В продолжение темы Кудрина и «Яндекса».

Одной из задач такой «суперкрыши» может быть создание агрегатора-монополиста и окончательная «юберизация» сферы услуг.
И как следствие – «институционализация МСП».
В просторечии – долгожданная (для бюджета) зачистка «гаражной экономики». https://publico.ru/opinions/c-prihodom-alekseya-kudrina-yandeks-poluchaet-superkryshu-kak-eto-nazvala-ft

«Огромные срока» для братьев Магомедовых если и можно рассматривать как своеобразный «привет»/предупреждение, то вряд ли – Медведеву.

Основатели группы «Сумма» были не намного ближе к нынешнему зампреду Совбеза, чем их земляк, конкурент и (по одной из версий) «злой гений» Сулейман Керимов.
Более того, в медведевском правительстве Магомедовых патронировал только один вице-премьер – Дворкович.
А Керимова – сразу два: Шувалов и Трутнев.

Нельзя сказать, что сенатор-миллиардер стал главным бенефициаром магомедовского равноудаления. По крайней мере, вовсе не он скупал активы группы «Сумма» после ареста её владельцев в марте 2018-го.
Но циркулировавшие в конце октября слухи о продаже Керимову Махачкалинского порта позволяют предположить, что основные «призы» ещё впереди.
ММТП – важнейший хаб транспортного коридора «Север-Юг», на который Москва возлагает большие надежды в плане обхода санкций.
В свою очередь, Магомедовы теперь «закрыты» слишком «глухо», чтобы у дагестанских властей появилась хоть какая-то возможность модернизировать портовую инфраструктуру без привлечения керимовских денег.

В этом смысле столичный Мещанский суд значительно осложнил жизнь Сергею Меликову, еще полтора месяца назад настаивал на преждевременности версии о приватизации Махачкалинского порта в пользу Керимова.
При этом последний стремительно продвигается в «топ» самых влиятельных российских бизнесменов. Тем более, что судебные вердикты по «делу Магомедовых» любопытным образом совпали по времени с объявлением об уходе из «Алроса» С.Иванова-младшего. А следовательно – с повышением керимовских шансов вернуть контроль над алмазной монополией.
Что явно не будет лишним (в том числе, с точки зрения политического позиционирования) на фоне заинтересованности в якутских камнях не только «дружественной» Индии, но и «недружественной» Бельгии.

С учётом того, что обмен «Грайнер-Бут» стал возможен после (и видимо – благодаря) встрече Нарышкина с Бёрнсом, директор СВР получает дополнительные репутационные дивиденды.
А вместе – и шанс на определенный карьерный рост. Например, -- в кресло главы МИДа.

Благо нарышкинские дипломатические таланты теперь оценят и на Западе, и в России.
А поскольку возвращение Бута одинаково позитивно воспринимается и «партией победы», и «партией компромисса» -- соответственно, и замена Нарышкиным Лаврова не должна вызвать сколько-нибудь серьезное брожение в элитах.

Если, конечно, исключить наличие «корпоративного» конфликта между Бутом и Пригожиным, который за время вынужденного отсутствия «оружейного барона» стал главным инструментом распространения российского «немягко-силового» влияния на страны третьего мира.

Задержание начальника антикоррупционного управления ФТС Дмитрия Мурышова – прямой удар по главе таможенного ведомства Владимиру Булавину.

50-летний Мурышов – уроженец Нижегородской области. А Булавин как раз там в конце 70ых начинал свою «чекистскую» деятельность. И с 1992-го по 2006-й возглавлял местное управление ФСК-ФСБ.

Очевидно, патронирование параллельного импорта становится слишком чувствительной и маржинальной темой, чтобы не порождать новые конфликты и даже войны в «силовой корпорации». И даже во время СВО.

Ротшильды и Китай становятся главными бенефициарами монгольских протестов.

