По оценке экспертов компании FinExpertiza, реальная безработица (с учетом скрытой и потенциальной) во втором квартале 2020 года достигла 12% экономически активного населения.

Это вдвое выше росстатовского показателя общей безработицы. Однако Росстат просто использует показатель общей безработицы по методологии МОТ, когда на основании данных опросов в состав безработных включаются люди без доходного занятия, ищущие работу и готовые к ней приступить. А FinExpertiza добавила к таким безработным еще и тех, кто хочет работать, но не ищет работу или не готов к ней приступить, либо работал, но не получал зарплату, либо был занят частично или неформально.

Некоторые экономисты-специалисты по рынку труда настроены весьма оптимистично и не видят никакой проблемы в росте безработицы, в том числе при расширенном толковании этого показателя. Ситуация в экономике улучшится, и показатели недоиспользованной рабочей силы пойдут вниз, говорят они.

Только вот с чего должна улучшиться ситуация в экономике и когда это произойдет? Откуда появятся рабочие места и зарплаты, на которые семьи смогут нормально прожить? Оттолкнемся от дна, что ли, поскольку дальше уже некуда падать? А пока, к примеру, промпроизводство в августе упало на 7,2% в годовом выражении, спрос домохозяйств во втором квартале обвалился на 22,2% год к году, занятость в малом бизнесе в первом полугодии сократилась на 80 тыс. человек, и этот список «плохих новостей» можно продолжать, это еще не дно…

Вот уже и Кудрин предсказывает более глубокое падение ВВП по итогам года, чем спрогнозировало Минэкономразвития: не 3,9%, а от 4% до 5% из-за второй волны пандемии, которой как бы нет, но она есть. А чем на это отвечает государство? Наше государство, как всегда, поступает парадоксально: повышает налоги и сокращает госрасходы. Только вряд ли эти шаги поддержат экономический рост и занятость.

К рубрике «очевидное невероятное» можно смело отнести предложение РЖД дерегулировать тарифы на перевозку энергетического угля на экспорт. Предполагается привязать тарифы к цене на уголь: высокие цены на уголь – значит, и тарифы растут, низкие цены – и тарифы снижаются.

Видимо, сама РЖД уже, наконец, устала от доминирования на ж/д сети угля, перевозки которого тарифицируется по заниженным тарифам и приносят компании убытки. И все это на радость зарубежным потребителям – прежде всего, из Китая.
«Высокие цены, соответственно, будет чуть выше тариф, чтобы мы тоже получали эти профиты», – комментирует предложение один из менеджеров РЖД. Здравая мысль.

Но есть один вопрос. Ведь перевозки угля у нас субсидируются в том числе за счёт производителей большого спектра прочей продукции, перевозки которой производятся по более высоким тарифам. Это металлы и продукция из них, различные машины и оборудование, продукция химической и легкой промышленности и т.д. Учитывая, что все это продукция с более высокой добавленной стоимостью, не стоит ли продумать изменение тарифной сетки в целом? Чтобы преимущества от «профитов» получила не только госмонополия, но и экономика страны в целом?

Предложения РЖД вскоре будет передано правительству и угольным компаниям. Реакцию угольщиков вполне можно предсказать (🤬). А вот для правительства - отличный момент обсудить вопрос и продумать новые решения.

И снова разворачиваются баталии относительно «ипотечного пузыря». Опять зажигает сам ЦБ: видимо, их там настолько раздражает льготная программа кредитования от Правительства, что они ожидают плохого в любой ситуации: и если программу продлят, и даже если ее закроют. По словам главы департамента ЦБ, если продлят, то это грозит увеличением объема кредитования и ростом цен на жилье. Если же ее прекратить, то спрос и цены на жилье упадут, и вырастут кредитные риски для банков. В общем, видимо, пытаются сказать Правительству: не было таких масштабных льготных программ – вот и не надо.

