ОПЕК+ поставит Восток Ойл на паузу?


Появились итоги встречи ОПЕК+. Если коротко, участники блока решили дополнительно сократить добычу, чтобы поддержать цены.

С одной стороны, интересно, как это повлияет на общемировой расклад по ценам – особенно в свете известных нам «потолков» и их дальнейших, ожидаемо еще более низких, вариантов.

С другой стороны, любопытно воздействие этого решения на наши арктические дела.

Процитируем один из пунктов договоренностей: «Россия, Ангола и Нигерия значительно сократят добычу нефти в 2024 году.» Что это значит для нефтяных проектов в АЗРФ?

А вот, например, следующее. Нам обещали, что Восток Ойл даст в следующем году ни много ни мало 30 миллионов тонн нефти. А тут на высоком уровне руководство договорилось «значительно сократить добычу». Иными словами, в экспортном балансе места для нефти с Восток Ойла просто не предусмотрено.

P.S. «Виновата» ли в этом ОПЕК+? Конечно, нет. Восток Ойл ушел вправо по совсем другим причинам. Тут и определенный волюнтаризм авторов проекта, и пресловутые санкции. А договоренности ОПЕК+ просто фиксируют складывающееся положение дел.

#нефть

Санкции: тормозят, но развивают


Миндаль по случаю ПМЭФа демонстрирует оптимизм.

Санкции не смогли затормозить развитие российской Арктики. По данным Минвостокразвития России, каждый пятый инициированный инвестиционный проект в Арктике вышел в операционную стадию, более 50% проектируются или уже строятся. Темпы ввода предприятий растут. В 2022 году запущено в эксплуатацию 56 проектов, а за первые 5 месяцев текущего года - уже 46. Создается 38,5 тысяч новых рабочих мест. Всего за последние три года успешно завершены 153 проекта, реализованных в Арктике с использованием механизмов господдержки. Уже создано более 13 тысяч новых рабочих мест.

Все это чудесно, но говорить, что санкции ничего не смогли затормозить, как минимум странно.

Сроки по Восток Ойлу Роснефти поехали вправо, не в последнюю очередь – именно из-за пресловутых санкций. А ведь под проект было зарезервировано 30 млн тонн грузопотока по СМП к 2024 году.

Продвижение проектов по сжижению природного газа в Заполярье тоже замедлилось. Сложности возникли с доступом к принципиально важным технологиям и ключевому оборудованию.

Например, одной из важнейших проблем стали газовые турбины, которые Новатэку пришлось искать по всему миру. Для Арктик СПГ-2 они в итоге нашлись в Китае, а на перспективном мурманском проекте от турбин пришлось изначально отказываться в пользу электричества. Тот же Арктик СПГ-2 был вынужден менять схему финансирования, из контрактов по предприятию вышли инжиниринговые компании Technip Energies и Saipem, что имело свои последствия в том числе и в смысле сроков реализации, и т.д. и т.п.

Но! При всем том санкции не сделали главного: они не остановили магистрального процесса освоения Арктики. И даже более того, они наконец-то вынудили государство несколько подкорректировать ту глубоко порочную модель, которая существовала у нас годами, и которая ориентировалась на вывоз за рубеж и ресурсов, и прибылей.

Хотя бы частичная и ограниченная репатриация экспортных поступлений – при ограничении возможности потратить их за рубежом – позволила стране «задышать». С мертвой точки сдвинулись собственные производственные проекты, о необходимости развития которых говорилось годами. Импортозамещение – и главное, импортозамещение в высокотехнологичных отраслях – наконец-то перестало быть пустым звуком.

Позитивный вклад санкций в развитие Арктики – он в том, что теперь это развитие строится в большей степени с опорой на собственные производительные силы. В том, что арктические ресурсы хотя бы частично реинвестируются в развитие всей страны в целом. В этом смысле, неминуемая задержка по проектам – это невысокая цена.

#Миндаль #газ #нефть

Не Возей, но и не айс


В Коми очередное ЧП, и опять инфраструктурно-техногенное.

На этот раз речь идет о нефтяном разливе. В Колву вылилась нефтесодержащая жидкость из нефтепровода компании «Нобель Ойл» (бывшая структура «легендарной» Коминефти).

