🇦🇷🇩🇪 Фанатов аргентинской сборной, латиноамериканского футбола и Лионеля Месси лично — с победой!
Аргентина — чемпион мира по футболу. Германия, в свою очередь, чемпион политической морали.
Аргентина — чемпион мира по футболу. Германия, в свою очередь, чемпион политической морали.
Больше легальной миграции из Африки!
Если и есть какая-то область политики, в которой особый путь Германии особенно выделяется на фоне других европейских стран, то это иммиграционная политика. В то время как в Европе разворачивается очередной миграционный кризис, уже превзошедший масштабы 2016 года, а в большинстве соседних стран, например, в Италии, Дании, Швеции, Австрии, Франции и Великобритании, стремление обуздать иммиграцию становится все более очевидным, правящая коалиция «Светофор» работает на увеличение и без того сравнительно непропорционального бремени для страны.
Бывший министр при Меркель, а ныне глава агентства по трудоустройству социалистка Андреа Налес (SPD) высказалась на счёт недавно обновленного рекорда по приему беженцев: «В Германии еще нет духа страны иммигрантов»! Для Налес трудовая миграция — это своеобразный проект милосердия: «К нам приезжают не специалисты, а люди. И поэтому нам также необходима готовность не только видеть в них специалистов, но и приветствовать их как людей». В этом выражении, собственно, проявляется вся противоречивость немецкой иммиграционной политики, которая, даже когда дело касается экономических соображений и национального благополучия, диктуется сомнительной моралью и выдержана в нравоучительном ключе.
В этом направлении предпринимаются первые практические шаги. Согласно новой стратегии, Федеральное правительство хочет создать так называемые «Центры миграции и развития» для «консультаций и квалификаций в целях справедливой и этичной (трудовой) миграции в Германию». Звучит в контексте вновь вспыхнувшей мировой конкуренции за умы своевременно, если бы не одно «но» — искать специалистов Федеральное министерство экономического сотрудничества намеренно в Африке.
Так, с аргументом «нехватки квалифицированных рабочих» открываются новые пути легальной иммиграции без закрытия нелегальных. А если пытаться определить стратегию политики нынешнего правительства на рынке труда, то она такова: «пусть иммигрирует как можно больше, может быть, среди них будет и несколько квалифицированных кадров». Продавая собственное моральное превосходство вместо экономического благополучия и карьерных перспектив, как это делают, например, США, победить в войне за мозги вряд ли удастся. Впрочем, «Светофор» такой цели и не декларировал.
Если и есть какая-то область политики, в которой особый путь Германии особенно выделяется на фоне других европейских стран, то это иммиграционная политика. В то время как в Европе разворачивается очередной миграционный кризис, уже превзошедший масштабы 2016 года, а в большинстве соседних стран, например, в Италии, Дании, Швеции, Австрии, Франции и Великобритании, стремление обуздать иммиграцию становится все более очевидным, правящая коалиция «Светофор» работает на увеличение и без того сравнительно непропорционального бремени для страны.
Бывший министр при Меркель, а ныне глава агентства по трудоустройству социалистка Андреа Налес (SPD) высказалась на счёт недавно обновленного рекорда по приему беженцев: «В Германии еще нет духа страны иммигрантов»! Для Налес трудовая миграция — это своеобразный проект милосердия: «К нам приезжают не специалисты, а люди. И поэтому нам также необходима готовность не только видеть в них специалистов, но и приветствовать их как людей». В этом выражении, собственно, проявляется вся противоречивость немецкой иммиграционной политики, которая, даже когда дело касается экономических соображений и национального благополучия, диктуется сомнительной моралью и выдержана в нравоучительном ключе.
В этом направлении предпринимаются первые практические шаги. Согласно новой стратегии, Федеральное правительство хочет создать так называемые «Центры миграции и развития» для «консультаций и квалификаций в целях справедливой и этичной (трудовой) миграции в Германию». Звучит в контексте вновь вспыхнувшей мировой конкуренции за умы своевременно, если бы не одно «но» — искать специалистов Федеральное министерство экономического сотрудничества намеренно в Африке.
Так, с аргументом «нехватки квалифицированных рабочих» открываются новые пути легальной иммиграции без закрытия нелегальных. А если пытаться определить стратегию политики нынешнего правительства на рынке труда, то она такова: «пусть иммигрирует как можно больше, может быть, среди них будет и несколько квалифицированных кадров». Продавая собственное моральное превосходство вместо экономического благополучия и карьерных перспектив, как это делают, например, США, победить в войне за мозги вряд ли удастся. Впрочем, «Светофор» такой цели и не декларировал.
🇩🇪 Социал-демократы стесняются немцев
Лингвист и профессор романского языкознания Гельмут Бершин решил взяться за анализ предвыборных манифестов и партийных программ и обнаружил нечто замечательное: если бы инопланетяне-этнологи спустя тысячи лет изучали историю сердца Европы по программам четырёх здешних партий, то пришли бы к выводу, что Германия — это территория без народа, страна каких-то безродных «людей».
Для ХДС/ХСС (CDU/CSU), например, Германия — это чемпион мира во многих областях, будь то «культурная нация» или «место для бизнеса». Для социал-демократов (SPD) — это «страна стабильности». Зелёные в свою очередь хотят сделать Германию «экологическим лидером», а перманентно оппозиционные Die Linke видят в Германии «страну, где много людей бедны». В общем, у кого что болит, тот о том и говорит.
Так, все партии консенсуально признают существование такой страны как Германия — с чёткими границами, историей и уникальной политической системой. А вот кто её населяет — загадка. Нам известно, что жителей Германии обычно называют немцами. Но четыре партии избегают этого слова, оно встречается только пять раз на 550 страницах текста: три раза у CDU/CSU и по одному разу у SPD и Зеленых. Die Linke четыре раза вспоминает только своих бывших подданных — восточных немцев.
Больше других на «универсальность» населения и, соответственно, своего электората претендуют социал-демократы. Слово «немцы» в программе SPD встречается один раз, а «люди» — 118. Среди них: молодые люди (18 раз), все люди и люди с ограниченными возможностями (по 11 раз), а так же квир-люди, интерсекс-люди, люди-беженцы и люди с иммиграционном бэкграундом. Так, согласно программе SPD, Германия — это не страна немцев (Deutschland), а территория, населенная людьми из народа.
Социал-демократическая партия Германии никогда не была националистической в узком смысле этого слова, но в то же время это старейшая партия из сегодня представленных, а значит, в нации она укоренилась прочно. Кроме того, если проследить динамику, то выяснится, что стесняться своего народа SPD начала недавно: «Мы, немцы, несмотря ни на что, мы семья, сообщество с общей судьбой» — гласила предвыборная программа Вилли Брандта 1961 года, а в 1998 году при Герхарде Шредере SPD проводила кампанию под названием «Мы, немецкие социал-демократы» — и выиграла.
С чем связано такое развитие? Явно не с объективным «затуханием» этнонима. Цифровой анализ больших объемов текста показывает, что обычный термин Deutsche(r/n) встречается примерно 1400 раз на 1 миллион слов , и это число практически не меняется с 1950 года. Оно входит в тысячу самых употребительных слов, т.е. основную лексику немецкого языка.
Тенденция к нулевому упоминанию немцев в программе SPD не связана с общим использованием этого слова. Скорее, текст написан особым политическим языком, призванным обратиться и заворожить целевой электорат; об этом же свидетельствует гендерно-нейтральный язык. Таким образом, если отталкиваться от стилистики, выдержанной в программе социал-демократов, то трудится партия на благо кого угодно, только не немцев.
Лингвист и профессор романского языкознания Гельмут Бершин решил взяться за анализ предвыборных манифестов и партийных программ и обнаружил нечто замечательное: если бы инопланетяне-этнологи спустя тысячи лет изучали историю сердца Европы по программам четырёх здешних партий, то пришли бы к выводу, что Германия — это территория без народа, страна каких-то безродных «людей».
Для ХДС/ХСС (CDU/CSU), например, Германия — это чемпион мира во многих областях, будь то «культурная нация» или «место для бизнеса». Для социал-демократов (SPD) — это «страна стабильности». Зелёные в свою очередь хотят сделать Германию «экологическим лидером», а перманентно оппозиционные Die Linke видят в Германии «страну, где много людей бедны». В общем, у кого что болит, тот о том и говорит.
Так, все партии консенсуально признают существование такой страны как Германия — с чёткими границами, историей и уникальной политической системой. А вот кто её населяет — загадка. Нам известно, что жителей Германии обычно называют немцами. Но четыре партии избегают этого слова, оно встречается только пять раз на 550 страницах текста: три раза у CDU/CSU и по одному разу у SPD и Зеленых. Die Linke четыре раза вспоминает только своих бывших подданных — восточных немцев.
Больше других на «универсальность» населения и, соответственно, своего электората претендуют социал-демократы. Слово «немцы» в программе SPD встречается один раз, а «люди» — 118. Среди них: молодые люди (18 раз), все люди и люди с ограниченными возможностями (по 11 раз), а так же квир-люди, интерсекс-люди, люди-беженцы и люди с иммиграционном бэкграундом. Так, согласно программе SPD, Германия — это не страна немцев (Deutschland), а территория, населенная людьми из народа.
Социал-демократическая партия Германии никогда не была националистической в узком смысле этого слова, но в то же время это старейшая партия из сегодня представленных, а значит, в нации она укоренилась прочно. Кроме того, если проследить динамику, то выяснится, что стесняться своего народа SPD начала недавно: «Мы, немцы, несмотря ни на что, мы семья, сообщество с общей судьбой» — гласила предвыборная программа Вилли Брандта 1961 года, а в 1998 году при Герхарде Шредере SPD проводила кампанию под названием «Мы, немецкие социал-демократы» — и выиграла.
С чем связано такое развитие? Явно не с объективным «затуханием» этнонима. Цифровой анализ больших объемов текста показывает, что обычный термин Deutsche(r/n) встречается примерно 1400 раз на 1 миллион слов , и это число практически не меняется с 1950 года. Оно входит в тысячу самых употребительных слов, т.е. основную лексику немецкого языка.
Тенденция к нулевому упоминанию немцев в программе SPD не связана с общим использованием этого слова. Скорее, текст написан особым политическим языком, призванным обратиться и заворожить целевой электорат; об этом же свидетельствует гендерно-нейтральный язык. Таким образом, если отталкиваться от стилистики, выдержанной в программе социал-демократов, то трудится партия на благо кого угодно, только не немцев.
