Путин решил компенсировать  «корона-кризисное» исчерпание национальной «подушки безопасности» за счёт частных.

Де-факто речь идёт о добровольно-принудительной мобилизации сбережений населения.
«Среднеклассникам и старше» теперь остаётся либо тратить накопленное, тем самым, способствуя восстановлению экономики.
Либо —участвовать в латании бюджетных дыр, проделанных борьбой с пандемией и неудавшимся «нефтяным гамбитом».

При этом чем больше сейчас измельчают  частные «кубышки» —тем меньше вероятность неконтролируемого передела собственности (а следовательно, и власти) в будущем.

Собянин приводит дополнительный аргумент в пользу эгалитаристских инициатив Путина

Вирус не знает социальных границ (как и территориальных), но чем выше достаток —тем выше мобильность.
И следовательно —больше шансов «привезти заразу»

А если больше заражаете —то и  больше платите.

Пандемия не приносит мир «хижинам», но сближает с ними «дворцы»
Covid 19 как замена коэффициенту Джини.

https://yangx.top/bbbreaking/41216

«Корона-кризис» обнуляет, в первую очередь, те бизнесы, которые помогали жителям крупных российских городов (прежде всего, -- москвичам), ощущать себя европейцами, несмотря на санкции.

Теперь «квази-карантинная» Москва и так мало чем отличается от других европейских столиц.
В этом смысле пандемия и борьба с ней уровняла Запад и Восток.

Но пока это равенство, скорее, скорее, ситуационное, нежели концептуальное.
Если для европейских экономик малые и средние предприятия – это основа, то для российской – нет.
С точки зрения господствующей в России экономической доктрины МСП не являются ни ключевыми драйверами развития, ни главным донором бюджета.
Их главная роль – сглаживание перекосов на рынке труда (если таковые возникают) и удовлетворение аппетитов «среднего звена» силовой корпорации.

Неслучайно, кстати, новые «войны силовиков», разгоревшиеся в прошлом году, сопровождались делами Baring Vostok (специализировавшегося именно на инвестициях в МСП) и «Рольфа» (эталонной для России «средней», несырьевой компании).

Поэтому едва ли оправданны ожидания, что государство любой ценой будет спасать «малышей» и «середняков», которых рискует похоронить «корона-кризис».
Наоборот, при желании его можно использовать как хороший повод для превращения «буржуа» в «цифровых пролетариев».

Благо, в таком случае убиваются сразу два зайца:
-- минимизируются трудовые издержки пост-вирусного восстановления,
-- исчезает необходимость «палить» все бюджетные резервы на поддержку «ресторанно-кофейно-парикмахерского навеса», который нужен для роста «буржуазной» самооценки, но избыточен для «пролетарской».

Путинские «антивирусные» каникулы сплотили либералов и консерваторов.

Александр Дугин и Сергей Гуриев критикуют президента за отказ ввести тотальный карантин.
Хотя и с диаметрально противоположных позиций.

Для Дугина «чрезвычайщина» -- шанс наконец-то построить в России «подлинную альтернативу глобальному капитализму».
Для Гуриева максимальное ужесточение мер по борьбе с пандемией – как раз свидетельство принадлежности к «современному западному обществу».

Правда, философ-«евразиец» последовательнее экономиста-либерала.
У «чрезвычайщины», как у девальвации, -- есть начало, но нет конца.
Чем выше степень мобилизации – тем больше издержки (и экономические, и социально-политические), возникающие при возвращении к нормальной жизни.

Кстати, именно поэтому собянинская игра на обострение контрпродуктивна, прежде всего, для него самого.
Бенефициаром тотального карантина или, тем более, ЧП будет вовсе не руководитель профильной, «коронавирусной» группы Госсовета или любой другой «гражданский» чиновник, а Сергей Шойгу.

В результате исполнения соглашения и реализации активов ПАО «НК «Роснефть» получит на баланс одного из своих 100%-х дочерних обществ пакет собственных акций в размере 9,6%.