Слухи с мест идут противоречивые: нефтяники утверждают, что разлили мало и вовремя локализовали, СМИ – что разлив превышает 1 тыс. кубов. Но в любом случае ситуация не из приятных – разлив имел место и был достаточно заметным, а это всегда негативное событие для среды.

Есть у нас и имиджевые потери. Событие уже привлекло внимание всех, включая иностранную прессу и «сердобольные» иноагентские природоохранные организации.

Тут есть несколько важных моментов.

Прежде всего, речь идет о безопасности нефтепроводов. Про это, благодаря нефтедолларам, говорят мало, но нефтяники у нас по факту главные загрязнители Северов. А в Коми это исторически проблемная тема, сложность которой так или иначе сохраняется до сих пор.

Во-вторых, ситуацию осложняет международный элемент, но не в смысле иностранного внимания к нашим проблемам, а в другом. Как известно, Нобель Ойл у нас является предприятием с иностранным участием, представленным China Investment Corporation и гонконгской Oriental Patron Financial Group. А китайцы у нас в последние пару лет – это своего рода священная корова, косо глядеть в сторону которой не моги. Поэтому есть ощущение, что у нас эту историю будут всеми силами заметать под ковер, в том числе и в силу упомянутой причины, хотя по уму должно было бы быть наоборот.

Ну а в-третьих, Коми подтверждает свой статус «сложного региона». Который вполне мог бы перестать быть «сложным» при другом, более адекватном, руководстве.

#Коми #нефть #экология

ТРИЗ как приз


Нефтяная отрасль России в уже близкой перспективе имеет все шансы столкнуться с достаточно серьезным вызовом.

…Ни для кого в отрасли не секрет, что с каждым годом отработка легкоизвлекаемых запасов нефти растет. Эксплуатируемые месторождения истощаются, сокращаются масштабы «легкой» добычи, а это значит, что в общем балансе неминуемо должна вырасти доля трудноизвлекаемых запасов. Уже сейчас, по цифрам Минэнерго, на ТРИЗ приходится более 65% доказанных запасов страны.

При этом география добычи смещается на Север – в континентальную Арктику и на шельф СЛО, где добавляется своя логистическая и транспортная специфика, дополнительно усложняющая задачу. А ведь освоение шельфовых запасов, хотя они и не относятся к ТРИЗ, технологически не менее (а то и более) непростое дело.

Еще раз проговорим: магистральный тренд нашей нефтянки – это «Арктика-шельф-ТРИЗ», движение на Север и «вглубь». Но готова ли отрасль к тому, чтобы ответить на вызов? Вопрос открытый.

Пожалуй, ключевой проблемой в разрезе ТРИЗ является недостаточная технологическая оснащенность отечественного нефтедобывающего комплекса. В течение десятилетий мы привыкли слепо полагаться на иностранные решения и оборудование, крепко подсев на зарубежную (да прямо скажем – западную) интеллектуальную и техническую «иглу». И теперь, когда санкции прикрыли нам этот кран, отрасль оказалась в незавидном положении.

На этом фоне экспертное сообщество демонстрирует низкий уровень осознания характера проблемы (ну или низкий уровень ответственности, обусловленный желанием говорить то, что желает слышать наше балованное нефтяное начальство). Если изучить многочисленные аналитические документы, циркулирующие в профильных госструктурах и нефтянке, бросается в глаза тот факт, что экспертов – и государственных и «независимых» – буквально заклинило на теме налоговых послаблений. Предлагаются различные варианты до- или перенастройки налогового законодательства, очередные варианты льготирования, квотирования и т.д. и т.п.

Но ведь это не вариант. С одной стороны, радикальное сокращение налогового пресса обессмысливает саму добычу. Зачем она тогда нужна – просто чтобы качать ресурсы за рубеж, заливать чужие рынки нефтью, оставляя стране расходы на рекультивацию и лишая ее законных доходов? С другой же стороны, даже полное обнуление налогов на ТРИЗ и шельф не позволит в короткие сроки откуда-то «нарисовать» потребные технологии и оборудование.

Выходом могло бы стать совместное, т.е. продвигаемое и государством, и нефтянкой, стимулирование создания отечественных решений, (пере)запуск соответствующих производств. Это явно более долгий и организационно сложный путь. У нас сложностей ой как не любят, особенно – в нефтяной отрасли: привыкли к паразитированию на «трофейном» советском наследии. Однако альтернатив нет. Нам надо либо сдаваться Западу, чтобы он нас «простил» и вновь соизволил допустить до своего рынка технологий, либо идти по пути замещения последних.