Однако в только что вышедшем обзоре ЦБ, посвященном жилищному строительству, есть интересная врезка «Динамика цен на жилье в реальном выражении». Ключевой вывод из нее состоит в том, что в последние 10 лет в России заметна устойчивая тенденция к снижению стоимости жилья относительно стоимости жизни. Речь идет о том, что цены на жилье как на первичном, так и на вторичном рынке в целом росли медленнее, чем потребительские цены (по которым считается инфляция). Разумеется, есть отдельные периоды, когда наблюдалась иная тенденция, но общую картину они не изменили. В целом за 10 лет относительная стоимость жилья на первичном рынке снизилась на 17,8%, на вторичном – на 30%.

Есть, конечно, некоторая проблема в том, что один из таких периодов, когда цены на жилье начали расти быстрее потребительских цен, начался в 2018 году и продолжается по сей день. Однако даже сами аналитики ЦБ отмечают, что главной причиной этого явления стал рост издержек застройщиков вследствие реформы долевого строительства. Другой причиной называется низкая инфляция. С начала же этого года в реальном выражении цены на первичное жилье практически не выросли, а на вторичном рынке даже немного снизились.

Так что кругом какие-то неувязки. Если цены на жилье на протяжении долгого периода растут относительно медленнее общей стоимости жизни, и даже на фоне действия программы ухудшений не наблюдается, почему некоторых так раздражает эта льготная программа? А если пугает падение доходов населения, то, может, стоит задуматься о том, как эту проблему решать, а не ограничивать людям доступ к покупке собственного жилья? Да и вообще, ЦБ стоило бы самому создать такие условия на рынке, чтобы программы от Правительства и не требовались. Бюджетные деньги можно было бы и на другие цели направить.

После нашего поста об угле и РЖД, коллеги из «Коварной колеи» задали вопрос: а что же делать?

Если подходить комплексно – нужно пересмотреть логику тарифов в целом. Товары с более высокой добавленной стоимостью, в развитии производства которых любая нормальная экономика более заинтересована, возить по более низким тарифам. Частично это сделано за счёт системы исключений из правил, например, для перевозки автомобилей. Но изменений требует вся система. Тем более что перевозками занимается госмонополия, а значит, такого рода факторы должны приниматься во внимание.

Более того, нужно делать систему тарифов более гибкой и подстраивающейся под рынок. Как, например, РЖД и предлагает сделать сейчас с углём. И в этом плане мы даже не подсмеиваемся – вполне здравое начинание.

А какие конкретно тарифы для каких грузов устанавливать – это вопрос на обсуждение РЖД, Правительства и грузоотправителей разных типов грузов. И услышать последних критически важно, ведь до сих пор много лет слушали в основном лишь непрерывный плач угольщиков. А если услышать других, то и число приносящих прибыль, а не убытки клиентов у РЖД будет расти.

После прочтения в сегодняшних VTimes статьи под названием «Почему Банку России не нужно количественное смягчение» так и не удалось понять, почему же. В принципе аргументы автора сводятся к трем моментам.

Во-первых, утверждается, что эффекты QE неоднозначны даже для развитых стран. Это в принципе правда. И автор приводит в пример несколько научных работ, где это утверждается. Но правда также и то, что есть и другие работы. Мы только недавно писали о работе, в которой призывается лучше изучить возможности QE именно в развивающихся странах. Причина как минимум в том, что в условиях пандемии развивающиеся страны сталкиваются с гораздо более сильным шоком, чем развитые.

Во-вторых, указывается, что масштабных экспериментов развивающиеся страны пока не ставили, поэтому судить об эффективности политики для них сложно. Тут не поспоришь. Но еще сравнительно недавно и термина QE в широком обороте не было, поэтому и неудивительно. Автор сам говорит о том, какую популярность набирают меры, относящиеся пока к нестандартным.

