На саммите Лиги арабских государств в Джидде 19 мая оказался неожиданный гость — президент Украины Владимир Зеленский. О том, что он там делал и зачем Саудовской Аравии посредничество между Россией и Украиной, рассказывает Марианна Беленькая.

Приглашением Зеленского наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Салман пытается сформировать себе новый международный имидж — превратиться из импульсивного enfant terrible Ближнего Востока в прагматичного и влиятельного арбитра, который не собирается действовать по чьей-либо указке. Позиция руководства Саудовской Аравии во многом отражает подход и других стран региона. Они отказываются делать однозначный выбор и между Россией и Украиной, и между Москвой и Западом, рассчитывая использовать ситуацию, чтобы укрепить собственные позиции.

В Киеве же видят в странах Ближнего Востока потенциально важных партнеров и рассчитывают, что смогут убедить их занять более проукраинскую позицию. Первый аргумент в эту пользу — «исламская солидарность». В арабских странах до сих пор немало тех, кто считает, что в России, как и во времена СССР, мусульмане подвергаются гонениям. Второй аргумент — параллели между многочисленными конфликтами на Ближнем Востоке, от Сирии до Йемена, и происходящим в Украине. Таким образом украинское руководство пытается смягчить недовольство тех, кто считает, что Запад несправедливо уделяет Украине и украинским беженцам гораздо больше внимания, чем ближневосточным конфликтам. Третий аргумент — это «слабость России». Цель Киева — убедить ближневосточные столицы, что времена, когда Россия могла успешно использовать военную силу за рубежом, прошли.

Внимание Киева к заливным монархиям объяснимо. У них есть возможности и ресурсы оказывать гуманитарную помощь Украине, а в дальнейшем выделить средства и на послевоенное восстановление. Некоторые из них уже дали свое согласие принять участие в международной конференции по восстановлению Украины, которая вскоре пройдет в Лондоне.

Однако убедить арабов однозначно занять проукраинскую позицию не получится. Впрочем, как и пророссийскую. Здесь по-прежнему не доверяют великим державам, переменчивость политики которых многие на Ближнем Востоке испытали на собственном опыте.

Что такое российская «системная оппозиция» после начала полномасштабного вторжения в Украину? Если раньше КПРФ, ЛДПР и «Справедливая Россия» ещё могли поддерживать определённую популярность на критике социально-экономических решений власти, то теперь боятся трогать эти вопросы и дружно радикализировались в поддержке войны. Это, считает Андрей Перцев, лишило их малейших отличий и между собой, и от «Единой России». В итоге они теряют и последних ярких политиков, и свой ядерный электорат, и смысл для дальнейшего существования.

Коммунисты, справороссы, элдэпээровцы все как один стараются еще агрессивнее, чем единороссы, атаковать украинских и западных политиков, желают армии скорейшей победы, отправляют на фронт снаряжение и вооружение, заявляют о готовности выдвинуть участников войны в депутаты .В публичной повестке все три партии превращаются в один воинственный ком. Вплоть до того, что лидер ЛДПР Леонид Слуцкий предложил всем партиям объединиться в единую «партию победы».

Такая радикализация явно не идет на пользу официальным партиям с точки зрения реальной популярности. Тем не менее именно эта радикализация вполне способна обеспечить им выживание, потому что это то, что нравится президенту Путинуэ Он встречается с руководством партий и хвалит их конструктивную позицию. Стареющий российский лидер просто привык к такому набору партий в Думе, и если они не будут его раздражать, то он, очевидно, предпочтет сохранить комфортную среду.

В чём корень путинской идеологии? Андрей Архангельский находит его в отрицании морали. В отличие от официального патриотизма и традиционных скреп, это прямо не афишируется, но тем не менее внушается настойчиво и упрямо: «жить не по лжи» — утопия. Все кругом врут. Человек, в сущности, ничтожная тварь, никогда не станет лучше, никакие «большие перемены» ничего не изменят в нём; он везде, где только можно, сворует или соврёт. Поэтому нельзя остаться «чистеньким» никому и ни при каких обстоятельствах.

