское месторождение “Тенгиз”, то для переброски нефти в нефтеналивной терминал Сангачал в окрестностях Баку, где берет начало трубопровод БТД, необходимо построить новые перевалочные терминалы в Актау или Курыке и тянуть трубу до них от месторождений Тенгиз и Кашаган. Также нужно значительно расширять танкерный флот для перевозки нефти до западного побережья моря. Танкерные перевозки также осложняются тем, что возможно использование судов с малым водоизмещением до 7000-8000 тысяч тонн, учитывая малой глубинностью Каспийского моря в казахстанском секторе.
Как сообщают источники, на первоначальном этапе планируется транспортировать по новому маршруту около 1.5 млн. тонн нефти в год. По сравнению с прокачкой по КТК 60.7 млн. тонн нефти в 2021 году это мизерные объемы, которые не позволят стать полноценной альтернативой российским маршрутам. С учетом существующего комплекса проблем в двусторонних отношениях такой шаг Нур-Султана говорит о том, что казахстанские власти скорее готовы идти на рост напряженности в отношениях с Москвой, нежели на поиск конструктивных решений по спорным вопросам.
Саудовская Аравия укрепляет позиции в Центральной Азии
На фоне подготовки визита президента Узбекистана Шавката Мирзиеева в Саудовскую Аравию поднимаются вопросы о системном усилении королевства в качестве важного внешнего игрока для Центральной Азии.
Саудовская Аравия, удерживая статус покровителя исламской религии, уделяет этому вопросу повышенное внимание. После распада СССР в республиках с преимущественно мусульманским населением КСА на собственные средства строит мечети, школы, больницы – это ее «мягкая сила».
Для Саудовской Аравии Центральная Азия – регион мусульманский, который имеет общую религиозную основу для сотрудничества. Эта тема всегда оставалась одной из самых активных и успешных в отношении региона с королевством. Строительство мечетей при участии саудовских инвесторов, хадж (посещение Мекки и Медины) являются важным инструментом взаимодействия политических контактов с руководством центральноазиатских государств». Однако важнее ответ на вопрос: может ли стать Саудовская Аравия альтернативным инвестором для стран Центральной Азии, тем более что королевство постепенно переориентируется с Запада на Восток.
Начался процесс дистанцирования КСА от США и переход на более тесное сотрудничество с Китаем. Пример – продажа нефти Китаю за юани. Это существенный шаг, который показывает, что КСА в целом готова занимать достаточно сбалансированную позицию на международной арене. У центральноазиатских государств появилась новая возможность диверсифицировать свою внешнюю политику, не изменяя курса многовекторности. Тем более что особых геополитических противоречий у КСА с Китаем нет, соответственно нет рисков для более тесного сотрудничества, чего нельзя сказать о проектах, связанных с западными странами. Они всегда под пристальным вниманием и России, и Китая.
В странах Центральной Азии заинтересованы в приходе саудовских инвесторов, потому что современные фонды КСА достаточно объемные и есть возможность вкладывать средства в производства. Другое дело, что не всегда странам региона удается сформировать пакеты инвестпроектов. Для Ташкента было бы интересным привлечь саудовские инвестиции в строительство транспортных маршрутов через Афганистан под предлогом того, что Узбекистан мог бы поставлять свою продукцию в КСА, при условии, что дороги будут доведены до портов Индийского океана.
Для Туркменистана таких возможностей меньше, поскольку основные маршруты идут через Иран. Это и Лазуритовый коридор на Оман, и ряд других проектов. Но у стран Персидского залива отношения с Ираном не совсем благоприятные, поэтому и эти маршруты пока не востребованы. Однако ситуация может измениться, поскольку Эр-Рияд предпринимает усилия по налаживанию контактов с Тегераном, что в будущем благоприятно скажется на диверсификации поставок центральноазиатских товаров в КСА.
России – традиционному инвестору в Центральной Азии – вряд ли стоит беспокоиться, что КСА может ее потеснить в регионе. Если фундаментально рассматривать накопленный пакет прямых инвестиций в региональные проекты, пакет совместных предприятий, рост торговли параллельного импорта, то с уверенностью можно сказать, что КСА полноценной заменой, несмотря на свои экономические ресурсы, стать не может – ни в силу географической удаленности, ни в силу предложений по инвестициям.
https://www.ng.ru/cis/2022-08-16/1_8514_asia.html
На фоне подготовки визита президента Узбекистана Шавката Мирзиеева в Саудовскую Аравию поднимаются вопросы о системном усилении королевства в качестве важного внешнего игрока для Центральной Азии.
Саудовская Аравия, удерживая статус покровителя исламской религии, уделяет этому вопросу повышенное внимание. После распада СССР в республиках с преимущественно мусульманским населением КСА на собственные средства строит мечети, школы, больницы – это ее «мягкая сила».
Для Саудовской Аравии Центральная Азия – регион мусульманский, который имеет общую религиозную основу для сотрудничества. Эта тема всегда оставалась одной из самых активных и успешных в отношении региона с королевством. Строительство мечетей при участии саудовских инвесторов, хадж (посещение Мекки и Медины) являются важным инструментом взаимодействия политических контактов с руководством центральноазиатских государств». Однако важнее ответ на вопрос: может ли стать Саудовская Аравия альтернативным инвестором для стран Центральной Азии, тем более что королевство постепенно переориентируется с Запада на Восток.
Начался процесс дистанцирования КСА от США и переход на более тесное сотрудничество с Китаем. Пример – продажа нефти Китаю за юани. Это существенный шаг, который показывает, что КСА в целом готова занимать достаточно сбалансированную позицию на международной арене. У центральноазиатских государств появилась новая возможность диверсифицировать свою внешнюю политику, не изменяя курса многовекторности. Тем более что особых геополитических противоречий у КСА с Китаем нет, соответственно нет рисков для более тесного сотрудничества, чего нельзя сказать о проектах, связанных с западными странами. Они всегда под пристальным вниманием и России, и Китая.
В странах Центральной Азии заинтересованы в приходе саудовских инвесторов, потому что современные фонды КСА достаточно объемные и есть возможность вкладывать средства в производства. Другое дело, что не всегда странам региона удается сформировать пакеты инвестпроектов. Для Ташкента было бы интересным привлечь саудовские инвестиции в строительство транспортных маршрутов через Афганистан под предлогом того, что Узбекистан мог бы поставлять свою продукцию в КСА, при условии, что дороги будут доведены до портов Индийского океана.
Для Туркменистана таких возможностей меньше, поскольку основные маршруты идут через Иран. Это и Лазуритовый коридор на Оман, и ряд других проектов. Но у стран Персидского залива отношения с Ираном не совсем благоприятные, поэтому и эти маршруты пока не востребованы. Однако ситуация может измениться, поскольку Эр-Рияд предпринимает усилия по налаживанию контактов с Тегераном, что в будущем благоприятно скажется на диверсификации поставок центральноазиатских товаров в КСА.