В-третьих, говорится о том, что нашему ЦБ QE не нужно, потому что у него есть под рукой более эффективные инструменты, а именно возможность снижения ключевой ставки. И вот тут уже приходит грусть. Потому что уже слышим не в первый раз: QE или что-нибудь в этом роде ЦБ не хочет проводить, потому что еще может снижать ставку, но вот ставку он тоже не снижает, даже говоря о том, что пространство для ее дальнейшего снижения есть. В общем, в результате нет ни того, ни другого.

Остальные же тезисы автора, о том, что нестандартная политика становится потихоньку мейнстримом, или о важности выпуска долгов в своей валюте – ничего QE не противопоставляют. Так что вопрос по своей сути так и остается открытым и явно требующим рассмотрения со стороны ЦБ, а не гневного отметания.

На рынке труда пандемия не только вызвала рост безработицы, но и перекрыла каналы трудовой миграции. По данным МВД, в январе-августе 2020 года число оформленных разрешений на работу сократилось на 59%, а число патентов – на 38%. И дело тут не столько в продлении сроков действия прежних документов из-за пандемии, сколько в закрытии границ. По разным оценкам, более половины трудовых мигрантов (преимущественно из Узбекистана и Таджикистана) с началом коронакризиса покинули Россию и впоследствии не вернулись к прежним местам работы.

Власти и бизнес не только в Москве, аккумулирующей до 30% всех трудовых мигрантов, но и в регионах жалуются на дефицит работников на стройках, в сфере ЖКХ, общепите, клининге, производственной сфере.

Текущая ситуация показывает, что у трудовых мигрантов в российской экономике есть своя ниша, которую пока что никто не спешит занимать. Россияне, несмотря на безработицу, не считают рабочие места мигрантов привлекательными, да и работодатели по ряду причин склонны отдавать предпочтение мигрантам, а не местным работникам. Все-таки дают о себе знать различия в уровне образования, зарплатных ожиданиях и требованиях к условиям труда у этих двух частей рабочей силы. В итоге формируется дефицит кадров по тем позициям, которые традиционно занимали мигранты, и это заставляет работодателей повышать имеющимся работникам зарплату, даже в условиях кризиса.

Вроде, хорошая новость, но зачастую бизнес сейчас и так еле выживает и не готов к росту издержек. Потребители, в свою очередь, тоже в большинстве своем сокращают расходы и не готовы оплачивать вздорожавшие товары и услуги. В итоге восстановление экономики, на которое все-таки хочется надеяться, будет тормозиться еще и по этой причине. В общем и целом, без притока мигрантов нам не обойтись и на рынке труда, и с точки зрения восполнения естественной убыли населения, даже если кому-то эта идея не по душе.

Как только ЦБ начинает говорить что-то о количестве проблемных банков, это число сразу начинаешь воспринимать как цель по ликвидации. Тем более, что на следующий же день после заявления, лицензии лишились еще двое несчастных из Кабардино-Балкарии. Что там внутри этих банков было, мы не в курсе. Но общая тенденция снова цепляет.

В этом году численность кредитных организаций (КО) продолжает сокращаться, с начала года были ликвидированы уже 28 КО. Так что, видимо, в стране осталось всего 414 КО. Но печальнее всего, что все больше регионов остается без собственных банков, знающих местный бизнес и способных помочь в кризис. Сейчас уже в 20 регионах из 85 нет собственных КО, еще 21 субъект РФ располагает только одной КО (сорри, уже 22 – с учетом чистки в Кабардино-Балкарии).

Пора бы уже задуматься об укреплении региональных банков, а то пока что все, что видим – лишь нарастающая монополизация.

Важность малого бизнеса с точки зрения занятости сложно отрицать, как и необходимость его поддержки. Но в то же время важно признавать, что траектория экономического роста во многом определяется особым типом компаний — теми бизнесами, которые оказываются способны стать большими.

