Восточно-евразийский транзит и опиаты – главные геоэкономические активы Афганистана.
Теперь их выгодоприобретателями становятся монархии Залива как основные патроны и спонсоры талибов.
Но лишь при условии, что все соседи признают (пусть и неформально) новую афганскую власть.
Дальнейшая интеграция Афганистана в китайский инфраструктурный мега-проект «Один пояс и один путь» (начавшаяся при предыдущем, светском режиме) невозможна, если Турция и/или Иран категорически откажутся взаимодействовать с «Талибаном».
Так же неизбежны проблемы с героиновыми дивидендами в случае занятия жёсткой антиталибановской позиции Россией и/или республиками Центральной Азии.
В этом смысле шансы Афганистана стать (и не первый раз в своей истории) «мертвой экономической зоной» примерно сопоставимы с вероятностью превращения страны в центр пусть и вынужденной, но всё же консолидации ведущих региональных игроков.
Кстати, для Москвы первый сценарий едва ли не предпочтительнее, поскольку он обусловит безальтернативность российских транспортных коридоров.
Теперь их выгодоприобретателями становятся монархии Залива как основные патроны и спонсоры талибов.
Но лишь при условии, что все соседи признают (пусть и неформально) новую афганскую власть.
Дальнейшая интеграция Афганистана в китайский инфраструктурный мега-проект «Один пояс и один путь» (начавшаяся при предыдущем, светском режиме) невозможна, если Турция и/или Иран категорически откажутся взаимодействовать с «Талибаном».
Так же неизбежны проблемы с героиновыми дивидендами в случае занятия жёсткой антиталибановской позиции Россией и/или республиками Центральной Азии.
В этом смысле шансы Афганистана стать (и не первый раз в своей истории) «мертвой экономической зоной» примерно сопоставимы с вероятностью превращения страны в центр пусть и вынужденной, но всё же консолидации ведущих региональных игроков.
Кстати, для Москвы первый сценарий едва ли не предпочтительнее, поскольку он обусловит безальтернативность российских транспортных коридоров.
Тарифные нововведения Wildberries, дискриминирующие владельцев Visa и MasterCard и де-факто перекладывающие на них стоимость эквайринга, могут быть обусловлены не только неспособностью «Стандарт Кредита», -- опорного банка Бакальчуков, -- оптимизировать сотрудничество с международными платёжными системами.
Демарш крупнейшего онлайн-ритейлера вполне отвечает концепции принуждения граждан к «Миру».
При этом причина такого всплеска «карточного патриотизма» -- скорее всего, не столько геополитическая, сколько сугубо коммерческая.
Благо предпосылок для введения очередного пакета «адских санкций», в рамках которого Россию отключат от Visa и MasterCard, вроде бы не просматривается.
С другой стороны, недавний вброс о возможности приватизации НСПК, оператора карт «Мир», свидетельствует о наличии в коридорах «денежной власти» желающих как можно быстрее и дороже монетизировать антисанкционный карточный проект.
В этом смысле действия Wildberries – хороший и едва ли бескорыстный подарок гипотетическим продавцам НСПК.
Демарш крупнейшего онлайн-ритейлера вполне отвечает концепции принуждения граждан к «Миру».
При этом причина такого всплеска «карточного патриотизма» -- скорее всего, не столько геополитическая, сколько сугубо коммерческая.
Благо предпосылок для введения очередного пакета «адских санкций», в рамках которого Россию отключат от Visa и MasterCard, вроде бы не просматривается.
С другой стороны, недавний вброс о возможности приватизации НСПК, оператора карт «Мир», свидетельствует о наличии в коридорах «денежной власти» желающих как можно быстрее и дороже монетизировать антисанкционный карточный проект.
В этом смысле действия Wildberries – хороший и едва ли бескорыстный подарок гипотетическим продавцам НСПК.
Афганистан – если не колыбель, то «начальная школа» джихадизма.
Именно здесь на фоне советского вторжения была впервые в «промышленных масштабах» обкатана технология исламской мобилизации без каких-либо этнических или идеологических примесей.
Тот факт, что в 80ые афганские джихадисты выступали в качестве американских «прокси», не должен сбивать с толку.
Благо другой немаловажной стороной этого сотрудничества стала знаменитая «нефтяная сделка» между Вашингтоном и Эр-Риядом, которая, ускорив крах СССР, надолго избавила арабские петро-кратии от крупнейшего конкурента.
По сути, с этого момента нефть перестала быть «топливом коммунизма», превратившись в «топливо джихада».
Тем показательнее, что ответом США на теракты 11 сентября, «отметившие» 10 лет окончания «холодной войны», стало не только новое, уже натовское, вторжение в Афганистан, но и предельно мягкая денежно-кредитная политика Федрезерва, в свою очередь обусловившая взлёт нефтяных котировок.
Такое инвестирование в лояльность и устойчивость сравнительно конструктивных исламских режимов, возможно, и было оправдано в моменте, но в среднесрочной перспективе лишь повышало капитализацию джихада.
В этом смысле финансовый кризис 2008 года был так же предопределён долларовой накачкой мировой экономики и многолетним сырьевым ралли, как и его последствия в виде «арабской весны», миграционного «нашествия варваров» и ИГИЛ.
Плюс (а для Запада ещё один огромный минус) – перехват глобальной инициативы Китаем.
Трамп полагал, что реиндустриализция за счёт сланцевой добычи позволяет ответить сразу на два вызова –и петро-джихадистский, и коммуно-капиталистический.
Но концептуально и коммерчески (из-за достаточно высокого порога рентабельности) эта модель оставалась нефтеориентированной. И значит, в конечном счёте, работала на джихад.
Байден увидел эффективную защиту от двойной угрозы с Востока в тотальной декарбонизации, обеспечивающей обнуление и основой ресурсной базы Китая, и спроса на нефть.
Правда, популяризации радикального ислама дешевый баррель помогает едва ли не лучше, чем дорогой (события предыдущего десятилетия – лишнее тому подтверждение).
Поэтому нынешний хозяин Белого дома, похоже, решил сыграть на опережение и, спровоцировать победу джихадизма в одной отдельно взятой стране, превращая её в утешительный приз для главных жертв «глобального энергоперехода».
В силу географической (в случае Китая) и духовной (в случае монархий Залива и отчасти Турции) близости Афганистан слишком важен для «коллективного Востока», чтобы отвлечь его от сколько-нибудь эффективных попыток отомстить Западу за «зелёную колонизацию».
Именно здесь на фоне советского вторжения была впервые в «промышленных масштабах» обкатана технология исламской мобилизации без каких-либо этнических или идеологических примесей.
Тот факт, что в 80ые афганские джихадисты выступали в качестве американских «прокси», не должен сбивать с толку.
Благо другой немаловажной стороной этого сотрудничества стала знаменитая «нефтяная сделка» между Вашингтоном и Эр-Риядом, которая, ускорив крах СССР, надолго избавила арабские петро-кратии от крупнейшего конкурента.
По сути, с этого момента нефть перестала быть «топливом коммунизма», превратившись в «топливо джихада».
Тем показательнее, что ответом США на теракты 11 сентября, «отметившие» 10 лет окончания «холодной войны», стало не только новое, уже натовское, вторжение в Афганистан, но и предельно мягкая денежно-кредитная политика Федрезерва, в свою очередь обусловившая взлёт нефтяных котировок.
Такое инвестирование в лояльность и устойчивость сравнительно конструктивных исламских режимов, возможно, и было оправдано в моменте, но в среднесрочной перспективе лишь повышало капитализацию джихада.
В этом смысле финансовый кризис 2008 года был так же предопределён долларовой накачкой мировой экономики и многолетним сырьевым ралли, как и его последствия в виде «арабской весны», миграционного «нашествия варваров» и ИГИЛ.
Плюс (а для Запада ещё один огромный минус) – перехват глобальной инициативы Китаем.
Трамп полагал, что реиндустриализция за счёт сланцевой добычи позволяет ответить сразу на два вызова –и петро-джихадистский, и коммуно-капиталистический.
Но концептуально и коммерчески (из-за достаточно высокого порога рентабельности) эта модель оставалась нефтеориентированной. И значит, в конечном счёте, работала на джихад.
Байден увидел эффективную защиту от двойной угрозы с Востока в тотальной декарбонизации, обеспечивающей обнуление и основой ресурсной базы Китая, и спроса на нефть.
Правда, популяризации радикального ислама дешевый баррель помогает едва ли не лучше, чем дорогой (события предыдущего десятилетия – лишнее тому подтверждение).
Поэтому нынешний хозяин Белого дома, похоже, решил сыграть на опережение и, спровоцировать победу джихадизма в одной отдельно взятой стране, превращая её в утешительный приз для главных жертв «глобального энергоперехода».
В силу географической (в случае Китая) и духовной (в случае монархий Залива и отчасти Турции) близости Афганистан слишком важен для «коллективного Востока», чтобы отвлечь его от сколько-нибудь эффективных попыток отомстить Западу за «зелёную колонизацию».