🎄Климатические активисты спилили главную рождественскую елку страны
Берлин, Парижская площадь, 9:20 утра. Рядом — правительственный квартал, а у Бранденбургских ворот постоянно дежурит полиция. Тем не менее, к 15-метровой ели Нордмана подъезжает грузовик с подвижной платформой и поднимает двух активистов «Последнего поколения». Они спиливают два метра верхушки дерева и развешивают транспарант: «Это всего лишь верхушка рождественской елки».
Как станет известно позже, полиция бездействовала, потому «не узнала активистов», приняв их за рабочих, а акцию — за «рутинную работу».
Пресс-релиз группы климатических активистов объяснил перфоманс: «Пока что в Германии мы видим только верхушку лежащей в основе климатической катастрофы», — заявила активистка Лилли Гомес, участвовавшая в кампании. По её мнению, важно обратить внимание общественности на творящуюся несправедливость, ведь пока «вся Германия проводит неделю за поиском лучших подарков из крупнейших магазинов, другие задаются вопросом, где они будут брать воду для питья после засухи и наводнения, уничтожившего их посевы».
Однако, если акции и удалось выразить какой-то посыл, то он, скорее, об уникальном статусе «Последнего поколения». Кому еще, кроме климатических активистов, сегодня дозволено совершать преступления прямо на глазах бездействующей полиции?
Берлин, Парижская площадь, 9:20 утра. Рядом — правительственный квартал, а у Бранденбургских ворот постоянно дежурит полиция. Тем не менее, к 15-метровой ели Нордмана подъезжает грузовик с подвижной платформой и поднимает двух активистов «Последнего поколения». Они спиливают два метра верхушки дерева и развешивают транспарант: «Это всего лишь верхушка рождественской елки».
Как станет известно позже, полиция бездействовала, потому «не узнала активистов», приняв их за рабочих, а акцию — за «рутинную работу».
Пресс-релиз группы климатических активистов объяснил перфоманс: «Пока что в Германии мы видим только верхушку лежащей в основе климатической катастрофы», — заявила активистка Лилли Гомес, участвовавшая в кампании. По её мнению, важно обратить внимание общественности на творящуюся несправедливость, ведь пока «вся Германия проводит неделю за поиском лучших подарков из крупнейших магазинов, другие задаются вопросом, где они будут брать воду для питья после засухи и наводнения, уничтожившего их посевы».
Однако, если акции и удалось выразить какой-то посыл, то он, скорее, об уникальном статусе «Последнего поколения». Кому еще, кроме климатических активистов, сегодня дозволено совершать преступления прямо на глазах бездействующей полиции?
Сколько зарабатывает канцлер ФРГ?
Благодаря запросу в Федеральное министерство финансов со стороны фракции Левых выяснилось, что канцлер Олаф Шольц — не самый богатый госслужащий! Согласно документу, 21 член правления или руководства государственных компаний имеют более высокую годовую зарплату, чем Олаф Шольц (SPD), который получает около 360 000 евро в год.
Cамым высокооплачиваемым является генеральный директор железнодорожной монополии Deutsche Bahn Рихард Лутц с годовой зарплатой в 900 000 евро, опережая управляющего директора Bundesdruckerei (производство документов) с его 863 000 евро. За ними стоят другие члены правления Deutsche Bahn и члены правления государственного банка развития KfW, которые получают от 555 400 до 687 600 евро в год.
Управляющие директора различных исследовательских центров Гельмгольца, немецкой службы управления воздушным движением, компании Autobahn GmbH, оператора платных дорог Toll Collect и федерального финансового агентства получают суммы, превышающие зарплату канцлера, или приближаются к ней.
Самое абсурдное, однако, то, что своим запросом левый политик инициировал дискуссию о «приватизации государственной инфраструктуры». Ян Корте считает, что нереалистичные зарплаты топ-менеджеров федеральных компаний — это результат неолиберальных, рыночных (sic) интервенций в государственные структуры. Чтобы понять, насколько эта точка зрения интеллектуально несостоятельна, достаточно взглянуть на долю государства в упомянутых компаниях: Deutsche Bahn — 100%, Bundesdruckerei — 100%, KfW — 100%, Toll Collect — 100%.
Если что и может поспособствовать разумному использованию денег налогоплательщиков и заодно повышению эффективности и качества услуг (что в случае Deutsche Bahn жизненно необходимо), то это ровно обратное от рекомендаций левых — тотальная приватизация государственных компаний.
Благодаря запросу в Федеральное министерство финансов со стороны фракции Левых выяснилось, что канцлер Олаф Шольц — не самый богатый госслужащий! Согласно документу, 21 член правления или руководства государственных компаний имеют более высокую годовую зарплату, чем Олаф Шольц (SPD), который получает около 360 000 евро в год.
Cамым высокооплачиваемым является генеральный директор железнодорожной монополии Deutsche Bahn Рихард Лутц с годовой зарплатой в 900 000 евро, опережая управляющего директора Bundesdruckerei (производство документов) с его 863 000 евро. За ними стоят другие члены правления Deutsche Bahn и члены правления государственного банка развития KfW, которые получают от 555 400 до 687 600 евро в год.
Управляющие директора различных исследовательских центров Гельмгольца, немецкой службы управления воздушным движением, компании Autobahn GmbH, оператора платных дорог Toll Collect и федерального финансового агентства получают суммы, превышающие зарплату канцлера, или приближаются к ней.
Самое абсурдное, однако, то, что своим запросом левый политик инициировал дискуссию о «приватизации государственной инфраструктуры». Ян Корте считает, что нереалистичные зарплаты топ-менеджеров федеральных компаний — это результат неолиберальных, рыночных (sic) интервенций в государственные структуры. Чтобы понять, насколько эта точка зрения интеллектуально несостоятельна, достаточно взглянуть на долю государства в упомянутых компаниях: Deutsche Bahn — 100%, Bundesdruckerei — 100%, KfW — 100%, Toll Collect — 100%.
Если что и может поспособствовать разумному использованию денег налогоплательщиков и заодно повышению эффективности и качества услуг (что в случае Deutsche Bahn жизненно необходимо), то это ровно обратное от рекомендаций левых — тотальная приватизация государственных компаний.
Рождественский подарок экоактивистам
После блокады аэропорта, которая едва не повлекла смерть пассажира заходящего на экстренную посадку рейса, Мюнхен стал первым городом, запретившим климатическим активистам приклеиваться к дорогам, «особо важным для аварийно-спасательных работ и мероприятий по предупреждению опасности». Фактически, разъясняют конституционные юристы, это требование города заранее регистрировать протесты, чтобы власти смогли обеспечить безопасность — как самих активистов, так и исключить нарушение общественного порядка.
«Последнее поколение», конечно, эту меру громко высмеяло: «андеграундное» и общенациональное сопротивление какими-то правовыми мерами не остановить. «Мы считаем, что нарушение повседневной жизни, которое ведет нас в климатический ад, необходимо», — заявил экоактивист Джоэл Шмитт, и спонтанные протесты назло баварским властям участились.
Ожидаемым образом при очередной блокаде городских улиц были задержаны 10 человек — практика не новая. Однако далее окружной суд Мюнхена, ссылаясь на общих запрет городских властей, постановил оставить активистов под стражей до 5 января в целях превентивного воспрепятствования повторным акциям. Это означает, что они проведут в полиции и Рождество, и Новый год.
После блокады аэропорта, которая едва не повлекла смерть пассажира заходящего на экстренную посадку рейса, Мюнхен стал первым городом, запретившим климатическим активистам приклеиваться к дорогам, «особо важным для аварийно-спасательных работ и мероприятий по предупреждению опасности». Фактически, разъясняют конституционные юристы, это требование города заранее регистрировать протесты, чтобы власти смогли обеспечить безопасность — как самих активистов, так и исключить нарушение общественного порядка.
«Последнее поколение», конечно, эту меру громко высмеяло: «андеграундное» и общенациональное сопротивление какими-то правовыми мерами не остановить. «Мы считаем, что нарушение повседневной жизни, которое ведет нас в климатический ад, необходимо», — заявил экоактивист Джоэл Шмитт, и спонтанные протесты назло баварским властям участились.
Ожидаемым образом при очередной блокаде городских улиц были задержаны 10 человек — практика не новая. Однако далее окружной суд Мюнхена, ссылаясь на общих запрет городских властей, постановил оставить активистов под стражей до 5 января в целях превентивного воспрепятствования повторным акциям. Это означает, что они проведут в полиции и Рождество, и Новый год.
Министр культуры против прусского наследия
Федеральный министр культуры (!) от Зелёных Клаудия Рот, кажется, не остановится, пока не избавится от всяких свидетельств наличия немецкой национальной культуры. В прошлом министр-революционер уже решил убрать с купола Берлинского дворца христианский крест и строчки из Библии, ведь «политический посыл явно противоречит космополитизму Берлина». Если бы Клаудия Рот училась в университете, вероятно, ей бы открылся истинный смысл тисненных золотом слов апостола Павла. Но для зелёного избирателя образование — не показатель, и, обладая мандатом, министр волен трансформировать культуру так, как ему вздумается.
На этот раз Клаудия Рот намерилась переименовать Фонд прусского культурного наследия (SPK). Причина та же: нынешнее название не «выражает космополитический характер культурных ценностей»; фонду необходимо «привлекательное, ориентированное на будущее имя».
Примечательно, что фонд даже не использует «Пруссию» как повод для гордости и рекламный слоган. Название напрямую отсылает к наследию упраздненного в 1947 государства, располагавшего на своей территории огромными художественными сокровищами. Впрочем, этот факт не помешал Клаудии Рот в очередной раз продемонстрировать собственное невежество и спросить, «какое отношение Энди Уорхол и Йозеф Бойс имеют к Пруссии?».
Бывший председатель Бундестага Андреас Маттфельдт, например, назвал предложение Рот «шагом зеленых по избавлению от нашего культурного и национального наследия». И действительно, у партии Зелёных особое отношение к своему прошлому: министр иностранных дел Анналена Бербок уже переименовала «зал Бисмарка», а также убрала деревянное 600-летнее (!) распятие из Мюнстерской ратуши, где подписывался Вестфальский мир 1648 года. Еще неприкрытее стыд за собственную нацию у партийной молодежной организации: председатель «Зелёной молодежи» Тимон Джениус не прочь появиться на публике в худи с надписью «No for a nation».
Если последовательно распространять логику министра на остальные культурные атрибуты современной Германии, то в скором времени страна может лишиться футбольного клуба «Боруссия Дортмунд», ведь Боруссия — это латинское название Пруссии. Здесь же, кстати, можно внезапно обнаружить причину нелюбви зелёных к атомной энергетике: одна из трех оставшихся атомных электростанций, Isar II, что недалеко от Мюнхена, управляется дочерней компанией EON «PreussenElektra».