В книге под названием «Making It Big: Why Developing Countries Need More Large Firms», изданной Всемирным банком, говорится о том, что в странах с низким и средним уровнем дохода именно крупные компании (100+ сотрудников) в первую очередь занимаются инновациями, экспортом, обучением персонала, принятием международных стандартов качества. Во многом это связано с тем, что они могут снижать производственные издержки за счет эффекта масштаба, при этом они также инвестируют и в качество. По данной выборке стран установлено, что 6 из 10 крупных компаний являются наиболее производительными в своей стране и своём секторе.

Заметно и немало других положительных особенностей таких компаний — в них существенно выше зарплаты, в них создается больше новых рабочих мест и растет производительность труда.

Проблема, однако, заключается часто в том, что небольшие и небогатые рынки ограничивают возможности роста компаний. Если в США на каждые 100 средних по размеру фирм приходится 20 крупных (вне с/х), то, например, в Индонезии таких только 9. При этом правительства в этих странах часто видят на месте крупных компаний свои госкомпании со всеми ожидаемыми последствиями в виде ослабления конкуренции на рынке, снижения производительности и и.д.

В этой связи перед правительствами должен стоять вопрос о том, как помогать малым компаниям становиться средними, а средним — крупными. Усилия стоит сконцентрировать как на том, чтобы создавать благоприятную деловую среду, так и на том, чтобы обеспечивать распространение лучших управленческих и производственных практик, повышать доступ к технологиям, создавать стимулы для принятия новых стандартов. И принципиально важно — способствовать рыночной конкуренции.

Российским властям тоже стоило бы почитать.

Укрепляющееся, согласно опросам, лидерство Байдена является оптимистичным сигналом для инвестиционных стратегов: теперь Уолл-стрит видит меньше шансов на оспариваемые выборы и больше шансов того, что демократы захватят Палату представителей, Сенат и Белый дом. Аналитики, начиная от Citigroup и заканчивая JPMorgan, считают, что победа демократов обеспечит определенность и стабильность рынкам, которые нервничают по поводу рисков, связанных с выборами.

Акции компаний альтернативной энергетики, которые, как ожидают аналитики, от политики Байдена «заживут», после дебатов Трампа и Байдена резко подскочили в цене. Инвесторы также считают, что победа демократов – это шанс получить крупное вливание федеральных средств в экономику.

Всё это смягчает опасения по поводу колебаний на рынках до конца года. При этом на развивающихся рынках заметно ещё больше оптимистичных настроений. До тех пор, пока глобальная ликвидность остается достаточной, активы развивающихся рынков выглядят привлекательными, особенно на фоне крайне низких доходностей на развитых рынках.

Падение волатильности может дать инвесторам больше уверенности в том, что они вкладывают деньги в активы, переживающие одну из лучших фаз после глобальной распродажи, вызванной коронавирусом в марте. Citigroup Inc. заявила недавно, что худшее для активов развивающихся стран уже позади, а Morgan Stanley делает ставку на то, что волатильность продолжит снижаться по мере того, как результаты ноябрьского голосования станут более ясными.

Акции и валюты развивающихся стран в пятницу поднялись до восьмимесячного максимума. По всему видно, что рынки готовы к новой дозе стимулов и победе на выборах бывшего вице-президента Байдена. Однако для России все скорее неутешительно, и лучше готовиться к худшему уже сейчас. Байден уже сообщал, что США первым делом должны наказать Россию за вмешательство в выборы 2016 года. И если жёсткая антироссийская политика при Трампе хотя бы иногда соседствовала с дружелюбной риторикой, то с Байденом и об этом придётся забыть. И никого не удивит, если администрация Байдена в этом вопросе начнёт ещё сильнее давить на всех своих «союзников», в том числе европейских и азиатских.

​​Нарастают ли проблемы на кредитном рынке? С одной стороны, подобные опасения часто слышны. С другой же, данные ЦБ показывают, что все совсем не так уж и плохо, и даже становится лучше.

