Forwarded from Данил Махницкий
Илона с малышом Марком — из Мариуполя. Жили в Ильичёвском районе, недалеко от металлургического завода Ильича, где сейчас идут бои.
Ночевали поначалу в подвале. Чтобы приготовить себе и малышу поесть, приходилось несколько раз бегать туда-сюда. Ставила на плиту кастрюлю и неслась в подвал. Потом снова бежала наверх, быстро закидывала еду в кипяток и дальше снова в подвал. А затем и в третий раз, чтобы уже принести еду вниз.
Марк в подвале спал в ящике из-под фруктов, который стал импровизированной колыбелью. Илона часто сидела возле него всю ночь, особенно когда на улице было холодно — боялась, что мальчик заболеет.
Вторая неделя была очень страшной. Постоянные разрывы снарядов, обстрелы. Малыш вздрагивал от любого шороха, из-за постоянного сумрака и круглосуточных разрывов сбился график, нарушился сон. Марк стал капризным и раздражительным.
В подвале было ещё много детей и взрослых. Постоянно кто-то плакал, кто-то бормотал. Женщина из соседнего подъезда заболела — была высокая температура и сильный кашель. Илона вспоминает, как дядя Толя вызвался сходить в аптеку, чтобы поискать антибиотики — до войны он работал водителем скорой. Больше не вернулся.
В десятых числах марта в дом прилетело что-то мощное — с потолка посыпалась штукатурка, где-то разорвало канализационные трубы, люди в ужасе закричали. После этого Илона больше не могла подняться в свою квартиру — её просто не было: развороченные перекрытия, куски бетона.
Еду теперь приходилось готовить во дворе на костре. Детскую смесь разводила холодной водой.
На третью неделю Марк отказался от еды. Илона с большим трудом засовывала ему хотя бы пару ложек.
Эвакуироваться удалось, когда пришла российская армия. Во двор приехал военный КАМАЗ, люди погрузили свои скромные пожитки. У Илоны было только то, что успела спустить: минимум вещей, документы. Солдаты посадили в кузов. Эвакуироваться было страшно — кругом взрывы, люди лежали на полу грузовика.
За месяц, проведённый в подвале, Марк похудел на полтора килограмма. До сих пор вздрагивает от любого стука.
Сейчас Илона и Марк в одном из пунктов временного размещения Тульской области. Кажется, приходят в себя. Ну а мы немного помогли.
Ночевали поначалу в подвале. Чтобы приготовить себе и малышу поесть, приходилось несколько раз бегать туда-сюда. Ставила на плиту кастрюлю и неслась в подвал. Потом снова бежала наверх, быстро закидывала еду в кипяток и дальше снова в подвал. А затем и в третий раз, чтобы уже принести еду вниз.
Марк в подвале спал в ящике из-под фруктов, который стал импровизированной колыбелью. Илона часто сидела возле него всю ночь, особенно когда на улице было холодно — боялась, что мальчик заболеет.
Вторая неделя была очень страшной. Постоянные разрывы снарядов, обстрелы. Малыш вздрагивал от любого шороха, из-за постоянного сумрака и круглосуточных разрывов сбился график, нарушился сон. Марк стал капризным и раздражительным.
В подвале было ещё много детей и взрослых. Постоянно кто-то плакал, кто-то бормотал. Женщина из соседнего подъезда заболела — была высокая температура и сильный кашель. Илона вспоминает, как дядя Толя вызвался сходить в аптеку, чтобы поискать антибиотики — до войны он работал водителем скорой. Больше не вернулся.
В десятых числах марта в дом прилетело что-то мощное — с потолка посыпалась штукатурка, где-то разорвало канализационные трубы, люди в ужасе закричали. После этого Илона больше не могла подняться в свою квартиру — её просто не было: развороченные перекрытия, куски бетона.
Еду теперь приходилось готовить во дворе на костре. Детскую смесь разводила холодной водой.
На третью неделю Марк отказался от еды. Илона с большим трудом засовывала ему хотя бы пару ложек.
Эвакуироваться удалось, когда пришла российская армия. Во двор приехал военный КАМАЗ, люди погрузили свои скромные пожитки. У Илоны было только то, что успела спустить: минимум вещей, документы. Солдаты посадили в кузов. Эвакуироваться было страшно — кругом взрывы, люди лежали на полу грузовика.
За месяц, проведённый в подвале, Марк похудел на полтора килограмма. До сих пор вздрагивает от любого стука.
Сейчас Илона и Марк в одном из пунктов временного размещения Тульской области. Кажется, приходят в себя. Ну а мы немного помогли.