России – традиционному инвестору в Центральной Азии – вряд ли стоит беспокоиться, что КСА может ее потеснить в регионе. Если фундаментально рассматривать накопленный пакет прямых инвестиций в региональные проекты, пакет совместных предприятий, рост торговли параллельного импорта, то с уверенностью можно сказать, что КСА полноценной заменой, несмотря на свои экономические ресурсы, стать не может – ни в силу географической удаленности, ни в силу предложений по инвестициям.
https://www.ng.ru/cis/2022-08-16/1_8514_asia.html
Независимая
Саудовская Аравия может потеснить Россию в Центральной Азии / СНГ / Независимая газета
Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев 17–18 августа посетит Саудовскую Аравию с государственным визитом по приглашению короля Сальмана бен Абдель-Азиз Аль Сауда. Ташкент подготовил для саудовских бизнесменов инвестиционный пакет по ряду направлений: зеленая…
Кратко об итогах переговоров лидеров РФ и РК в Сочи
Визит казахстанского президента Касым-Жомарта Токаева в Сочи для переговоров с российским коллегой Владимиром Путиным прошел в непростое для двусторонних отношений период.
С завидной регулярностью появляются информационные вбросы, откровенные провокации подогревающие и без того, напряжённые отношения России и Казахстана.
В какой-то момент возникло даже ощущения, что отношения прошли точку невозврата и катятся к началу конфронтационной модели взаимодействия. Это случилось после достаточно прямолинейного и жёсткого выступления казахстанского президента на юбилейном петербургском форуме и последовавшей через несколько недель остановки важнейшей экспортной артерии для казахстанской нефти нефтепровода Тенгиз-Новороссийск.
Нынешняя встреча отчасти снимает такие опасения. Риторика открытой части переговоров была очень конструктивной и позитивной. Растёт товарооборот, причём по тем позициям, которые подразумевают, что параллельный импорт через республику работает. Хотя на всех уровнях казахстанцы заявляют, что России в обходе санкций не помогают и не будут этого делать впредь. Это позитивный сигнал. Казахстан, несмотря, на официальную позицию нам помогает.
Также президенты упомянули в открытой части встречи Договор о добрососедстве и союзничестве, который чётко прописывает обязательства сторон в случае конфликтных и кризисных ситуациях и...что особенно важно для охлаждения горячих голов закрепляет взаимное признание территориальной целостности друг друга.
Президенты также обсудили планы на празднование 30-летия установления дипломатических отношений и предстоящий в октябре в Нур-Султане саммит СНГ.
Очевидно, что 2.5-часовая встреча лидеров не позволяет рассчитывать, что весь накопленный груз противоречий был разрешён. Но оптимизм внушает конструктивный и позитивный настрой в работе президентов. Так что есть шанс, что совместными усилиями стороны будут искать пути и выходы из текущего непростого периода в российско-казахстанских отношениях.
Визит казахстанского президента Касым-Жомарта Токаева в Сочи для переговоров с российским коллегой Владимиром Путиным прошел в непростое для двусторонних отношений период.
С завидной регулярностью появляются информационные вбросы, откровенные провокации подогревающие и без того, напряжённые отношения России и Казахстана.
В какой-то момент возникло даже ощущения, что отношения прошли точку невозврата и катятся к началу конфронтационной модели взаимодействия. Это случилось после достаточно прямолинейного и жёсткого выступления казахстанского президента на юбилейном петербургском форуме и последовавшей через несколько недель остановки важнейшей экспортной артерии для казахстанской нефти нефтепровода Тенгиз-Новороссийск.
Нынешняя встреча отчасти снимает такие опасения. Риторика открытой части переговоров была очень конструктивной и позитивной. Растёт товарооборот, причём по тем позициям, которые подразумевают, что параллельный импорт через республику работает. Хотя на всех уровнях казахстанцы заявляют, что России в обходе санкций не помогают и не будут этого делать впредь. Это позитивный сигнал. Казахстан, несмотря, на официальную позицию нам помогает.
Также президенты упомянули в открытой части встречи Договор о добрососедстве и союзничестве, который чётко прописывает обязательства сторон в случае конфликтных и кризисных ситуациях и...что особенно важно для охлаждения горячих голов закрепляет взаимное признание территориальной целостности друг друга.
Президенты также обсудили планы на празднование 30-летия установления дипломатических отношений и предстоящий в октябре в Нур-Султане саммит СНГ.
Очевидно, что 2.5-часовая встреча лидеров не позволяет рассчитывать, что весь накопленный груз противоречий был разрешён. Но оптимизм внушает конструктивный и позитивный настрой в работе президентов. Так что есть шанс, что совместными усилиями стороны будут искать пути и выходы из текущего непростого периода в российско-казахстанских отношениях.
Туркестану нужно избавляться от вредных иллюзий «сбалансированной политики»
Несмотря на сложности в отношениях, даже на фоне обид и претензий всегда можно наладить прагматичное сотрудничество с упором на национальные интересы. Такие выводы в интервью ИА REGNUM озвучил старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин.
ИА REGNUM: Могут ли отношения России с Казахстаном измениться после завершения военной операции на территории б. УССР?
Станислав Притчин: Отношения России и Казахстана довольно хрупкие, и в целом геополитическая ситуация не способствует тому, чтобы накопившийся груз проблем в отношениях был одномоментно решен и купирован постоянным диалогом и сотрудничеством. У нас каждый день появляются незначительные, на первый взгляд, события, которые в дальнейшем могут влиять на происходящее.
Все противоборствующие стороны используют доступные средства, чтобы максимально раскрутить маховик вражды, в том числе и между Россией и Казахстаном.
Помимо информации о возможной поставке оружия киевскому режиму, которую официально опроверг Казахстан, был случай со взломанным аккаунтом заместителя председателя Совбеза России Дмитрия Медведева. Все эти моменты нацелены на одно: максимально повлиять на общественное сознание казахстанцев и посеять в них мысль о том, что Россия — ненадежный партнер, с тем чтобы пересмотреть сложившееся партнерство между нашими странами.
Фундаментально характер взаимодействия России и Казахстана не менялся, и он в последнее время очень зависим от внутренней политической и общественной динамики Казахстана.
Кризис c [б. УССР] добавил аргументов сторонникам разрыва отношений с Россией. Они периодически инициируют общественные дискуссии и актуализируют в информационной повестке нужные им тезисы.
ИА REGNUM: Как обстоят дела на информационном фронте?
Станислав Притчин: В России никто системно не занимается информационным аспектом СВО. Работа идет по двум ключевым направлениям — объективное освещение ситуации с признанием в том числе и своих ошибок, или пропаганда.
Второе направление в принципе не предполагает создание контента, который оторван от реальности, и сознательно вводит людей в заблуждение. То, например, чем довольно успешно занимаются специальные ведомства [киевского режима]. Так называемые ЦИПСО (центры информационно-психологических операций) в промышленных масштабах создают фейки о России, российской армии и мнимых успехах ВСУ.
Созданный ими контент на русском языке ориентирован на постсоветское пространство, и в том числе на российских пользователей. Киевскому режиму в этом активно помогают их западные партнеры.