После локального пика, случившегося в мае этого года, доля заемщиков, имеющих просроченную задолженность, стала снижаться. И это на фоне общего значительного роста числа юрлиц и предпринимателей, имеющих задолженность: к началу сентября оно выросло на 60,8%, до 470 тысяч по сравнению с 292,3 тысячи на 1 сентября прошлого года.

По данным на 1 сентября, только 10,6% юрлиц и ИП имели просроченную задолженность, то есть почти каждый десятый. Для сравнения: на начало года это был каждый седьмой (14,4%), а на 1 июня – почти каждый шестой (16,1%).

ЦБ публикует эти данные с начала прошлого года, и это минимальные показатели за весь этот период. И по сравнению с началом прошлого года сокращение количества лиц, имеющих просрочку, просто гигантское. Например, по итогам января 2019 года показатель составлял для юрлиц 18,3%, для ИП – 17,2%. А сейчас среди юрлиц только 9,8% имеет просроченную задолженность, а среди ИП – 11,6%.

Доля просрочки в стоимостном объеме портфеля кредитов бизнесу, кстати, тоже в последний год сократилась: с 7,3% в августе 2019 до 6,6% в августе 2020.

Настороженность может вызывать лишь тот момент, что новые кредиты, взятые в последние месяцы, пока еще в просрочку могли просто не успеть попасть. Однако при более детальном рассмотрении оказывается, что хоть количество заемщиков, взявших кредит в августе, выросло за год в 2,5 раза (август к августу), общий объем выданных кредитов в рублях увеличился всего на 25,8%. Средний размер кредита, соответственно, сократился более чем в 2 раза к августу этого года по сравнению с августом прошлого. Судя по всему, сейчас банки гораздо более жестко подходят к отбору заемщиков и размеру их кредитной нагрузки, одновременно стремясь не сокращать кредитный портфель.

Борис Титов вышел с предложением ограничить рост платежей по налогу на имущество для бизнеса в 2020 и 2021 годах на уровне не более 10%. Речь идет о недвижимости, которую облагают налогом на имущество по кадастровой стоимости и ежегодно переоценивают ее. Титов указывает, что в кадастровой оценке, проведенной на начало этого года, не мог быть учтен ни провал доходов от использования офисных, торговых центров и иной коммерческой недвижимости, ни затраты собственников на выполнение новых санитарных требований.

Что тут сказать? Нагрузка на собственников по данному налогу и так с каждым годом растет. Например, в 2019 году суммарная кадастровая стоимость коммерческой недвижимости в России оказалась на 19,9% выше, чем она была годом ранее, а платежи налога на имущество организаций (с учетом изменения ставок и отмены ряда льгот) выросли аж на 22,3%. К тому же перевод коммерческой недвижимости на кадастровую оценку все продолжается, и для многих объектов, переведенных на новую систему, налоговая нагрузка возрастает во много раз. И если продолжать все это в условиях кризисного 2020 года, тут действительно недалеко и до банкротства.

Ограничить рост налоговой нагрузки на бизнес (хотя бы в сфере налога на имущество, а лучше – в целом), безусловно, надо. Вопрос в другом: почему проведена такая странная граница в 10%? Доходы налогоплательщиков не растут, а падают, и даже потребительские цены вырастут по итогам года далеко не на 10%. Отсрочки по имущественным налогам, которые регионы давали весной в надежде на восстановление бизнеса к концу году, для многих уже закончились, а вот случилось ли это «восстановление» – еще большой вопрос.

Как ни крути, но в этой ситуации ограничение роста нагрузки на уровне 0% или даже ее снижение было бы куда уместнее.

Очень долго мы ждали действий ЦБ навстречу внедрению цифрового рубля и наконец дождались первых шагов. Непонятно только, чего так долго ждали, если еще летом прошлого года глава ЦБ говорила о том, что регулятор рассматривает возможность введения своей цифровой валюты.