Эта концепция проникла и в пропагандистский телевизор и всякий раз пригождалась, когда российской власти было нечем крыть ¬— «так делают все». Это, иными словами, означает, что «святых нет», что никто не лучше других. Все запачканы. Это, считает Архангельский, и есть фундаментальная установка путинской идеологии. На практике это означает, что когда никто «не лучше других», когда все одинаково плохи (тем более на Западе) — тогда какой спрос с нас.

Тоталитарные режимы XXI века не строят новых утопий. Наоборот, их главный враг — будущее как таковое. Аморальность в качестве идеологии подходит им идеально. В отличие от прогрессистских установок аморальность базируется на обратном: изменить человеческую природу в принципе невозможно, а стало быть, и надеяться на будущее бессмысленно.

Дроны в Москве и диверсанты на танках в Белгородской области — это совершенно новый уровень опасности, по сути — физическая угроза населению. Почему российская власть продолжает вести себя как ни в чем не бывало, объясняет Татьяна Становая (@stanovaya):

Какой бы дерзкой ни оказалась очередная украинская атака, Путин не считает, что она может спровоцировать недовольство властью в российском обществе. Скорее, он опасается алармизма: если ощущение опасности в публичном пространстве станет слишком сильным, то власти придется мобилизовывать ресурсы для ответных мер. А это не вписывается в выбранную Кремлем тактику выжидания.

За слабой, пассивной реакцией власти на атаки беспилотников стоят три главные причины: вера Путина в терпеливость народа, зацикленность органов власти на демонстрации своих корпоративных успехов и объективная военная неготовность России эффективно отвечать на подобные атаки.

В российской системе первый, кто поднимет тревогу, получит по голове: всем проще все замять, чем признать уязвимость. Но проблема этой тактики в том, что у нее есть свои границы: власть народу нужна сильная, а выглядит она все более растерянной и беспомощной.

В ожидании украинского контрнаступления Россия пытается укрепить свои позиции не только военным, но и мистическим образом. Самолеты Росгвардии с иконой святого Серафима Саровского облетают особо уязвимые регионы. Эрмитаж передает РПЦ серебряную раку мощей Александра Невского. Президент Путин пожаловал церкви в безвозмездное пользование «Троицу» Андрея Рублева.

Еще в середине апреля российские власти привезли на оккупированные территории Украины две копии иконы Спаса Нерукотворного, оригинал которой находится в Главном храме вооруженных сил. Одну оставили в штабе группировки «Днепр» в Херсонской области, вторую — в штабе группировки «Восток» в Луганской области. Но, похоже, эта икона оказалась слабовата. По мере увязания России в войне суеверность главнокомандующего растет, и ему нужны всё более сильные обереги.

Ксения Лученко (@orthozombies) рассказывает о судьбе «Троицы».

Выборы на аннексированных территориях Украины можно было бы легко и надолго отложить, сославшись на действующее там военное положение, но для Кремля принципиально важно провести это голосование, пишет Константин Скоркин (@skorkin_zhuk).

Аннексия украинских территорий, объявленная Кремлем в сентябре прошлого года, не решила ни одной из проблем путинского режима, созданных вторжением в Украину. Таким решением Кремль окончательно исключил возможность добиться хотя бы временного урегулирования в отношениях с Киевом, сжигая мосты даже к промежуточному, худому миру.

Также Москва сама ограничила себе поле для внешнеполитического маневра, которое могло бы быть у нее, создай она в зоне оккупации буферное квазигосударство. От имени такой «Новороссии» или «Другой Украины» из писаний Медведчука можно было выступать на международной арене и убеждать колеблющихся в том, что «не все так однозначно», представляя войну России с Украиной как внутриукраинский конфликт.

Путин и Кремль выбрали самый брутальный и прямолинейный путь, который не оставляет России другой альтернативы, кроме войны на истощение в надежде, что Украина или поддерживающий ее Запад отступят первыми. В результате Кремлю не остается ничего другого, кроме как пытаться делать вид, что все идет по плану.

Атака беспилотников по жилым районам столицы — очевидно не рядовое событие, как и удары дронов по Кремлю. Однако сильной доминирующей эмоции у горожан в связи с происходящим не появилось. Общий рост тревожности пока не перерастает в масштабный и четкий запрос к власти — будь то требование прекратить боевые действия или начать уже уничтожать украинские «центры принятия решений».