Прогнали трактор.
Вчера принял участие в общественной инспекции Битцевского леса. Поступил сигнал, что у реки Чертановки видели трактор. На месте уже были местные жительницы — они рассказали, что документов у рабочих нет. Водитель трактора продемонстрировал нам временное разрешение, но пропуска и схемы передвижения по ООПТ у него не оказалось.
Луг за конноспортивным комплексом уже полностью перекопан, не так давно там закопали траншеи под освещение. Активисты не дают технике проникнуть на луга и внутрь леса.
Присоединяйтесь! Вступайте в чат защиты леса, участвуйте в общественном контроле, оставляйте жалобы на портале правительства Москвы, вызывайте полицию, если сомневаетесь в законности работ.
https://yangx.top/BitsaLes
Вместе мы сможем сохранить наш лес.
Вчера принял участие в общественной инспекции Битцевского леса. Поступил сигнал, что у реки Чертановки видели трактор. На месте уже были местные жительницы — они рассказали, что документов у рабочих нет. Водитель трактора продемонстрировал нам временное разрешение, но пропуска и схемы передвижения по ООПТ у него не оказалось.
Луг за конноспортивным комплексом уже полностью перекопан, не так давно там закопали траншеи под освещение. Активисты не дают технике проникнуть на луга и внутрь леса.
Присоединяйтесь! Вступайте в чат защиты леса, участвуйте в общественном контроле, оставляйте жалобы на портале правительства Москвы, вызывайте полицию, если сомневаетесь в законности работ.
https://yangx.top/BitsaLes
Вместе мы сможем сохранить наш лес.
«КАК БЫТЬ?» ПИЛОТНЫЙ ВЫПУСК!
Запустили с Александром Фарсайтом подкаст «Как быть?»
В нём мы будем пытаться ответить на вопрос, как дальше жить в России и что вообще делать активным людям в условиях новой реальности. Поговорим об этом с успешными людьми из разных сфер — бизнеса, науки, культуры и немного политики.
Гость первого выпуска — предприниматель Андрей Ковалёв.
Когда-то Ковалёв был человеком вполне системным, сидел в кресле депутата Мосгордумы и выступал как музыкант на патриотических фестивалях. Сегодня он ведёт популярный ютуб-канал «Ассенезатор» и в отношении власти высказывается иногда хлеще, чем самая радикальная оппозиция.
Поговорили о том, как выживать предпринимателям в условиях блокады, о перспективах нового НЭП и немного об инфоцыганах.
Ещё Ковалёв рассказал история, как оказался... в плену у «Правого Сектора» (запрещённая в РФ организация).
https://youtu.be/u_4pxpv2Ec8
Канал новый, буквально «нулевой». Поэтому подписывайтесь обязательно! Подкаст будет размещаться и на других платформах.
Запустили с Александром Фарсайтом подкаст «Как быть?»
В нём мы будем пытаться ответить на вопрос, как дальше жить в России и что вообще делать активным людям в условиях новой реальности. Поговорим об этом с успешными людьми из разных сфер — бизнеса, науки, культуры и немного политики.
Гость первого выпуска — предприниматель Андрей Ковалёв.
Когда-то Ковалёв был человеком вполне системным, сидел в кресле депутата Мосгордумы и выступал как музыкант на патриотических фестивалях. Сегодня он ведёт популярный ютуб-канал «Ассенезатор» и в отношении власти высказывается иногда хлеще, чем самая радикальная оппозиция.
Поговорили о том, как выживать предпринимателям в условиях блокады, о перспективах нового НЭП и немного об инфоцыганах.
Ещё Ковалёв рассказал история, как оказался... в плену у «Правого Сектора» (запрещённая в РФ организация).
https://youtu.be/u_4pxpv2Ec8
Канал новый, буквально «нулевой». Поэтому подписывайтесь обязательно! Подкаст будет размещаться и на других платформах.
YouTube
Как быть с бизнесом в России / Андрей Ковалёв "Ассенизатор", Роман Юнеман, Александр Фарсайт
Как русскому бизнесу выжить в блокаде? Будет ли в России новый НЭП? Какие реформы нужны, чтобы выйти из задницы, и как вернуть в страну уехавших за границу? Выживут ли в новой реальности инфоцыгане? И каково это — оказаться в плену... «Правого Сектора»? …
Как устроена гуманитарка?
Давайте расскажу подробнее о том, как работает гуманитарная миссия ОБ.