#нефть

Лакмусовые танкеры


В акватории СМП развивается интересная история с нефтеналивными танкерами.

13 и 14 июля из Приморска и Усть-Луги вышли два груженых нефтью танкера, NS Arctic и «Приморский проспект» (оба «Афрамаксы», имеют ледовой класс Arc3), курсом на Китай. Маршрут судов пролегает через СМП, а не Суэц, что должно было дать примерно двухнедельный выигрыш по времени (грубо говоря, месяц против полутора).

Однако в первых числах августа, находясь в Восточно-Сибирском море, оба судна прервали движение – ледовая обстановка на дальнейшем пути следования требовала ледокольной проводки. Услуги каковой и начали оказываться с 11 августа ледоколом «Таймыр», прибывшим из Восточного сектора СМП. Результат – оба танкера прибудут в порты назначения позже, чем если бы нефть доставлялась по южному маршруту.

Чем же показателен этот эпизод?

Первое. СМП сейчас сталкивается с проблемой масштабирования и болезнями роста. На повестке дня – серьезный скачок по объемам грузоперевозок и интенсивности движения. Мы перенаправляем на СМП часть нашей нефтяной логистики, заводим туда каботаж и т.д. А это значит, что работа на магистрали усложнится.

К этому вызову усложнения необходимо готовиться, притом не только в русле обеспечения навигационной инфраструктуры (в т.ч. в части покрытия спутниками), не только на стороне Росатома и Атомфлота как куратора маршрута, но и на стороне перевозчиков, которых будет становиться все больше и больше. И дело не только в «железе» (судах ледового класса, которые необходимо строить в достаточных количествах), хотя и в нем тоже, но и в наличии массовых компетенций в области навигации в Арктике. По обоим пунктам имеются незакрытые вопросы.

Второе. Мы всегда говорили, что СМП не имеет однозначных, бесспорных коммерческих преимуществ перед Суэцем. Ключевой экономический плюс СМП – выигрыш по времени, которое необходимо затратить на маршрут. Но, как видим, он может быть легко нивелирован ледовой обстановкой, и это фактор, который приходится парировать с помощью привлечения услуг проводки. Что, в свою очередь, заметно удорожает затею. То есть «ускорение» тут – не главное.

Ключевой момент, делающий развитие СМП необходимым – это геополитика. Возможно, недалек тот момент, когда наши западные друзья начнут бить нас по логистике, формируя риски для южной грузовой навигации. Веер вариантов у них тут большой – от введения новых санкций (вплоть до угрозы ареста/конфискации судов, скажем, перевозящих «подсанкционную» нефть) до стимулирования пиратской активности на коммуникациях.

Поэтому в текущих условиях развитие СМП, расширение его применения во внутренних и внешнеторговых целях не имеет альтернативы. Но к этому необходимо готовиться настоящим образом – на всех уровнях, на всех участках.

#СМП #нефть

Аляскинская консервация


В США продолжается судебно-политическая возня вокруг разработки нефтегазовых месторождений Аляски. Неделю назад федеральный суд подтвердил временный президентский запрет на освоение ресурсов, находящихся на территории аляскинского Национального арктического заповедника.

Эксплуатация богатств, оказавшихся в зоне ответственности заповедника, не может начаться уже много лет. Нефтегазовому лобби США чуть не удалось продавить вопрос под занавес президентства Трампа: первые (и на данный момент последние) разрешения на разработку семи лицензионных участков были выданы буквально за день до вступления Байдена в должность. Однако последний своим указом моментально наложил мораторий на дальнейшие телодвижения в заповеднике, а потом к делу подключилось и федеральное МВД, затребовавшее проведения комплексной экологической экспертизы нефтегазодобычи.

У сторонников эксплуатации углеводородных запасов, коими изобилует северный сектор Аляски, территориально «накрытый» Национальным арктическим заповедником, была надежда на победу в суде. Но президентская администрация справилась и с этим вызовом: как видим, на данном этапе победа остается за противниками освоения. И это несмотря на то, что за попытками отмены запрета стоят не только влиятельные игроки американского нефтегаза, но и власти штата, действующие через подконтрольную им Администрацию по промышленному развитию и экспорту Аляски.