До тех пор, пока немалая часть населения убеждена в благоприятном ходе военной операции, а другая немалая часть к ней равнодушна, трудно рассчитывать на мощный моральный подъем и большое число желающих заключить контракт по некоммерческим причинам. Тем более что федеральный центр по-прежнему склонен балансировать между экстренными мерами по ликвидации последствий прорывов и прилетов и поощрением обывателя к тому, чтобы не замечать и побыстрее забывать случающиеся эксцессы.

https://carnegieendowment.org/politika/89876

Недавние рейды и обстрелы в Белгородской области застали врасплох российскую власть и общество. Только в Шебекинском округе за прошлую неделю повреждено 1150 квартир.

Это заставляет задуматься не только о военной уязвимости российской границы, но и в целом об устойчивости ситуации в приграничных регионах: о прочности местной власти, о надежности инфраструктуры, а главное — о влиянии происходящего на общественные настроения.

Может показаться, что перенос боевых действий на международно признанную российскую территорию должен заставить россиян поменять отношение к войне, усилить запрос на прекращение огня и мирные переговоры.

Однако на деле последствия могут быть гораздо менее линейными — не в последнюю очередь из-за специфики затронутых регионов. В 1990-х их неслучайно называли «красным поясом», и с тех пор они во многом им и остались.

https://carnegieendowment.org/politika/89883

Пригожин — это продукт неустоявшейся идентичности россиян, которые то готовы себя ассоциировать с автократом-кагэбэшником, то с бывшим зэком с руководящими наклонностями. О такой опции, как демократия и ротация власти, когда необязательно себя идентифицировать с кем-то одним и надолго, с начала нулевых годов электорат не очень задумывался. А потом и перестал быть электоратом, превратившись в легко управляемый электоральный планктон. Все это закончилось катастрофой, в ходе которой стало очевидным, что демократия — это прикладной инструмент сохранения нормальности, достатка и мира.

Спасти нацию Пригожин точно не сможет. А Черчилля, обещающего нации пот и кровь ради достижения великой цели, из него не выйдет. Хотя бы потому, что никакой цели, кроме власти как таковой, у политиков автократического типа нет. А умирать ради нее и жить, как в Северной Корее, готовы далеко не все россияне.

https://carnegieendowment.org/politika/89884

После начала вторжения России в Украину некоторые китайские компании вслед за западными покинули российский рынок. Другие, наоборот, расширили свое присутствие, спеша занять освободившиеся ниши. Нынешнюю ситуацию не назовешь устойчивой: даже государственным китайским предприятиям становится все труднее ускользать от санкционного давления Запада.

Примеры уже множатся. Так, с начала мая Еврокомиссия обсуждает очередной пакет антироссийских санкций, где среди прочего ограничения коснутся компаний из Китая, поставляющих в Россию компоненты двойного назначения.

Как китайский бизнес адаптируется к санкциям против российской экономики? Отвечает Вита Спивак:

https://carnegieendowment.org/politika/89902

Транспортный коридор «Север — Юг» от Индийского океана через Иран в Россию постепенно превращается в важный для Москвы путь для беспрепятственного транзита товаров. Проект действительно не лишен перспектив, но главная проблема в том, что он сильно зависит от состояния инфраструктуры и положения дел в Иране.

Россия уже вызвалась за свой счет построить иранскую железную дорогу Решт — Астара, и, скорее всего, это далеко не последняя инвестиция, которая потребуется от Москвы. У Ирана на эти проекты нет денег, а без инвестиций коридор нормально работать не сможет. Так что России придется вкладываться снова и снова: в дороги, порты, склады и сопутствующую инфраструктуру.

Никита Смагин (@irandezhurniy) — о проблемах транзитного маршрута через Иран:

https://carnegieendowment.org/politika/89913

Для многих россиян война уже перестала быть чем-то далеким и не имеющим отношения к их жизни. При этом верховный главнокомандующий продолжает делать вид, что ничего значимого не происходит. Путин намерен вести войну «до победного конца», но не может четко сформулировать конечные цели, чтобы потом не выглядеть проигравшим.