В таком формате России достаточно сложно полноценно реагировать на информационные атаки, и порой это создает неудобства. Поэтому, с одной стороны, да, Россия ведет информационную войну с переменным успехом. С другой — информационное сопровождение СВО со стороны Киева создает абсолютно иллюзорную реальность, которая далека от настоящего.
ИА REGNUM: Чем это чревато для киевского режима?
Станислав Притчин: Успехи на «информационном фронте» — это палка о двух концах. Киевский режим пытается любую проигранную операцию или негативное событие преподносить как успех. Но ситуация на «земле» остается настолько плачевной для Киева, что [у соотечественников на оккупированной территории] и их западных партнеров порой возникает неоправданное ощущение, что всё не так плохо. Что они смогут что-то изменить.
В действительности представление людей [на оккупированной территории] всё больше не соответствует реальности. Осознание реальности может стать катастрофой для Владимира Зеленского и его окружения.
Как эти две реальности — иллюзорная и настоящая — будут соотносится и как они повлияют на результат СВО, на [б. УССР] после завершения СВО, это самый большой вопрос.
ИА REGNUM: Москва изменит свои подходы к сотрудничеству со странами Туркестана после завершения СВО?
Несмотря на сложности в отношениях, даже на фоне обид и претензий всегда можно наладить прагматичное сотрудничество с упором на национальные интересы. Такие выводы в интервью ИА REGNUM озвучил старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН Станислав Притчин.
ИА REGNUM: Могут ли отношения России с Казахстаном измениться после завершения военной операции на территории б. УССР?
Станислав Притчин: Отношения России и Казахстана довольно хрупкие, и в целом геополитическая ситуация не способствует тому, чтобы накопившийся груз проблем в отношениях был одномоментно решен и купирован постоянным диалогом и сотрудничеством. У нас каждый день появляются незначительные, на первый взгляд, события, которые в дальнейшем могут влиять на происходящее.
Все противоборствующие стороны используют доступные средства, чтобы максимально раскрутить маховик вражды, в том числе и между Россией и Казахстаном.
Помимо информации о возможной поставке оружия киевскому режиму, которую официально опроверг Казахстан, был случай со взломанным аккаунтом заместителя председателя Совбеза России Дмитрия Медведева. Все эти моменты нацелены на одно: максимально повлиять на общественное сознание казахстанцев и посеять в них мысль о том, что Россия — ненадежный партнер, с тем чтобы пересмотреть сложившееся партнерство между нашими странами.
Фундаментально характер взаимодействия России и Казахстана не менялся, и он в последнее время очень зависим от внутренней политической и общественной динамики Казахстана.
Кризис c [б. УССР] добавил аргументов сторонникам разрыва отношений с Россией. Они периодически инициируют общественные дискуссии и актуализируют в информационной повестке нужные им тезисы.
ИА REGNUM: Как обстоят дела на информационном фронте?
Станислав Притчин: В России никто системно не занимается информационным аспектом СВО. Работа идет по двум ключевым направлениям — объективное освещение ситуации с признанием в том числе и своих ошибок, или пропаганда.
Второе направление в принципе не предполагает создание контента, который оторван от реальности, и сознательно вводит людей в заблуждение. То, например, чем довольно успешно занимаются специальные ведомства [киевского режима]. Так называемые ЦИПСО (центры информационно-психологических операций) в промышленных масштабах создают фейки о России, российской армии и мнимых успехах ВСУ.
Созданный ими контент на русском языке ориентирован на постсоветское пространство, и в том числе на российских пользователей. Киевскому режиму в этом активно помогают их западные партнеры.
В таком формате России достаточно сложно полноценно реагировать на информационные атаки, и порой это создает неудобства. Поэтому, с одной стороны, да, Россия ведет информационную войну с переменным успехом. С другой — информационное сопровождение СВО со стороны Киева создает абсолютно иллюзорную реальность, которая далека от настоящего.
ИА REGNUM: Чем это чревато для киевского режима?
Станислав Притчин: Успехи на «информационном фронте» — это палка о двух концах. Киевский режим пытается любую проигранную операцию или негативное событие преподносить как успех. Но ситуация на «земле» остается настолько плачевной для Киева, что [у соотечественников на оккупированной территории] и их западных партнеров порой возникает неоправданное ощущение, что всё не так плохо. Что они смогут что-то изменить.
В действительности представление людей [на оккупированной территории] всё больше не соответствует реальности. Осознание реальности может стать катастрофой для Владимира Зеленского и его окружения.
Как эти две реальности — иллюзорная и настоящая — будут соотносится и как они повлияют на результат СВО, на [б. УССР] после завершения СВО, это самый большой вопрос.
ИА REGNUM: Москва изменит свои подходы к сотрудничеству со странами Туркестана после завершения СВО?
Станислав Притчин: Сложный вопрос. Вопрос [б. УССР] и происходящих там процессов всегда был достаточно болезненным и актуальным для Москвы. Любые успехи или поражения во внешней политике, касающиеся [б. УССР] стояли особняком.
Но со временем, после сдачи киевским режимом субъектности страны в угоду западным партнерам, характер отношений России и [б. УССР] изменился. Сейчас СВО — это поле битвы не только и не столько России с киевским режимом, а скорее между Россией и Западом.
Динамика отношений между Россией и [б. УССР] демонстрирует, пожалуй, самый негативный сценарий развития событий. У Грузии складывалась похожая ситуация, но выводы были сделаны правильные. Невозможно ввязываться в конфликт, имея партнеров за океаном и экономическую зависимость и общую границу со своим соседом.
Пример Грузии показывает, что даже на фоне обид и претензий всегда есть возможность для налаживания прагматичного сотрудничества, которое отвечает национальным интересам. В этом главная сложность ситуации. Порой для руководства постсоветских государств, которые рассматривают международные отношения как инструментарий, возникает иллюзия того, что выстраивая «партнерские» отношения с крупными игроками, находящимися в отдалении от региона, можно полноценно проводить сбалансированную политику с Россией и Китаем. Но если смотреть по «гамбургскому счету», весь комплекс фундаментальных отношений — соседство, пограничные вопросы, экономика, инвестиции, трудовая миграция, безопасность, доступ к технологиям — всё это происходит через взаимодействие с двумя партнерами: Россией и Китаем.
Никто не сможет стать полноценным третьим игроком для постсоветского пространства и для Средней Азии с Казахстаном. Сейчас эта тема активно раскручивается с учетом постмодернистского дискурса. Это создает иллюзии диалога и сближения, откуда возникают неверные представления, что «нам помогут». Опыт Грузии показывает, что не помогут.
Взаимная зависимость стран Средней Азии и России гораздо глубже, чем хотелось бы видеть отдельным группам людей на постсоветском пространстве. Разрыв восприятия реальности дает иллюзию маневра. Но как показывает практика, это навредит в первую очередь самим этим государствам региона.
https://regnum.ru/news/polit/3676574.html
Но со временем, после сдачи киевским режимом субъектности страны в угоду западным партнерам, характер отношений России и [б. УССР] изменился. Сейчас СВО — это поле битвы не только и не столько России с киевским режимом, а скорее между Россией и Западом.