Побочное, но важное следствие сделки с венесуэльскиии активами — появление крупного пакета квазиказначейских акций «Роснефти».
Чем больше доля таких бумаг —тем лучше защищён менеджмент в случае разногласий с мажоритариями.

Весь март Собянин задавал темп «антивирусной чрезвычайщины», вынуждая правительство Мишустина идти «в хвосте», а Кремль – смириться со смещением на информационную периферию конституционной реформы.

Понятно, что на собянинскую «партию коронавируса» работал внешний фон. И прежде всего – итальянская трагедия.
Но ведь, строго говоря, Россия по статистике распространения Covid-19 всё ещё выглядит сравнительно благополучно.
А опасения повторения здесь итальянского сценария с точки зрения московского мэра и его медицинских консультантов, -- по сути, означают признание бесплодности многолетних (!) усилий этой команды по модернизации столичной системы здравоохранения.

Опять же, можно в ответ привести провалы Штатов в борьбе с Covid-19, хотя в качестве их медицины вроде как сложно усомниться.
Но мэрия Нью-Йорка – самого неблагополучного в «коронавирусном» плане американского мегаполиса – не рапортовала о строительстве новых госпиталей (в китайском стиле) или передаче недавно открытых исключительно для размещения и лечения инфицированных.
При том, что московские власти разрешают тем, у кого Covid-19 протекает в лёгкой форме, лечиться дома. Т.е. мест в стационарах должно хватить на «тяжёлых». При условии, конечно, что «оперштабы» не занижают число заболевших.

К слову, соответствующие сводки сегодня стали едва ли не лучшим инструментом управления общественным мнением.
И этот инструмент работает исключительно на Собянина.
Какие бы «конституционные баги» ни обнаруживались в его очевидно судьбоносном указе №34-УМ от 29.03.20 – народ будет безмолвствовать или тихо аплодировать , изучая новые данные «оперштаба».

В этом смысле Собянин оказался более искушенным игроком, чем его предшественники Лужков или Ельцин, которые, будучи московскими градоначальниками, тоже пытались «повоевать» с Кремлём.
И глупо ожидать от Путина каких-то явно выраженных антисобяниских демаршей.
Победителей не судят.

Другое дело, что кто победил – тот проиграл.
Собянинский пример, наверняка, окажется заразительным.
Следует ожидать «парада ЧС», который, разумеется, потребует от губернаторов и глав автономий дополнительных расходов.
Отсюда – неизбежная коррекция межбюджетных отношений.
При этом столичный бюджет – в силу «убийства» большинства мало- и среднебизнесовых налогоплательщиков – скорее всего, станет дефицитным, и Собянину придётся запрашивать трансферты у Минфина.
И будет очень показательно, если Силуанов (или кто-то вместо него) не просто откажет, но сошлётся на необходимость учитывать интересы других субъектов федерации, тоже пострадавших из-за коронавируса.

Индекс самоизоляции, который начал рассчитывать «Яндекс», -- лишнее подтверждение, что не только и не столько бюрократия (включая, конечно же, силовую) станет бенефициаром «корона-кризиса».

Пандемия и сопутствующая ей «чрезвычайщина» позволяют разрешить конфликт между «капитализмом платформ» и «рентным (меркантилистским) капитализмом» в пользу первого.

Все «подушки безопасности» -- и национальные, и частные – исчерпываются.
Владельцы несетевых бизнесов пролетаризируются.
А вопрос выживания для большинства (в том числе, и прежде, весьма обеспеченного) становится намного актуальнее вопроса о доходе.

В этих условиях «онлайн-платформы» и агрегаторы, которые вместе с обнулением транзакционных издержек обнуляют и маржу своих контрагентов, превращаются из «подрывных инноваторов» в единственных «живых» налогоплательщиков, работодателей и драйверов хоть какого-то экономического развития.

Тем показательнее, что «партии Яндекса» в равной степени симпатизируют и мэр Собянин, и премьер Мишустин.