Сначала Пекин передает Улан-Батору данные о хищениях угля.
Потом, в ответ на народное возмущение, объявляется главный виновник в угольных махинациях – предыдущий президент Халтмаагийн Баттулга.
Таким образом окончательно исключается из политического поля едва ли не самый влиятельный противник передачи под акционерный и операционный контроль иностранцев (во главе с Rio Tinto) крупнейшего медного месторождения Оюу Толгой
Кстати, нынешний монгольский лидер Ухнаагийн Хурэлсух в январе 2021-го ушел с поста премьера именно из-за стремления Баттулги проверить обстоятельства денационализации стратегически важного для республики актива.

Тем показательнее, что именно на фоне всплеска политической турбулентности в Монголии Rio Tinto готовит сделку по приобретению канадской Turquoise Hill, владеющей 66% Оюу Толгой.
При этом больше половины доходов австралийско-британского горнорудного гиганта обеспечивает Китай. Ему же, очевидно, отводится роль главного потребителя монгольской меди.

В контексте такой опосредованной «китаизации» Монголии не менее показательно и значительное участие Ротшильдов в капитале Rio Tinto.
А с учетом планов Москвы по использованию монгольского транзита в газовой торговле с Пекином известное семейство может сыграть свою роль и в ожидаемой геополитической «перезагрузке».

США решились ввести санкции в отношении Потанина.
Но, судя по утечкам в СМИ, «Норникель», стратегически важный для продвижения «зелёной повестки», -- по-прежнему вне ограничений.

Чтобы не ретранслировать собственные санкционные риски на главный актив, Потанину придётся отдавать его контрольный пакет.
И на этом фоне затея с «народным капитализмом» -- до сих по классике скорее в виде фарса повторяющая первую приватизационную модель (кстати, благополучно демонтированную именно будущими олигархами), -- из очередной «идефикс миллиардера» может превратиться во вполне рабочий инструмент корпоративной защиты.

Фрагментация послания – попытка фрагментации общественного договора.

Задача весьма нетривиальная, мягко говоря.
Но одновременное удовлетворение запросов и «человека экономического», и «человека политического» теперь, похоже, представляется ещё менее вероятным.

Деньги не то что бы уже не решают всё.
Однако нынешние драйверы политизации – условно, «коллективный Пригожин» -- слишком антибуржуазны, чтобы допустить какое-либо повторение «колбасного консенсуса» начала нулевых.
Хотя последнее, конечно, ни в коем случае не исключает наличия у них самих финансовых мотивов.
Зато монетизация «рыцарей и кондотьеров» очень часто может существенно сокращать доходы «торговцев и ремесленников».

В этом смысле заявление Путина о том, что «среди тех, кто трудится, не должно быть бедных людей, которые едва сводят концы с концами», -- не столько предвестие «левого поворота» (как предполагает, например, Наталья Зубаревич), сколько антитеза апологетике «народной войны».
По сути, «работающим бедным» отводится та же роль, которая в нулевые отводилась среднему классу, а в десятые – бюджетникам.
Власть покупает их лояльность, хеджируясь, тем самым, от новых попыток «раскачивания лодки». На сей раз – совсем не либеральных.

При этом чем больше ресурсов отнимает у бюджета СВО – тем выше скорее интенсивнее в борьбу с бедностью будет вовлекаться бизнес. На добровольно-принудительных началах, разумеется.
Вероятность масштабной экспроприации и деприватизации– как бы того ни хотелось иным борцам с «партией измены» -- пока незначительна. Всё-таки «дело ЮКОСа» возникло в принципиально иных политэкономических и геополитических условиях, и нефтяную ренту у Ходорковского изымали, скорее, для облегчения торга с Западом, а не войны с ним.
Но сам по себе «призрак военного коммунизма», неизбежно, сделает российский олигархат более сговорчивым. И более восприимчивым по отношению к таким неновым для мира, но ещё весьма диковинным для России форматам, как тот же «народный капитализм».

Стремительное обесценивание рубля в отсутствие неоднократно анонсированного «антипотолочного» указа позволяет допустить победу (временную?) «реалистов» над «мечтателями».