В этих условиях выигрышно смотрятся те, кто признает новую реальность и пытается сделать хоть что-то для возвращения к прежней, столь любимой обывателем стабильности. Как и в пандемию, на первый план выходят губернаторы — люди, которые устраняют последствия обстрелов и атак дронов и пытаются успокоить жителей своих регионов. Только если во время COVID-19 любые решения региональных властей были обречены вызвать лишь недовольство какой-то части общества, то сейчас на антикризисном менеджменте губернаторы могут заработать собственную популярность.

Андрей Перцев (@pertsevisthere) — о новой роли российских региональных руководителей на фоне бездействия Кремля:

https://carnegieendowment.org/politika/89929

«Российская зависимость от Китая сильно растет»: интервью Александра Габуева (@agabuev) You-Tube каналу @prosleduet_media.

— Почему Си Цзиньпинь не поздравил Путина с 9 мая
— Китай сохраняет нейтралитет в войне России против Украины
— Чем отличается зависимость России от Европы и ее зависимость от Китая
— Что сближает Россию и Китай, но разобщает с Европой, и почему
— Когда начнется реальная война между США, Китаем и Россией

https://youtu.be/p93MNBP4t7o

Интервью Александра Баунова (@baunovhaus) для @echofm_online:

«[Пригожин] явно играет в политику. Я не очень понимаю пока, он играет сам или играет по поручению. Но учитывая, что самостоятельных игроков у нас душат немедленно, у нас есть специальные такие отряды шариковых по удушению политических кошек, мы, конечно, этой игры не увидели бы в том масштабе, в той версии, которую мы наблюдаем сейчас. Он не то чтобы имеет карт-бланш.

Мы видим, с ним довольно открыто спорят суперлоялисты типа чеченской номенклатуры, с ним открыто спорит Минобороны. Если бы ставка была на него, то, наверное, спорщиков с ним было бы меньше. С ним открыто спорит часть военблогеров разных, которые за единство рядов. Но он ведет свою политическую игру и по какой-то причине его не душат в колыбели. А значит, или не могут, потому что он нужен сейчас…

А может быть, чтобы задушить, нужно две руки, а вторая рука душить не хочет. В конце концов, мы помним, Навальный долго работал в таком полулегальном режиме ровно по этой причине. Одни хотели его придушить, а другие говорили: «Нет-нет, нам нужен этот человек». Он тоже был такой destroyer, такой истребитель изнутри. При этом он как бы делал свое дело. Это дело чрезвычайно раздражало и мешало очень многим, но другие считали, что от его уничтожения будет больше вреда, чем пользы.»

https://www.youtube.com/live/rxpHxDD_gRk?feature=share

Для Молдовы прошлый год был одновременно и худшим, и лучшим за долгое время. С одной стороны, страна столкнулась с множеством экономических проблем, вызванных войной в Украине. С другой — молдаване получили то, чего в менее экстремальных условиях им пришлось бы дожидаться не один десяток лет. Речь о статусе кандидата на вступление в Евросоюз. Однако сохранить набранный темп евроинтеграции и не свернуть с этого пути будет еще сложнее.

https://carnegieendowment.org/politika/89795

Взаимодействие России и Китая с началом войны выросло во всех направлениях. Москва не скрывает того, что делает на КНР ставку в глобальном противостоянии с Западом, и видит в Пекине альтернативный центр силы со схожими интересами и ценностями.

Неудивительно, что все это порождает разговоры о формировании чуть ли не вассальной зависимости России от Китая, где Пекин, пользуясь экономическими рычагами и изоляцией России на Западе, сможет превратить Москву в послушную марионетку, принуждая к унизительным и односторонним уступкам. Причем эти опасения единодушно разделяют и самые жесткие противники российского режима на Западе, и провоенные ультрапатриоты в самой России.

Можно ли уже считать Россию вассалом Китая? Отвечает Михаил Коростиков (@mishapalace):

Речь Владимира Путина на ПМЭФ запланирована только на 16 июня, но ее содержание несложно описать уже сейчас. Путин любит сыпать цифрами, показывая свое знание деталей. Соответственно, в выступлении этого года он вряд ли удержится от бравурных сравнений российской экономики с зарубежными странами. Тем более что даже многие западные политики сомневаются в том, работают ли санкции.