В итоге к тому моменту, когда Китай начал тестирование своей валюты уже на людях, мы подошли с консультативным докладом. И малость смущают в нем некоторые формулировки. Вот, например, что предполагается делать на первом этапе создания этой валюты: «оценить возможности и перспективы введения цифрового рубля». А на что тогда ушел год с лишним с момента того самого заявления главы ЦБ? Разве нельзя было оперативнее это оценить?

Еще одна формулировка говорит, что после нескольких этапов действий «может быть принято решение о целесообразности и дальнейших шагах по запуску цифрового рубля». Из чего следует, что решение о введение валюты и вовсе еще не принято.

И наконец, уточняется, что «сроки реализации каждого из этапов будут определены в дальнейшем». А это значит, что и ждать этого решения, скорее всего, придется долго. Неопределенно долго. Как тут опять не вспомнить Китай, который заранее определил дату, к которой цифровая валюта должна войти в широкий оборот – Олимпийские игры-2022 в Пекине.

Мы, конечно, тоже любим к большим событиям что-нибудь приурочить. Вот только все Олимпиады до 2028 года включительно уже расписаны, хорошо бы другие ориентиры выбрать.

Власти страны наперебой утверждают, что в условиях растущего числа заболевших новых ограничений в экономике пока не вводится. Сегодня вот об этом сообщила глава Роспотребнадзора Анна Попова, добавив, что «на сегодняшний день мы в этом смысла не видим».

В реальности же огромное число ограничений напрямую или косвенно продолжает существовать, и будет долго еще бить по экономике. Сфера услуг во многих регионах, например, в августе уже была как бы открыта. Но призывы сидеть дома (пусть и оправданные с точки зрения защиты здоровья), опасения самих людей заразиться и падение доходов не приводят к восстановлению сектора.

Объем транспортных услуг упал в августе на 41,4% в годовом выражении, туристских – на 55,0%, спортивных – на 32,3%, культурных – на 51,1%. Сфера общественного питания упала на 18,7% за тот же период. Даже объем медицинских услуг сократился в августе этого года на 2,3% по сравнению с августом год назад. Самый большой рынок услуг в стране, в Москве, провалился в августе на 37,5%. Хотя формально все, вроде, было открыто.

И страдает ведь не только сектор услуг. Падение доходов будет еще долго давить на спрос. Да и санкции с торговыми войнами стороны не обходят. В то же время новые меры поддержки экономики уже и не анонсируются. Активнее всего обсуждается продление программ поддержки льготной ипотеки и туристического кешбэка. Но на этом для бизнеса практически все. Скорее, приходится следить, не введут ли еще какой налог.

Да, можно говорить о том, что время такое переломное, и бизнесу надо перестраиваться под новые условия. Надо, бесспорно. Но без создания благоприятных условий это займет гораздо дольше времени и будет менее эффективным. Нужны и финансовые ресурсы (привет ЦБ и Минфину). Нужна и защита прав собственности. Необходимо и много раз озвученное снижение административных барьеров. А бесконечные рейды Роспотребнадзора, рухнувшие сайты с подачей данных по сотрудникам на удаленке и каждый день меняющиеся правила игры от налогов до санитарных ограничений – это тоже тот еще квест не для слабонервных.

Так что новых ограничений, может, кому-то и кажется, что как бы нет, но по факту уровень сложности квеста лишь повышается. Понятно, что эпидемиологическая обстановка сложная, но и положение бизнеса тоже нужно учитывать, чтобы не пришлось потом разгребать руины.

Президент Путин на прошлой неделе упомянул о том, каких результатов стране удалось добиться в плане повышения продолжительности жизни: «Рост средней продолжительности жизни в России с 2009 по 2019 год – более 4,5 года. Это хороший показатель. Надо обязательно сохранить эту позитивную динамику».