Очевидно, даже выполнение задачи «давать всё, что просит армия» (а точнее – её в первую очередь) невозможно без сколько-нибудь стабильной нефтегазовой экспортной выручки и её конвертации по выгодному для бюджета курсу.
Тем более – когда «дружественные» покупатели, пользуясь санкционными и логистическими затруднениями продавца, требуют всё больше скидок и не спешат переходить на рубли.

Понятно, что вопрос о стимулировании нацвалютных расчетов сродни проблеме курицы и яйца.
Чем крепче будет рубль – тем скорее контрагенты захотят его использовать.
Но для обретения такой «монетарной веры» весенне-летнего «курсового» чуда было явно недостаточно. А у российской казны, наоборот, не было времени и ресурсов на более длительное субсидирование этого внешнеторгового «банкета».
ГОЗ сам себя не профинансирует.

При этом «друзья» ограничивают пространство для маневра в неменьшей степени, чем «враги».
Некоторые наблюдатели уже справедливо обратили внимание на то, что визит Дмитрия Медведева в Китай удивительным образом совпал с запуском Ковыктинского месторождения – одного из основных потенциальных «наполнителей» «Силы Сибири».
Зампред Совбеза не только входит в «топ» наиболее медийно-активных «ястребов».
15 лет назад именно он, будучи первым вице-премьером и председателем совета директоров «Газпрома», поспособствовал передаче Ковыкты газовому концерну.
И не исключено, что теперь медведевские «топливно-энергетические» лоббистские компетенции оказались не менее востребованы, чем риторические эксперименты в телеграме.
Особенно, в свете планов «красного императора» Си сделать юань (а не рубль, конечно) новой базовой валютой для расчетов за нефть и газ.

В новом израильском правительстве, сформированном Нетаньяху, пост главы МИДа – ключевой для успешного и минимально конфликтного встраивания Иерусалима в «новую геополитическую реальность» -- занимает Эли Коэн.
Он считается протеже и правой рукой судоходного магната Идана Офера.
В мае этого года Офер купил четыре газовоза, выставленных «Совкомфлотом» и его кредиторами на продажу в рамках досрочного погашения долгов и из-за невозможности для российской госкомпании эксплуатировать суда из-за санкций.

При том, что все формальные признаки позволяют уподобить бразильские протесты-2023 штурму Капитолия-2021, аналогия с прошлогодним «горячим январём» в Казахстане не представляется совсем уж неуместной.
Особенно, если говорить о главных «внешних бенефициарах». Точнее – о бенефициаре.

Теперь уже понятно, что ни ОДКБ в целом, ни Россия в частности не смогли «зафиксировать прибыль», полученную благодаря помощи Токаеву.
Безусловный победитель здесь –Китай.
Подавление то ли переворота, то ли террористического мятежа в крупнейшей центральноазиатской республике обернулось «закрытием наглухо» Карима Масимова – не просто ближайшего назарбаевского сподвижника и силовика-«тяжеловеса», но едва ли не самого высокопоставленного и влиятельного этнического уйгура в руководстве РК.
В свете фактора Синьцзяна принудительная замена Токаева на Масимова сулила бы Пекину значительное усугубление проблем на северо-западном фланге.

Понятно, что Бразилия намного дальше от Китая.
Но для нового старого президента Лулу глобализация не является таким же ругательным словом, как для Болсонару.
Более того, именно активизация внешней торговли даёт шанс Лулу выполнить свои предвыборные обещания -- остановить обнищание сограждан и повторить свой же триумф начала нулевых.
И Китай в этом плане важный очень партнёр для Бразилии.

Правда, не единственный.
Есть, например, ещё и Индия, которой нынешний бразильский лидер давно симпатизирует и с которой у Поднебесной традиционно весьма натянутые отношения.
Вообще, с учётом предновогодних и очевидно, весьма судьбоносных, ВКС-переговоров Путина и Си, а также китайской активности в ЮАР, Бразилия оставалась единственным «кирпичиком» БРИКС, недостающим Пекину до абсолютного внутриблокового доминирования.