Неизбежным следствием веерных самоизоляций и, тем более, тотального карантина станет кризис неплатежей – налоговых, кредитных, арендных, зарплатных и т.п.

Любые льготы и отсрочки, -- если они не происходят синхронно и по всем бизнес-цепочкам -- по факту, лишь усугубляют ситуацию.
Резко возрастает финансовая нагрузка на ещё сравнительно благополучных игроков – например, банки, – из-за чего они сами оказываются в «группе риска».

В экономике возникает эффект, аналогичный тому, с которыми сталкивается система здравоохранения во время пандемии.

Ещё одна возможная аналогия – с 90-ыми, когда гайдаровская «шоковая терапия» вынудила многие предприятия использовать во взаиморасчётах финансовые суррогаты или вообще прибегать к бартеру.

Финтех-новации (тот же блокчейн) позволяют решать проблему неплатежей, не прибегая к совсем уж «первобытным» методам.
Но это не отменит, а наоборот – ускорит «эмансипацию» финансовой системы, минимизацию (если не обнуление) её зависимости от государства.

Такой сценарий чреват не только нежелательными аппаратными последствиями для макроэкономических «военспецов», вроде Кудрина, Набиуллиной и Силуанова, – соответственно, разработчика и «доводчиков» действующей, этатистской, финансовой модели.
Появление альтернативных центров финансовой власти – угроза существующему полит-экономическому укладу как таковому.

Пока СПЧ готовит «коронавирусную» амнистию, кто-то из «отсидевших» уже сравнивает «зону» с самоизоляцией.

https://yangx.top/bud_chlovekom/3

«Триумф биополитики» обуславливает «триумф биоэкономики».

Чем больше останавливается производств и разрушается бизнес-цепочек – тем скорее «экономике» возвращается тот «домостроевский» смысл, который изначально вкладывали в это понятие греки
Домохозяйства, чья деятельность направлена не на извлечение прибыли, а на обеспечение собственного выживания, становятся единственными «хозяйствующими субъектами».

Но отсюда следует, что «темпы экономического роста» и «уровень национального благосостояния» уже не актуальны в качестве KPI для правительств.
Пандемия делает «государя» главным санитаром, а последствия борьбы с ней – главным «экономом», задача которого сводится исключительно к поддержанию на плаву всей совокупности домохозяйств.

Голикова становится главным публичным оппонентом Собянина.

Согласно её утверждениям :
-- «по-прежнему превалируют завозные случаи и контактные лица по завозной инфекции», хотя раковский оперштаб в своих сводках акцентирует внимание на увеличении числа заражений непосредственно в России;
-- «Москва […] завершила согласование того объема коечного фонда, который должен функционировать на территории Москвы, как плановый, так и перепрофилированный», т.е. итальянский сценарий по-прежнему маловероятен;
-- при принятии решений о карантинах и веерных самоизоляциях, очень важно искать компромисс «между ограничительными мерами и развитием экономики конкретного региона».

В поисках причин голиковской контратаки можно вспомнить прошлогодние попытки назначить Ракову главой Минздрава, которые провалились не в последнюю очередь, благодаря «содействию» курирующего вице-премьера.

А можно обратить внимание на вышедшее на днях исследование экспертов ВШЭ о многомиллиардных (а то и триллионных) потерях, которыми грозит Пенсионному фонду, ФОМС и ФСС сокращение зарплат, рост безработицы и антикризисное снижение фискальной нагрузки на малый и средний бизнес.
При том, что сами предприниматели не без оснований считают двукратное сокращение страховых взносов полумерой и предлагают вообще на время кризиса обнулить их, дабы минимизировать «карантинные» издержки.

В этой ситуации социальная сфера рискует войти в пике, сопоставимое с тем, в котором сейчас оказался потребительский сектор.
С учётом того, что конституционную реформу и предполагаемое ею превращение России в социальное государство никто ещё не обнулил, профильный вице-премьер автоматом превращается в камикадзе.