Это, разумеется, далеко не конец. Добытчики и власти штата продолжат борьбу за распечатывание нефтегазовой арктической кубышки, а федеральные демократы – свое сопротивление. Если первые исходят из установки на необходимость американской экспансии на международные углеводородные рынки, то вторым более интересна экспансия доллара, по-прежнему обеспечиваемого всеми мировыми богатствами, продающимися за этот доллар – в том числе и иностранными углеводородами.

Как бы то ни было, пока аляскинские углеводородные резервы продолжают быть «на стопе». А это значит, что факторов, оказывающих понижающее воздействие на мировые цены СПГ и нефти, пока не становится больше, да и конкурентные условия для нашего арктического нефтегаза остаются попроще, чем они могли бы быть. По крайней мере, на среднесроке.

#соседи #США #Аляска #нефть #газ

Нефтяной трафик


Росатом сообщает: по итогам текущего года перевозки нефти на СМП превысили 1,5 млн тонн (их, кстати, повадились называть транзитными, но это не соответствует действительности – все-таки речь идет об отправке товара с нашей таможенной территории, а не пропуске иностранных грузов).

Для того, чтобы убедить нефтяников, Центру пришлось потрудиться. В нефтяной отрасли отправка «черного золота» через Суэц до сих пор считалась практически безальтернативной по ряду сугубо практических соображений.

Одним из серьезных узких мест перевозок нефти по северному маршруту является потенциальная необходимость привлечения дорогостоящих услуг ледокольной проводки. Ледовая обстановка – штука не всегда достаточно предсказуемая, поэтому возможны различные неприятности (вроде тех, с которыми в сезон этого года столкнулись два танкера), разбираться с которыми придется ледоколам. В Росатоме подумали об этом и просят правительство предусмотреть субсидионный механизм по проводке.

Рыночного смысла в засубсидированных перевозках по СМП откровенно немного. Да, это даст заметную прибавку в несколько миллионов тонн нашему трафику (который по майскому указу должен достичь 80 млн в год к 2024 году). Но это не то, на что государство будет целенаправленно тратить деньги.

Как мы уже говорили, основная соль перенаправления логистики нефтяного экспорта на СМП лежит в геополитической плоскости. Движение по Севморпути выводит углеводородный внешторг из-под возможных западных санкций, направленных на воспрещение вывоза российских энергоносителей.

Надо сказать, подобная угроза становится все более осязаемой. На днях наши датские друзья заявили о намерении проверять танкеры с российской нефтью на предмет наличия страховки, предоставляемой западными компаниями, – а в случае ее закономерного отсутствия и задерживать «проблемные» суда. Таким образом, нефтяной транзит через Балтику может быть заблокирован, перспектива чего объективно вынуждает наших поставщиков искать альтернативные решения.

Конечно, в таком сценарии транспортный «разворот на Восток» выглядит не столько как радостное событие, сколько как вынужденная и половинчатая мера. В текущем своем виде СМП не готов к круглогодичной навигации; при этом государство будет вынуждено тратить дополнительные ресурсы на субсидирование. Поэтому, пока есть возможность, бывшую «балтийскую» нефть будут гнать по старому маршруту, в случае его реальной блокировки – через север Скандинавии, и лишь при дальнейшем усугублении ситуации на западном направлении нашей логистики – через СМП.

#СМП #нефть

Раз, два, ТРИЗ


Тов. Новак поделился своим мнением о развитии темы трудноизвлекаемых запасов нефти.

По его словам, на текущий момент добыча нефти из ТРИЗ составляет около 30% от общего объема добычи нефти в России, или, в абсолютных показателях, 166 млн тонн. Но за ТРИЗ будущее, считает тов. Новак: к 2050 году их доля в балансе может вырасти до 70%. На данный момент добыча нефти из ТРИЗ невыгодна, поэтому правительство работает над очередным пакетом налоговых послаблений для наших любимых нефтяников.

История с ТРИЗ, с которой, с «легкой» руки корпоративных игроков, носится государство, весьма противоречива.

С одной стороны, по мере исчерпания запасов «легкой» нефти есть смысл присмотреться к нефти трудноизвлекаемой. В конце концов, ради нее необязательно забираться дальше на север – ТРИЗ присутствуют в районах старого освоения, поближе к «цивилизации». А это значит, что нам не придется дополнительно раскошеливаться на разработку запасов в той же Арктике, «на краю географии» и в более экстремальных климатических и логистических условиях.