Неудивительно, если теперь, после подавления очередной попытки «антиконституционного реванша», будет объявлено о масштабных китайско-бразильских соглашениях и многомиллиардных контрактах.
Исключительно на «штыках» и «кнутах» Лулу не усидит.
Дабы успокоить страсти, ему нужно очень быстро предъявить согражданам экономические «пряники».

В свою очередь, Китай, став контролирующим акционером БРИКС, получает дополнительный козырь в торге с США о геополитических и геоэкономических границах внутри «Чимерики».

«Следует не просто развивать науку и образование, а возродить настоящий культ ученого, инженера, труженика».

Такую сциентистскую риторику, пусть и, возможно, менее «советизированную», логично было бы ожидать от Михаила Ковальчука.
Но приведенная выше цитата принадлежит Николаю Патрушеву.

Похоже, происходит перезагрузка альянса «силовиков» и кооператива «Озеро».
«Тучные годы» многолетнего путинского правления и борьба за активы «страны возможностей» сделали адептов «нового дворянства» и сторонников монетизации интеллектуальной ренты если не врагами, то жёсткими конкурентами.

Теперь институциональным «браминам» и «кшатриям» приходится вновь закапывать «топор войны», поскольку замаячила «кувалда».
Точнее – угроза приватизации СВО-бенефитов с национализацией СВО-потерь в интересах «неинституциональных силовиков».

Вопрос об авторах и продюсерах пригожинской раскрутки при этом, конечно, не отменяется.
Даром, что призрак очередного «бессмысленного и беспощадного» оказался слишком убедительным, чтобы заставить главных элитариев консолидироваться.
В том числе, возможно, и по самой конфликтной теме – «архитектуре транзита».

Полное обнуление назарбаевского иммунитета вряд ли стало бы возможно без санкции (или, как минимум, непротивления) внешних гарантов «казахского транзита».
Прежде всего – Китая и России.

И для Москвы, и для Пекина сохранение особого статуса «елбасы» было изначально выгодно. Хотя и совсем не по одинаковым причинам.
Кого-то больше заботило сохранение внутриполитической стабильности в соседней густонаселенной стране.
Кого-то -- управляемость нового президента, который, не обладая де-факто всей полнотой власти, был бы более склонен к внешнеполитическим компромиссам.
Наконец, сам по себе отказ от отождествления действующего главы государства с национальным лидером мог рассматриваться как привлекательный «транзитный» опыт, заслуживающий – в случае удачи – копирования.

2022-й показал несостоятельность практически всех этих расчётов.
Причём, российская СВО -- тому причина не в меньшей степени, чем прошлогодние январские волнения в самом Казахстане.
И если помощь ОДКБ в подавлении переворота сделала Токаева более зависимым от Москвы, то критическая роль «казахстанского окна» в недопущении тотальной изоляции после 24 февраля вынудила уже Кремль более внимательно прислушиваться к пожеланиям Акорды.

Благо на кону отнюдь не только управляемая релокация (корпоративная и персональная) или возможности для беспрепятственного «санкционного детокса» российских ВИПов.
Казахстан – ключевой элемент транспортного коридора «Север-Юг». Той его части, которая обходит Каспий с востока и чья важность для России тем выше, чем сложнее урегулировать армяно-азербайджанский конфликт и, соответственно, полноценно использовать западный маршрут через Закавказье.
На помощь Астаны (наряду с Ташкентом) Москва рассчитывает и в создании «газового союза».
Появление такого альянса существенно укрепило бы позиции «Газпрома» в ценовом торге с Пекином. Что, конечно же, едва ли устраивает китайцев.

Тем показательнее, что именно активные российско-казахстанские консультации по газу и предновогодние ВКС-переговоры Путина и Си предшествовали окончательному токаевскому избавлению от «тени Назарбаева».
Очевидно, безотзывность гарантии не является абсолютной ценностью. Особенно, когда в моменте отказ от прежних обязательств приносит намного больше бенефитов.
Насколько такой «гарантийный релятивизм» характерен для Востока и/или применим исключительно к Казахстану – сказать трудно.
Но в свете назарбаевского кейса не кажется совсем уж случайным совпадением вброс о готовности Путина участвовать в выборах 2024 года.