Рост биткоина на фоне «талибанского транзита» в Афганистане лишний раз показывает, что «крипта» -- не столько «геополитический» индикатор (как например, золото), сколько «институциональный».
Спрос на главный цифровой и самый «кибер-анархичный» актив повышается как возникает серьёзный повод для сомнений либо в устойчивости базовых западных институтов, либо – в успешности их дальнейшей глобальной экспансии.
Победа джихадизма в одной отдельно взятой стране, возможно, и отвечает определённым и вовсе не сиюминутным интересам Запада.
Но неспособность умеренного режима Гани отразить натиск радикалов-традиционалистов в отсутствие силовой поддержки со стороны США – де-факто приговор существующим практикам «бархатного колониализма».
Среди них одна из наиболее распространённых – «коррупционное прикручивание» местных элит
Навальный, призывающий Запад к нулевой толерантности по отношению к коррупции и коррупционерам, конечно же, уходит из политики в утопию.
С точки зрения эффективности «внешнего управления» намного лучше, когда есть возможность появления «скелетов в шкафу», -- при условии, разумеется, исчерпывающей информации о них у самих «управляющих», -- чем когда «шкафы» делаются абсолютно прозрачными.
С другой стороны, афганский кейс, – и неспроста Навальный его упоминает, -- яркая и наглядная демонстрация основных рисков подобной политики.
Более того, чем сильнее «ковид» косит национальные экономики (прежде всего – развивающиеся) -- тем выше вероятность тиражирования в других странах талибановского опыта по конвертации растущего запроса на справедливость в ультраконсервативный протест против «прогнивших» и коррумпированных, хотя и вестернизированных, институтов распределения.
По идее, выходом может быть тотальная цифровизация бюрократии – повсеместная замена её искусственным интеллектом, «пульт управления» которым останется у Запада в силу его технологического превосходства
Но нет никакой гарантии, что при этом «постгуманистическом переходе», наряду с коррупцией, попутно не обнулятся демократические процедуры и естественные права.
Точнее – шансы такого развития событий обратно пропорциональны ширине цивилизационной разграничительной линии между «обычным» и «цифровым талибаном».
Тогда нынешняя скупка биткоинов -- капитализация «пятой колонны», формируемой внутри последнего.
Ведь, объективно, сдерживание «нейросетевых талибов» представляется более трудоёмкой, неочевидной и нетривиальной задачей, чем противостояние их афганским «собратьям».
Спрос на главный цифровой и самый «кибер-анархичный» актив повышается как возникает серьёзный повод для сомнений либо в устойчивости базовых западных институтов, либо – в успешности их дальнейшей глобальной экспансии.
Победа джихадизма в одной отдельно взятой стране, возможно, и отвечает определённым и вовсе не сиюминутным интересам Запада.
Но неспособность умеренного режима Гани отразить натиск радикалов-традиционалистов в отсутствие силовой поддержки со стороны США – де-факто приговор существующим практикам «бархатного колониализма».
Среди них одна из наиболее распространённых – «коррупционное прикручивание» местных элит
Навальный, призывающий Запад к нулевой толерантности по отношению к коррупции и коррупционерам, конечно же, уходит из политики в утопию.
С точки зрения эффективности «внешнего управления» намного лучше, когда есть возможность появления «скелетов в шкафу», -- при условии, разумеется, исчерпывающей информации о них у самих «управляющих», -- чем когда «шкафы» делаются абсолютно прозрачными.
С другой стороны, афганский кейс, – и неспроста Навальный его упоминает, -- яркая и наглядная демонстрация основных рисков подобной политики.
Более того, чем сильнее «ковид» косит национальные экономики (прежде всего – развивающиеся) -- тем выше вероятность тиражирования в других странах талибановского опыта по конвертации растущего запроса на справедливость в ультраконсервативный протест против «прогнивших» и коррумпированных, хотя и вестернизированных, институтов распределения.
По идее, выходом может быть тотальная цифровизация бюрократии – повсеместная замена её искусственным интеллектом, «пульт управления» которым останется у Запада в силу его технологического превосходства
Но нет никакой гарантии, что при этом «постгуманистическом переходе», наряду с коррупцией, попутно не обнулятся демократические процедуры и естественные права.
Точнее – шансы такого развития событий обратно пропорциональны ширине цивилизационной разграничительной линии между «обычным» и «цифровым талибаном».
Тогда нынешняя скупка биткоинов -- капитализация «пятой колонны», формируемой внутри последнего.
Ведь, объективно, сдерживание «нейросетевых талибов» представляется более трудоёмкой, неочевидной и нетривиальной задачей, чем противостояние их афганским «собратьям».
Ротенбергам аукнулась потеря Минтранса.
Нынешний глава ведомства Савельев объяснил удорожание продовольственной логистики выходом автоперевозчиков из «серой зоны» и, тем самым, фактически признал правоту экспертов, увязывавших рост цен на продукты с «Платоном».
Впрочем, для «платоновских» бенефициаров савельевское заявление не настолько чувствительно, как для ЕР, акцептовавшей (хотя и не без скрипа) соответствовавшие нововведения правительства Медведева, или Мишустина и его команды.
Очевидно, что пересадка в руководство кабмина «топов» ФНС была обусловлена, в том числе, мандатом на повышение фискальной прозрачности бизнеса и домохозяйств.
Но, как показывает пример «Платона», подобные меры по «обелению» экономики – не только непопулярны, но и в среднесрочной перспективе чреваты возрастанием инфляционных рисков.
По крайней мере, у потенциальных их противников теперь появился дополнительный серьёзный контраргумент.
Причём, уровень его «железобетонности» обратно пропорционален количеству голосов, потерянных ЕР в ходе предстоящих выборов.
Нынешний глава ведомства Савельев объяснил удорожание продовольственной логистики выходом автоперевозчиков из «серой зоны» и, тем самым, фактически признал правоту экспертов, увязывавших рост цен на продукты с «Платоном».
Впрочем, для «платоновских» бенефициаров савельевское заявление не настолько чувствительно, как для ЕР, акцептовавшей (хотя и не без скрипа) соответствовавшие нововведения правительства Медведева, или Мишустина и его команды.
Очевидно, что пересадка в руководство кабмина «топов» ФНС была обусловлена, в том числе, мандатом на повышение фискальной прозрачности бизнеса и домохозяйств.
Но, как показывает пример «Платона», подобные меры по «обелению» экономики – не только непопулярны, но и в среднесрочной перспективе чреваты возрастанием инфляционных рисков.
По крайней мере, у потенциальных их противников теперь появился дополнительный серьёзный контраргумент.
Причём, уровень его «железобетонности» обратно пропорционален количеству голосов, потерянных ЕР в ходе предстоящих выборов.
Собянинский протеже Решетников создаёт условия для торпедирования сибирского мега-проекта Шойгу.
План Минэкономразвития по снижению нетто-эмиссии парниковых газов «за счёт лесов и болот» -- шанс для промышленности, главным образом – экспортёров, существенно минимизировать расходы на декарбонизацию.
Но сработает он лишь при условии сохранения главных «лёгких страны» -- таёжных лесов.
А именно их придётся существенно разредить при строительстве в Сибири 3-5 «крупных научно-промышленных, экономических центров», за которое ратует министр обороны.
Для Шойгу эта инициатива – хороший «преемнический трамплин», представляющий автора скорее государственным деятелем и стратегом, нежели силовиком.
И тем важнее Собянину, явно не чуждому аналогичных амбиций, запастись весомыми козырями против потенциального конкурента.
При этом Минэк со своими «парниковыми коррективами» может рассчитывать на поддержку со стороны не только крупного частного сырьевого бизнеса, но и таких госолигархов-«тяжеловесов», как Сечин.
План Минэкономразвития по снижению нетто-эмиссии парниковых газов «за счёт лесов и болот» -- шанс для промышленности, главным образом – экспортёров, существенно минимизировать расходы на декарбонизацию.
Но сработает он лишь при условии сохранения главных «лёгких страны» -- таёжных лесов.
А именно их придётся существенно разредить при строительстве в Сибири 3-5 «крупных научно-промышленных, экономических центров», за которое ратует министр обороны.
Для Шойгу эта инициатива – хороший «преемнический трамплин», представляющий автора скорее государственным деятелем и стратегом, нежели силовиком.
И тем важнее Собянину, явно не чуждому аналогичных амбиций, запастись весомыми козырями против потенциального конкурента.
При этом Минэк со своими «парниковыми коррективами» может рассчитывать на поддержку со стороны не только крупного частного сырьевого бизнеса, но и таких госолигархов-«тяжеловесов», как Сечин.
Победа Татьяны Бакальчук в «женском капсоревновании» с Еленой Батуриной лишь при первом, поверхностном взгляде выглядит как демонстрация морального преимущества «капитализма платформ», среди прочего позволяющего selfmade’ам достигать высот, ранее доступных исключительно обладателям админресурсов.