Федеральный министр культуры (!) от Зелёных Клаудия Рот, кажется, не остановится, пока не избавится от всяких свидетельств наличия немецкой национальной культуры. В прошлом министр-революционер уже решил убрать с купола Берлинского дворца христианский крест и строчки из Библии, ведь «политический посыл явно противоречит космополитизму Берлина». Если бы Клаудия Рот училась в университете, вероятно, ей бы открылся истинный смысл тисненных золотом слов апостола Павла. Но для зелёного избирателя образование — не показатель, и, обладая мандатом, министр волен трансформировать культуру так, как ему вздумается.
На этот раз Клаудия Рот намерилась переименовать Фонд прусского культурного наследия (SPK). Причина та же: нынешнее название не «выражает космополитический характер культурных ценностей»; фонду необходимо «привлекательное, ориентированное на будущее имя».
Примечательно, что фонд даже не использует «Пруссию» как повод для гордости и рекламный слоган. Название напрямую отсылает к наследию упраздненного в 1947 государства, располагавшего на своей территории огромными художественными сокровищами. Впрочем, этот факт не помешал Клаудии Рот в очередной раз продемонстрировать собственное невежество и спросить, «какое отношение Энди Уорхол и Йозеф Бойс имеют к Пруссии?».
Бывший председатель Бундестага Андреас Маттфельдт, например, назвал предложение Рот «шагом зеленых по избавлению от нашего культурного и национального наследия». И действительно, у партии Зелёных особое отношение к своему прошлому: министр иностранных дел Анналена Бербок уже переименовала «зал Бисмарка», а также убрала деревянное 600-летнее (!) распятие из Мюнстерской ратуши, где подписывался Вестфальский мир 1648 года. Еще неприкрытее стыд за собственную нацию у партийной молодежной организации: председатель «Зелёной молодежи» Тимон Джениус не прочь появиться на публике в худи с надписью «No for a nation».
Если последовательно распространять логику министра на остальные культурные атрибуты современной Германии, то в скором времени страна может лишиться футбольного клуба «Боруссия Дортмунд», ведь Боруссия — это латинское название Пруссии. Здесь же, кстати, можно внезапно обнаружить причину нелюбви зелёных к атомной энергетике: одна из трех оставшихся атомных электростанций, Isar II, что недалеко от Мюнхена, управляется дочерней компанией EON «PreussenElektra».
Атомная энергетика снижает цены на электричество
Оптовая цена на электроэнергию в Германии в этом году была на 31% ниже той, за которую пришлось бы раскошелиться, если бы три последние немецкие атомные электростанции закрылись. Если бы еще три атомные электростанции в Гундреммингене, Гронде и Брокдорфе, планово закрытые в прошлом декабре, все еще были подключены к сети, цена была бы на впечатляющие 54% меньше. Это показали результаты моделирования цен на электроэнергию, проведенное Бьорном Петерсом — владельцем консалтинговой компании Peters Coll в Келькхейме, близкой к ядерной энергетике.
У модели и проатомной позиции нашлись критики, как Клаудия Кемферт, глава отдела энергетики, транспорта и окружающей среды Немецкого института экономических исследований (DIW) в Берлине. Кемферт не верит, что снижение затрат дойдет до конечных потребителей. Такого же мнения Штефан Колер, глава Немецкого энергетического агентства (Dena): «Продление срока не приносит обычному потребителю электроэнергии никакой экономии, в лучшем случае стабильности [обеспечения]».
Модель, однако, говорит сама за себя: она основана на так называемом профиле нагрузки за период с 2008 по 2014 год и связанных с ним данных о погоде немецкой метеорологической службы в Оффенбахе, которые использовались для расчета вклада энергии ветра и солнца. Профиль нагрузки представляет собой потребление энергии за каждый час рассматриваемых лет с разбивкой по источникам энергии, таким как уголь, газ, ветер, солнце, ядерная энергия, вода и биомасса.
Петерс жалуется, что современные исследования в области энергетики часто ошибочно рассматривают профиль нагрузки только за один год. «Профессиональное управление рисками при моделировании энергопотребления также подразумевает учет редких фаз сильного холода, облачности и отсутствия ветра», — напоминает эксперт. Так как энергия должна поступать в любой ситуации — сегодня роль такого гаранта выполняют каменный и бурый уголь, а также электростанции, работающие на природном газе. Выработку энергии в таком случае легко нарастить. Ядерная энергия, с другой стороны, здесь мало что может сделать. Но поскольку базовая нагрузка теперь обеспечивается исключительно за счет угля и атомных электростанций, то есть количества электроэнергии, которое потребляется независимо от времени суток, дополнительные атомные электростанции могли бы заменить уголь. Кроме того, они обеспечивают надежность поставок, поскольку работают непрерывно и, таким образом, могут восполнять дефицит электроэнергии в соседних странах, таких как Франция и Швейцария!
Поскольку цены на природный газ и уголь резко выросли, оптовая цена на электроэнергию также резко возросла. Это началось не с прекращения поставок природного газа из России, а еще в первой половине 2021 года. Низкая выработка ветровой энергии уже привела к росту потребления природного газа по всей Западной Европе. В результате к середине 2021 года цены на природный газ и сертификаты на выбросы СО2 выросли вдвое по сравнению с началом года.
Петерс в своих расчётах получил среднюю оптовую цену на электроэнергию в размере 46,10 евро за мегаватт-час (4,61 цента за киловатт-час) на весь 2021 год, если бы три атомные электростанции, закрытые 31 декабря, все еще были подключены к сети. В реальности, т.е. без этих трех АЭС, получается 62,60 евро за мегаватт-час. Если бы закрылись еще три АЭС, что планируется сделать в апреле, завершив «атомный выход», цена составила бы рекордные 83,90 евро за мегаватт-час.
Еще один проядерный аргумент Петерса: в 2023 году шесть атомных электростанций могли бы вырабатывать 60 миллиардов мегаватт-часов электроэнергии и экономить от 40 до 60 миллионов тонн CO2.
Аргументы Петерса, однако, и проатомной экспертной публики остались со стороны правящих Зелёных незамеченными. Ради сохранения своей последней ценности, формирующей уникальную «зелёную идентичность», политики „Зелёных“ готовы поставить под угрозу энергообеспечение целой страны и даже подделывать отчёты.
Оптовая цена на электроэнергию в Германии в этом году была на 31% ниже той, за которую пришлось бы раскошелиться, если бы три последние немецкие атомные электростанции закрылись. Если бы еще три атомные электростанции в Гундреммингене, Гронде и Брокдорфе, планово закрытые в прошлом декабре, все еще были подключены к сети, цена была бы на впечатляющие 54% меньше. Это показали результаты моделирования цен на электроэнергию, проведенное Бьорном Петерсом — владельцем консалтинговой компании Peters Coll в Келькхейме, близкой к ядерной энергетике.
У модели и проатомной позиции нашлись критики, как Клаудия Кемферт, глава отдела энергетики, транспорта и окружающей среды Немецкого института экономических исследований (DIW) в Берлине. Кемферт не верит, что снижение затрат дойдет до конечных потребителей. Такого же мнения Штефан Колер, глава Немецкого энергетического агентства (Dena): «Продление срока не приносит обычному потребителю электроэнергии никакой экономии, в лучшем случае стабильности [обеспечения]».
Модель, однако, говорит сама за себя: она основана на так называемом профиле нагрузки за период с 2008 по 2014 год и связанных с ним данных о погоде немецкой метеорологической службы в Оффенбахе, которые использовались для расчета вклада энергии ветра и солнца. Профиль нагрузки представляет собой потребление энергии за каждый час рассматриваемых лет с разбивкой по источникам энергии, таким как уголь, газ, ветер, солнце, ядерная энергия, вода и биомасса.
Петерс жалуется, что современные исследования в области энергетики часто ошибочно рассматривают профиль нагрузки только за один год. «Профессиональное управление рисками при моделировании энергопотребления также подразумевает учет редких фаз сильного холода, облачности и отсутствия ветра», — напоминает эксперт. Так как энергия должна поступать в любой ситуации — сегодня роль такого гаранта выполняют каменный и бурый уголь, а также электростанции, работающие на природном газе. Выработку энергии в таком случае легко нарастить. Ядерная энергия, с другой стороны, здесь мало что может сделать. Но поскольку базовая нагрузка теперь обеспечивается исключительно за счет угля и атомных электростанций, то есть количества электроэнергии, которое потребляется независимо от времени суток, дополнительные атомные электростанции могли бы заменить уголь. Кроме того, они обеспечивают надежность поставок, поскольку работают непрерывно и, таким образом, могут восполнять дефицит электроэнергии в соседних странах, таких как Франция и Швейцария!
Поскольку цены на природный газ и уголь резко выросли, оптовая цена на электроэнергию также резко возросла. Это началось не с прекращения поставок природного газа из России, а еще в первой половине 2021 года. Низкая выработка ветровой энергии уже привела к росту потребления природного газа по всей Западной Европе. В результате к середине 2021 года цены на природный газ и сертификаты на выбросы СО2 выросли вдвое по сравнению с началом года.
Петерс в своих расчётах получил среднюю оптовую цену на электроэнергию в размере 46,10 евро за мегаватт-час (4,61 цента за киловатт-час) на весь 2021 год, если бы три атомные электростанции, закрытые 31 декабря, все еще были подключены к сети. В реальности, т.е. без этих трех АЭС, получается 62,60 евро за мегаватт-час. Если бы закрылись еще три АЭС, что планируется сделать в апреле, завершив «атомный выход», цена составила бы рекордные 83,90 евро за мегаватт-час.
Еще один проядерный аргумент Петерса: в 2023 году шесть атомных электростанций могли бы вырабатывать 60 миллиардов мегаватт-часов электроэнергии и экономить от 40 до 60 миллионов тонн CO2.
Аргументы Петерса, однако, и проатомной экспертной публики остались со стороны правящих Зелёных незамеченными. Ради сохранения своей последней ценности, формирующей уникальную «зелёную идентичность», политики „Зелёных“ готовы поставить под угрозу энергообеспечение целой страны и даже подделывать отчёты.
Завтрашняя обложка Der Spiegel хоронит капитализм:
«Карл Маркс все-таки был прав? Почему капитализм больше не работает и как его можно обновить».
Идеолог социализма — в зелёной рубашке и с ветряком на цепочке. Маски сорваны, и прятать истинные цели по демонтажу существующего порядка за сказками о декарбонизированном будущем больше нет надобности: green is the new red.
«Карл Маркс все-таки был прав? Почему капитализм больше не работает и как его можно обновить».
Идеолог социализма — в зелёной рубашке и с ветряком на цепочке. Маски сорваны, и прятать истинные цели по демонтажу существующего порядка за сказками о декарбонизированном будущем больше нет надобности: green is the new red.