Динамика отношений между Россией и [б. УССР] демонстрирует, пожалуй, самый негативный сценарий развития событий. У Грузии складывалась похожая ситуация, но выводы были сделаны правильные. Невозможно ввязываться в конфликт, имея партнеров за океаном и экономическую зависимость и общую границу со своим соседом.
Пример Грузии показывает, что даже на фоне обид и претензий всегда есть возможность для налаживания прагматичного сотрудничества, которое отвечает национальным интересам. В этом главная сложность ситуации. Порой для руководства постсоветских государств, которые рассматривают международные отношения как инструментарий, возникает иллюзия того, что выстраивая «партнерские» отношения с крупными игроками, находящимися в отдалении от региона, можно полноценно проводить сбалансированную политику с Россией и Китаем. Но если смотреть по «гамбургскому счету», весь комплекс фундаментальных отношений — соседство, пограничные вопросы, экономика, инвестиции, трудовая миграция, безопасность, доступ к технологиям — всё это происходит через взаимодействие с двумя партнерами: Россией и Китаем.
Никто не сможет стать полноценным третьим игроком для постсоветского пространства и для Средней Азии с Казахстаном. Сейчас эта тема активно раскручивается с учетом постмодернистского дискурса. Это создает иллюзии диалога и сближения, откуда возникают неверные представления, что «нам помогут». Опыт Грузии показывает, что не помогут.
Взаимная зависимость стран Средней Азии и России гораздо глубже, чем хотелось бы видеть отдельным группам людей на постсоветском пространстве. Разрыв восприятия реальности дает иллюзию маневра. Но как показывает практика, это навредит в первую очередь самим этим государствам региона.
https://regnum.ru/news/polit/3676574.html
ИА REGNUM
Туркестану нужно избавляться от вредных иллюзий «сбалансированной политики»
СВО России меняет правила игры в Туркестане. Странам региона нужно принять, что никто кроме России и Китая не сможет стать полноценным третьим игроком для по...
Forwarded from Вокруг Каспия
Каспийское измерение ЕАЭС.
Премьер-министр Азербайджана Али Асадов в статусе почетного гостя принял участие в расширенном заседании межправительственного совета ЕАЭС.
Каспийское измерение ЕАЭС, рассматривается прежде всего через призму взаимодействия с Ираном.
Как у всех стран региона, происходит рост взаимной торговли: по итогам 2021 года (то есть к 21 марта 2022) товарооборот между ЕАЭС и Ираном вырос на 73%, превысив $5 млрд;
транзит товаров через территорию Ирана по МТК «Север - Юг» вырос почти на 50%;
началась торговля валютных пар "рубль-риал"
иранский автоконцерн Iran Khodro получил карт бланш на российском рынке и выходит мировой моделью на рубеже нового года (единственная зарубежная модель на Московском автосалоне 2022)...
Регион все в большей степени стягивается вокруг СНГ/ЕАЭС. Лучше всего это заметно, когда происходят контакты правительственных групп с внешней стороны - Турция, Иран, страны Персидского залива, Индия. Но также этот эффект заметен, когда идёт взаимодействие в парах "страна СНГ - страна ЕАЭС" (многие проекты здесь подчинены выходу на российский рынок, или взаимодействию с ним). В данном случае, наибольшее значение имеет активность Узбекистана и Азербайджана в налаживании мостов с соседями.
Поэтому, такие форматы, как центрально- азиатская пятерка, или работа турецких рабочих групп и делегаций с группой прикаспийских стран, взаимодействие Ирана с той же группой - все это добавляет центростремительный эффект в пользу общего усиления этого макрорегионального пространства. Что конечно, выгодно России, потому как она остаётся главной силой, формирующей общий контур, как в экономике, так и в безопасности.
Премьер-министр Азербайджана Али Асадов в статусе почетного гостя принял участие в расширенном заседании межправительственного совета ЕАЭС.
Каспийское измерение ЕАЭС, рассматривается прежде всего через призму взаимодействия с Ираном.
Как у всех стран региона, происходит рост взаимной торговли: по итогам 2021 года (то есть к 21 марта 2022) товарооборот между ЕАЭС и Ираном вырос на 73%, превысив $5 млрд;
транзит товаров через территорию Ирана по МТК «Север - Юг» вырос почти на 50%;
началась торговля валютных пар "рубль-риал"
иранский автоконцерн Iran Khodro получил карт бланш на российском рынке и выходит мировой моделью на рубеже нового года (единственная зарубежная модель на Московском автосалоне 2022)...
Регион все в большей степени стягивается вокруг СНГ/ЕАЭС. Лучше всего это заметно, когда происходят контакты правительственных групп с внешней стороны - Турция, Иран, страны Персидского залива, Индия. Но также этот эффект заметен, когда идёт взаимодействие в парах "страна СНГ - страна ЕАЭС" (многие проекты здесь подчинены выходу на российский рынок, или взаимодействию с ним). В данном случае, наибольшее значение имеет активность Узбекистана и Азербайджана в налаживании мостов с соседями.
Поэтому, такие форматы, как центрально- азиатская пятерка, или работа турецких рабочих групп и делегаций с группой прикаспийских стран, взаимодействие Ирана с той же группой - все это добавляет центростремительный эффект в пользу общего усиления этого макрорегионального пространства. Что конечно, выгодно России, потому как она остаётся главной силой, формирующей общий контур, как в экономике, так и в безопасности.
Forwarded from Газ-Батюшка
Каспий и Северный Кавказ оставались центром советской нефтяной промышленности вплоть до Второй мировой войны. Растущая добыча удовлетворяла потребности индустриализации России. Контроль добычи нефти в Баку, отсечение Советского Союза от добычи в этом регионе были основной стратегической задачей Германии во время войны. Добыча нефти на Каспии снова начала расти после войны, и в 1951 году достигла рекордного уровня в 850 000 баррелей в день. Баку оставался крупным промышленным центром, около двух третей советского нефтяного оборудования производилось в этом регионе. «Страна у нас — хватит ей вприпрыжку заниматься прыганьем», - Виктор Черномырдин. #ЗАНЕФТЬИГАЗ
Туркменистан возвращается в российскую газовую стратегию России в Центральной Азии
Визит главы «Газпрома» А.Миллера в Туркменистан на фоне новостей о вручении бывшему президенту республики и по совместительству отцу нынешнего лидера Гурбангулы Бердымухамедова ордена «Заслуги перед отечеством IV степени» дает основания предполагать, что Туркменистан может стать вновь важным партнером России по продвижению газовых проектов в Евразии.
В условиях практически полной заморозки отношений в энергетической сфере с ЕС, который готов на все, лишь бы снизить свою зависимость от российского газа, для Москвы стоит вопрос необходимости поиска новых рынка сбыта помимо сжимающегося европейского и растущего китайского. Мощности по сжижению газа и транспортировки его на новые рынки на сегодня ограничены и вряд ли из-за санкционных ограничений могут быть кратно увеличены в ближайшей перспективе. Поэтому стоит вопрос о возможных новых трубопроводных направлениях для экспорта. С учетом наличия мощной системы трубопроводов «Средняя Азия – Центр», которая в последнее время практически не задействована. Дело в том, что Узбекистан фактически прекратил экспорт из-за роста внутренних потребностей, с Туркменией существуют сложности с ценообразованием на газ, поэтому экспорт газа носит символический характер, Казахстан имеет ограниченные мощности для экспорта газа. В новых геополитических условиях и фактически простаивания инфраструктуры возникает вопрос о возможности запуска реверсных поставок по системе трубопроводов уже российского газа в регион.