Действительно, в 2019 году в России был достигнут исторический максимум по продолжительности жизни – 73,4 года, хотя все равно это на 10 лет меньше, чем в ведущих странах мира. Например, в Японии ожидаемая продолжительность жизни составляет 84,5 года, в Италии – 83,4 года.

При этом в России, как всегда, зашкаливает региональная дифференциация. Например, в Республике Ингушетия живут так же долго, как в Италии – 83,4 года (но не так благополучно). Чуть хуже дела обстоят в Дагестане и Москве. Там продолжительность жизни достигла 79,1 года и 78,4 года соответственно.

Но радоваться рано, ведь две трети субъектов РФ имеют уровень продолжительности жизни ниже среднего по стране. При этом наиболее низкая продолжительность жизни наблюдается на Чукотке, в Еврейской АО и в Тыве. Там люди живут на 5-6 лет меньше, чем в среднем по России и на 10-11 лет меньше, чем в Москве. И это очень значительное отставание.

Как же его преодолеть? По мнению экспертов, здоровье и продолжительность жизни на 40% зависят от социально-экономических условий, еще по 30% составляет вклад здорового образа жизни и уровня развития здравоохранения.

Поэтому цель по достижению ожидаемой продолжительности жизни на уровне 78 лет к 2030 году не может быть достигнута без роста доходов населения и увеличения госрасходов на здравоохранение. Но пока же Минфин расходы на здравоохранение планирует сокращать, а по росту доходов населения от правительства нет никаких конкретных обещаний, только общие формулировки про «устойчивый рост реальных денежных доходов» в Общенациональном плане действий, например. Так что остается надеяться только на массовый переход населения к здоровому образу жизни. Только вот незадача, для здорового образа жизни людям тоже нужны деньги.

А у нас так: капитализация российского рынка акций, вычисленная на основе средневзвешенных цен на Московской бирже в секторе Основной рынок, 13 октября составила 44,7 трлн руб. По курсу ЦБ это 580,1 млрд. долл. Соответственно, это в 17,4 раза меньше, чем в Китае.

Размер же нашей экономики меньше китайской «всего» в 8,4 раза (по итогам 2019). В общем, в китайцев инвесторы верят больше.

Банк Англии делает еще один шаг к отрицательной процентной ставке: он обратился к кредитным организациям с вопросом, готовы ли они к такому мощному шагу. Заместитель председателя Банка Англии Сэм Вудс написал банкам письмо, в котором просил их уточнить, что они будут делать в случае, если ставка центрального банка станет нулевой, отрицательной или же будет введена многоуровневая система возмещения резервов.

Вудс уточняет, что факт письма вовсе не означает, что банк впервые за свою 326-летнюю историю вскоре обязательно перейдет на отрицательные процентные ставки. Однако уже и сейчас базовая процентная ставка Банка Англии находится на близком к нулевому уровне 0,1% годовых.

Ставка была снижена до этого значения в начале коронакризиса, и сразу рассматривалась возможность того, что в дальнейшем Банк Англии может последовать примеру ЕЦБ, который уже применил отрицательную ставку. Глава Банка Англии при этом недавно отметил, что центральные банки, уже применявшие этот инструмент, в основном обеспечивали отрицательный уровень ставок по кредитам для крупных корпораций, в то время как ипотека по отрицательным ставкам была редким случаем. И, по его словам, именно недостаточное распространение такой ипотеки ограничивало эффект данной политики.

Финансовые институты делают ставку на то, что банк примет отрицательные процентные ставки лишь следующей весной, и полагают, что следующим шагом Комитета по денежной политике Банка Англии будет расширение программы количественного смягчения, посредством которой он «создает» деньги за счет покупки облигаций.