🇪🇺 Сколько Германия платит в ЕС?
В прошлом году вклад Германии в бюджет ЕС снова вырос до нового рекорда. По подсчетам Немецкого агентства печати, в 2021 году Федеративная Республика Германия внесла около 25,1 млрд евро в общие расходы Европейского Союза.
Суть в том, что Франция отчислила в Брюссель примерно вдвое меньше денег — 12,4 миллиарда евро, Италия — около 3,2 миллиарда евро. Это меньше, чем одна седьмая часть немецкого вклада.
С другой стороны, крупнейшим реципиентом в абсолютном выражении стала Польша, которая получила из бюджета ЕС примерно на 11,8 млрд евро больше, чем заплатила. Далее следуют Греция с 4,5 млрд евро, Венгрия с 4,1 млрд евро и Румыния с чуть менее 4 млрд евро.
Еще в 2020 году чистый вклад Германии был значительно ниже и составлял около 19,4 млрд евро: отчисления растут перманентно. Однако в ходе переговоров о финансовой структуре ЕС на период с 2021 по 2027 год Федеративная Республика и другие чистые вкладчики снова договорились увеличить свои взносы, чтобы в значительной степени компенсировать потери, вызванные выходом Великобритании из ЕС.
В ответ на критику роли Германии как «кошелька Европы» еврооптимисты, включая Берлин, отвечают, что ни одна другая европейская экономика «не выигрывает от внутреннего рынка ЕС столько, сколько экономика Германии», — говорится на сайте федерального правительства. Германия, мол, платит большие деньги в котел ЕС, но получает от этого еще больше. Там же, среди преимуществ, перечислены такие заслуги наднациональности как «отсутствие роуминга» и «культурное разнообразие».
От общего рынка страна действительно выигрывает: например, 53% экспорта страны приходится на страны-партнёры по Союзу, а «чистая прибыль» немецкого гражданина (доход на душу населения), подсчитали соответствующие исследования Bertelsmann, равняется примерно одной тысяче евро в год. Исследование Центра европейской политики (CEP) идёт дальше и заключает, что благодаря общей валюте каждый немец в период с 1999 по 2017 выиграл 23 000 евро.
«Чистые потери» немецкого налогоплательщика от общеевропейских кредитов, спасения стран-должников и обесценивания евро, однако, никто не считает.
В прошлом году вклад Германии в бюджет ЕС снова вырос до нового рекорда. По подсчетам Немецкого агентства печати, в 2021 году Федеративная Республика Германия внесла около 25,1 млрд евро в общие расходы Европейского Союза.
Суть в том, что Франция отчислила в Брюссель примерно вдвое меньше денег — 12,4 миллиарда евро, Италия — около 3,2 миллиарда евро. Это меньше, чем одна седьмая часть немецкого вклада.
С другой стороны, крупнейшим реципиентом в абсолютном выражении стала Польша, которая получила из бюджета ЕС примерно на 11,8 млрд евро больше, чем заплатила. Далее следуют Греция с 4,5 млрд евро, Венгрия с 4,1 млрд евро и Румыния с чуть менее 4 млрд евро.
Еще в 2020 году чистый вклад Германии был значительно ниже и составлял около 19,4 млрд евро: отчисления растут перманентно. Однако в ходе переговоров о финансовой структуре ЕС на период с 2021 по 2027 год Федеративная Республика и другие чистые вкладчики снова договорились увеличить свои взносы, чтобы в значительной степени компенсировать потери, вызванные выходом Великобритании из ЕС.
В ответ на критику роли Германии как «кошелька Европы» еврооптимисты, включая Берлин, отвечают, что ни одна другая европейская экономика «не выигрывает от внутреннего рынка ЕС столько, сколько экономика Германии», — говорится на сайте федерального правительства. Германия, мол, платит большие деньги в котел ЕС, но получает от этого еще больше. Там же, среди преимуществ, перечислены такие заслуги наднациональности как «отсутствие роуминга» и «культурное разнообразие».
От общего рынка страна действительно выигрывает: например, 53% экспорта страны приходится на страны-партнёры по Союзу, а «чистая прибыль» немецкого гражданина (доход на душу населения), подсчитали соответствующие исследования Bertelsmann, равняется примерно одной тысяче евро в год. Исследование Центра европейской политики (CEP) идёт дальше и заключает, что благодаря общей валюте каждый немец в период с 1999 по 2017 выиграл 23 000 евро.
«Чистые потери» немецкого налогоплательщика от общеевропейских кредитов, спасения стран-должников и обесценивания евро, однако, никто не считает.
«Свобода» — антислово года
Слово «Свобода» признано журналистским проектом Floskelwolke главной «фразой-пустышкой». Авторы инициативы Себастьян Перч и Удо Штиль заявляют, что концепция свободы «унижается эгоистами, которые безжалостно подрывают демократические социальные структуры». Во имя свободы они «самодовольно и без солидарности превратили важнейшие ценности государства всеобщего благоденствия в противоположность — все ради собственной выгоды». А «свобода» — не предмет критики и не пустой звук, «но только ее эгоистические истолкования позволяют ей выродиться в клише».
По невероятному совпадению, все остальные фразы в «антипремии» года тоже относятся к вокабуляру право-либерального политического лагеря, критиков правительства и оппозиции в целом. Среди них: «социальный туризм» — пейоратив для описания провальной миграционной политики, и аллитерация «Klimakleber», что можно перевести как «приклеивающиеся ради климата» — так называют активистов «Последнего поколения», ответственных за несколько сотен дорожных блокад. Перч и Штиль добавили это слово в свой список, потому что оно «сводит группу людей к их форме протеста, а не целям».
Проект Floskelwolke существует в Германии с 2014 года и уже три года подряд публикует список слов и фраз, отравляющих, как считают авторы, публичное поле дискуссии. Обычно анализируются немецкоязычные новостные тексты и частотность отдельных слов. На этом методология, правда, заканчивается, и начинается политика: о том, что термин манипулируется говорящим, решают сами Перч и Штиль — отсюда подозрительная идеологическая однонаправленность удостоенных чести оказаться в списке слов. Так, в 2020 году журналисты признали «пустышкой года» фразу «частный случай» (Einzelfall) — так называли теракт против мигрантов в Ханау. В 2021 — «личную ответственность» (Eigenverantwortung), на которую ссылались противники драконовских мер правительства по противодействию пандемии коронавируса.
Свет на ангажированность проекта открывает биография её авторов. Удо Штиль — всю жизнь работает на государственных каналах WDR, Deutsche Welle и Deutschlandfunk, а Себастьян Перч сначала был сотрудником многочисленных государственных радиостанций, а затем занимался проектами Федерального министерства внутренних дел и профсоюза журналистов.
Таким образом, понятно, чем Floskelwolke не угодила свобода — ею оперируют граждане и политики, например, когда требуют прекращения финансирования из своих налогов государственных пропагандистов, занятых исключительно идеологическим фреймингом общественного дискурса.
Слово «Свобода» признано журналистским проектом Floskelwolke главной «фразой-пустышкой». Авторы инициативы Себастьян Перч и Удо Штиль заявляют, что концепция свободы «унижается эгоистами, которые безжалостно подрывают демократические социальные структуры». Во имя свободы они «самодовольно и без солидарности превратили важнейшие ценности государства всеобщего благоденствия в противоположность — все ради собственной выгоды». А «свобода» — не предмет критики и не пустой звук, «но только ее эгоистические истолкования позволяют ей выродиться в клише».
По невероятному совпадению, все остальные фразы в «антипремии» года тоже относятся к вокабуляру право-либерального политического лагеря, критиков правительства и оппозиции в целом. Среди них: «социальный туризм» — пейоратив для описания провальной миграционной политики, и аллитерация «Klimakleber», что можно перевести как «приклеивающиеся ради климата» — так называют активистов «Последнего поколения», ответственных за несколько сотен дорожных блокад. Перч и Штиль добавили это слово в свой список, потому что оно «сводит группу людей к их форме протеста, а не целям».
Проект Floskelwolke существует в Германии с 2014 года и уже три года подряд публикует список слов и фраз, отравляющих, как считают авторы, публичное поле дискуссии. Обычно анализируются немецкоязычные новостные тексты и частотность отдельных слов. На этом методология, правда, заканчивается, и начинается политика: о том, что термин манипулируется говорящим, решают сами Перч и Штиль — отсюда подозрительная идеологическая однонаправленность удостоенных чести оказаться в списке слов. Так, в 2020 году журналисты признали «пустышкой года» фразу «частный случай» (Einzelfall) — так называли теракт против мигрантов в Ханау. В 2021 — «личную ответственность» (Eigenverantwortung), на которую ссылались противники драконовских мер правительства по противодействию пандемии коронавируса.
Свет на ангажированность проекта открывает биография её авторов. Удо Штиль — всю жизнь работает на государственных каналах WDR, Deutsche Welle и Deutschlandfunk, а Себастьян Перч сначала был сотрудником многочисленных государственных радиостанций, а затем занимался проектами Федерального министерства внутренних дел и профсоюза журналистов.
Таким образом, понятно, чем Floskelwolke не угодила свобода — ею оперируют граждане и политики, например, когда требуют прекращения финансирования из своих налогов государственных пропагандистов, занятых исключительно идеологическим фреймингом общественного дискурса.
Forwarded from SVTV NEWS — Либертарианское СМИ
Государственный переворот, которого не было
7 декабря 2022 года в Германии был «предотвращён государственный переворот». По сообщениям либеральных СМИ, операция спецслужб, прокуратуры, полиции и спецназа при участии 3000 силовиков успешно отбила атаку на государственный строй ФРГ, превентивно устранив угрозу со стороны праворадикальных кругов. В частности, движения «Reichsbürger».
Кто такие «Граждане Рейха» на самом деле и как в Германии инсценируют «правую угрозу» — читайте в «Мнении» Георгия Острова, политолога и эксперта по немецкой политике.
Задонатить через бота | Patreon | Boosty | Предложить новость
7 декабря 2022 года в Германии был «предотвращён государственный переворот». По сообщениям либеральных СМИ, операция спецслужб, прокуратуры, полиции и спецназа при участии 3000 силовиков успешно отбила атаку на государственный строй ФРГ, превентивно устранив угрозу со стороны праворадикальных кругов. В частности, движения «Reichsbürger».
Кто такие «Граждане Рейха» на самом деле и как в Германии инсценируют «правую угрозу» — читайте в «Мнении» Георгия Острова, политолога и эксперта по немецкой политике.