И дело даже не в том, что от основателей Wildberries тоже можно – через бывшего пресс-секретаря московского мэра Сергея Цоя или совладельца Capital Group Павла Тё– провести цепочку связей к ныне покойному Юрию Лужкову.
Фееричный рост доходов маркетплейса, обусловленный возможностью диктовать условия и производителям, и потребителям (как это произошло с 2%-ой тарифной «надбавкой» для владельцев Visa и MasterCard), -- результат «ставки на Бакальчук», сделанной регуляторами.
Главным образом – ЦБ и отчасти ФАС.
Очевидно, тем самым, из Wildberries пытаются вырастить ещё один противовес «Сберу» и его эко-системе.
Благо на фоне конфликта с глобальными «пластиковыми» гигантами Бакальчук скорее, чем «Яндекс» или «Мэйл.ру», воспользуется центробанковской инициативой о допуске нефинансовых компаний к обслуживанию платежей граждан.
Но ведь и батуринская «Интеко» своим коммерческим успехом обязана стремлению Лужкова защитить московские строительные бенефиты от «варягов-олигархов».
Всегда найдётся угроза, наличие которой оправдает использование админресурса.
Другое дело, что далеко не гипотетические монополистские претензии «Сбера» сегодня становятся ещё и политическим фактором.
Чем прибыльнее крупнейший банк страны – тем больше у правительства как его нового основного акционера денег на социальные инвестиции в лояльность избирателей к «Единой России».
И дело даже не в том, что от основателей Wildberries тоже можно – через бывшего пресс-секретаря московского мэра Сергея Цоя или совладельца Capital Group Павла Тё– провести цепочку связей к ныне покойному Юрию Лужкову.
Фееричный рост доходов маркетплейса, обусловленный возможностью диктовать условия и производителям, и потребителям (как это произошло с 2%-ой тарифной «надбавкой» для владельцев Visa и MasterCard), -- результат «ставки на Бакальчук», сделанной регуляторами.
Главным образом – ЦБ и отчасти ФАС.
Очевидно, тем самым, из Wildberries пытаются вырастить ещё один противовес «Сберу» и его эко-системе.
Благо на фоне конфликта с глобальными «пластиковыми» гигантами Бакальчук скорее, чем «Яндекс» или «Мэйл.ру», воспользуется центробанковской инициативой о допуске нефинансовых компаний к обслуживанию платежей граждан.
Но ведь и батуринская «Интеко» своим коммерческим успехом обязана стремлению Лужкова защитить московские строительные бенефиты от «варягов-олигархов».
Всегда найдётся угроза, наличие которой оправдает использование админресурса.
Другое дело, что далеко не гипотетические монополистские претензии «Сбера» сегодня становятся ещё и политическим фактором.
Чем прибыльнее крупнейший банк страны – тем больше у правительства как его нового основного акционера денег на социальные инвестиции в лояльность избирателей к «Единой России».
Окончательно превращающие ЕР в «партию бюджетников», путинские социальные инвестиции –скорее подарок, нежели проблема для финансового блока правительства.
До того, как президент осчастливил дополнительными разовыми выплатами пенсионеров и силовиков, Силуанов и его коллеги рисковали наступить на те же «грабли», которые стоили премьерства Медведеву, а самому главе Минфина – вице-премьерства.
Как известно, предыдущему кабмину ставили в вину собранный (за счёт повышения НДС и пенсионного возраста) вроде бы на развитие, но нерастраченный ₽1 трлн.
За первое полугодие 2021-го профицит бюджета достиг почти ₽900 млрд. А вариантов эффективного освоения этой суммы опять не просматривалось.
Более того, как отмечает Счётная палата, «при формировании федерального бюджета на 2021 год были учтены не все поступающие доходы, что не соответствует принципу полноты отражения доходов в бюджете».
Не первый, но едва ли не самый болезненный упрёк Кудрина своему бывшему подчинённому-«преемнику» -- то ли в непрофессионализме, то ли в избыточной скаредности, стремлении отнимать (через налоги) гораздо больше, чем давать.
При прочих равных, на основании доклада СП поствыборная Госдума могла бы поставить вопрос о смене руководства Минфина.
Благо парламенты изначально как раз и создавались для контроля фискальной политики суверена со стороны крупнейших (основных) налогоплательщиков.
Но это при условии, что соответствующий институт представительной демократии формируется теми, кто содержит государство, а не теми, кого оно содержит.
Судя по тому, что патерналистская инициатива Кремля не встретила сколько-нибудь серьёзных возражений ни у одной из партий, участвующих в нынешней кампании, -- «небюджетники» здесь не ходят.
А отсюда, помимо всего прочего, следует, что «профицитное проклятие» рискует стать вечным.
Если, конечно, «глобальный энергопереход» окончательно не обнулит нефтяные доходы.
До того, как президент осчастливил дополнительными разовыми выплатами пенсионеров и силовиков, Силуанов и его коллеги рисковали наступить на те же «грабли», которые стоили премьерства Медведеву, а самому главе Минфина – вице-премьерства.
Как известно, предыдущему кабмину ставили в вину собранный (за счёт повышения НДС и пенсионного возраста) вроде бы на развитие, но нерастраченный ₽1 трлн.
За первое полугодие 2021-го профицит бюджета достиг почти ₽900 млрд. А вариантов эффективного освоения этой суммы опять не просматривалось.
Более того, как отмечает Счётная палата, «при формировании федерального бюджета на 2021 год были учтены не все поступающие доходы, что не соответствует принципу полноты отражения доходов в бюджете».
Не первый, но едва ли не самый болезненный упрёк Кудрина своему бывшему подчинённому-«преемнику» -- то ли в непрофессионализме, то ли в избыточной скаредности, стремлении отнимать (через налоги) гораздо больше, чем давать.
При прочих равных, на основании доклада СП поствыборная Госдума могла бы поставить вопрос о смене руководства Минфина.
Благо парламенты изначально как раз и создавались для контроля фискальной политики суверена со стороны крупнейших (основных) налогоплательщиков.
Но это при условии, что соответствующий институт представительной демократии формируется теми, кто содержит государство, а не теми, кого оно содержит.
Судя по тому, что патерналистская инициатива Кремля не встретила сколько-нибудь серьёзных возражений ни у одной из партий, участвующих в нынешней кампании, -- «небюджетники» здесь не ходят.
А отсюда, помимо всего прочего, следует, что «профицитное проклятие» рискует стать вечным.
Если, конечно, «глобальный энергопереход» окончательно не обнулит нефтяные доходы.
Пока Собянин публично дезавуируют планы по объединению Москвы с областью, его бизнес-протеже входят в подмосковные центры прибыли.
Впрочем, появление Илиева и Нисанова в «Самолёте» можно расценить как хеджирование на случай, если этот девелоперский актив Воробьевых-Шойгу «породнится» с «Интеко».
Стройкомплекс был и остаётся, – особенно, на фоне ещё не завершённой льготно-ипотечной программы, -- одним из ключевых политэкономических ресурсов Москвы.
История той же «Интеко» лишний раз показывает, насколько важны наличие и размеры «своего застройщика» для аппаратного веса столичного градоначальника.
Неслучайно, кстати, продажа батуринской компании случилась уже через год после отставки Лужкова и, очевидно, была, с одной стороны, условием обнуления претензий к ушедшему мэру, а с другой – гарантией от создания им сколько-нибудь серьёзных препятствий для «сменщика».
Тот факт, что у Собянина нет прямого аналога «Интеко», не должен сбивать с толку.
Илиевско-нисановская «Киевская площадь» весьма близка к мэрии.
Зато отсутствие прямых родственных связей с нынешним московским руководством избавляет «королей столичной недвижимости» от необходимости (подобно Батуриной) продавать бизнес или его самые лаковые куски, когда кабинеты на Тверской, 13 вновь поменяют хозяев.
Скорее наоборот – сделка с «Самолётом» и последующее участие в приобретении «Интеко» позволяет Илиеву и Нисанову сохранять «корону» вне зависимости от длительности собянинского правления.
Как из-за количества строящихся их компаниями квадратных метров и размеров земельного банка.
Так и благодаря «обойме тяжеловесов» (ныне пополнившейся клиентелой министра обороны), заинтересованных в успешности илиевско-нисановского бизнеса.
Впрочем, появление Илиева и Нисанова в «Самолёте» можно расценить как хеджирование на случай, если этот девелоперский актив Воробьевых-Шойгу «породнится» с «Интеко».
Стройкомплекс был и остаётся, – особенно, на фоне ещё не завершённой льготно-ипотечной программы, -- одним из ключевых политэкономических ресурсов Москвы.
История той же «Интеко» лишний раз показывает, насколько важны наличие и размеры «своего застройщика» для аппаратного веса столичного градоначальника.
Неслучайно, кстати, продажа батуринской компании случилась уже через год после отставки Лужкова и, очевидно, была, с одной стороны, условием обнуления претензий к ушедшему мэру, а с другой – гарантией от создания им сколько-нибудь серьёзных препятствий для «сменщика».
Тот факт, что у Собянина нет прямого аналога «Интеко», не должен сбивать с толку.