Структура у нас следующая:
— Штаб (бэк-офис)
— Волонтёры на местах
— Выездные бригады
1. Штаб находит пункты временного размещения.
Никакого единого потока информации о том, куда и когда размещают эвакуированных — нет. Инфу приходится собирать по крупицам. Сотрудники бэк-офиса в Москве мониторят новости региональных и муниципальных СМИ, смотрят группы и паблики вроде «Подслушано», а также площадки, где общаются сами беженцы. Так удаётся узнать, куда привезли новую группу людей — обычно это санатории, базы отдыха, детские оздоровительные лагеря. Их называют пунктами временного размещения (ПВР).
2. Штаб находит контакты в ПВР.
Обычно контактные лица это местный администратор или кто-то из руководства пункта временного размещения — директор, замдиректора, начальник какого-нибудь отдела. Найти контакты этих людей — особый квест, они не лежат на поверхности.
Контактные люди бывают очень активные и заинтересованные, а бывают совсем никакие — как тот ленивец из «Зверополиса». Типаж бюрократа весьма живуч — ответственные люди «на местах» не всегда хотят работать с независимыми волонтёрами, действуют по принципу «как бы что не вышло». Если приезжают единороссы или чиновники местной администрации, то там всё понятно, бодро отрабатывают. А тут какие-то частные волонтёры из Москвы... по своей инициативе... деньги жертвователей... мутная история, лучше подинамить.
В этом случае людей приходится «пушить», иногда давить авторитетом, а иногда находить в том же ПВР кого-то более живого и сговорчивого.
3. Запрашиваем заявку на адресную помощь.
Когда нужный человек в администрации ПВР найден и с ним установлен контакт, мы просим собрать с эвакуированных людей списки по потребностям. Не прикинуть «на глаз» чего не хватает, как это часто хотят сделать, а пройтись по каждому номеру и спросить у каждого человека или семьи, что им нужно из базовых вещей. На этом мы отдельно акцентируем внимание контактного лица в ПВР.
Если это одежда, то с размерами и примерным описанием того, что нужно. Если это фрукты, то какие конкретно — не все едят всё. Если это игрушки, то для детей какого возраста и пола. Если это лекарства, то нужны дозировки и аналоги. С медикаментами отдельная засада: часто беженцы пишут украинские наименования, которые в России не продаются и не продавались. Приходится искать российские аналоги — многие из украинских лекарств мы уже хорошо знаем.
В адресной помощи — весь смысл нашей работы. Фуры с коробками «всего подряд» возят официальные волонтёры, единороссы, местные чиновники. Иногда получается так, что привозят тонны ненужных вещей.
Мы же действуем точечно: кому-то критически нужен глюкометр, где-то нужны кроссовки и джинсы редких размеров, у кого-то аллергия на обычное жидкое мыло и нужно гипоаллергенное. В каждом пункте временного размещения — люди со своими проблемами.
Пункты временного размещения обеспечивают людей самым необходимым — беженцам есть где спать, что есть, в пунктах работают врачи. Но для минимально комфортной жизни этого недостаточно. Часто люди приезжают вообще без всего, особенно те, кто бежал от обстрелов, кто собрался «за один час». Таких много. Наша задача — сделать их жизнь сносной.
И при этом пробиться через бюрократов в ПВР, у которых уже на автомате отточен навык составления бессмысленных механических списков «полотенца 40 шт, мыло 50 шт».
4. Заявка составлена, штаб считает сметы.
Когда мы стрясли с пунктов списки, сметчик составляет таблицу расходов исходя из средних цен в крупных магазинах и на рынках. В зависимости от наших финансовых возможностей мы составляем пул заявок, куда нужно съездить в ближайшие дни.
Закрыть все потребности невозможно: пунктов — десятки, беженцев — тысячи. Поэтому мы расставляем приоритеты — по заявкам обычно видно, где ситуация наиболее критичная.
Продолжение ниже.
Давайте расскажу подробнее о том, как работает гуманитарная миссия ОБ.
Структура у нас следующая:
— Штаб (бэк-офис)
— Волонтёры на местах
— Выездные бригады
1. Штаб находит пункты временного размещения.
Никакого единого потока информации о том, куда и когда размещают эвакуированных — нет. Инфу приходится собирать по крупицам. Сотрудники бэк-офиса в Москве мониторят новости региональных и муниципальных СМИ, смотрят группы и паблики вроде «Подслушано», а также площадки, где общаются сами беженцы. Так удаётся узнать, куда привезли новую группу людей — обычно это санатории, базы отдыха, детские оздоровительные лагеря. Их называют пунктами временного размещения (ПВР).