Конечным потребителем природного газа могут стать Афганистан, предварительная договоренность об этом была недавно достигнута между Москвой и Кабулом. А в перспективе со строительством давно намеченного трубопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ) в Пакистан и Индию.
Объективно говоря, этот проект долгое время считался нереализуемым из-за нестабильной внутриафганской ситуации. С приходом год назад после ухода американцев к власти в стране запрещенного пока в России движения «Талибан» и получении им полного контроля над страной, шансы для строительства для крупного инфраструктурного проекта, который не только поможет решить вопрос с энергетической безопасностью самого Афганистана, но и создаст условия для получения транзитных платежей.
Проект запуска нового экспортного направления имеет, конечно, и свои неопределенности и слабые места. Во-первых, не совсем пока ясна реальная способность Кабула обеспечить безопасность трубопровода, протяженность которого по Афганистану составит более 700 км. Тем более, традиционные противники проекта Саудовская Аравия и Катар имеют механизмы дестабилизации ситуации в Афганистане в нужных им регионах. Во-вторых, стоит вопрос окупаемости. Приблизительные инвестиции в трубопровод длинной 1700 км оцениваются на уровне 8-10 млрд долларов, с учетом достаточно протяженного плеча доставки того же российского газа, его себестоимость будет очень высока, а платежная способность Афганистана, Пакистана и Индии остается достаточно ограниченной. В-третьих, остается много технических вопросов в случае подключения к поставкам российского газа. Как, например, будут распределятся квоты между туркменским и российским сырьем? Как отреагирует на возведение нового экспортного маршрута Китай, являющийся ключевым покупателем туркменского газа?
Вопросов действительно много, но вот получение третьего стратегического экспортного газа в Индию и в целом в Южную Азию станет в случае реализации этого амбициозного плана важным успехом для «Газпрома» и России в вопросе диверсификации экспорта газа.
Визит главы «Газпрома» А.Миллера в Туркменистан на фоне новостей о вручении бывшему президенту республики и по совместительству отцу нынешнего лидера Гурбангулы Бердымухамедова ордена «Заслуги перед отечеством IV степени» дает основания предполагать, что Туркменистан может стать вновь важным партнером России по продвижению газовых проектов в Евразии.
В условиях практически полной заморозки отношений в энергетической сфере с ЕС, который готов на все, лишь бы снизить свою зависимость от российского газа, для Москвы стоит вопрос необходимости поиска новых рынка сбыта помимо сжимающегося европейского и растущего китайского. Мощности по сжижению газа и транспортировки его на новые рынки на сегодня ограничены и вряд ли из-за санкционных ограничений могут быть кратно увеличены в ближайшей перспективе. Поэтому стоит вопрос о возможных новых трубопроводных направлениях для экспорта. С учетом наличия мощной системы трубопроводов «Средняя Азия – Центр», которая в последнее время практически не задействована. Дело в том, что Узбекистан фактически прекратил экспорт из-за роста внутренних потребностей, с Туркменией существуют сложности с ценообразованием на газ, поэтому экспорт газа носит символический характер, Казахстан имеет ограниченные мощности для экспорта газа. В новых геополитических условиях и фактически простаивания инфраструктуры возникает вопрос о возможности запуска реверсных поставок по системе трубопроводов уже российского газа в регион.
Конечным потребителем природного газа могут стать Афганистан, предварительная договоренность об этом была недавно достигнута между Москвой и Кабулом. А в перспективе со строительством давно намеченного трубопровода Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия (ТАПИ) в Пакистан и Индию.
Объективно говоря, этот проект долгое время считался нереализуемым из-за нестабильной внутриафганской ситуации. С приходом год назад после ухода американцев к власти в стране запрещенного пока в России движения «Талибан» и получении им полного контроля над страной, шансы для строительства для крупного инфраструктурного проекта, который не только поможет решить вопрос с энергетической безопасностью самого Афганистана, но и создаст условия для получения транзитных платежей.
Проект запуска нового экспортного направления имеет, конечно, и свои неопределенности и слабые места. Во-первых, не совсем пока ясна реальная способность Кабула обеспечить безопасность трубопровода, протяженность которого по Афганистану составит более 700 км. Тем более, традиционные противники проекта Саудовская Аравия и Катар имеют механизмы дестабилизации ситуации в Афганистане в нужных им регионах. Во-вторых, стоит вопрос окупаемости. Приблизительные инвестиции в трубопровод длинной 1700 км оцениваются на уровне 8-10 млрд долларов, с учетом достаточно протяженного плеча доставки того же российского газа, его себестоимость будет очень высока, а платежная способность Афганистана, Пакистана и Индии остается достаточно ограниченной. В-третьих, остается много технических вопросов в случае подключения к поставкам российского газа. Как, например, будут распределятся квоты между туркменским и российским сырьем? Как отреагирует на возведение нового экспортного маршрута Китай, являющийся ключевым покупателем туркменского газа?
Вопросов действительно много, но вот получение третьего стратегического экспортного газа в Индию и в целом в Южную Азию станет в случае реализации этого амбициозного плана важным успехом для «Газпрома» и России в вопросе диверсификации экспорта газа.
По четвертой встрече глав Азербайджана и Армении в Брюсселе.
Прошедшие в Брюсселе переговоры лидеров Азербайджана и Армении при посредничестве председателя Европейского Союза Шарля Мишеля заранее позиционировались как минимум как прорывные. Ожидалось, что на встрече будет начата работа над мирным договором, который в свою очередь должен поставить юридическую точку в Нагорно Карабахском конфликте.
Несмотря на подогреваемый ажиотаж, столь ожидаемого прорыва не произошло. Вместо объявления жестких временных рамок по работе над мирным договором, в итоговом заявлении высокопоставленного европейского политика заявлено, что стороны договорились лишь о то, что в течении ближайшего месяца министры иностранных дел Армении и Азербайджана должны встретиться и обсудить проект договора.
В гуманитарном плане отмечено, что обсуждались вопросы пропавших без вести солдат, а также армянских военнопленных (detainees), остающихся в плену у Азербайджана. Председатель ЕС отметил важность их дальнейшего освобождения.
По делимитации границы заявлено, что следующая встреча комиссии пройдет не в Москве, как предыдущие, а в Брюсселе, но только в ноябре.
По разблокированию транспортных маршрутов, европейский чиновник лишь заявил, что наблюдается прогресс.
Следующая встреча на европейском треке состоится в конце ноября.