Два любопытных совпадения, оттеняющих «апрельский локаут».

1) Окончание нефтяной войны с саудитами. Сечинский блицкриг не удался, но в бюджете теперь будет больше денег для поддержки/национализации падающих отраслей.
2) Отставка сразу двух губернаторов, дружественных Собянину. При том, что режим «ЧС по выбору» даёт шанс регионам конвертировать эпидемиологическое благополучие в экономическое. Последние могут стать первыми, и наоборот.

Чем больше будет падать московская экономика и чем скорее будет «выползать» периферия – тем больше шансов для возникновения и усиления центробежных тенденций.
И тем важнее сохранение у Кремля несиловых инструментов управления политическим процессов.
Пока ничего лучше, кроме нефтяной «подушки безопасности» им. Кудрина, в этом плане не придумано.

Включение «Фонбета» в список системообразующих организаций напоминает вербовку.

В начале февраля Минфин предложил обязать букмекеров вести учёт клиентов и передавать их данные в ФНС.
Теперь тот же «Фонбет» будет «сливать игроков» по доброй воле.
Из благодарности Силуанову за попадание в правительственный «Ноев ковчег».

При том, что информация о гражданах, обладающих достаточным доходом, чтобы ещё и ходить к букмекерам, для налоговиков будет намного ценнее, чем в «мирное» время.

Сделка «ОПЕК+» была «эхом» кризиса 2008 года.

Глобальный экономический спад ударил по доходам авторитарных «петро-кратий» Северной Африки и Ближнего Востока.
Это породило обнищание и, соответственно, всплеск недовольства их среднего класса, вылившийся в «арабскую весну».
А уже её «силовой производной» стало ИГИЛ, отобрашее у фронтменов ОПЕК прямой или опосредованный контроль над рядом крупных месторождений и нефтяных коридоров.

По сути, речь шла о «новом издании» войны за ресурсы.
Благо перезапуск мировой экономики теперь в значительной степени зависело от Китая. А ему для выполнения роли глобального локомотива критически нужны были энергоносители.

В этом смысле 2008й не сильно поколебал позиции «рентного капитализма».
И создание альянса «петро-кратий» было вопросом времени.
Даром что Россия своей кампанией против ИГИЛ ускорила сближение с саудитами.

Но природа «корона-кризиса» принципиально иная.

Апеллируя к спекулятивным реалистам, можно сказать, что Covid-19 перехватывает у нефти «бразды правления» человечеством.
Из-за остановки мировой экономики не только нефть становится дешевле воды, но и трудовые ресурсы стремительно девальвируются . (Что, кстати, кардинально отличает нынешнюю пандемию от средневековый эпидемий чумы).
Для большинства правительств восстановление устойчивого спроса на национальных рынках труда становится вопросом выживания.

А отсюда следует ожидать:
1) формирования широкой анти-китайской коалиции — в реиндустриализации своих стран и отказе от концепции «мировой фабрики» отныне будет заинтересован не один лишь Трамп.
2) превращения низких цен на энергоносители в главное условие скорейшего «послевоенного» восстановления.

Получается, что новая сделка «ОПЕК+» должна быть достаточно краткосрочной, чтобы не затормозить выход мировой экономики из кризиса, но при этом достаточно длительной, чтобы её участники успели пополнить свои бюджеты и/или улучшить самочувствие национальных сырьевых чемпионов.
Поскольку шансы на добровольный отказ участников обновлённой «ОПЕК+» от дополнительных бенефитов весьма невелики — возникает ненулевая вероятность, «пост-вирусный» мир, так же, как и когда-то послевоенный, будет поделен на блоки.
На сей раз —на «нефтяной» и «антинефтяной».

«Слухи» о партстроительстве Олега Дерипаски любопытным образом совпали с возобновлением споров о дивидендах «Норникеля».