Задонатить через бота | Patreon | Boosty | Предложить новость
СВТВ Либертарианское СМИ
Государственный переворот, которого не было
Как в Германии инсценируют «правую угрозу», проводя обыски у выживших из ума пенсионеров.
Сколько платят экоактивистам?
Протесты климатических активистов из «Последнего поколения» не только приобретают всё более радикальный характер, но и становятся всё более организованными. Welt am Sonntag выяснил, что организация располагает достаточными средствами, чтобы платить своим активистам зарплату, превышающую минимальный размер оплаты труда: до 1300 евро в месяц.
Сейчас «Последнее поколение» располагает штатом из 30 оплачиваемых «работников», которые посвящают акциями, вроде приклеивания рук к асфальту, музейного вандализма и блокад дорог, всё свое свободное время. Среди них люди в возрасте от 20 до 52 лет, в том числе — взрослые, бросившие предыдущую работу ради сциентистской борьбы за спасение планеты.
Экстремистская организация действительно предлагает своим членам привлекательные условия труда: с активистами заключается трудовой договор, а из общей казны оплачиваются не только сами акции, но и выписанные штрафы, а также профессиональная правозащита!
Откуда такие суммы — тоже известно. Главным спонсором «Последнего поколения» является калифорнийская организация «Climate Emergency Fund». Средства фонда поступают от таких филантропов, как Эйлин Гетти, внучки нефтяного магната Жана Пола Гетти, и кинорежиссера Адама Маккея («Не смотрите наверх!»).
Более того, из обнаруженных ранее внутренних документов стало известно, что «Последнее поколение» функционирует по принципу секты. Участники движения живут в в строго иерархичной коммуне с распределением ролей по принципу наибольшего вклада: Первые, готовые сесть в тюрьму, — участвуют в акциях и получают зарплату. Вторые («пчелы») помогают в организации, а третьи («садовники») заняты обеспечением общего быта.
Только в Берлине группа насчитывает 500 человек, ответственных за 276 акций, 17 актов препятствования проезду машин скорой помощи и 754 заведенных полицией дела, но вопреки этой шокирующей массовости и организованности, ни земельное, ни федеральное правительство не спешит противодействовать экстремистам. Президент агентства по защите Конституции Томаса Хальденванг, например, заявил, что не видит оснований для наблюдения за «Последним поколением»: активисты, мол, совершают преступления, но экстремистами не являются. Кроме того, в прошлом движение получило поддержку со стороны зелёного Министерства экономики — в казну поступило 156 420 евро денег налогоплательщиков.
Протесты климатических активистов из «Последнего поколения» не только приобретают всё более радикальный характер, но и становятся всё более организованными. Welt am Sonntag выяснил, что организация располагает достаточными средствами, чтобы платить своим активистам зарплату, превышающую минимальный размер оплаты труда: до 1300 евро в месяц.
Сейчас «Последнее поколение» располагает штатом из 30 оплачиваемых «работников», которые посвящают акциями, вроде приклеивания рук к асфальту, музейного вандализма и блокад дорог, всё свое свободное время. Среди них люди в возрасте от 20 до 52 лет, в том числе — взрослые, бросившие предыдущую работу ради сциентистской борьбы за спасение планеты.
Экстремистская организация действительно предлагает своим членам привлекательные условия труда: с активистами заключается трудовой договор, а из общей казны оплачиваются не только сами акции, но и выписанные штрафы, а также профессиональная правозащита!
Откуда такие суммы — тоже известно. Главным спонсором «Последнего поколения» является калифорнийская организация «Climate Emergency Fund». Средства фонда поступают от таких филантропов, как Эйлин Гетти, внучки нефтяного магната Жана Пола Гетти, и кинорежиссера Адама Маккея («Не смотрите наверх!»).
Более того, из обнаруженных ранее внутренних документов стало известно, что «Последнее поколение» функционирует по принципу секты. Участники движения живут в в строго иерархичной коммуне с распределением ролей по принципу наибольшего вклада: Первые, готовые сесть в тюрьму, — участвуют в акциях и получают зарплату. Вторые («пчелы») помогают в организации, а третьи («садовники») заняты обеспечением общего быта.
Только в Берлине группа насчитывает 500 человек, ответственных за 276 акций, 17 актов препятствования проезду машин скорой помощи и 754 заведенных полицией дела, но вопреки этой шокирующей массовости и организованности, ни земельное, ни федеральное правительство не спешит противодействовать экстремистам. Президент агентства по защите Конституции Томаса Хальденванг, например, заявил, что не видит оснований для наблюдения за «Последним поколением»: активисты, мол, совершают преступления, но экстремистами не являются. Кроме того, в прошлом движение получило поддержку со стороны зелёного Министерства экономики — в казну поступило 156 420 евро денег налогоплательщиков.
Новый год по-берлински: беспорядки мигрантов и запрет фейерверков
Из года в год в декабре Германию раздирает старинная дискуссия: нужно ли запретитьпраздник частную пиротехнику? Тема настолько же поляризующая и идеологически заряженная, как, например, введение ограничения скорости на автобанах и запрет внедорожников в городе. Даже демаркационная линия пролегает там же: левые и зелёные «за», правые и оппозиция — «против». С одной стороны выдвигаются аргументы об опасности, вреде климату и безответственности граждан. С другой — о свободе.
Накопленное недовольство за годы пандемии и усталость от кризисного 2022-го закономерно конвертировались в предновогодний ажиотаж: немцы буквально смели полки супермаркетов с пиротехникой. В целом по стране обошлось без эксцессов — «ни одна собака не завыла» — но традиционно отметился Берлин. Точнее, районы компактного проживания людей с миграционной историей (в народе — гетто), Нойкёльн и Шёнеберг. Петарды там летели не только в воздух, но и витрины, окна домов, прохожих и даже машины экстренных служб и полиции. Закончился «праздник» госпитализациями, пожарами и арестом 145 человек.
Подобно американским спорам об оружии после очередного скулшутинга, дискуссия разгорелась синим пламенем, и сторонники запрета фейерверков обрели, как им кажется, ultima ratio — последний железный довод. Но параллели на этом не заканчиваются: сторонников ограничения права на оружие в США и приверженцев запрета пиротехники в ФРГ объединяет не только принадлежность в левой стороне политического континуума, но и зацикленность на одном измерении проблемы: средстве, а не субъекте. Так, вина за убийство возлагается на огнестрельное оружие, а в берлинских беспорядках оказываются виноваты петарды. Выход один: запретить.
Проблема, однако, обладает и другой стороной, которую федеральное и берлинское правительство вместе с журналистским мейнстримом предпочитает игнорировать. Der Spiegel, Die Zeit, TAZ и прочие газеты-гиганты крайне красочно описывают берлинские беспорядки: килограммы легальной и нелегальной пиротехники, стрельба из холостых пистолетов в воздух и нападения на полицию. Но на вопросе о виновниках хаоса в Берлине репортер государственного Tagesschau начал заикаться: «Гм, на общество в целом оказывается большое давление… гм…». Должно быть, это эфемерное «общественное давление» подожгло несколько улиц и покалечило 41 полицейского. Полиция, в свою очередь, идёт на помощь: происхождение преступников называется только в том случае, если в этом есть «оправданный общественный интерес».
Однако то, что пытаются скрыть проправительственные журналисты, засвидетельствовано сотней видео: беспорядки устроили преимущественно молодые мужчины-мигранты, а среди задержанных доминируют выходцы из Сирии и Афганистана. Так, мастерской манипуляцией и замыливанием проблемы немецкий истеблишмент и левый берлинский Сенат в очередной раз переносят ответственность за свою многолетнюю провальную миграционную и интеграционную политику на пресловутые петарды. Благо, всех несогласных можно по старинке заклеймить расистами.
Из года в год в декабре Германию раздирает старинная дискуссия: нужно ли запретить
Накопленное недовольство за годы пандемии и усталость от кризисного 2022-го закономерно конвертировались в предновогодний ажиотаж: немцы буквально смели полки супермаркетов с пиротехникой. В целом по стране обошлось без эксцессов — «ни одна собака не завыла» — но традиционно отметился Берлин. Точнее, районы компактного проживания людей с миграционной историей (в народе — гетто), Нойкёльн и Шёнеберг. Петарды там летели не только в воздух, но и витрины, окна домов, прохожих и даже машины экстренных служб и полиции. Закончился «праздник» госпитализациями, пожарами и арестом 145 человек.
Подобно американским спорам об оружии после очередного скулшутинга, дискуссия разгорелась синим пламенем, и сторонники запрета фейерверков обрели, как им кажется, ultima ratio — последний железный довод. Но параллели на этом не заканчиваются: сторонников ограничения права на оружие в США и приверженцев запрета пиротехники в ФРГ объединяет не только принадлежность в левой стороне политического континуума, но и зацикленность на одном измерении проблемы: средстве, а не субъекте. Так, вина за убийство возлагается на огнестрельное оружие, а в берлинских беспорядках оказываются виноваты петарды. Выход один: запретить.
Проблема, однако, обладает и другой стороной, которую федеральное и берлинское правительство вместе с журналистским мейнстримом предпочитает игнорировать. Der Spiegel, Die Zeit, TAZ и прочие газеты-гиганты крайне красочно описывают берлинские беспорядки: килограммы легальной и нелегальной пиротехники, стрельба из холостых пистолетов в воздух и нападения на полицию. Но на вопросе о виновниках хаоса в Берлине репортер государственного Tagesschau начал заикаться: «Гм, на общество в целом оказывается большое давление… гм…». Должно быть, это эфемерное «общественное давление» подожгло несколько улиц и покалечило 41 полицейского. Полиция, в свою очередь, идёт на помощь: происхождение преступников называется только в том случае, если в этом есть «оправданный общественный интерес».
Однако то, что пытаются скрыть проправительственные журналисты, засвидетельствовано сотней видео: беспорядки устроили преимущественно молодые мужчины-мигранты, а среди задержанных доминируют выходцы из Сирии и Афганистана. Так, мастерской манипуляцией и замыливанием проблемы немецкий истеблишмент и левый берлинский Сенат в очередной раз переносят ответственность за свою многолетнюю провальную миграционную и интеграционную политику на пресловутые петарды. Благо, всех несогласных можно по старинке заклеймить расистами.
(Само)цензура государственных СМИ
Пропаганда существует, увы, не только в авторитарных режимах. Сегодня каждое европейское государство, начиная с британского BBC, обладает собственным «общественным теле- и радиовещанием», по задумке призванным поддерживать важный для демократического процесса «плюрализм мнений». Но заключенное в этой предпосылке внутреннее противоречие приводит порой к вопиющим случаям политической ангажированности.