Илиевско-нисановская «Киевская площадь» весьма близка к мэрии.
Зато отсутствие прямых родственных связей с нынешним московским руководством избавляет «королей столичной недвижимости» от необходимости (подобно Батуриной) продавать бизнес или его самые лаковые куски, когда кабинеты на Тверской, 13 вновь поменяют хозяев.
Скорее наоборот – сделка с «Самолётом» и последующее участие в приобретении «Интеко» позволяет Илиеву и Нисанову сохранять «корону» вне зависимости от длительности собянинского правления.
Как из-за количества строящихся их компаниями квадратных метров и размеров земельного банка.
Так и благодаря «обойме тяжеловесов» (ныне пополнившейся клиентелой министра обороны), заинтересованных в успешности илиевско-нисановского бизнеса.
Ставка кошачьих
Эльвира Набиуллина опять сопроводила очередное повышение ключевой ставки «кошачьей брошью». Но на сей раз, хищник на жакете главы ЦБ скорее (судя по позе) уже не готовится к прыжку, а скорее, переваривает добычу.
А ведь нельзя сказать, что инфляция «поймана за хвост».
Ставка повышена не настолько радикально, как ожидали эксперты, -- всего на 0,25 п.п.,
«Преобладающее влияние проинфляционных факторов может привести к более значительному и продолжительному отклонению инфляции вверх от цели», -- предупреждает сам же регулятор в своём пресс-релизе.
Тогда, что за добыча позволила денежно-кредитной «железной леди» на время приостановить охоту?
Рискнём предположить, что объяснение – в предельно спокойной набиуллинской реакции на громкий конфликт Wildberries c международными платёжными системами.
«Это вопрос договорных отношений. По нашей оценке, там нет нарушения законодательства и нет оснований для вмешательства регулятора», -- риторика в духе «умываю руки», но не без читаемого между строк удовлетворения происходящим.
Дело в том, что, концептуально, ЦБ и Wildberries решают одну и ту же задачу, только с разных сторон -- они пытаются навязать свои правила игры финансовых посредникам с перспективой полного выдавливания последних с рынка.
Благо развитие информационных технологий делает эту цель не такой уж недостижимой. А ситуацию, при которой маркетплейс будет принимать у клиентов или расплачиваться с поставщиками цифровыми рублями, помещаемыми эмитентом (ЦБ) напрямую в электронные кошельки граждан или «хозяйствующих субъектов», -- не такой уж фантастичной.
Разумеется, чем меньше этажей финансового посредничества – тем меньше ценовая накрутка.
В способности онлайн-ритейлеров «отжимать по цене» производителей тоже сомневаться не приходится.
Иными словами, достичь инфляционных таргетов в таком «дивном новом мире» будет намного проще.
Дикая хищная кошка может расслабиться, наслаждаясь грёзами о прекрасном и вполне реальном будущем.
А если скептики начнут занудствовать про «цифровой монополизм» -- так ведь это не её проблема, если в качестве монополиста выступает не «Сбер».
Эльвира Набиуллина опять сопроводила очередное повышение ключевой ставки «кошачьей брошью». Но на сей раз, хищник на жакете главы ЦБ скорее (судя по позе) уже не готовится к прыжку, а скорее, переваривает добычу.
А ведь нельзя сказать, что инфляция «поймана за хвост».
Ставка повышена не настолько радикально, как ожидали эксперты, -- всего на 0,25 п.п.,
«Преобладающее влияние проинфляционных факторов может привести к более значительному и продолжительному отклонению инфляции вверх от цели», -- предупреждает сам же регулятор в своём пресс-релизе.
Тогда, что за добыча позволила денежно-кредитной «железной леди» на время приостановить охоту?
Рискнём предположить, что объяснение – в предельно спокойной набиуллинской реакции на громкий конфликт Wildberries c международными платёжными системами.
«Это вопрос договорных отношений. По нашей оценке, там нет нарушения законодательства и нет оснований для вмешательства регулятора», -- риторика в духе «умываю руки», но не без читаемого между строк удовлетворения происходящим.
Дело в том, что, концептуально, ЦБ и Wildberries решают одну и ту же задачу, только с разных сторон -- они пытаются навязать свои правила игры финансовых посредникам с перспективой полного выдавливания последних с рынка.
Благо развитие информационных технологий делает эту цель не такой уж недостижимой. А ситуацию, при которой маркетплейс будет принимать у клиентов или расплачиваться с поставщиками цифровыми рублями, помещаемыми эмитентом (ЦБ) напрямую в электронные кошельки граждан или «хозяйствующих субъектов», -- не такой уж фантастичной.
Разумеется, чем меньше этажей финансового посредничества – тем меньше ценовая накрутка.
В способности онлайн-ритейлеров «отжимать по цене» производителей тоже сомневаться не приходится.
Иными словами, достичь инфляционных таргетов в таком «дивном новом мире» будет намного проще.
Дикая хищная кошка может расслабиться, наслаждаясь грёзами о прекрасном и вполне реальном будущем.
А если скептики начнут занудствовать про «цифровой монополизм» -- так ведь это не её проблема, если в качестве монополиста выступает не «Сбер».
Похвалив Собянина за готовность «брать на себя ответственность при принятии, не всегда популярных, но необходимых решений» (читай —«ковид-чрезвычайщину»), Путин поставил большой знак вопроса под возможностью кадровых перестановок в Москве после выборов.
Понятно, что нетриумфальные результаты ЕР можно будет объяснить протестным голосованием «антиваксов» и «ковид-диссидентов».
Но на Собянина эти потерянные голоса уже не повесишь — самому одиозному борцу с пандемией загодя выписана охранная грамота.
Не исключено, что «московский транзит» поставлен на паузу из-за неизбежной теперь коррекции «силового транзита» —главного внутриполитического последствия гибели Зиничева.
Чем больше проблем с «обычными» силовиками —тем выше спрос на управленцев, способных эффективно «надзирать и наказывать», используя формально «несиловой» инструментарий.
А за время пандемии мало кто так же, как Собянин (с поправкой на отечественные реалии, разумеется), освоил «прогрессивные» цифровые методы контроля над гражданами.
Понятно, что нетриумфальные результаты ЕР можно будет объяснить протестным голосованием «антиваксов» и «ковид-диссидентов».
Но на Собянина эти потерянные голоса уже не повесишь — самому одиозному борцу с пандемией загодя выписана охранная грамота.
Не исключено, что «московский транзит» поставлен на паузу из-за неизбежной теперь коррекции «силового транзита» —главного внутриполитического последствия гибели Зиничева.
Чем больше проблем с «обычными» силовиками —тем выше спрос на управленцев, способных эффективно «надзирать и наказывать», используя формально «несиловой» инструментарий.
А за время пандемии мало кто так же, как Собянин (с поправкой на отечественные реалии, разумеется), освоил «прогрессивные» цифровые методы контроля над гражданами.
Самоизоляция Путина превратилась из анонсов в свершившийся факт в ходе телефонного разговора с президентом Таджикистана Рахмоном.
В Душанбе 17 сентября состоится саммит ШОС, участники которого собирались обсуждать Афганистан.
Логично, что «хозяин площадки» должен был первым и из первых уст услышать о неприбытии одного из ключевых гостей.
Но разговору Путина с Рахмоном предшествовал и громкий околомигрантский конфликт в Сергиевом Посаде, позволивший некотором наблюдателям даже заговорить о «подмосковной Кондопоге».
Тема мигрантов в последнее время обострилась достаточно, чтобы конкурировать с «ковидом» по уровню внутриполитической токсичности.
И, как в борьбе с пандемией, подходы властей к данной проблеме далеко не всегда отвечают ожиданиям граждан.
Лишнее тому подтверждение – призывы чиновников (главным образом – из «гнезда Собянина») к увеличению «закупок» иностранной рабочей силы для стройкомплекса.
С такими привходящими «миграционный негатив» не может не ретранслироваться (наряду с «ковидным») на электоральные результаты ЕР.
А если накануне выборов официальная хроника будет переполнена подробностями о визите президента в главную «кузницу мигрантов» -- потери «партии власти» рискуют перевесить любые геополитические бонусы Кремля.
При том, что за отказ от сколько-нибудь серьёзного участия в борьбе с талибами России, скорее всего, придётся расплачиваться более мягкой миграционной политикой.
Благо в сложившейся ситуации -- это, одновременно, и инструмент опосредованной финансовой поддержки центрально-азиатских союзников, и противовес джихадистскому хедхантингу.
Даром, что в среднесрочной перспективе, при тиражировании эксцессов вроде сергиево-посадского, подобный «импорт беспокойного соседства» рискует лишь ускорить темпы радикализации мусульманского населения, как приезжего, так и коренного.
В Душанбе 17 сентября состоится саммит ШОС, участники которого собирались обсуждать Афганистан.
Логично, что «хозяин площадки» должен был первым и из первых уст услышать о неприбытии одного из ключевых гостей.