Но вторая сторона этого конфликта – Владимир Потанин – в последнее время тоже прощупывает «поле коронавирусной политики».
Свидетельством чему – жёсткие антисобянинские выпады со стороны Андрея Клишаса, в недавнем прошлом – потанинского юридического конфидента.
Кстати, борьба Клишаса с «covid-чрезвычайщиной» резко контрастирует с алармизмом того же Дерипаски, чьи предложения по введению тотального карантина играют на руку даже не столько Собянину, сколько Шойгу.

Если же ещё принять во внимание возросшую публичную активность «сечинского финансиста» Романа Троценко – то получается, что политизация перестаёт быть для крупного бизнеса табуированной темой. Вне зависимости от реальности соответствующих планов отдельно взятого Дерипаски.
При том, что для власти такой «выход за флажки» может оказаться выгодным.
Поскольку гипотетическая «партия рентного капитала» станет её естественным союзником при сдерживании пролетаризируемых «среднеклассников» -- будь то «удаленно-уволенные» или обанкротившиеся МСП.

Патрушевы решили помочь реанимации сделки «ОПЕК+».

Завершение сделки по Сбербанку совсем неслучайно совпало с реанимацией «ОПЕК+».

Минфину и ЦБ нужно было решить две взаимоисключающие задачи:
-- «не палить резервы», т.е. избежать чрезмерного исчерпания валютной части ФНБ;
-- выгодно конвертировать нефтегазовые доходы в «ненефтегазовые» и тем самым снабдить бюджет столь необходимыми, на фоне нарастающего «корона-кризиса», ресурсами.

Падение рубля, спровоцированное нефтяной войной, позволило снизить валютные издержки.
Но вместе с баррелем и нацвалютой вниз ушли и «голубые фишки», включая акции «Сбера». Т.е. у бюджета наметилась приличная недостача.

Вряд ли, конечно, именно этим был обусловлен новый, 180-градусный поворот во взаимоотношениях с ОПЕК.
Но чтобы все выгоды силуановского манёвра окончательно не обнулились -- «Сбер» надо было покупать именно тогда, когда нефть и российские фондовые котировки начали всплывать со дна в ожидании перемирия с саудитами.

Теперь главный вопрос -- как правительство распорядится приходящиим в казну ₽2,14 трлн?

Достаточно сказать, что заложенные в бюджете доходы ФОМС составляют ₽2,367 трлн.
Финансирование медицины сейчас критически важно.
Но не менее важно оставить в живых бизнес, чьи страховые взносы как раз и формируют тот же ФОМС.
Самое логичное -- освободить МСП от этого налога на зарплаты, а возникающую «дыру» в ФОМС и других соцфондах закрыть по максимуму сбербанковским «наваром».

Cобянинский выход на новый круг «covid-чрезвычайщины» -- интервью РИА с «подножием пика», раковские откровения про «предел возможностей» столичной медицины и, наконец, уже совсем скорое введение спецпропусков -- любопытным образом коррелирует с окончанием нефтяной войны.

Чем дороже баррель -- тем проще государству гасить недовольство «удалённо-безработных» и спасать (выборочно) не выдержавшие антивирусный локаут предприятия.
А значит, и московские «перегибы на местах» окажутся менее «обременительны» для федерального правительства.

Другое дело, что при существующей страховой модели «предел возможностей» системы здравоохранения будет тем ниже -- тем больше бизнесов/работодателей сейчас уничтожит «covid-чрезвычайщина».
В случае же возвращения медицины на полное госфинансирование -- никакие нефтяные картели и «подушки безопасности» не помогут избежать растущего дефицита бюджета.

«Если бы мы не сокращали больничные койки, половину времени они стояли бы пустыми. А врачи теряли бы квалификацию».

Так всего 8 месяцев назад, в августе 2019го, Сергей Собянин обосновывал необходимость участия Москвы в «стационарозамещении» -- реформе, проводимой Минздравом с 2014 года.