В ожидании «второй волны» путинское требование решить проблему «неполной занятости» выглядит не просто как ультиматум чиновникам – федеральным и региональным.
На кону нечто большее, чем посты и карьерный рост.

Неспособность правительства и губернаторов вернуть работу и хорошую зарплату работникам оставленных «недружественными иностранцами» производств даёт новый карт-бланш Минобороны.
Ведь в этом случае мобилизация не только не создаёт дефицита рабочей силы, но минимизирует её профицит. И в какой-то степени – социально-политические риски, обусловленные безработицей или той же «неполной занятостью».
Даром, что ведомство Сергея Шойгу по понятным причинам не нуждается в деньгах и имеет возможность показать себя достаточно щедрым работодателем. Хотя и с большой поправкой на сопутствующие неэкономические риски для контрактуемых.

Тем показательнее, что по доле отпускников «за свой счёт» и прочих категорий «недоуволенных» лидирует Санкт-Петербург.
В этом смысле заявления Путина (сделанные накануне визита в родной город) – либо условия «последней попытки» для Беглова. Либо – обозначение «необходимого кандидатского минимума» для потенциальных бегловских преемников.

По мере перехода СВО из стадии «утилизации ещё советских арсеналов» к инновационному армрестлингу российского и западного ВПК критически возрастает роль сословия, которое, опять же, в советские времена, называлось «научно-технической интеллигенцией».
Лишнее тому подтверждение —выбор путинских визави во время его визита в Питер и недавние «сциентистские» заявления Патрушева.

Но настоящим технарям-инноваторам (не путать с технократами) свободный поиск, не ограниченный догмами и барьерами, свойственен в гораздо большей степени, чем размышления в духе «последней битвы Света и Тьмы».
Поэтому именно «физики», а не «клирики» (в данном случае – любые идеологи, вне зависимости от их связей с религиозными институтами), были драйверами практически всех масштабных преобразований в отечественной истории. Будь то петровские реформы или план ГОЭЛРО и индустриализация.

Пожалуй, только во время рыночных реформ начала 90ых «инновационное сословие» выступало в качестве объекта, а не субъекта.
Хотя в позднем СССР та самая «научно-техническая интеллигенция» вовсе не являлась опорой коммунистического режима. Скорее наоборот.
Однако любопытным образом у фрондирующих ИТРов появился противовес в лице нонконформистов-гуманитариев. При общем неприятии официальной идеологии вторых отличала иррациональность и, если угодно, «гностический пессимизм». В отличие от «оптимистичного прогрессивизма» первых.

Не будем задаваться вопросом – поспособствовал ли кто-то расколу (анти)советских интеллектуалов или тому были естественные, «онтологические», причины.
Зафиксируем лишь промежуточный итог -- пока адепты Веры воевали с адептами Разума, победили Деньги.
А постсоветская Россия вместо того, чтобы стать крупнейшей «знаниевой экономикой», превратилась в «мировую бензоколонку». Со всеми вытекающими отсюда рисками, включая геополитические.

Тем показательнее (и тревожнее), что сегодня, когда все мины, заложенные «сырьевой моделью», рванули по полной, противостояние между «физиками» и «клириками» снова обостряется.
Вплоть до того, что на «линии соприкосновения» оказывается даже Чебурашка.

Хотя в свете очередного всплеска «ядерной риторики» от успеха отечественных технарей теперь зависит уже намного больше, чем просто выбор экономической доминанты.

https://politconservatism.ru/blogs/zavet-cheburashki-ili-ne-otyagoshhennye-zlom

Председательство Дмитрия Козака в Счётной палате едва ли следует рассматривать как почётную пенсию.

Из всех предыдущих руководителей СП разве что Сергей Степашин мог считаться «пенсионером», навсегда покинувшим «скамейку запасных».
Для Татьяны Голиковой соответствующий пост, наоборот, стал важным кадровым трамплином.
Для Алексея Кудрина – официальным подтверждением «возвращения в ряды» и возможностью усилить аппаратное влияние. Достаточно вспомнить кудринскую роль в отставке медведевского правительства и рогозинском уходе из «Роскосмоса».