Но разговору Путина с Рахмоном предшествовал и громкий околомигрантский конфликт в Сергиевом Посаде, позволивший некотором наблюдателям даже заговорить о «подмосковной Кондопоге».
Тема мигрантов в последнее время обострилась достаточно, чтобы конкурировать с «ковидом» по уровню внутриполитической токсичности.
И, как в борьбе с пандемией, подходы властей к данной проблеме далеко не всегда отвечают ожиданиям граждан.
Лишнее тому подтверждение – призывы чиновников (главным образом – из «гнезда Собянина») к увеличению «закупок» иностранной рабочей силы для стройкомплекса.
С такими привходящими «миграционный негатив» не может не ретранслироваться (наряду с «ковидным») на электоральные результаты ЕР.
А если накануне выборов официальная хроника будет переполнена подробностями о визите президента в главную «кузницу мигрантов» -- потери «партии власти» рискуют перевесить любые геополитические бонусы Кремля.
При том, что за отказ от сколько-нибудь серьёзного участия в борьбе с талибами России, скорее всего, придётся расплачиваться более мягкой миграционной политикой.
Благо в сложившейся ситуации -- это, одновременно, и инструмент опосредованной финансовой поддержки центрально-азиатских союзников, и противовес джихадистскому хедхантингу.
Даром, что в среднесрочной перспективе, при тиражировании эксцессов вроде сергиево-посадского, подобный «импорт беспокойного соседства» рискует лишь ускорить темпы радикализации мусульманского населения, как приезжего, так и коренного.
Нынешние выборы в Госдуму странным образом «рифмуются» с выборами 2003 года.
Тогда на фоне мирового сырьевого ралли Кремлю крайне важно было консолидировать и по максимуму национализировать ресурсную ренту.
Ровно поэтому формированию Думы IV созыва предшествовало «дело ЮКОСа», связываемое со стремлением Ходорковского «породниться» с американскими нефтяными гигантами и «скупить» парламентскую оппозицию.
А на следующей год после думских выборов Кудрин начал собирать нефтяные сверхдоходы в Стабфонд.
«Западным партнёрам» недвусмысленно надо понять, с кем в России надо иметь дело, для удовлетворения спроса на энергоносители и прочее сырье.
Соответственно, правящая «Единая Россия» в дальнейшем позиционировалась как ресурсократическая партия.
Или точнее – законодательная «оболочка» ресурсократии.
Благо устойчивость управленческого класса и (гос)олигархата, составивших основу ЕР, зависит, главным образом, от распределения той самой ресурсной ренты, национализированной, в зависимости от вида сырья, либо полностью, либо частично, либо неформально.
Проблема в том, что «глобальный энергопереход» девальвирует для Запада ценность российских ресурсов (наряду с арабскими и т.п.).
И ЕР в её нынешнем виде окончательно превращается в «партию старого образца».
Хотя, по идее, главная задача Думы VIII созыва – помочь скорректировать действующую политэкономическую модель так, чтобы новый геоэкономический вызов не стал убийственным.
Даже если данный момент не учитывался «администраторами» на старте кампании (по крайней мере, идея «зелёной партии» почему-то так и не была реализована), его нельзя не принимать во внимание теперь.
И вне зависимости от исхода выборов, похоже, не обойтись без создания в парламенте «фракции энергоперехода».
Благо в стране, где ресурсная рента работает на стабильность, но едва ли на развитие, декарбонизация вполне может стать триггером для построения полноценной двухпартийной системы.
Тогда на фоне мирового сырьевого ралли Кремлю крайне важно было консолидировать и по максимуму национализировать ресурсную ренту.
Ровно поэтому формированию Думы IV созыва предшествовало «дело ЮКОСа», связываемое со стремлением Ходорковского «породниться» с американскими нефтяными гигантами и «скупить» парламентскую оппозицию.
А на следующей год после думских выборов Кудрин начал собирать нефтяные сверхдоходы в Стабфонд.
«Западным партнёрам» недвусмысленно надо понять, с кем в России надо иметь дело, для удовлетворения спроса на энергоносители и прочее сырье.
Соответственно, правящая «Единая Россия» в дальнейшем позиционировалась как ресурсократическая партия.
Или точнее – законодательная «оболочка» ресурсократии.
Благо устойчивость управленческого класса и (гос)олигархата, составивших основу ЕР, зависит, главным образом, от распределения той самой ресурсной ренты, национализированной, в зависимости от вида сырья, либо полностью, либо частично, либо неформально.
Проблема в том, что «глобальный энергопереход» девальвирует для Запада ценность российских ресурсов (наряду с арабскими и т.п.).
И ЕР в её нынешнем виде окончательно превращается в «партию старого образца».
Хотя, по идее, главная задача Думы VIII созыва – помочь скорректировать действующую политэкономическую модель так, чтобы новый геоэкономический вызов не стал убийственным.
Даже если данный момент не учитывался «администраторами» на старте кампании (по крайней мере, идея «зелёной партии» почему-то так и не была реализована), его нельзя не принимать во внимание теперь.
И вне зависимости от исхода выборов, похоже, не обойтись без создания в парламенте «фракции энергоперехода».
Благо в стране, где ресурсная рента работает на стабильность, но едва ли на развитие, декарбонизация вполне может стать триггером для построения полноценной двухпартийной системы.
Назначение главным правительственным куратором декарбонизации в полном соответствии с законами жанра создаёт для Белоусова и возможности, и риски.
С одной стороны, у первого вице-премьера появляется дополнительный весомый аргумент в пользу своего варианта изъятия сверхдоходов металлургов и прочих потенциальных «жертв энергоперехода».
Благо сами эти «капитаны ресурсократии», скорее согласятся с добровольно-принудительными фискальными схемами, позволяющими им направлять излишки на развитие и внедрение наилучших доступных технологий, нежели с лобовым «нахлобучиванием» через НДПИ по версии Минфина.
В то же время, реплика о необходимости «добиваться международного признания мер, которые базируются на наших технологических и природных преимуществах, в том числе это так называемая поглощающая способность наших лесов» -- пас в сторону оппонентов сибирского мега-проекта Шойгу.
Если речи не идёт о формировании белоусовско-собянинского альянса (весьма фантастичного до недавнего времени) – то данный демарш по степени отважности вполне можно сравнить с атаками на тех же металлургов-хозяев «красного пояса» в разгар парламентской кампании.
С одной стороны, у первого вице-премьера появляется дополнительный весомый аргумент в пользу своего варианта изъятия сверхдоходов металлургов и прочих потенциальных «жертв энергоперехода».
Благо сами эти «капитаны ресурсократии», скорее согласятся с добровольно-принудительными фискальными схемами, позволяющими им направлять излишки на развитие и внедрение наилучших доступных технологий, нежели с лобовым «нахлобучиванием» через НДПИ по версии Минфина.
В то же время, реплика о необходимости «добиваться международного признания мер, которые базируются на наших технологических и природных преимуществах, в том числе это так называемая поглощающая способность наших лесов» -- пас в сторону оппонентов сибирского мега-проекта Шойгу.
Если речи не идёт о формировании белоусовско-собянинского альянса (весьма фантастичного до недавнего времени) – то данный демарш по степени отважности вполне можно сравнить с атаками на тех же металлургов-хозяев «красного пояса» в разгар парламентской кампании.
Курс на «возвращение обществу природной ренты», казалось бы, можно лишь приветствовать.
Но проблема в том, что его выгоды превышают издержки лишь в рамках «карбоновой модели».
В условиях декарбонизации следствием столь благородного социального начинания неизбежно становится национализация убытков.
Особенно, если раскулаченные и «нахлобученные» ресурсократы не успели (или не захотели в отместку на фискальное давление) модернизировать свои производства таким образом, чтобы обнулить их «углеродные следы».
Тогда изъятые сегодня сверхдоходы завтра придётся тратить на поддержку работников остановленных шахт и меткомбинатов и очередной тур реанимации моногородов с весьма невысокими шансами предотвратить повторение кейса Пикалёво.
С поправкой на то, что этот кризис будет не циклический (или «нормальный капиталистический», по выражению Егора Гайдара), а структурный. Сопоставимый с тем, в котором страна оказалась в начале 90ых.
Сохранение статус-кво в налогообложении добывающих отраслей тоже никоим образом не гарантирует от реализации упомянутого сценария.
Тем важнее отказаться от «дискурса природной ренты», рассматривая соответствующие ресурсы не как «халявный» источник благосостояния (который просто надо правильно перераспределить между правильными людьми), но как актив, использование которого с неизбежностью должно быть обусловлено выполнением жёстких обязательств.
Не только и не столько перед обществом (вар: «народом, создававшем все эти богатства»), сколько (если угодно) перед природой, экосистемой.
Понятно, что перевод «фискально-сырьевой» проблематики на такой уровень – не в компетенции Минфина и даже первого вице-премьера.
С учётом обширного спектра интересов и сопоставимых по влиянию интересантов, – и жертв, и бенефициаров сдвига «ресурсной оптики», -- не обойтись апелляции к vox populi.
Хотя бы посредством институтов представительной демократии.