К слову, в том же 2014-м от пневмонии, по данным академика Александра Чучалина, директора НИИ пульмонологии ФМБА России, в стране умерло 40 тысяч человек.
Ссылаясь на эти данные, Сергей Чернышёв называет нынешнюю пандемию «злом во благо» -- шансом обратить внимание человечества на проблему, едва ли не более серьёзную, чем рост онкологических заболеваний.
При том, что даже в «мирное» время количество смертей от такой, казалось бы. «простой» (по сравнению с раком), болезни как воспаление лёгких явно зашкаливало.

Тем не менее, последние 5 лет государство, в целом, и Москва, в частности, неуклонно сокращали количество больничных коек.
Для того, чтобы, столкнувшись с Covid-19 и фиксируя только за неделю двукратное увеличение заболеваний пневмонией, столичная медицина оказалась на «пределе возможностей».
Когда, несмотря на «стройку века» в Новой Москве и «койко-пожертвования» со стороны частных клиник, дома предлагают лечиться не только относительно лёгким и молодым «профильным» больным, но и старикам с инсультом.

Трехкратное увеличение числа безработных, которое предрекает Кудрин, означает сопоставимое сокращение числа «вкладчиков» фонда ОМС.

Если присовокупить сюда такие паллиативные меры поддержания занятости, как урезание зарплат и отсрочку МСП по страховым взносам-- действующая модель финансирования медицины близка к тому, чтобы стать хронически дефицитной.
Это при том, что система здравоохранения и так изрядно «потрёпана» пандемией, а китайцы говорят о возможности второй волны к осени.

В этой ситуации не исключено возвращение к идее создания профильной госкорпорации, которую можно было бы капитализировать за счёт ФНБ.

«Пропускная» щедрость московской мэрии -- 3,2 млн. оформленных и лишь 900 тыс. отбракованных --не только и не столько уступка общественному мнению.

Сопоставив активность счастливых обладателей пропусков с проводками, в которых фигурируют привязанные к ним ИНН, можно достаточно легко вычислить фирмы, работающие «в серую».
В чем, кстати, заключается одна из принципиальных социально-экономических особенностей нынешнего кризиса.

С одной стороны, шоковое падение спроса, сопровождаемое «антивирусным локаутом», вынуждает прибегать к налоговой оптимизации даже тот бизнес, который до сих пор был абсолютно «белым».
Более того, чем «неформальнее» работодатель подходит к формированию ФОТ --тем больше у него шансов обеспечить занятость.
И следовательно -- содействовать нивелированию всплеска безработицы, чреватого негативными криминальными и политическими последствиями. Как это происходило, например, в 2009-2010 годах.

В то же время, в свете повышенных пенсионных обязательств (взятых ещё до «корона-кризиса») и необходимости инвестировать значительные средства в истощённую пандемией систему здравоохранения аккуратность и регулярность отчислений в соцфонды приобретает для власти критически важное значение.
А карантин и сопутствующая ему «санитарно-цифровая диктатура» позволяют устранить фискальные «слепые зоны» намного быстрее, чем в «мирное» время.

При том, что пандемия выводит из этой игры религиозные институты, до сих пор находившиеся, скорее, по ту сторону «фискальных баррикад».
Успехи или неуспехи тех или иных стран в борьбе с covid-19 довольно чётко коррелируют тем, насколько их далеко их правительства пошли в нарушении конфессиональной автономии.
Так в Греции ещё в середине марта была приостановлена деятельность всех культовых учреждений. Власти Израиля лишь в середине апреля решились на блокирование кварталов Иерусалима, где проживают ультраортодоксы.А мэрия Нью-Йорка аналогичную проблему до сих пор не решила.

Очевидно, что чем выше в России степень антивирусной мобилизации -- тем меньше степеней свободы (включая финансовую) у РПЦ, не говоря уже об остальных традиционных конфессиях.
Таким образом, «неформальному сектору» остаётся рассчитывать только на поддержку со стороны «силовой корпорации».
Благо режим ЧС объективно работает на капитализацию последней.

Но чем больше «неформальные» бонусы силовиков --тем обременительнее для государства кормящая их «covid-чрезвычайщина».