То есть уже сейчас мы видим постепенный перехват Европейским союзом инициативы в урегулировании, но без заметного прогресса в переговорах
Прошедшие в Брюсселе переговоры лидеров Азербайджана и Армении при посредничестве председателя Европейского Союза Шарля Мишеля заранее позиционировались как минимум как прорывные. Ожидалось, что на встрече будет начата работа над мирным договором, который в свою очередь должен поставить юридическую точку в Нагорно Карабахском конфликте.
Несмотря на подогреваемый ажиотаж, столь ожидаемого прорыва не произошло. Вместо объявления жестких временных рамок по работе над мирным договором, в итоговом заявлении высокопоставленного европейского политика заявлено, что стороны договорились лишь о то, что в течении ближайшего месяца министры иностранных дел Армении и Азербайджана должны встретиться и обсудить проект договора.
В гуманитарном плане отмечено, что обсуждались вопросы пропавших без вести солдат, а также армянских военнопленных (detainees), остающихся в плену у Азербайджана. Председатель ЕС отметил важность их дальнейшего освобождения.
По делимитации границы заявлено, что следующая встреча комиссии пройдет не в Москве, как предыдущие, а в Брюсселе, но только в ноябре.
По разблокированию транспортных маршрутов, европейский чиновник лишь заявил, что наблюдается прогресс.
Следующая встреча на европейском треке состоится в конце ноября.
То есть уже сейчас мы видим постепенный перехват Европейским союзом инициативы в урегулировании, но без заметного прогресса в переговорах
Послание президента Казахстана Токаева, вопросы и еще раз вопросы
Широко анонсированное послание президента Казахстана Касымжомарта Токаева, состоявшееся 1 сентября, оставило двоякое впечатление. Инициатив и предложений много, часть из них радикальные, часть выглядят спонтанными и непродуманными, часть популистскими. Самое главное, не совсем понятно, что со всем этим пакетом предложений сейчас делать.
Главный вопрос, будет ли новый конституционный референдум? Прежний напомню прошел в июне текущего года и имел целью народное одобрение реформ политической системы. Объявление досрочных президентских выборов с изменением количество сроков и из длительности требует внесения новых изменений в Конституцию. Так, казахстанский лидер предложил увеличить президентский срок с 5 до 7 лет, но разрешив лишь один срок вместо двух. То есть для того, чтобы президент Токаев в ходе предстоящих выборов избрался по новым правилам, ему нужно провести конституционную реформу до дня голосования. В противном случае, он сможет находится у власти только 5 лет, до 2027 года. Любые другие поправки так сказать по ходу процесса с точки зрения юридических практик будут нелигитимными.
К тому же, мировой и региональный опыт показывает, что даже 7 лет одного разрешенного срока очень мало для любого политика на посту президента, чтобы добиться сколько-нибудь заметных результатов. С учетом неустоявшихся политических традиций и институтов подобного рода изменения, часто отыгрываются назад уже следующим лидером, см. пример Киргизии
Широко анонсированное послание президента Казахстана Касымжомарта Токаева, состоявшееся 1 сентября, оставило двоякое впечатление. Инициатив и предложений много, часть из них радикальные, часть выглядят спонтанными и непродуманными, часть популистскими. Самое главное, не совсем понятно, что со всем этим пакетом предложений сейчас делать.
Главный вопрос, будет ли новый конституционный референдум? Прежний напомню прошел в июне текущего года и имел целью народное одобрение реформ политической системы. Объявление досрочных президентских выборов с изменением количество сроков и из длительности требует внесения новых изменений в Конституцию. Так, казахстанский лидер предложил увеличить президентский срок с 5 до 7 лет, но разрешив лишь один срок вместо двух. То есть для того, чтобы президент Токаев в ходе предстоящих выборов избрался по новым правилам, ему нужно провести конституционную реформу до дня голосования. В противном случае, он сможет находится у власти только 5 лет, до 2027 года. Любые другие поправки так сказать по ходу процесса с точки зрения юридических практик будут нелигитимными.
К тому же, мировой и региональный опыт показывает, что даже 7 лет одного разрешенного срока очень мало для любого политика на посту президента, чтобы добиться сколько-нибудь заметных результатов. С учетом неустоявшихся политических традиций и институтов подобного рода изменения, часто отыгрываются назад уже следующим лидером, см. пример Киргизии
Forwarded from Газ-Батюшка
В ЕС предлагают ограничить цены на российский газ на уровне в $536 за тысячу кубометров или €50 за мегаватт-час
Об этом пишет издание Politico со ссылкой на документы Еврокомиссии. Это почти в пять раз дешевле рыночной цены. Напомним, что Еврокомиссия подготовила для стран Евросоюза два варианта ограничения цен на российский газ.
Об этом писала газета Financian Times со ссылкой на документ. Первый вариант предполагает введение потолка, либо учреждение единого покупателя. Второй — разделение стран ЕС на красную и зеленую зоны.
Согласно первому варианту, странам ЕС необходимо ввести максимальный предел цен на весь импортируемый из России газ, либо назначить единого покупателя российского газа, который будет вести переговоры о ценах на энергоресурс.
Об этом пишет издание Politico со ссылкой на документы Еврокомиссии. Это почти в пять раз дешевле рыночной цены. Напомним, что Еврокомиссия подготовила для стран Евросоюза два варианта ограничения цен на российский газ.
Об этом писала газета Financian Times со ссылкой на документ. Первый вариант предполагает введение потолка, либо учреждение единого покупателя. Второй — разделение стран ЕС на красную и зеленую зоны.
Согласно первому варианту, странам ЕС необходимо ввести максимальный предел цен на весь импортируемый из России газ, либо назначить единого покупателя российского газа, который будет вести переговоры о ценах на энергоресурс.
Forwarded from НЕЗЫГАРЬ
Мнение экспертов. Старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН, автор телеграм-канала «Каспийский Ходжа Насреддин» Станислав Притчин – о подходах коллективного Запада к Центральной Азии в рамках «Большой Игры 2.0».
Спешный вывод американцев и их союзников из Афганистана, стремительный приход к власти в этой стране движения «Талибан», а также украинский кризис стали основными стимулами для запуска нового этапа «Большой игры 2.0» вокруг Центральной Азии.
США и их союзники впервые за 20 лет потеряли физическое присутствие в регионе в виде военных баз. Это серьезнейшая потеря, так как для западных стран наличие своих военных в регионе Центральной Азии, пограничной с двумя главными геополитическими конкурентами Россией и Китаем имело особое значение. Потеря физического присутствия заставляет США и их союзников активизировать весь имеющийся аппарат влияния в регионе, чтобы компенсировать эту потерю.
Если говорить об основных вехах западного присутствия в регионе, то можно выделить следующие этапы:
1991-2001 гг. – установление и динамичное развитие политических и экономических отношений со странами региона (политико-дипломатический диалог, шаги НАТО по вовлечению стран Центральной Азии в сотрудничество в сфере безопасности, масштабные инвестиции в энергетику);
2001-2014 гг. – военное присутствие в Центральной Азии в рамках антитеррористической операции в Афганистане, реализация стратегии «цветных революций» по смене режимов в регионе (успешная в Кыргызстане в 2005 году);
2014-2020 гг. – поиск новых механизмов и форматов сотрудничества (запуск инициативы политического диалога С5+1, широкая антикитайская информационная компания);
2021 -н.в. – вывод войск из Афганистана, падение авторитета как надежного партнера в сфере безопасности. Обкатка новых форматов и инструментов влияния в регионе Центральной Азии.