С другой стороны – и это весьма уместный вопрос – а в чем для нас выгода от освоения ТРИЗ? Все понимают, что это очень затратное предприятие – прежде всего, в силу необходимости использования дорогостоящих инновационных технологий и оборудования, которых у нас нет. Отсюда и отсутствие рентабельности, отсюда и лоббирование очередных льгот. Каковые льготы будут означать и отсутствие бюджетных поступлений в большом горизонте планирования.

Дело усугубляется внешними факторами. Завязываясь на ТРИЗ, мы попадаем в двойную зависимость от рыночной ценовой конъюнктуры – на технологии/оборудование и на собственно нефть. А тенденция такова, что для дальнейшего ограничения нашего потенциала нам будут дозированно, с несусветными сложностями и втридорога давать первое, при этом все более жестко лимитируя потолки на второе. Наши «друзья» типа Китая и Индии нам тут не помощники – они только рады ценовым потолкам и нашим ответным дисконтам.

Соответственно, не создастся ли такая ситуация, когда мы, уже вложившись в разработку и инфраструктуру, будем вынуждены выкидывать на мировой рынок нефть из ТРИЗов «вхолостую», фактически субсидируя эти поставки?

Да, прогнозировать тут что-то сложно. На рынке полно переменных – от политических до технологических. Что-то, что было нерентабельно вчера, сможет найти свою маржу завтра, и наоборот; в какую сторону пойдет тренд на декарбонизацию – непонятно и т.д. Но одно ясно: надо считать и думать, притом думать перспективно. Необходимо выходить из корпоративной логики, навязанной государству – «бери больше, кидай дальше», и искать свой государственный, денежный интерес.

#нефть

Восток Ойл и время


На фоне нарастающей интриги с объемом трафика на СМП нас просят прокомментировать, как обстоят дела на одном из ключевых (и вместе с тем неоднозначных) арктических проектов – Восток Ойл. А то ряд коллег пишут, что, мол, Восток Ойл должен был быть реализован как бы не в 2024-м, а теперь его переносят на 12 лет и т.д.

Прежде всего, необходимо отметить, что сейчас проект находится в специфическом, как бы переходном, состоянии. В 2019-2020 годах декларировалось, что Восток Ойл станет одним из наиболее перспективных арктических проектов России с крупным международным участием, а крупные товарные партии нефти дадут 30 млн тонн грузопотока на СМП уже к 2024 году. Как было зафиксировано в Плане развития СМП до 2035 года, принятом в прошлом году, Восток Ойл должен был выйти на проектную мощность – 100 млн тонн в год – к 2030 году. То есть 2030-й и надо было бы считать изначально запланированным сроком реализации.

Однако жизнь, как известно, внесла свои коррективы. После начала СВО иностранные инвесторы начали разбегаться/камуфлировать свое участие, возникли сложности с технологиями и оборудованием, спровоцированные санкциями, а будущее Восток Ойла в смысле рентабельности, и без того не гарантированное в долгосроке, стало еще более неясным из-за «потолков», дисконтов и общего давления Запада. Соответственно, сформировался запрос на пересмотр параметров проекта.

Важным признанием того, что проект съезжает вправо, стало обязательство РФ перед странами ОПЕК+ в части ограничения международной торговли нефтью. Стало ясно, что к 2024 году Восток Ойл просто не сможет выбросить ее на рынок – нельзя.

В то же время, сроки выхода «на плато» были смещены с 2030 на 2036 год. Именно к этому году Роснефть, правительство Красноярского края и, собственно, ООО «Восток Ойл» должны завершить создание одноименной нефтегазовой провинции на Таймыре – так зафиксировано в плане реализации Стратегии социально-экономического развития Сибирского федерального округа до 2035 года, утвержденном правительством в конце прошлого месяца.

Насколько перспективы проекта туманны вообще, в принципе? Это хороший вопрос.

С одной стороны, мировая турбулентность ограничивает горизонт – да и саму возможность – прогнозирования. Вряд ли можно однозначно сказать, что, мол, да, в перспективе десятилетия для нефти с таймырского актива Роснефти будет определенная ниша. Факторов неопределенности много, начиная с военно-политических и заканчивая финансовыми, логистическими и технологическими.