Скорее всего, Путин также не преминет повторить свой прошлогодний прогноз о том, что санкции против России прежде всего бьют по самим западным странам, которые из-за этого ждет всплеск популизма и экономическая деградация. А вот экономика России, несмотря на введенные против нее 13 тысяч ограничений, растет. В первом квартале этого года ее ВВП вырос примерно на 0,6% (квартал к кварталу) и продолжает рост. То есть формально дела у нее обстоят лучше, чем, скажем, у Великобритании и ряда других развитых стран, которым МВФ в этом году прогнозирует экономический спад.

Не приходится сомневаться, что российский президент также упомянет рекордно низкую безработицу, растущие социальные выплаты и что деньги в бюджете есть.

Так как форум все-таки международный, то значительная часть выступления Путина будет касаться отношений России с миром. Здесь стоит ожидать критики в адрес западных стран, заверений, что Россию изолировать не удалось, а разворот на Восток не вынужденная необходимость, а продуманное политическое решение. Все это должно позволить российскому лидеру выглядеть образцом взвешенности и рассудительности на фоне ястребов, требующих военного положения и ядерного удара по Познани. Тем более что про все, что касается войны с Украиной, Путин уже высказался на недавней встрече с военкорами.

Но о чем Путин не скажет? Рассказывает Александра Прокопенко:

Ситуация, когда украинские войска наступают, а российские — обороняются, неизбежно создает ощущение, что полтора года войны с Украиной заставили руководство России умерить свои амбиции. Что теперь в Кремле готовы удовлетвориться теми завоеваниями, что уже есть — пускай без Киева и без Одессы, — лишь бы выбраться из этой неудачной авантюры. Проще попытаться зафиксировать то, что уже есть, продав российской аудитории куски четырех новых областей и сухопутный мост в Крым как блестящую победу.

Такой подход вполне рационален, и российское руководство, скорее всего, его бы и придерживалось, если бы в сегодняшней России по-прежнему была такая вещь, как «руководство». Но на деле ключевые решения в вопросах войны и мира в стране принимает всего один человек — Владимир Путин. А у него свои критерии рациональности.

Что это за критерии? Объясняет Максим Саморуков:

Путину хочется избежать всех рискованных шагов, потому его основной план — просто дождаться системных перемен на Западе, прихода к власти в США более прагматичного, рационального и явно не проукраинского президента, который откажется от нынешних подходов Белого дома к войне и России в целом.

На ПМЭФ Путин подтвердил верность этому плану. Татьяна Становая (@Stanovaya) рассказывает о последнем выступлении российского президента:

Ближайшая историческая аналогия нынешней Крымской войне (2014–?) — это Крымская война 1853–1856 годов. Эта аналогия имеет несколько оснований. Первое из них — центральная роль Крыма, хотя в обоих случаях часть боевых действий происходит вдали от рокового полуострова. Во-вторых, обе войны проиграны Россией.

В-третьих, обе войны стали центральными проявлениями или, возможно, кульминацией мировых кризисов. В войне XIX века этот глобальный кризис символизировал тот факт, что Крымская война пришлась как раз между двумя Опиумными войнами, которые Британская империя и ее европейские союзники вели против Китая.

Россия никогда не была так изолирована, как во время двух Крымских войн. В обоих случаях логистика отвратительная, вооружение устарело, мораль низка, а политические лидеры настолько старше своих солдат, что они едва понимают друг друга.

Александр Эткинд — об исторических параллелях и ложных аналогиях: https://carnegieendowment.org/politika/89695

После Карабахской войны 2020 года новости из Азербайджана представляют собой нескончаемую череду заявлений о победах и достижениях.

Действительно, эта страна выглядит уникальной историей успеха на постсоветском пространстве. Баку удалось не только разрешить в свою пользу сложный территориальный конфликт, но и навязать удобную ему модель отношений и России, и Западу. А впереди перед страной открываются перспективы высоких доходов на европейском энергетическом рынке, страдающем от дефицита после ухода России.

Однако у каждой из этих побед есть и обратная сторона — об этом рассказывает Кирилл Кривошеев (@infodeserteur):