Анализируя западные подходы к Центральной Азии, можно выделить следующий список инструментов:
• политический диалог и стремление сохранить позицию внешнего легитимизатора; использование стратегической заинтересованность стран региона и их политических элит во внерегиональном внешнем игроке, который бы был противовесом Китаю и России;
• использование неправительственного сектора, поддержка оппозиционной и независимой прессы в регионе, а также наличие целого кластера «оценивающих» НПО, которые через формирование различного рода рейтингов оказывают существенное влияние на развитие политических и экономических процессов;
• образовательные механизмы (Американский университет в Центральной Азии (Бишкек), гранты для талантливой молодежи из региона на обучение в западных вузах, сотрудничество с национальными программами образования для продвижения западных стандартов образования (Болашак, Назарбаев Университет и др.);
• инвестиционное, регуляторное (особенно со стороны ЕС), технологическое присутствие и попытка использование данных сфер для наращивания политического влияния. Продвижение западных юрисдикций для местного бизнеса, чтобы выводить его из под влияния местного законодательства (проект Международного финансового центра Астана).
В условиях украинского кризиса западные страны активно стали задействовать санкционный инструментарий для продвижения своих интересов. Основная цель США и их союзников – ограничить экономическое и политическое сотрудничество России со странами региона и не допустить обхода санкций через взаимодействие с соседями по Центральной Азии.
Другой вопрос, что западные страны в своей игре против России в регионе используют только кнут, не предлагая ничего взамен – ни инвестиций, ни новых проектов. Тем самым лишая центральноазиатских республик возможности для экономического развития и получения прибыли от роста торговли с Россией, которая является практически для всех региональных игроков ключевым торговым партнером и инвестором. Эта вилка сегодня является одним из ключевых внешнеполитических вызовов для стран Центральной Азии.
Спешный вывод американцев и их союзников из Афганистана, стремительный приход к власти в этой стране движения «Талибан», а также украинский кризис стали основными стимулами для запуска нового этапа «Большой игры 2.0» вокруг Центральной Азии.
США и их союзники впервые за 20 лет потеряли физическое присутствие в регионе в виде военных баз. Это серьезнейшая потеря, так как для западных стран наличие своих военных в регионе Центральной Азии, пограничной с двумя главными геополитическими конкурентами Россией и Китаем имело особое значение. Потеря физического присутствия заставляет США и их союзников активизировать весь имеющийся аппарат влияния в регионе, чтобы компенсировать эту потерю.
Если говорить об основных вехах западного присутствия в регионе, то можно выделить следующие этапы:
1991-2001 гг. – установление и динамичное развитие политических и экономических отношений со странами региона (политико-дипломатический диалог, шаги НАТО по вовлечению стран Центральной Азии в сотрудничество в сфере безопасности, масштабные инвестиции в энергетику);
2001-2014 гг. – военное присутствие в Центральной Азии в рамках антитеррористической операции в Афганистане, реализация стратегии «цветных революций» по смене режимов в регионе (успешная в Кыргызстане в 2005 году);
2014-2020 гг. – поиск новых механизмов и форматов сотрудничества (запуск инициативы политического диалога С5+1, широкая антикитайская информационная компания);
2021 -н.в. – вывод войск из Афганистана, падение авторитета как надежного партнера в сфере безопасности. Обкатка новых форматов и инструментов влияния в регионе Центральной Азии.
Анализируя западные подходы к Центральной Азии, можно выделить следующий список инструментов:
• политический диалог и стремление сохранить позицию внешнего легитимизатора; использование стратегической заинтересованность стран региона и их политических элит во внерегиональном внешнем игроке, который бы был противовесом Китаю и России;
• использование неправительственного сектора, поддержка оппозиционной и независимой прессы в регионе, а также наличие целого кластера «оценивающих» НПО, которые через формирование различного рода рейтингов оказывают существенное влияние на развитие политических и экономических процессов;
• образовательные механизмы (Американский университет в Центральной Азии (Бишкек), гранты для талантливой молодежи из региона на обучение в западных вузах, сотрудничество с национальными программами образования для продвижения западных стандартов образования (Болашак, Назарбаев Университет и др.);
• инвестиционное, регуляторное (особенно со стороны ЕС), технологическое присутствие и попытка использование данных сфер для наращивания политического влияния. Продвижение западных юрисдикций для местного бизнеса, чтобы выводить его из под влияния местного законодательства (проект Международного финансового центра Астана).
В условиях украинского кризиса западные страны активно стали задействовать санкционный инструментарий для продвижения своих интересов. Основная цель США и их союзников – ограничить экономическое и политическое сотрудничество России со странами региона и не допустить обхода санкций через взаимодействие с соседями по Центральной Азии.
Другой вопрос, что западные страны в своей игре против России в регионе используют только кнут, не предлагая ничего взамен – ни инвестиций, ни новых проектов. Тем самым лишая центральноазиатских республик возможности для экономического развития и получения прибыли от роста торговли с Россией, которая является практически для всех региональных игроков ключевым торговым партнером и инвестором. Эта вилка сегодня является одним из ключевых внешнеполитических вызовов для стран Центральной Азии.
Telegram
Каспийский Ходжа Насреддин
Все о Центральной Азии и Каспии
Forwarded from Sputnik Азербайджан
Закрепление договоренностей
Политический аналитик Станислав Притчин @caspiankhodja в беседе с @AzeSputnik выразил уверенность в том, что ШОС становится интересной площадкой для Азербайджана.
▪️ После войны внешняя политика Баку стала расширяться, и выходить за географический и союзнический ареал, который был до войны.
▪️ Баку рассматривает возможность сближения со странами ЕАЭС. Не зря азербайджанский премьер-министр посетил встречу глав правительств в Кыргызстане в августе.
▪️ ШОС становится площадкой, которую Азербайджан рассматривает как возможность консультаций, встреч с партнерами для формирования в перспективе отдельного направления внешней политики, отходя от традиционного вектора Запад, Россия, Турция.
▪️ Первоочередная задача поездки Алиева в Самарканд – закрепить договоренности, которые есть с Центрально-азиатскими странами, и посмотреть какие для Азербайджана есть возможности в отношениях с более широким кругом партнеров.
@AzeSputnik
Политический аналитик Станислав Притчин @caspiankhodja в беседе с @AzeSputnik выразил уверенность в том, что ШОС становится интересной площадкой для Азербайджана.
▪️ После войны внешняя политика Баку стала расширяться, и выходить за географический и союзнический ареал, который был до войны.
▪️ Баку рассматривает возможность сближения со странами ЕАЭС. Не зря азербайджанский премьер-министр посетил встречу глав правительств в Кыргызстане в августе.
▪️ ШОС становится площадкой, которую Азербайджан рассматривает как возможность консультаций, встреч с партнерами для формирования в перспективе отдельного направления внешней политики, отходя от традиционного вектора Запад, Россия, Турция.