С другой стороны, на проект Роснефти подписалось государство – и как таковое, и как квазисобственник и куратор самой этой компании. А это значит, что, независимо от рыночной конъюнктуры, бюджет будет финансировать строительство инфраструктуры, а сама Роснефть и прочие участники ее консорциума будут исправно давать деньги на обустройство месторождений провинции. И по какой-то цене что-то куда-то с нее так или иначе поедет. Но не в этом году, не в следующем и, возможно, не в ранее заявленных объемах.

#Роснефть #нефть #СМП

Восток Ойл и гиперОПЕКа


ОПЕК+ продолжает держать цены на нефть. Государства-поставщики, входящие в это объединение, согласились сократить добычу нефти на 1 миллион баррелей в сутки начиная с 2024 года. Из этого объема на Россию придется сокращение на 0,5 млн баррелей в сутки. Таковы предварительные итоги вчерашнего онлайн-заседания профильных министров.

В целом для России это позитивный шаг.

Во-первых, он частично нейтрализует «потолки» и прочие меры политического и санкционного давления на российский бюджет. Во-вторых, он позволяет и России, и прочим странам-нефтяникам купировать негативные экономические эффекты глобальной инфляции, разгоняемой Вашингтоном и Западом в целом, – по факту, так государства-поставщики индексируют свои доходы, не допуская их падения.

В то же самое время, принятие Россией на себя обязательства о дополнительном снижении добычи говорит о том, что наши нефтяные проекты становятся на паузу. И в первую очередь это касается арктического «Восток Ойла», который должен был дать ни много ни мало 30 млн тонн нефти к следующему году.

Уход «Восток Ойла» вправо – результат сочетания кризиса отечественной нефтедобычи, спровоцированного глубокой зависимостью отрасли от зарубежных технологий и оборудования, и внешнеполитической конъюнктуры. Парадоксальным образом, задержка в запуске одного из арктических флагманских проектов не ухудшает нашего экономического положения, а, напротив, играет нам на руку. Появляется некоторый шанс на то, что в будущем, если и когда этот проект доведут до ума, на рынок поедет не дешевая дотационная нефть, а высокомаржинальный товар.

#нефть #Роснефть

Нефтегазовый ренессанс Баренцева моря


Недавно норвежская госкомпания Equinor (в неэкологичном доповесточном девичестве – Statoil) получила от властей страны разрешение на бурение новой разведочной скважины в Баренцевом море. Выполнит бурение полупогружная платформа Transocean Enabler южнокорейской постройки, законтрактованная Equinor.

Данная новость примечательна не столько сама по себе, сколько как проявление важного тренда. В Баренцевом море намечается «большой перезапуск» углеводородной добычи.

Это не удивительно. На политической повестке дня ЕС – комплексный отказ от российских углеводородов. Несмотря на экономические потери, несмотря на уже наметившуюся деиндустриализацию и просадку в ряде энергозависимых отраслей, это будет делаться. А раз так, Европе нужна альтернатива.

«Возобновляшки» пока что неспособны заместить выпадающие объемы нефти и газа в энергобалансе, дорогой СПГ – тоже. Поэтому европейцам требуются новые источники поставок старых-добрых углеводородов, предоставить которые в силу исторических причин должна будет Норвегия. Отсюда – подготовка к новому нефтегазовому буму на Баренцевом шельфе.

…Вообще, интересно наблюдать за всем этим в ретроспективе. Считанные годы тому назад только и разговоров было, что о сворачивании разведочной и добычной активности в Баренцевом море. Норвежцы ставили на паузу один проект за другим. А теперь вот пришлось вспоминать, что именно на его шельфе находится до 60% неразведанных запасов углеводородов страны.

#нефть #газ #Норвегия

Слеза нефтяника


Тов. Сечин в прошлый четверг выступил с критикой государства. Мол, превращает государство нефтянку в дойную корову: установило 75%-ное налогообложение, в других отраслях такого нет. «Такой уровень налоговой нагрузки разрушает саму экономическую модель функционирования отрасли и нарушает права инвесторов, в том числе акционеров», – заявил тов. Сечин.

Неоднозначное впечатление от его слов.