Но обстоятельства и итоги парламентских выборов не позволяют дать однозначно положительный ответ о готовности новой Думы стать местом для подобной дискуссии.
https://yangx.top/russica2/41209
Но проблема в том, что его выгоды превышают издержки лишь в рамках «карбоновой модели».
В условиях декарбонизации следствием столь благородного социального начинания неизбежно становится национализация убытков.
Особенно, если раскулаченные и «нахлобученные» ресурсократы не успели (или не захотели в отместку на фискальное давление) модернизировать свои производства таким образом, чтобы обнулить их «углеродные следы».
Тогда изъятые сегодня сверхдоходы завтра придётся тратить на поддержку работников остановленных шахт и меткомбинатов и очередной тур реанимации моногородов с весьма невысокими шансами предотвратить повторение кейса Пикалёво.
С поправкой на то, что этот кризис будет не циклический (или «нормальный капиталистический», по выражению Егора Гайдара), а структурный. Сопоставимый с тем, в котором страна оказалась в начале 90ых.
Сохранение статус-кво в налогообложении добывающих отраслей тоже никоим образом не гарантирует от реализации упомянутого сценария.
Тем важнее отказаться от «дискурса природной ренты», рассматривая соответствующие ресурсы не как «халявный» источник благосостояния (который просто надо правильно перераспределить между правильными людьми), но как актив, использование которого с неизбежностью должно быть обусловлено выполнением жёстких обязательств.
Не только и не столько перед обществом (вар: «народом, создававшем все эти богатства»), сколько (если угодно) перед природой, экосистемой.
Понятно, что перевод «фискально-сырьевой» проблематики на такой уровень – не в компетенции Минфина и даже первого вице-премьера.
С учётом обширного спектра интересов и сопоставимых по влиянию интересантов, – и жертв, и бенефициаров сдвига «ресурсной оптики», -- не обойтись апелляции к vox populi.
Хотя бы посредством институтов представительной демократии.
Но обстоятельства и итоги парламентских выборов не позволяют дать однозначно положительный ответ о готовности новой Думы стать местом для подобной дискуссии.
https://yangx.top/russica2/41209
Telegram
НЕЗЫГАРЬ
О новой концепции налогообложения.
1. Результатом четырехдневной дискуссии между первым вице-премьером Белоусовым, министром финансов Силуановым, с одной стороны, и олигархами — с другой, как и прогнозировал Незыгарь, стала выработка концептуальных основ…
1. Результатом четырехдневной дискуссии между первым вице-премьером Белоусовым, министром финансов Силуановым, с одной стороны, и олигархами — с другой, как и прогнозировал Незыгарь, стала выработка концептуальных основ…
Эльвире Набиуллиной очень повезло, что её первый зам Сергей Швецов высказался о пенсиях не до, а после парламентских выборов.
Но намного меньше повезло тем 15 миллионам сограждан, которые согласно Росстату, ныне заняты в неформальном секторе.
Швецовское заявление – «крайне неудачное» по форме (как охарактеризовала его председатель ЦБ), но вполне релевантное по содержанию.
Оно довольно точно отражает состояние и возможности отечественной пенсионной системы, чей перманентный дефицит не позволяет регулярно и безболезненно для федерального бюджета платить пособия по старости «по-социалистически» при работе «по-капиталистически».
Другое дело, что даже те, кто согласен с логикой Швецова, едва ли увидят выход исключительно в «пробуждении инвестиционной сознательности» у всех потенциальных пенсионеров.
Благо выступал первый зампред ЦБ не на биржевом форуме, а в Совете федерации, большинство членов которого уже позаботились о своём будущем и теперь думают только о народе.
А при таком угле зрения и бэкграунда самое логичное задуматься о новых источниках пополнения ПФР.
Случайное, но очень символичное совпадение – практически одновременно с «центробанковским роад-шоу» в Совфеде Минтруд представил Татьяне Голиковой план борьбы с неформальной занятостью, которая по последним статданным выросла на 11,5% по сравнению с пандемийным 2020-м.
Де-факто, это означает увеличение числа получающих «зарплаты в конвертах», с которых не выплачиваются взносы в соцфонды, включая Пенсионный.
И добровольно-принудительное выведение их «из тени» -- вполне себе вариант устранения того политэкономического диссонанса, на который указал Швецов.
Даром, что при всех отличиях новой Думы от старой «партии неформального сектора» в ней не появилось. Несмотря на многочисленность эти миллионы по-прежнему остаются непредставленными.
Поэтому предотвратить их масштабное фискальное раскулачивание теперь (после выборов) вряд ли кому-то по силам.
Если, конечно, никто не вспомнит, какую роль в крахе СССР в своё время сыграла борьба с «нетрудовыми доходами».
Но намного меньше повезло тем 15 миллионам сограждан, которые согласно Росстату, ныне заняты в неформальном секторе.
Швецовское заявление – «крайне неудачное» по форме (как охарактеризовала его председатель ЦБ), но вполне релевантное по содержанию.
Оно довольно точно отражает состояние и возможности отечественной пенсионной системы, чей перманентный дефицит не позволяет регулярно и безболезненно для федерального бюджета платить пособия по старости «по-социалистически» при работе «по-капиталистически».
Другое дело, что даже те, кто согласен с логикой Швецова, едва ли увидят выход исключительно в «пробуждении инвестиционной сознательности» у всех потенциальных пенсионеров.
Благо выступал первый зампред ЦБ не на биржевом форуме, а в Совете федерации, большинство членов которого уже позаботились о своём будущем и теперь думают только о народе.
А при таком угле зрения и бэкграунда самое логичное задуматься о новых источниках пополнения ПФР.
Случайное, но очень символичное совпадение – практически одновременно с «центробанковским роад-шоу» в Совфеде Минтруд представил Татьяне Голиковой план борьбы с неформальной занятостью, которая по последним статданным выросла на 11,5% по сравнению с пандемийным 2020-м.
Де-факто, это означает увеличение числа получающих «зарплаты в конвертах», с которых не выплачиваются взносы в соцфонды, включая Пенсионный.
И добровольно-принудительное выведение их «из тени» -- вполне себе вариант устранения того политэкономического диссонанса, на который указал Швецов.
Даром, что при всех отличиях новой Думы от старой «партии неформального сектора» в ней не появилось. Несмотря на многочисленность эти миллионы по-прежнему остаются непредставленными.
Поэтому предотвратить их масштабное фискальное раскулачивание теперь (после выборов) вряд ли кому-то по силам.
Если, конечно, никто не вспомнит, какую роль в крахе СССР в своё время сыграла борьба с «нетрудовыми доходами».
Сочетая риторику государственника с готовностью к фискальному компромиссу, дирижист Белоусов переиграл монетариста Силуанова на «сырьевом треке».
«Мастерам металлургии и химии» в итоге удалось отбить попытку Минфина ввести ретроспективный налог на дивиденды.
Что вряд ли получилось бы без содействия со стороны первого вице-премьера.
В известной степени Силуанов и Белоусов поменялись ролями по сравнению с коллизией трехлетней давности.
Тогда министр финансов, будучи ещё и «первым вице», значительно смягчил фискальный удар по тем же сырьевикам, предполагаемый «планом Белоусова», занимавшего должность помощника президента.
Впрочем, выгодная бизнесу конвертация изъятий в инвестиции не избавила Силуанова от последующего аппаратного проигрыша оппоненту.
Разумеется, произошло это вовсе не из-за «подыгрывания олигархам».
Но Белоусов явно учитывает неудачный силуановский опыт при работе с потенциальной «группой поддержке».
Обречённое на многократное цитирование актуальное переложение знаменитого горьковского «С кем вы, мастера культуры?» -- не просто более мягкая и приемлемая для целевой аудитории альтернатива «нахлобучиванию».
Фактически, это – приглашение к торгу, итогом которого должны стать не только дополнительные отчисления в федеральный бюджет, но и смягчение позиции сырьевого лобби (по крайней мере, -- его «негосударственной» части) по отношению к декарбонизации.
Ведь в таком случае, «зелёная миссия», возложенная на Белоусова премьером, будет не такой провальной, как это может показаться с учётом масштабов «углеродных следов», оставляемых большинством российских национальных чемпионов.
«Мастерам металлургии и химии» в итоге удалось отбить попытку Минфина ввести ретроспективный налог на дивиденды.
Что вряд ли получилось бы без содействия со стороны первого вице-премьера.
В известной степени Силуанов и Белоусов поменялись ролями по сравнению с коллизией трехлетней давности.
Тогда министр финансов, будучи ещё и «первым вице», значительно смягчил фискальный удар по тем же сырьевикам, предполагаемый «планом Белоусова», занимавшего должность помощника президента.
Впрочем, выгодная бизнесу конвертация изъятий в инвестиции не избавила Силуанова от последующего аппаратного проигрыша оппоненту.
Разумеется, произошло это вовсе не из-за «подыгрывания олигархам».
Но Белоусов явно учитывает неудачный силуановский опыт при работе с потенциальной «группой поддержке».