▪️ Первоочередная задача поездки Алиева в Самарканд – закрепить договоренности, которые есть с Центрально-азиатскими странами, и посмотреть какие для Азербайджана есть возможности в отношениях с более широким кругом партнеров.
@AzeSputnik
Провал европейского посредничества в карабахском урегулировании и туманные перспективы мира на Южном Кавказе
Очередное обострение конфликта между Азербайджаном и Арменией произошло совершенно неожиданно спустя менее, чем две недели, после трехсторонних переговоров лидеров двух стран в Брюсселе при посредничестве председателя Европейского совета Шарля Мишеля.
Тогда по достаточно оптимистичным заявлениям участников переговоров можно было сделать вывод, что европейская площадка действительно оказалась достаточно эффективной, и позволила Еревану и Баку перейти к предметному обсуждению мирного договора, который в свою очередь должен поставить окончательную точку в затянувшемся конфликте.
Очередная военная эскалация отношений двух кавказских республик, причем самая кровавая с момента окончания Второй карабахской войны, ставит под сомнение не только эффективность европейской площадки для переговоров, которую и Армения и Азербайджан предпочли московскому треку, но и состоятельность европейцев как медиаторов. Показательным в этом плане стали итоги телефонных переговоров премьер-министра Армении Никола Пашиняна с председателем Европейского совета Шарлем Мишелем. Европейский чиновник в свою очередь заверил, что в регионе нет альтернативы миру и стабильности, и выразил готовность приложить усилия для предотвращения дальнейшей эскалации, не подкрепив это как и осенью 2020 года никакими реальными предложениями или действиями на земле.
Конечно, вопрос, кто первый начал имеет значение. Тут, если судить по официальным версиям, сторон, картина получается крайне противоречивая. По азербайджанской версии, имела место вооруженная провокация с армянской стороны, на которую был дан жесткий ответ. Армянская интерпретация событий строится на агрессивных немотивированных действиях азербайджанских военных, которые затронули в том числе гражданские объекты. В результате столкновения с армянской стороны, по официальным данным, погибло 49 военных. Министерство обороны Азербайджана рапортует о 50 погибших военных.
Мотивы для краткосрочного обострения на самом деле были у обеих сторон. Азербайджан уже использовал в последнее время давление, в том числе военное, чтобы заставить Армению выполнить обязательства в рамках договоренностей. Но и у армянской стороны переговорная позиция очень сложная, требующая целого ряда болезненных компромиссов, избежать которые можно было бы, в том числе, за счет срыва переговоров через краткосрочную военную эскалацию.
Но главный вопрос на данный момент как остановить прямую конфронтацию между Арменией и Азербайджаном, вернуть, если это возможно, отношения Баку и Еревана к хрупкому, но казавшемуся достигнутому конструктивному настрою, который наблюдался последние месяцы. Очевидно, что ввиду явного преимущества азербайджанской стороны военного решения конфликта нет. Армении вряд ли стоит также рассчитывать на прямую военную помощь партнеров по ОДКБ, так как для большей части членов организации Азербайджан является важным экономическим и политическим партнером. В случае с Россией, она также вряд сможет стать однозначно на сторону Армении ввиду своего посреднического статуса в конфликте и погруженности в украинский конфликт. Теоретически временным решением могло бы размещение международных миротворцев на границе между республиками, но формат и список участников контингента может стать камнем преткновения из-за слишком диаметральных позиций Баку и Еревана.
Как бы банально это не звучало, но решение конфликта возможно только дипломатическим путем и в ключе, который был согласован сторонами в ноябре 2020 года, когда были обозначены примерные контуры мирного Южного Кавказа. Без имплементации всех без исключения пунктов заявления о перемирии регион так и будет оставаться в красной конфликтной зоне.
Очередное обострение конфликта между Азербайджаном и Арменией произошло совершенно неожиданно спустя менее, чем две недели, после трехсторонних переговоров лидеров двух стран в Брюсселе при посредничестве председателя Европейского совета Шарля Мишеля.
Тогда по достаточно оптимистичным заявлениям участников переговоров можно было сделать вывод, что европейская площадка действительно оказалась достаточно эффективной, и позволила Еревану и Баку перейти к предметному обсуждению мирного договора, который в свою очередь должен поставить окончательную точку в затянувшемся конфликте.
Очередная военная эскалация отношений двух кавказских республик, причем самая кровавая с момента окончания Второй карабахской войны, ставит под сомнение не только эффективность европейской площадки для переговоров, которую и Армения и Азербайджан предпочли московскому треку, но и состоятельность европейцев как медиаторов. Показательным в этом плане стали итоги телефонных переговоров премьер-министра Армении Никола Пашиняна с председателем Европейского совета Шарлем Мишелем. Европейский чиновник в свою очередь заверил, что в регионе нет альтернативы миру и стабильности, и выразил готовность приложить усилия для предотвращения дальнейшей эскалации, не подкрепив это как и осенью 2020 года никакими реальными предложениями или действиями на земле.
Конечно, вопрос, кто первый начал имеет значение. Тут, если судить по официальным версиям, сторон, картина получается крайне противоречивая. По азербайджанской версии, имела место вооруженная провокация с армянской стороны, на которую был дан жесткий ответ. Армянская интерпретация событий строится на агрессивных немотивированных действиях азербайджанских военных, которые затронули в том числе гражданские объекты. В результате столкновения с армянской стороны, по официальным данным, погибло 49 военных. Министерство обороны Азербайджана рапортует о 50 погибших военных.
Мотивы для краткосрочного обострения на самом деле были у обеих сторон. Азербайджан уже использовал в последнее время давление, в том числе военное, чтобы заставить Армению выполнить обязательства в рамках договоренностей. Но и у армянской стороны переговорная позиция очень сложная, требующая целого ряда болезненных компромиссов, избежать которые можно было бы, в том числе, за счет срыва переговоров через краткосрочную военную эскалацию.
Но главный вопрос на данный момент как остановить прямую конфронтацию между Арменией и Азербайджаном, вернуть, если это возможно, отношения Баку и Еревана к хрупкому, но казавшемуся достигнутому конструктивному настрою, который наблюдался последние месяцы. Очевидно, что ввиду явного преимущества азербайджанской стороны военного решения конфликта нет. Армении вряд ли стоит также рассчитывать на прямую военную помощь партнеров по ОДКБ, так как для большей части членов организации Азербайджан является важным экономическим и политическим партнером. В случае с Россией, она также вряд сможет стать однозначно на сторону Армении ввиду своего посреднического статуса в конфликте и погруженности в украинский конфликт. Теоретически временным решением могло бы размещение международных миротворцев на границе между республиками, но формат и список участников контингента может стать камнем преткновения из-за слишком диаметральных позиций Баку и Еревана.
Как бы банально это не звучало, но решение конфликта возможно только дипломатическим путем и в ключе, который был согласован сторонами в ноябре 2020 года, когда были обозначены примерные контуры мирного Южного Кавказа. Без имплементации всех без исключения пунктов заявления о перемирии регион так и будет оставаться в красной конфликтной зоне.