Мы видим, что мир постепенно все больше готовится к новой реальности отрицательных ставок. Разумеется, будут и положительные, и отрицательные эффекты от такой политики, но очевидно, что стоимость финансовых ресурсов постепенно становится не такой уж важной проблемой для заемщиков многих стран. Скорее, тут возникает вопрос о том, как именно будет устроен мир при околонулевых ставках. Правда, пока всё это не про нас, живущих с рекордно низкой за всю историю России ставкой в 4,25% (в 43 раза выше, чем в Англии) и множеством алармистов, пугающих крахом всего и вся при наличии ипотеки со ставкой 6,5%, и то не на все жилье.

Тот случай, когда начинаешь постепенно понимать, почему темпы роста экономики у нас уже давно не радуют... И почему остальной мир в последние годы стремительно убегал вперёд, а теперь и восстанавливаться тоже скорее всего будет быстрее.

Депутат Госдумы всерьёз предлагает владельцам ресторанов и кафе закрыться, «полтора года подождать, а потом войти на подъёме и отбить потери». Это, конечно, потрясающий уровень понимания того, как устроен бизнес. Тут даже комментировать что-то сложно, потому что придётся начинать с самого начала.

Поэтому поделимся лишь грустью от того, что пока в одних странах законодатели спорят о том, насколько масштабным должен быть пакет помощи бизнесу, в других они предлагают бизнесу на время просто исчезнуть. Хоть бы уточнил депутат, что должны люди из этих бизнесов полтора года делать и на что жить.

Минфин пытается приукрасить ситуацию, которая сложилась в региональных бюджетах, но выходит как-то неуклюже.

Посудите сами. Во-первых, новость на сайте Минфина о том, что доходы бюджетов в регионах будто бы выросли, выходит в тот момент, когда подробные данные Казначейства об исполнении бюджетов еще не опубликованы. Да и в самом тексте новости нет полных данных о том, сколько какие доходы составляли раньше, а сколько – теперь.

Во-вторых, если вчитаться в текст самой новости, то становится ясно, что причина «восстановления» доходов вовсе не в восстановлении экономики. Сначала Минфин сообщает, что за 9 месяцев «доходы регионов увеличились на 5%», а потом – что налоговые и неналоговые доходы «сократились на 5%».

Как так может быть – налоговые и неналоговые доходы сократились, а в целом доходы выросли? Да очень просто: за счет безвозмездных поступлений, то есть трансфертов. Кстати, на это в тексте новости тоже есть намек: указано, что трансферты из федерального бюджета выросли за это время аж на 57%.

Поэтому правильней было бы написать в новостях не о том, что в регионах восстанавливаются доходы, а о том, что пока что федеральные трансферты не позволили региональным бюджетам скатиться в пропасть. Ведь в отличие от федерального правительства, возможностей для заимствований в регионах куда меньше.

​​Процентные ставки, итоги августа

Процентные ставки по большинству видов кредитов продолжили снижение, хотя в абсолютном значении оно было умеренным. При этом почти по всем видам кредитов разница между процентной ставкой для конечного заемщика и ключевой ставкой ЦБ на начало месяца по сравнению с прошлым годом существенно выросла. Так, ключевая ставка снизилась на 3,0 п.п., а ставки по кредитам – существенно меньше. Среди других тенденций:

🔹 Ставки по автокредитам на срок выше 1 года в целом за год снизились всего на 0,85 п.п. (хотя в целом ставки по кредитам физлицам на срок свыше года – на 2,33 п.п.)

🔹 Ставки по кредитам субъектам МСП на срок свыше 1 года не только не снизились, но и продолжили рост, в итоге по сравнению с июнем средневзвешенная ставка выросла уже почти 1 п.п.

🔹 Несмотря на общее снижение ставок в течение последнего года, банковская процентная маржа, рассчитанная как разница между ставками по кредитам на срок свыше 1 года и ставками по депозитам соответствующей категории заемщиков, для физлиц по сравнению с августом прошлого года снизилась всего на 0,25 п.п. (при этом в последние месяцы растет), а для бизнеса – даже значительно выросла, на 0,78 п.п.