Обречённое на многократное цитирование актуальное переложение знаменитого горьковского «С кем вы, мастера культуры?» -- не просто более мягкая и приемлемая для целевой аудитории альтернатива «нахлобучиванию».
Фактически, это – приглашение к торгу, итогом которого должны стать не только дополнительные отчисления в федеральный бюджет, но и смягчение позиции сырьевого лобби (по крайней мере, -- его «негосударственной» части) по отношению к декарбонизации.
Ведь в таком случае, «зелёная миссия», возложенная на Белоусова премьером, будет не такой провальной, как это может показаться с учётом масштабов «углеродных следов», оставляемых большинством российских национальных чемпионов.
За редкими, хотя и весьма знаковыми, исключениями (Владимир Потанин), «мастера металлургии» не участвовали в залоговых аукционах, т.е. не являются ключевыми бенефициарами ельцинской приватизации, но сделали свой профит на плодах сталинской индустриализации.
Эти аспекты анамнеза объясняют специфику их встраивания в «мир-систему».
Особенно, с учётом отсутствия у большинства из них (опять же, Потанин «не в счёт») советского внешнеторгового или, тем более партийного/чекистского бэкграунда.
В лучшем случае речь здесь может идти о связях с «цеховиками» и «авторитетами», которые, конечно, обладали достаточным чутьем, чтобы воспользоваться либерализацией внешней торговли, но едва ли сумели бы без серьёзных уступок обзавестись лояльными зарубежными контрагентами.
Пресловутый вывод прибыли в офшоры —в известном смысле плата за пост-советскую реиндустриализацию.
Подобно тому, кстати, как сталинские «стройки века», старт которых совпал с Великой Депрессией, стали советским вкладом в поддержку американского промышленного капитала, сформировав дополнительный и весьма ёмкий рынок сбыта оборудования.
Тем показательнее, что упомянутый Белоусовым горьковский памфлет «С кем вы, мастера культуры?» был опубликован тоже на заре индустриализации, —в марте 1932-го, —и, похоже, играл роль медийной «дымовой завесы».
Поскольку «буревестник революции» клеймил западных интеллектуалов за их сотрудничество с буржуазией, пока воспеваемый им же «Союз Советов» начал сближение с капиталистический «мир-системой».
Вряд ли первый вице-премьер настолько «глубоко копал», вспомнив Горького, но как сын одного из первых выпускников МГИМО и участника косыгинской команды реформа орлов, он не может не знать об этом функционале отечественной металлургии.
Другое дело, что драйвер «зелёного капитализма» --не эксплуатация, а дискриминация ресурсной собственности. Вне зависимости от того, какие теневые договоренности сопровождали её формирование или приобретение.
В новой модели офшорного оброка недостаточно. Его место занимает трансграничный углеродный налог.
С этой точки зрения сколько-нибудь результативная борьба за «репатриацию ренты» -- в равной степени и бессмысленна, и опасна.
Чем скорее сырьевые концерны разменяют дивиденды на декарбонизацию – тем меньше поводов для эко-фискального давления на них, а значит -- тем слабее финансовое притяжение межу Россией и «мир-системой».
Эти аспекты анамнеза объясняют специфику их встраивания в «мир-систему».
Особенно, с учётом отсутствия у большинства из них (опять же, Потанин «не в счёт») советского внешнеторгового или, тем более партийного/чекистского бэкграунда.
В лучшем случае речь здесь может идти о связях с «цеховиками» и «авторитетами», которые, конечно, обладали достаточным чутьем, чтобы воспользоваться либерализацией внешней торговли, но едва ли сумели бы без серьёзных уступок обзавестись лояльными зарубежными контрагентами.
Пресловутый вывод прибыли в офшоры —в известном смысле плата за пост-советскую реиндустриализацию.
Подобно тому, кстати, как сталинские «стройки века», старт которых совпал с Великой Депрессией, стали советским вкладом в поддержку американского промышленного капитала, сформировав дополнительный и весьма ёмкий рынок сбыта оборудования.
Тем показательнее, что упомянутый Белоусовым горьковский памфлет «С кем вы, мастера культуры?» был опубликован тоже на заре индустриализации, —в марте 1932-го, —и, похоже, играл роль медийной «дымовой завесы».
Поскольку «буревестник революции» клеймил западных интеллектуалов за их сотрудничество с буржуазией, пока воспеваемый им же «Союз Советов» начал сближение с капиталистический «мир-системой».
Вряд ли первый вице-премьер настолько «глубоко копал», вспомнив Горького, но как сын одного из первых выпускников МГИМО и участника косыгинской команды реформа орлов, он не может не знать об этом функционале отечественной металлургии.
Другое дело, что драйвер «зелёного капитализма» --не эксплуатация, а дискриминация ресурсной собственности. Вне зависимости от того, какие теневые договоренности сопровождали её формирование или приобретение.
В новой модели офшорного оброка недостаточно. Его место занимает трансграничный углеродный налог.
С этой точки зрения сколько-нибудь результативная борьба за «репатриацию ренты» -- в равной степени и бессмысленна, и опасна.
Чем скорее сырьевые концерны разменяют дивиденды на декарбонизацию – тем меньше поводов для эко-фискального давления на них, а значит -- тем слабее финансовое притяжение межу Россией и «мир-системой».
Арест по подозрению в госизмене основателя Group-IB Ильи Сачкова, новые бодания российских властей и госСМИ с YouTube, демарш Павла Дурова в отношении итальянских телеграмеров-антиваксеров (а равно и организаторов «Умного голосования») – события одной природы.
В основе их – неразрешённость вопроса: чем является информация – собственностью (частной или государственной) или общедоступным благом?
Сложно усомниться в первом, когда BigTech становится основным бенефициаром антиковидной денежной накачки американской и других развитых экономик, а Китай превращает данные в главный национальный актив.
Если обусловить право обладания информацией (вместе с такой его обязательной «производной», как право свободного распространения) – её невозможно будет монетизировать.
Со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для всех «ставящих на цифру». Вне зависимости от национальной принадлежности последних.
Но цифровому буму сейчас сопутствует экологический. А аббревиатура ESG по соотношению использующих термин и разбирающихся в его значении вполне может конкурировать с «блокчейном».
Практически все «цифровые олигархи» от Маска до Грефа всячески поддерживают эко-инициативы, а декарбонизация для них вообще – прекрасный шанс окончательно «закопать» старый индустриальный олигархат.
Тем не менее, конфликт между двумя прогрессивными трендами и их фронтменами – вовсе не настолько фантастичен, как кажется.
В пределе «зелёно-капиталистическая модель» дискриминирует (или даже криминализирует) владение любыми ресурсами. И информационные здесь не исключение.
Следуя рассуждениям Фритьофа Капра и Уго Маттеи, написавших в 2015-м «Экологию права», информация -- общедоступное благо, пользование которым не должно подпадать под государственные или корпоративные ограничения.
В случае победы столь радикального подхода бюрократия, медиакратия и «цифрократия» оказываются в одной лодке. Опять же, вне зависимости от «прописки».
Поэтому с точки зрения их «вероятного противника» логично сделать принципиально необнуляемой конфронтацию между всеми теми, кто в той или иной степени причастен к извлечению информационной ренты и её монетизации.
Отсюда, разумеется, не следует, что силовики, отключающие компанию Сачкова от выгодных IT-подрядов, или РКН-овцы, блокирующие YouTube, – агенты эко-радикалов.
Но настоящий эколог всегда предпочтёт вмешательству извне использование в своих интересах природных/естественных процессов. Вроде внутривидовой или межвидовой борьбы.
В основе их – неразрешённость вопроса: чем является информация – собственностью (частной или государственной) или общедоступным благом?
Сложно усомниться в первом, когда BigTech становится основным бенефициаром антиковидной денежной накачки американской и других развитых экономик, а Китай превращает данные в главный национальный актив.
Если обусловить право обладания информацией (вместе с такой его обязательной «производной», как право свободного распространения) – её невозможно будет монетизировать.
Со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для всех «ставящих на цифру». Вне зависимости от национальной принадлежности последних.
Но цифровому буму сейчас сопутствует экологический. А аббревиатура ESG по соотношению использующих термин и разбирающихся в его значении вполне может конкурировать с «блокчейном».
Практически все «цифровые олигархи» от Маска до Грефа всячески поддерживают эко-инициативы, а декарбонизация для них вообще – прекрасный шанс окончательно «закопать» старый индустриальный олигархат.
Тем не менее, конфликт между двумя прогрессивными трендами и их фронтменами – вовсе не настолько фантастичен, как кажется.
В пределе «зелёно-капиталистическая модель» дискриминирует (или даже криминализирует) владение любыми ресурсами. И информационные здесь не исключение.
Следуя рассуждениям Фритьофа Капра и Уго Маттеи, написавших в 2015-м «Экологию права», информация -- общедоступное благо, пользование которым не должно подпадать под государственные или корпоративные ограничения.