Немецкие государственные каналы (к слову, самые дорогие в мире) перманентно попадают в эпицентр общественного скандала: раздутый бюджет, коррупция, отсутствие подотчетности, слабый фактчекинг и, наконец, поразительная односторонность оценки политических событий. Без манипуляций не обошлось и в контексте новогодних беспорядков в Берлине.
Как и в случае с терактами в канун Нового года в Кельне в 2015/16 году, в редакции ARD посчитали, что их зрители не должны слишком много знать о событии, заряженном на начало дискуссии. Для своего отчета ARD Tagesthemen взял интервью RBB с берлинским пожарным Барисом Кобаном, который описывал, как он и его коллеги подверглись нападению толпы в канун Нового года. Но редакторы новостной программы вырезали ключевой момент. В оригинальном отрывке Кобан заявил: «Это были подростки, в основном с миграционным прошлым». ARD в свою очередь оставил в репортаже только общую фразу о неких «молодых людях».
Далее в комментарии «Tagesthemen» говорится, что в Берлине было арестовано «более ста» человек, «большинство из которых мужчины». Здесь тоже отсутствуют важные подробности: на самом деле берлинская полиция задержала 145 человек. По данным властей, только 45 из них имеют немецкий паспорт. 27 прибыли из Афганистана, 21 из Сирии. Доля не немцев в населении Берлина составляет добрых 20%, а среди арестованных — 68%.
Такая осмотрительная (и явно идеологическая) цензура не возмущала бы, займись ей, например, левая частная газета TAZ. За «осторожное вещание» платят только подписчики газеты — прямые заказчики подобного контента. Государственный ARD, с другой стороны, никакой ответственности перед своими зрителями не несет, ведь деньги поступают от правительства, которое заранее изъяло у граждан по 18,36€ в месяц.
Поэтому государственные журналисты рады транслировать либо апологетику действующего правительства, своего истинного заказчика, либо собственные политические убеждения. Какого они уклона, ясно не только из окраски контента, но и опросов: 92% стажёров на государственных каналах голосуют за левые партии.
Пропаганда существует, увы, не только в авторитарных режимах. Сегодня каждое европейское государство, начиная с британского BBC, обладает собственным «общественным теле- и радиовещанием», по задумке призванным поддерживать важный для демократического процесса «плюрализм мнений». Но заключенное в этой предпосылке внутреннее противоречие приводит порой к вопиющим случаям политической ангажированности.
Немецкие государственные каналы (к слову, самые дорогие в мире) перманентно попадают в эпицентр общественного скандала: раздутый бюджет, коррупция, отсутствие подотчетности, слабый фактчекинг и, наконец, поразительная односторонность оценки политических событий. Без манипуляций не обошлось и в контексте новогодних беспорядков в Берлине.
Как и в случае с терактами в канун Нового года в Кельне в 2015/16 году, в редакции ARD посчитали, что их зрители не должны слишком много знать о событии, заряженном на начало дискуссии. Для своего отчета ARD Tagesthemen взял интервью RBB с берлинским пожарным Барисом Кобаном, который описывал, как он и его коллеги подверглись нападению толпы в канун Нового года. Но редакторы новостной программы вырезали ключевой момент. В оригинальном отрывке Кобан заявил: «Это были подростки, в основном с миграционным прошлым». ARD в свою очередь оставил в репортаже только общую фразу о неких «молодых людях».
Далее в комментарии «Tagesthemen» говорится, что в Берлине было арестовано «более ста» человек, «большинство из которых мужчины». Здесь тоже отсутствуют важные подробности: на самом деле берлинская полиция задержала 145 человек. По данным властей, только 45 из них имеют немецкий паспорт. 27 прибыли из Афганистана, 21 из Сирии. Доля не немцев в населении Берлина составляет добрых 20%, а среди арестованных — 68%.
Такая осмотрительная (и явно идеологическая) цензура не возмущала бы, займись ей, например, левая частная газета TAZ. За «осторожное вещание» платят только подписчики газеты — прямые заказчики подобного контента. Государственный ARD, с другой стороны, никакой ответственности перед своими зрителями не несет, ведь деньги поступают от правительства, которое заранее изъяло у граждан по 18,36€ в месяц.
Поэтому государственные журналисты рады транслировать либо апологетику действующего правительства, своего истинного заказчика, либо собственные политические убеждения. Какого они уклона, ясно не только из окраски контента, но и опросов: 92% стажёров на государственных каналах голосуют за левые партии.
🇩🇪Что будет, если разобьётся самолёт с канцлером?
Вчера в Ватикане хоронили Папу Бенедикта XVI — первого главу католической церкви из Германии за 500 лет. Конечно, церемонию прощания не могли не посетить представители немецкого государства: в Рим отправились федеральный президент Франк-Вальтер Штайнмайер, федеральный канцлер Олаф Шольц, президент Бундестага Бербель Бас и президент Бундесрата Петер Ченчер (все — социал-демократы). Сложно припомнить момент, когда в последний раз в одном правительственном самолёте находилось сразу четыре (!) главы конституционных органов (коих всего пять). Отсюда возник закономерный вопрос: что будет с Германией, попади «борт №1» в авиакатастрофу?
Прежде всего, критику вызвал сам факт такой концентрации ключевых государственных деятелей. В отличие от США, в Германии нет конкретного правового регулирования такого рода перевозок. Невозможно представить событие, на котором необходимо присутствие большинства ключевых лиц государства. На практике, конечно, проявляют определенную осторожность, говорит конституционный юрист и экс-министр обороны Руперт Шольц, но в сегодняшней атмосфере экзистенциального страха перед глобальным потеплением и особого внимания к эмиссии СО2 делать это становится всё сложнее. Выбор одного авиарейса для четырех высокопоставленных лиц можно интерпретировать, с одной стороны, как заботу об экологии, с другой, — как своего рода бережливое отношение к деньгам налогоплательщиков. Но имеет место и версия о банальной неосмотрительности.
Как заверяет конституционный юрист Йозеф Линднер, в случае смерти федерального канцлера автоматически закончится не только срок его полномочий, но и избранного им заместителя из ряда федеральных министров — это регулируется пунктом 2 статьи 69 Основного закона ФРГ. Тогда Бундестагу предстоит избрать нового канцлера, но в случае нашего гипотетического трагического сценария крушения рейса со всеми перечисленными политиками, сделать этого не удастся, ведь федеральный президент, который вправе предложить кандидатуру нового канцлера, тоже на борту!
Так, линия легитимной преемственности идёт дальше: в случае смерти президента его полномочия переходят его заместителю — председателю Бундесрата. Но вот незадача: он тоже на борту! Дальше конституционное право попросту не располагает описанием преемственности, но логично предположить, что в таком случае председателя Бундесрата могут экстренно избрать сами члены верхней палаты немецкого парламента. Однако у юристов нет консенсуса насчёт достаточности полномочий председателя Бундесрата.
Кроме того, есть другой, более длинный путь: чтобы избрать нового федерального канцлера, придётся избрать нового президента Бундестага. Он в свою очередь созовет Федеральное собрание, которое изберёт нового Федерального президента. А уже он предложит депутатам кандидатуру нового канцлера. Только после этого может быть назначено новое правительство.
Иначе говоря, случись по пути в Рим с правительственным A350 неладное, будь то несчастный случай, техническая неполадка или диверсия, Германия бы осталась безвластной. Именно по этой причине совместное путешествие высокопоставленных лиц на одном воздушном судне привлекла столько внимания. Ставить под угрозу функционирование государства «в такое экономически и политически напряженное время, как сегодня, беспечно», — заключает профессор Линднер.
Вчера в Ватикане хоронили Папу Бенедикта XVI — первого главу католической церкви из Германии за 500 лет. Конечно, церемонию прощания не могли не посетить представители немецкого государства: в Рим отправились федеральный президент Франк-Вальтер Штайнмайер, федеральный канцлер Олаф Шольц, президент Бундестага Бербель Бас и президент Бундесрата Петер Ченчер (все — социал-демократы). Сложно припомнить момент, когда в последний раз в одном правительственном самолёте находилось сразу четыре (!) главы конституционных органов (коих всего пять). Отсюда возник закономерный вопрос: что будет с Германией, попади «борт №1» в авиакатастрофу?
Прежде всего, критику вызвал сам факт такой концентрации ключевых государственных деятелей. В отличие от США, в Германии нет конкретного правового регулирования такого рода перевозок. Невозможно представить событие, на котором необходимо присутствие большинства ключевых лиц государства. На практике, конечно, проявляют определенную осторожность, говорит конституционный юрист и экс-министр обороны Руперт Шольц, но в сегодняшней атмосфере экзистенциального страха перед глобальным потеплением и особого внимания к эмиссии СО2 делать это становится всё сложнее. Выбор одного авиарейса для четырех высокопоставленных лиц можно интерпретировать, с одной стороны, как заботу об экологии, с другой, — как своего рода бережливое отношение к деньгам налогоплательщиков. Но имеет место и версия о банальной неосмотрительности.
Как заверяет конституционный юрист Йозеф Линднер, в случае смерти федерального канцлера автоматически закончится не только срок его полномочий, но и избранного им заместителя из ряда федеральных министров — это регулируется пунктом 2 статьи 69 Основного закона ФРГ. Тогда Бундестагу предстоит избрать нового канцлера, но в случае нашего гипотетического трагического сценария крушения рейса со всеми перечисленными политиками, сделать этого не удастся, ведь федеральный президент, который вправе предложить кандидатуру нового канцлера, тоже на борту!
Так, линия легитимной преемственности идёт дальше: в случае смерти президента его полномочия переходят его заместителю — председателю Бундесрата. Но вот незадача: он тоже на борту! Дальше конституционное право попросту не располагает описанием преемственности, но логично предположить, что в таком случае председателя Бундесрата могут экстренно избрать сами члены верхней палаты немецкого парламента. Однако у юристов нет консенсуса насчёт достаточности полномочий председателя Бундесрата.
Кроме того, есть другой, более длинный путь: чтобы избрать нового федерального канцлера, придётся избрать нового президента Бундестага. Он в свою очередь созовет Федеральное собрание, которое изберёт нового Федерального президента. А уже он предложит депутатам кандидатуру нового канцлера. Только после этого может быть назначено новое правительство.
Иначе говоря, случись по пути в Рим с правительственным A350 неладное, будь то несчастный случай, техническая неполадка или диверсия, Германия бы осталась безвластной. Именно по этой причине совместное путешествие высокопоставленных лиц на одном воздушном судне привлекла столько внимания. Ставить под угрозу функционирование государства «в такое экономически и политически напряженное время, как сегодня, беспечно», — заключает профессор Линднер.