Кстати, Козак, --не появлявшийся в публичном поле чуть ли не с 21 февраля 2022-го, с момента своего весьма неоднозначного выступления на судьбоносном заседании Совбеза -- в случае прихода в Счётную палату в чём-то повторит как раз кудринский путь.
Более того, в СВО-реальности контроль за использованием средств де-факто «военного бюджета» приобретает уже не только и не столько экономическое значение. А сам главный аудитор приобретает статус, сопоставимый с силовым. По крайней мере, все силовые ведомства – через их финансы -- оказываются «под колпаком» СП.
Не говоря уже о любых и государственных, и частных игроках, которые участвуют (или хотят участвовать) в реновации новых территорий.

Пожалуй, самый тонкий момент -- перспективы дальнейшего участия Козака в переговорных треках.
Но, наряду с бюджетом, Счётная палата контролирует и управление резервами ЦБ.
А это позволяет легитимизировать привлечение Козака к обсуждению судьбы замороженных на Западе российских авуаров.
При том, что с этим вопросом неизбежно будет увязываться любой вариант мирного урегулирования на Украине.

Избавление новоиспеченного главы РАНХиГС Алексея Комиссарова от приставки «врио» в значительной степени зависит от готовности инициаторов «дела Раковой» удовлетвориться достигнутым результатом.

Подобное можно предположить лишь в одном случае – Если «снос» Владимира Мау (и соответственно, предшествующую ему «артподготовку») затевали исключительно для подрыва «интеллектуальных тылов» Михаила Мишустина.
Иначе переход Президентской академии под полный контроль кириенковской креатуры выглядит как пиррова победа силовиков.
Или (в более приемлемом для них варианте) – как тактические перемирие. Например, до начала президентской кампании. Со всеми вытекающими отсюда нерадужными перспективами и для фигурантов «раковского» дела, и для самого Комиссарова.

В потенциальной сделке по приобретению «Мегафона», пожалуй, самое интересное – будет ли «Ростелеком» дисконтировать или, наоборот, премировать Алишера Усманова?

Ответ на этот вопрос в значительной степени зависит от усмановской активности в Узбекистане.
И в частности, от усилий «без 5 минут» бывшего телеком-магната по мотивированию Ташкента на более активное сотрудничество с Москвой. Например, по газовому вопросу.
С учётом того, что Усманов начинал свой «путь в миллиардеры» как раз с добровольно-принудительной монетизации «газпромовских» должников, эту его новую миссию можно в известном смысле расценивать как возвращение к истокам.

Сходный «кульбит» возможно, ожидает и другого «героя вчерашних дней» -- экс-министра связи Леонида Реймана, имевшего самое непосредственное отношение к созданию «Мегафона».
Чем больше у государства «телекомов» -- тем острее потребность в «тяжеловесе», исторически достаточно близком к Кремлю, чтобы управлять разросшимся системообразующим активом, принимая во внимание и отраслевые, и политические интересы.
Благо «коррупционные подозрения», вынудившие в свое время Реймана отойти от «телекомовской» тематики (и отчасти обусловившие переход «Мегафона» под контроль Усманова), сегодня утратили актуальность. Хотя бы в силу фактического ухода с российской политэкономической сцены владельцев «Альфа-групп», инициировавших атаку на Реймана.

Непотопляемость Романа Абрамовича в значительной степени обусловлена двумя факторами – тонким «понятийным чутьем» и умением выстраивать разнообразные связи, успешно капитализируя их.

Собственно, покупка «Челси» в 2003-м, на фоне разгорающегося «дела ЮКОСа», -- тому яркое подтверждение.
Равно как и продажа «Сибнефти» «Газпрому» в 2005-м.

В связи с этим нашумевшую публикацию в The Telegraph едва ли уместно рассматривать как свидетельство перехода Абрамовичем каких-то «красных линий».
Благо практически одновременно на «украинском треке» вновь обозначился наследный принц Саудовской Аравии Мухаммед бен Сальман, вместе с которым российский миллиардер в сентябре организовывал крупный обмен военнопленными, коснувшийся, в том числе, захваченных в Мариуполе иностранных наёмников.