С одной стороны, действительно, на нефтяников навалились со всех сторон. «На внутреннем фронте» государство требует денег; снаружи санкции, потолки и дисконты; входящий поток средств снизился. А значит, снижается и способность отрасли к реинвестированию в собственное развитие – геологоразведку и пополнение балансовых запасов, закупки технологий и оборудования, амортизацию уже существующего громадного комплекса и т.д. То есть объективно тяжело это для отрасли.

С другой стороны, нефтянка у нас поразгулялась за 90-е и в особенности в жирные 0-е. Куршевельские посиделки очень многие помнят, да. Нефтяные деньги щедрой рекой текли к нефтяникам, а от них – за рубеж, в иностранный нефтесервис, иностранным производителям технологий и сложных изделий, без которых отрасль не работает. А еще – в недвижимость, яхты и на банковские счета (и где оно все сейчас?), в пиар и джиар, различным «гринвошерам», в создание «позитивного имиджа» ключевых игроков и их топов в глазах западных элит и общественности (и как оно в итоге-то, помогло?). Государству, нефтяным донорам-Северам и, главное, самой России от этого праздника жизни перепадало до обидного мало. Не делились, в общем. Стало быть, когда-то уже надо и начинать.

С третьей стороны, как говорится, ну а чего вы хотели. В стране фактически война, а для нее нужны деньги. Нефтянка – это то, что у нас сейчас продается, это живые прибыли; и вообще, как говаривал тов. Сталин, нефть – это кровь войны (а тов. Байбаков добавлял: «…и экономики»). И что теперь – лишить страну этой «крови»? Ну и, главное, если нас задавят, то все эти тонны удачно сэкономленных на «разорительных налогах» денег ни тов. Сечину, ни прочим нефтяным королям, ни нашей нефтянке в целом больше не пригодятся: все уйдет победителям из числа уважаемых друзей и партнеров, а экономных корольков с удовольствием распнут, в т.ч. в буквальном смысле.

В общем, нашей стратегической отрасли придется как в кои-то веки продемонстрировать свое стратегическое значение для страны (а не только для своих бенефициаров), в т.ч. через фискальные механизмы. Да, тяжело, да, неудобно, да, отчасти ценой развития отрасли. Но на кону – выживание России здесь и сейчас.

#нефть #деньги

Нефтяная скощуха


Не зря тов. Сечин ходатайствовал перед тов. Путиным за нефтянку. Правительство прислушалось к жалобам отрасли и пошло на пересмотр методик исчисления налогов для нефтяников.

Как мы помним, тов. Сечин (действуя не столько как глава Роснефти, сколько в качестве ответственного секретаря президентской комиссии по ТЭК) в своем недавнем обращении предложил поставить на паузу решение правительства, добавлявшее налоговой нагрузки на отрасль. Согласно таковому решению, с 1 октября с.г. правительство должно было ввести обновленную методику расчета ставок по НДПИ и НДД, разработанную ФАС.

Как и ныне действующая методика, она была привязана к ставке расходов на транспортировку нефти до европейских портов, однако, в отличие от первой, она оперировала не фиксированным значением (2 долл. США за баррель), а формулой, применение которой неминуемо поднимало ставку для нефтяников где-то на 1 доллар с каждого барреля. Что, в свою очередь, увеличивало доходы бюджета примерно на 15 млрд рублей в месяц.

Нефтяники критиковали данную методу за, формально говоря, абсурдность (российская нефть уже давно не едет в ЕС, по крайней мере, напрямую), но по факту – за связанные с ней выплаты в госбюджет. Делать которые им категорически не хотелось.

Пораскинув по поручению тов. Путина мозгами, правительство решило откатить свое решение и придержать его на год, до 30 сентября 2025 года, а там видно будет. Таким образом, поле боя временно за нефтяниками – государство пока не станет дополнительно покушаться на их доходы.

...На всем этом фоне особенно пикантно смотрится статистика Роснефти по чистой прибыли. Как явствует из свежего рейтинга российских компаний «Форбс», по данному показателю нефтяной гигант занял в РФ первое место: по итогам прошлого года его чистая прибыль составила более 1,5 трлн рублей. Это на 20 млрд рублей больше, чем у Сбера (II место), более чем на 200 – чем у «особенного» Сургутнефтегаза (III место) и более чем на 350 – чем у Лукойла (VI место в рейтинге). А вот ввели бы налог – так и пошли бы нефтяники по миру.

#нефть #деньги #Роснефть