«Деколонизация» немецких музеев
Старая дискуссия получила новый импульс: недавно госсекретарь Берлина по вопросам разнообразия и борьбы с дискриминацией (!) Сарайя Гомис призвала убрать бюст Нефертити и Пергамский алтарь из столичных музеев. Исторические ценности «должны быть немедленно переданы в Египет и Турцию».
Подобные требования «деколонизации» звучат издавна, но после результативной поездки министра иностранных дел Анналены Бербок (Зелёные) в Нигерию они приобрели легитимацию «сверху». Министр лично передал 514 артефактов так называемой «Бенинской бронзы», которые выставлялись в Берлине более 100 лет. Этот широкий жест она назвала «компенсацией за колониальные преступления».
На очереди Нефертити (Новый музей) и Пергамский алтарь (Пергамский музей), которые были раскопаны немецкими археологами в конце 19 - начале 20 веков и привезены в Германию по согласованию с правительством Османской империи и властями Египта.
Более того, для перевозки артефактов были заключены договоры: бюст Нефертити купил и подарил Берлину известный меценат Анри Джеймс Симон, — объяснили в «Фонде прусского наследия», который, впрочем, скоро и сам подвергнется деколонизации со стороны зелёного министерства (анти)культуры. Из-за «националистического названия».
Если следовать культурному релятивизму госпожи Гомис и новых левых, согласно которому исторические ценности должны принадлежать той культуре, в которой они были созданы, то пострадают не только права собственности и договорное право, но и европейские музеи. Пергамский Музей Берлина, например, специализируется на древностях Ближнего Востока и Африки, а немецкие налогоплательщики и благотворители только на реставрацию «Пергамского алтаря» потратили 800 миллионов евро.
Задавался ли госсекретарь вопросом, насколько бы велики были наши исторические познания, если бы в Европе (и исключительно здесь) не возникла культура уважения и научного интереса к историческому наследию, которые и привели к многочисленным экспедициям, раскопкам и, наконец, находкам? С тех пор как Пергамский алтарь был был раскопан, изучен, куплен и вывезен немцами — он является атрибутом немецкой культуры.
И если госпожа Гомис намерена разорвать контракт, то делать это следует в двухстороннем порядке: от Турции стоит потребовать денежной компенсации за археологические и исследовательские усилия европейцев. С учетом хранения, столетней рекламной кампании Пергамского музея и работы учёных, конечно. Однако, есть подозрение, что турецкому государству это не просто не по карману, но и безразлично.
Старая дискуссия получила новый импульс: недавно госсекретарь Берлина по вопросам разнообразия и борьбы с дискриминацией (!) Сарайя Гомис призвала убрать бюст Нефертити и Пергамский алтарь из столичных музеев. Исторические ценности «должны быть немедленно переданы в Египет и Турцию».
Подобные требования «деколонизации» звучат издавна, но после результативной поездки министра иностранных дел Анналены Бербок (Зелёные) в Нигерию они приобрели легитимацию «сверху». Министр лично передал 514 артефактов так называемой «Бенинской бронзы», которые выставлялись в Берлине более 100 лет. Этот широкий жест она назвала «компенсацией за колониальные преступления».
На очереди Нефертити (Новый музей) и Пергамский алтарь (Пергамский музей), которые были раскопаны немецкими археологами в конце 19 - начале 20 веков и привезены в Германию по согласованию с правительством Османской империи и властями Египта.
Более того, для перевозки артефактов были заключены договоры: бюст Нефертити купил и подарил Берлину известный меценат Анри Джеймс Симон, — объяснили в «Фонде прусского наследия», который, впрочем, скоро и сам подвергнется деколонизации со стороны зелёного министерства (анти)культуры. Из-за «националистического названия».
Если следовать культурному релятивизму госпожи Гомис и новых левых, согласно которому исторические ценности должны принадлежать той культуре, в которой они были созданы, то пострадают не только права собственности и договорное право, но и европейские музеи. Пергамский Музей Берлина, например, специализируется на древностях Ближнего Востока и Африки, а немецкие налогоплательщики и благотворители только на реставрацию «Пергамского алтаря» потратили 800 миллионов евро.
Задавался ли госсекретарь вопросом, насколько бы велики были наши исторические познания, если бы в Европе (и исключительно здесь) не возникла культура уважения и научного интереса к историческому наследию, которые и привели к многочисленным экспедициям, раскопкам и, наконец, находкам? С тех пор как Пергамский алтарь был был раскопан, изучен, куплен и вывезен немцами — он является атрибутом немецкой культуры.
И если госпожа Гомис намерена разорвать контракт, то делать это следует в двухстороннем порядке: от Турции стоит потребовать денежной компенсации за археологические и исследовательские усилия европейцев. С учетом хранения, столетней рекламной кампании Пергамского музея и работы учёных, конечно. Однако, есть подозрение, что турецкому государству это не просто не по карману, но и безразлично.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Вчера активисты «Последнего поколения» в свойственном себе стиле перекрыли улицу в центре Кёльна, парализовав движение. Однако встретили неожиданное сопротивление со стороны разъяренного прохожего.
Мужчина с активной гражданской позицией, в отличие от климатических вандалов, не только не получит за свои действия зарплату, но и, вероятно, подвергнется наказанию за попытку нападения (StGB §223).
Мужчина с активной гражданской позицией, в отличие от климатических вандалов, не только не получит за свои действия зарплату, но и, вероятно, подвергнется наказанию за попытку нападения (StGB §223).
⚡️АдГ голосует за Зелёных?
Парадоксы местной политики саарландского городка Блискастель гремят на всю страну: местные члены совета решили сменить первого советника Лизу Бекер из партии Зелёных. Однако, для своеобразного импичмента не хватило одного единственного голоса! Против проголосовала, как ни странно, депутат от «Альтернативы для Германии» Хельге Хорльборг.
Выходит абсурдное: зелёный политик получил свою должность благодаря поддержке заклятых врагов — нерукопожатных «правых популистов». Причем поддержка оказалась решающей, ведь для отстранения Лизы Бекер было необходимо две три голосов (26), а набралось только 25.
Конечно, такое развитие событий спровоцировало скандал: лидер местной SPD Ахим Йезель уже заявил, что тот, кто «не боится пользоваться голосом АдГ, морально и политически обанкротился». Примечательно, однако, что голосование за отставку Бекер инициировал социал-демократический мэр города, а Йезель планировал воздержаться от своего голоса, чтобы не стоять в одном ряду с АдГ. «Альтернатива» в свою очередь таким изящным образом переиграла как социал-демократов, не поддержав их резолюцию, так и Зелёных, «проказив» советника своей поддержкой. Обструкционизм, каким он должен быть.
Но столько федерального внимания подковёрные игры провинциального городка привлекли потому, что Бекер — не первый мейнстримный политик, победивший благодаря поддержке АдГ. В 2020 году «Альтернатива», чтобы сместить тюрингского премьер-министра Бодо Рамелова от «Левых», присоединилась к CDU и FDP, поддержав кандидата от либералов.
Томас Кеммерих вмиг стал куклой для битья большинства газет, а Ангела Меркель даже назвала его избрание «тёмным днём для немецкой демократии», вынудив политика уйти в отставку, несмотря на конституционную легитимность. Спустя два года после ухода мамочки-Меркель Конституционный суд постановил, что своим комментарием канцлер вмешался и нарушил закон о равных возможностях. Должность Кеммериху это, увы, не вернуло.
Именно по этой причине к происходящему в Сааре приковано столько внимания: потребует ли Олаф Шольц (SPD) отставки зелёного советника, избранного исключительно благодаря поддержке «правых популистов»? Исключат ли Бекер из партии за коллаборацию с нерукпожатной «Альтернативой», с которой и сидеть рядом — опасно?
Эти вопросы, конечно, не имеют шансов на утвердительный ответ, а саарский кейс стал лишь очередным хрестоматийным свидетельством двойной морали «Зелёных».
Парадоксы местной политики саарландского городка Блискастель гремят на всю страну: местные члены совета решили сменить первого советника Лизу Бекер из партии Зелёных. Однако, для своеобразного импичмента не хватило одного единственного голоса! Против проголосовала, как ни странно, депутат от «Альтернативы для Германии» Хельге Хорльборг.
Выходит абсурдное: зелёный политик получил свою должность благодаря поддержке заклятых врагов — нерукопожатных «правых популистов». Причем поддержка оказалась решающей, ведь для отстранения Лизы Бекер было необходимо две три голосов (26), а набралось только 25.
Конечно, такое развитие событий спровоцировало скандал: лидер местной SPD Ахим Йезель уже заявил, что тот, кто «не боится пользоваться голосом АдГ, морально и политически обанкротился». Примечательно, однако, что голосование за отставку Бекер инициировал социал-демократический мэр города, а Йезель планировал воздержаться от своего голоса, чтобы не стоять в одном ряду с АдГ. «Альтернатива» в свою очередь таким изящным образом переиграла как социал-демократов, не поддержав их резолюцию, так и Зелёных, «проказив» советника своей поддержкой. Обструкционизм, каким он должен быть.
Но столько федерального внимания подковёрные игры провинциального городка привлекли потому, что Бекер — не первый мейнстримный политик, победивший благодаря поддержке АдГ. В 2020 году «Альтернатива», чтобы сместить тюрингского премьер-министра Бодо Рамелова от «Левых», присоединилась к CDU и FDP, поддержав кандидата от либералов.
Томас Кеммерих вмиг стал куклой для битья большинства газет, а Ангела Меркель даже назвала его избрание «тёмным днём для немецкой демократии», вынудив политика уйти в отставку, несмотря на конституционную легитимность. Спустя два года после ухода мамочки-Меркель Конституционный суд постановил, что своим комментарием канцлер вмешался и нарушил закон о равных возможностях. Должность Кеммериху это, увы, не вернуло.
Именно по этой причине к происходящему в Сааре приковано столько внимания: потребует ли Олаф Шольц (SPD) отставки зелёного советника, избранного исключительно благодаря поддержке «правых популистов»? Исключат ли Бекер из партии за коллаборацию с нерукпожатной «Альтернативой», с которой и сидеть рядом — опасно?
Эти вопросы, конечно, не имеют шансов на утвердительный ответ, а саарский кейс стал лишь очередным хрестоматийным свидетельством двойной морали «Зелёных».
Антислово «климатические террористы» и левый новояз
Вслед за признанием «свободы» фразой-пустышкой со стороны государственных журналистов, к списку антислов добавили известный пейоратив «климатические террористы». Этой нехитрой гиперболой в общественном дискурсе называют членов «Последнего поколения» в связи с их экстравагантными и почти всегда выходящими за рамки закона акциями.