Как раз в минувший понедельник саудовский кронпринц провёл телефонные переговоры с Владимиром Путиным.
Важность для Кремля подобной «сверки часов» с главным партнёром по «ОПЕК+» -- в преддверии вступления в силу «антипотолочного указа», с учётом роли углеводородного экспорта в пополнении «военного бюджета» и стремления Китая перевести нефтяные расчёты на юань --сложно переоценить.
В свою очередь, для автора саудовской модернизации (если угодно – «бархатной вестернизации») большое значение имеет поддержание (или восстановление, после «дела Хашогги») правильного реноме на Западе.
Т.е. отказ от сантиментов при установлении нефтяных квот – это прагматизм, но не людоедство.

Отсюда и участие МБС в гуманитарных миссиях, касающихся Украины.
И возможно, без обсуждения соответствующих вопросов не обошёлся его понедельничный созвон с Кремлём.
При том, что текущая логика СВО не оставляет достаточного пространства для манёвра, позволяющего удовлетворить пожелания ценного нефтяного контрагента без потери темпа спецоперации и/или значительных репутационных издержек.

Чего нельзя сказать об Абрамовиче.
Благо «ловить минусы в карму» ему не привыкать с начала нулевых. Даром что тогда на «кремлёвского казначея» нападали либералы, а теперь – «рассерженные патриоты».

Зато заявление комитета ОПЕК+ о нецелесообразности пересматривать нефтяные квоты позволяет предположить, что мессидж, посланный через The Telegraph, был должным образом истолкован основными «бенефициарами» картеля.

Заставляя «Русал» доплачивать американским покупателям сырья, – а именно это и будет означать введение 200-процентных пошлин для алюминия из РФ, -- администрация Байдена резко повышает ставки в акционерном конфликте вокруг «Норникеля».

Потеря значительной части экспортной выручки вынудит «наследников Дерипаски» более активно добиваться «честных» дивидендных выплат от Потанина.
А необходимость, вопреки неблагоприятной санкционной конъюнктуре, сохранить рабочие места на «русаловских» заводах даёт хороший повод для вовлечения Кремля в очередной «спор хозяйствующих субъектов».

Другой потенциально рабочий вариант выхода из «алюминиевого пике» -- слияние «Русала» с «Норникелем». Благо Потанин предлагал такую опцию ещё летом 2022-го.
Правда, к осени «идея потеряла свою срочность и актуальность».
Возможно, одна из причин – опасения Кремля, что такой альянс приведет к появлению первого за 20 лет полноценного олигарха.

В этом смысле страховкой для власти может стать потанинский же проект «народного капитализма». Разумеется, при условии его существенного социально-ориентированного «апдейта».
Тем более, что сегодня недоговороспособность крупного бизнеса рискует обернуться приездом уже не «доктора», а «повара».

По мере «санкционного» обнуления сырьевой ренты Москва из основного её распределителя превращается в главного экономического драйвера.

С этой точки зрения собяниские отчёты про московский инфраструктурный бум – это уже не только и не столько про бенефиты Ротенбергов, Агаларова и/или Махмудова с Бокаревым.
Теперь это ещё и про рабочие места, которые, благодаря столичным заказам, удалось сохранить на периферии.
А значит -- и про возможность сохранять (и в идеале увеличивать) ненефтегазовые доходы «военного» бюджета.

Отсюда следуют три вывода разной степени утешительности:
1) Те, кто, рассчитывал на антикризисную децентрализацию (сначала социально-экономическую, а потом, глядишь и политическую), могут «покурить и оправиться».
2) Вне зависимости от того, пойдёт ли Собянин на повышение, его реальный политический вес и так будет расти.
3) Чем больше москвичей будет мобилизовываться или релоцироваться – тем меньше у самого мегаполиса шансов вытянуть национальную экономику и компенсировать «санкционные» потери казны.