В случае победы столь радикального подхода бюрократия, медиакратия и «цифрократия» оказываются в одной лодке. Опять же, вне зависимости от «прописки».
Поэтому с точки зрения их «вероятного противника» логично сделать принципиально необнуляемой конфронтацию между всеми теми, кто в той или иной степени причастен к извлечению информационной ренты и её монетизации.
Отсюда, разумеется, не следует, что силовики, отключающие компанию Сачкова от выгодных IT-подрядов, или РКН-овцы, блокирующие YouTube, – агенты эко-радикалов.
Но настоящий эколог всегда предпочтёт вмешательству извне использование в своих интересах природных/естественных процессов. Вроде внутривидовой или межвидовой борьбы.
Марина Ракова – «новая версия» Евгении Васильевой. Даже с поправкой на попытку побега, украшенного детективно-романтическими обстоятельствами.
В околовластных окрестностях периодически должны появляться сексапильно-беззащитные блондинки, которые, становясь добычей силовиков, превращаются в «ходячий компромат» на покровителей.
Применительно к Раковой это скорее Белоусов, нежели Греф.
При поддержке АСИ (традиционно связываемого с нынешним первым вице-премьером) была реализована раковская идея по развёртыванию сети детских технопарков «Кванториум».
«Я смотрю, как работает Марина Ракова, которая сделала уникальный проект «Кванториум» — на самом деле, это уникальный эксперимент по культивированию наставничества в дополнительном образовании. Это не просто про дополнительные образовательные практики. Это — особый стиль, особый смысл и особая форма выращивания людей, которые работают с детьми. «Кванториум» — это фабрика наставничества», -- заявлял Белоусов в феврале 2018-го.
И вряд ли обошлось без белоусовской протекции, когда полгода спустя «мама Кванториума» была назначена замминистра просвещения.
А судя по открытым источникам, именно на время работы в Минпросе приходятся те эпизоды, которые позволяют правоохранителям инкриминировать Раковой мошенничество «в особо крупных».
Тем не менее, повод для возбуждения уголовного дела далеко не всегда совпадает с причиной.
В связи с этим можно вспомнить про назначение Белоусова «главным по декарбонизации» или про его победу над Минфином в споре о налогообложении «мастеров металлургии и химии».
Но также нельзя не учитывать, что, уйдя из Минпроса в «Сбер», Ракова занялась развитием цифровых образовательных платформ.
Как раз этот проект в разгар пандемии стал основой популярно-конспирологических выкладок о неминуемом, тотальном и вечном переводе российских школьников на «дистант».
За что, в частности, Ракову очень «полюбил» малофеевский «Царьград», требовавший «немедленно остановить» её, когда выяснилось, что «Сбер» вместе с ВЭБ.РФ и РФПИ покупают «Просвещение».
Выведение из игры Раковой и её покровителей автоматически не означает, что на цифровизации образования поставлен крест. Логичнее допустить увеличение доли «оффлайновых» бенефициаров у профильного нацпроекта. Особенно в свете
Благо, тем самым, наряду с удовлетворением аппетитов олигархических «волков», теряющих подрядную ренту из-за «ставки на цифру», поддерживается лояльность консервативных «овец», чью боязнь «цифрового гулага» политически проще нивелировать равноудалением «агентов дистанта», нежели полной отменой QR-кодов или отказом от масштабирования электронного голосования.
В околовластных окрестностях периодически должны появляться сексапильно-беззащитные блондинки, которые, становясь добычей силовиков, превращаются в «ходячий компромат» на покровителей.
Применительно к Раковой это скорее Белоусов, нежели Греф.
При поддержке АСИ (традиционно связываемого с нынешним первым вице-премьером) была реализована раковская идея по развёртыванию сети детских технопарков «Кванториум».
«Я смотрю, как работает Марина Ракова, которая сделала уникальный проект «Кванториум» — на самом деле, это уникальный эксперимент по культивированию наставничества в дополнительном образовании. Это не просто про дополнительные образовательные практики. Это — особый стиль, особый смысл и особая форма выращивания людей, которые работают с детьми. «Кванториум» — это фабрика наставничества», -- заявлял Белоусов в феврале 2018-го.
И вряд ли обошлось без белоусовской протекции, когда полгода спустя «мама Кванториума» была назначена замминистра просвещения.
А судя по открытым источникам, именно на время работы в Минпросе приходятся те эпизоды, которые позволяют правоохранителям инкриминировать Раковой мошенничество «в особо крупных».
Тем не менее, повод для возбуждения уголовного дела далеко не всегда совпадает с причиной.
В связи с этим можно вспомнить про назначение Белоусова «главным по декарбонизации» или про его победу над Минфином в споре о налогообложении «мастеров металлургии и химии».
Но также нельзя не учитывать, что, уйдя из Минпроса в «Сбер», Ракова занялась развитием цифровых образовательных платформ.
Как раз этот проект в разгар пандемии стал основой популярно-конспирологических выкладок о неминуемом, тотальном и вечном переводе российских школьников на «дистант».
За что, в частности, Ракову очень «полюбил» малофеевский «Царьград», требовавший «немедленно остановить» её, когда выяснилось, что «Сбер» вместе с ВЭБ.РФ и РФПИ покупают «Просвещение».
Выведение из игры Раковой и её покровителей автоматически не означает, что на цифровизации образования поставлен крест. Логичнее допустить увеличение доли «оффлайновых» бенефициаров у профильного нацпроекта. Особенно в свете
Благо, тем самым, наряду с удовлетворением аппетитов олигархических «волков», теряющих подрядную ренту из-за «ставки на цифру», поддерживается лояльность консервативных «овец», чью боязнь «цифрового гулага» политически проще нивелировать равноудалением «агентов дистанта», нежели полной отменой QR-кодов или отказом от масштабирования электронного голосования.
Если быть точными, то для офшорной индустрии открытием «ящика Пандоры» стала публикация «Панамского досье».
Именно в апреле 2016-го способность «налоговых гаваней» хранить тайну вкладов и клиентскую конфиденциальность оказалась под большим вопросом.
А очередная итерация подобных утечек в виде «Архива Пандоры» -- шаг не столько к развязке, сколько к финалу.
Настойчивое предложение офшорным юристам и банкирам переквалифицироваться в управдомы.
Тем показательнее, что этот «контрольный выстрел» делается на фоне фискальных нововведений администрации Байдена, предполагающих как увеличение «налогов на богатых», так и сокращение для них легальных возможностей по сокрытию доходов.
В сентябрьском обращении к нации президент США, указывая, что ежегодно состоятельные налогоплательщики, недоплачивают около $160 млрд, утверждал:
«Я не собираюсь никого наказывать, я капиталист. Если вы можете заработать миллион или миллиард долларов, благослови вас Бог. Все, о чем я прошу, — чтобы вы платили свою справедливую долю, как средний класс».
Но весомости байденовским призывам придал AUKUS, появившийсяся тогда же, в середине сентября.
Судя по всему, альянс Вашингтона, Канберры и Лондона не намерен ограничиваться исключительно обороной и «сдерживанием Китая».
И, не исключено, что «Архивом Пандоры», Британия, правящая не только морями, но и офшорами, решила помочь реализации эгалитаристских планов своего нового старого партнёра.
Благо в эпоху «ковида» и «глобального энергоперехода», -- когда есть вакцинные барьеры и углеродный налог, -- управлять колониями и ресурсократиями можно, избегая финансовых и репутационных издержек, возникающих при использовании «налоговых гаваней».
Именно в апреле 2016-го способность «налоговых гаваней» хранить тайну вкладов и клиентскую конфиденциальность оказалась под большим вопросом.
А очередная итерация подобных утечек в виде «Архива Пандоры» -- шаг не столько к развязке, сколько к финалу.
Настойчивое предложение офшорным юристам и банкирам переквалифицироваться в управдомы.
Тем показательнее, что этот «контрольный выстрел» делается на фоне фискальных нововведений администрации Байдена, предполагающих как увеличение «налогов на богатых», так и сокращение для них легальных возможностей по сокрытию доходов.
В сентябрьском обращении к нации президент США, указывая, что ежегодно состоятельные налогоплательщики, недоплачивают около $160 млрд, утверждал:
«Я не собираюсь никого наказывать, я капиталист. Если вы можете заработать миллион или миллиард долларов, благослови вас Бог. Все, о чем я прошу, — чтобы вы платили свою справедливую долю, как средний класс».
Но весомости байденовским призывам придал AUKUS, появившийсяся тогда же, в середине сентября.
Судя по всему, альянс Вашингтона, Канберры и Лондона не намерен ограничиваться исключительно обороной и «сдерживанием Китая».
И, не исключено, что «Архивом Пандоры», Британия, правящая не только морями, но и офшорами, решила помочь реализации эгалитаристских планов своего нового старого партнёра.
Благо в эпоху «ковида» и «глобального энергоперехода», -- когда есть вакцинные барьеры и углеродный налог, -- управлять колониями и ресурсократиями можно, избегая финансовых и репутационных издержек, возникающих при использовании «налоговых гаваней».