Центральный комитет языковой политики жюри антипремии объяснили свой выбор тем, что такое сравнение «криминализирует и дискриминирует активистов, практикующих мирный протест и гражданское неповиновение». Доля правды в этом замечании действительно содержится: «Последнее поколение», в отличие от RAF, никого не убивает и не взрывает объекты своей критики. Только пытается и обещает.
Так, например, летом блокада активистами берлинской улицы задержала машину службы спасения, в следствие чего женщина, не получив своевременной помощи, скончалась. Блокада ВПП в мюнхенском аэропорту в свою очередь чуть не стоила жизни пассажиру авиарейса, заходящего на экстренную посадку.
Кроме того, согласно последним отчётам берлинского Сената, за год 756 климатических активистов стали подозреваемыми в совершении 2700 преступлений. Акции, вроде приклеивания рук к асфальту и обливания краской шедевров изобразительного искусства, стоили налогоплательщикам 233 000 часов работы полиции.
Впрочем, вряд ли от жюри «общественной инициативы критического языка» стоило ожидать другого. Ранее «антисловами» года эта организация признавала термины, подозрительно близкой политической направленности: «депортация», «коронавирусная диктатура» и «климатическая истерия». Иначе говоря, вокабуляр правой оппозиции.
Автором и главой этого своеобразного лингвистического суда является Хорст Шлоссер — филолог-германист из Йенского университета, специализирующийся на «идеологической силе слова». И профессору, конечно, должно быть известно, каким эффективным оружием по заветам философов-постмодернистов может быть язык.
Так, фрейминг общественного дискурса путём маргинализации лексики политических оппонентов служит не только сужению пространства для дискуссии, но и трансформации языка. Язык перестаёт быть описанием реальности. Он устанавливает власть над ней.
Поступательным внедрением резиновых терминов, «измов», образуется новый синтаксис, защищенный от рациональных аргументов и столкновения с реальностью. «Климатическая катастрофа», «конец света» и «неоколониализм» произносятся так часто, что отныне это актуальные проблемы, а вот «свобода» — фраза-пустышка.
Вслед за признанием «свободы» фразой-пустышкой со стороны государственных журналистов, к списку антислов добавили известный пейоратив «климатические террористы». Этой нехитрой гиперболой в общественном дискурсе называют членов «Последнего поколения» в связи с их экстравагантными и почти всегда выходящими за рамки закона акциями.
Так, например, летом блокада активистами берлинской улицы задержала машину службы спасения, в следствие чего женщина, не получив своевременной помощи, скончалась. Блокада ВПП в мюнхенском аэропорту в свою очередь чуть не стоила жизни пассажиру авиарейса, заходящего на экстренную посадку.
Кроме того, согласно последним отчётам берлинского Сената, за год 756 климатических активистов стали подозреваемыми в совершении 2700 преступлений. Акции, вроде приклеивания рук к асфальту и обливания краской шедевров изобразительного искусства, стоили налогоплательщикам 233 000 часов работы полиции.
Впрочем, вряд ли от жюри «общественной инициативы критического языка» стоило ожидать другого. Ранее «антисловами» года эта организация признавала термины, подозрительно близкой политической направленности: «депортация», «коронавирусная диктатура» и «климатическая истерия». Иначе говоря, вокабуляр правой оппозиции.
Автором и главой этого своеобразного лингвистического суда является Хорст Шлоссер — филолог-германист из Йенского университета, специализирующийся на «идеологической силе слова». И профессору, конечно, должно быть известно, каким эффективным оружием по заветам философов-постмодернистов может быть язык.
Так, фрейминг общественного дискурса путём маргинализации лексики политических оппонентов служит не только сужению пространства для дискуссии, но и трансформации языка. Язык перестаёт быть описанием реальности. Он устанавливает власть над ней.
Поступательным внедрением резиновых терминов, «измов», образуется новый синтаксис, защищенный от рациональных аргументов и столкновения с реальностью. «Климатическая катастрофа», «конец света» и «неоколониализм» произносятся так часто, что отныне это актуальные проблемы, а вот «свобода» — фраза-пустышка.
Великая климатическая битва: что происходит в Лютцерате?
Богом забытая деревня Лютцерат, что в Северном Рейне-Вестафлии, с легкой руки журналистов стала известна на весь мир. Дело в том, что здесь развернулась борьбажабы с гадюкой зелёного правительства и экоактивистов. Несколько тысяч (!) демонстрантов со всего мира противостоят на баррикадах тысячам полицейских со всей Германии. Повод — добыча бурого угля.
Но, как это обычно бывает, конфликт уходит корнями гораздо глубже, чем кажется. Следите за руками. В 2020 году перед уходом «климатический канцлер» Ангела Меркель осуществила свою давнюю мечту — добилась компромисса о поэтапном отказе от угля. Согласно закону, к 2038 году Германия должна полностью избавиться от угольных электростанций. Больше всего угля, как ни странно, добывается в промышленно развитой Вестфалии, которая вместе с тем является самой урбанизированной и густонаселенной федеральной землей. Богатые большие города — плодородная почва для зелёного электората, чья поддержка здесь традиционно высока. Поэтому на Рейне климатические цели еще строже: регион должен демонтировать угольные электростанции уже к 2030 году.
Что было дальше, все примерно представляют. Февраль 2022-го, отказ от российского газа и закономерный коллапс «озеленённой» системы национального энергообеспечения Германии: ветер не дует, солнце не светит, АЭС позакрывали, а газа нет. Что делать вот-вот сформированной «коалиции будущего» из Зелёных, SPD и FDP? Вернуть в эксплуатацию старые угольные электростанции и нарастить добычу угля, конечно. Климат подождёт. Именно для этой цели — обеспечения граждан энергией в условиях энергетического кризиса — правительство Северного Рейна-Вестфалии и энергетическая компания RWE расселяют деревню (несколько домов) и копают карьер.
Сказать, что климатическим активистам это решение не понравилось, — ничего не сказать. В Лютцерате НПО, вроде Fridays for Future, Extinction Rebellion и «Последнего поколения», снова обрели смысл существования, потрёпанный победой Зелёных. Лидеры климатической секты уже обвинили правящих друзей в предательстве: Зелёные пожертвовали деревней ради отказа от угля. А климат нужно спасать, как известно, вмиг и исключительно коммунизмом.
Затем демонстранты потребовали сохранить деревню («Luzerath bleibt!») и прекратить добычу угля. Луиза «немецкая Грета Тунберг» Нойбауэр заявила, что уголь под Лютцератом «для энергетической безопасности в условиях кризиса не нужен» и сослалась на отчёты «независимых» экспертов из Немецкого института экономических исследований (DIW). Эксперты, разумеется, независимы и очень экспертны: Клаудия Кемферт, глава отдела энергетики, открыто поддерживает протестующих, а директор института Марсель Фратшер обещал «снижения инфляции до целевого уровня 2,0% к концу 2022 года».
Конфликт в Лютцерате пронизан потенциалом эскалации: в ход уже идут камни, а полицейские не стесняются заламывать руки. Исход тоже предрешен, ведь на стороне правящих Зелёных конституционные органы и (пожалуй, впервые), здравый смысл: без угля брать энергию попросту неоткуда. Но самое важное, «угольные столкновения» цементируют раскол общего зелёного тренда: на одной стороне баррикад отныне условные ортодоксы, НПО, чьей целью является спасение планеты, а средством — демонтаж капитализма. На другой — озеленённые неомарксисты в нагретых правительственных креслах, для которых экологическая риторика — лишь средство. И ни одни, ни другие — вам не друзья.
Богом забытая деревня Лютцерат, что в Северном Рейне-Вестафлии, с легкой руки журналистов стала известна на весь мир. Дело в том, что здесь развернулась борьба
Но, как это обычно бывает, конфликт уходит корнями гораздо глубже, чем кажется. Следите за руками. В 2020 году перед уходом «климатический канцлер» Ангела Меркель осуществила свою давнюю мечту — добилась компромисса о поэтапном отказе от угля. Согласно закону, к 2038 году Германия должна полностью избавиться от угольных электростанций. Больше всего угля, как ни странно, добывается в промышленно развитой Вестфалии, которая вместе с тем является самой урбанизированной и густонаселенной федеральной землей. Богатые большие города — плодородная почва для зелёного электората, чья поддержка здесь традиционно высока. Поэтому на Рейне климатические цели еще строже: регион должен демонтировать угольные электростанции уже к 2030 году.
Что было дальше, все примерно представляют. Февраль 2022-го, отказ от российского газа и закономерный коллапс «озеленённой» системы национального энергообеспечения Германии: ветер не дует, солнце не светит, АЭС позакрывали, а газа нет. Что делать вот-вот сформированной «коалиции будущего» из Зелёных, SPD и FDP? Вернуть в эксплуатацию старые угольные электростанции и нарастить добычу угля, конечно. Климат подождёт. Именно для этой цели — обеспечения граждан энергией в условиях энергетического кризиса — правительство Северного Рейна-Вестфалии и энергетическая компания RWE расселяют деревню (несколько домов) и копают карьер.
Сказать, что климатическим активистам это решение не понравилось, — ничего не сказать. В Лютцерате НПО, вроде Fridays for Future, Extinction Rebellion и «Последнего поколения», снова обрели смысл существования, потрёпанный победой Зелёных. Лидеры климатической секты уже обвинили правящих друзей в предательстве: Зелёные пожертвовали деревней ради отказа от угля. А климат нужно спасать, как известно, вмиг и исключительно коммунизмом.
Затем демонстранты потребовали сохранить деревню («Luzerath bleibt!») и прекратить добычу угля. Луиза «немецкая Грета Тунберг» Нойбауэр заявила, что уголь под Лютцератом «для энергетической безопасности в условиях кризиса не нужен» и сослалась на отчёты «независимых» экспертов из Немецкого института экономических исследований (DIW). Эксперты, разумеется, независимы и очень экспертны: Клаудия Кемферт, глава отдела энергетики, открыто поддерживает протестующих, а директор института Марсель Фратшер обещал «снижения инфляции до целевого уровня 2,0% к концу 2022 года».
Конфликт в Лютцерате пронизан потенциалом эскалации: в ход уже идут камни, а полицейские не стесняются заламывать руки. Исход тоже предрешен, ведь на стороне правящих Зелёных конституционные органы и (пожалуй, впервые), здравый смысл: без угля брать энергию попросту неоткуда. Но самое важное, «угольные столкновения» цементируют раскол общего зелёного тренда: на одной стороне баррикад отныне условные ортодоксы, НПО, чьей целью является спасение планеты, а средством — демонтаж капитализма. На другой — озеленённые неомарксисты в нагретых правительственных креслах, для которых экологическая риторика — лишь средство. И ни одни, ни другие — вам не друзья.