2. Штаб находит контакты в ПВР.
Обычно контактные лица это местный администратор или кто-то из руководства пункта временного размещения — директор, замдиректора, начальник какого-нибудь отдела. Найти контакты этих людей — особый квест, они не лежат на поверхности.
Контактные люди бывают очень активные и заинтересованные, а бывают совсем никакие — как тот ленивец из «Зверополиса». Типаж бюрократа весьма живуч — ответственные люди «на местах» не всегда хотят работать с независимыми волонтёрами, действуют по принципу «как бы что не вышло». Если приезжают единороссы или чиновники местной администрации, то там всё понятно, бодро отрабатывают. А тут какие-то частные волонтёры из Москвы... по своей инициативе... деньги жертвователей... мутная история, лучше подинамить.
В этом случае людей приходится «пушить», иногда давить авторитетом, а иногда находить в том же ПВР кого-то более живого и сговорчивого.
3. Запрашиваем заявку на адресную помощь.
Когда нужный человек в администрации ПВР найден и с ним установлен контакт, мы просим собрать с эвакуированных людей списки по потребностям. Не прикинуть «на глаз» чего не хватает, как это часто хотят сделать, а пройтись по каждому номеру и спросить у каждого человека или семьи, что им нужно из базовых вещей. На этом мы отдельно акцентируем внимание контактного лица в ПВР.
Если это одежда, то с размерами и примерным описанием того, что нужно. Если это фрукты, то какие конкретно — не все едят всё. Если это игрушки, то для детей какого возраста и пола. Если это лекарства, то нужны дозировки и аналоги. С медикаментами отдельная засада: часто беженцы пишут украинские наименования, которые в России не продаются и не продавались. Приходится искать российские аналоги — многие из украинских лекарств мы уже хорошо знаем.
В адресной помощи — весь смысл нашей работы. Фуры с коробками «всего подряд» возят официальные волонтёры, единороссы, местные чиновники. Иногда получается так, что привозят тонны ненужных вещей.
Мы же действуем точечно: кому-то критически нужен глюкометр, где-то нужны кроссовки и джинсы редких размеров, у кого-то аллергия на обычное жидкое мыло и нужно гипоаллергенное. В каждом пункте временного размещения — люди со своими проблемами.
Пункты временного размещения обеспечивают людей самым необходимым — беженцам есть где спать, что есть, в пунктах работают врачи. Но для минимально комфортной жизни этого недостаточно. Часто люди приезжают вообще без всего, особенно те, кто бежал от обстрелов, кто собрался «за один час». Таких много. Наша задача — сделать их жизнь сносной.
И при этом пробиться через бюрократов в ПВР, у которых уже на автомате отточен навык составления бессмысленных механических списков «полотенца 40 шт, мыло 50 шт».
4. Заявка составлена, штаб считает сметы.
Когда мы стрясли с пунктов списки, сметчик составляет таблицу расходов исходя из средних цен в крупных магазинах и на рынках. В зависимости от наших финансовых возможностей мы составляем пул заявок, куда нужно съездить в ближайшие дни.
Закрыть все потребности невозможно: пунктов — десятки, беженцев — тысячи. Поэтому мы расставляем приоритеты — по заявкам обычно видно, где ситуация наиболее критичная.
Продолжение ниже.
Продолжение. Начало см. выше.
5. Координаторы распределяют волонтёров по заявкам.
Координаторы в штабе закреплены за разными регионами и, соответственно, пунктами временного размещения. Они связываются с волонтёрами с одной стороны и с контактными лицами в ПВР — с другой. Здесь главная задача — «поженить» всех по времени и распределить добровольцев таким образом, чтобы успеть закрыть как можно больше заявок.
6. Волонтёры закупают товары.
В назначенный день добровольцы едут закупаться товарами.
Обычно купить товары по всем позициям в одном месте сложно. Поэтому мы выбираем только крупные торговые точки — гипермаркеты вроде «Метро», «Глобуса» или «Ашана». Либо это могут быть большие рынки и оптовые базы.
На этом этапе главное — правильно выстроить логистику и маршрут. В противном случае вы убьёте весь день на закупку по одному списку, катаясь по всем подряд магазинам, аптекам и рынкам. Да ещё и не найдёте нужных позиций.
После месяца работы люди начинают хорошо ориентироваться в магазинах :)
Важно: все чеки из магазина сразу подписываются, чтобы не запутаться. Если в одном месте делаешь закупку на несколько заявок, то все товары нужно делить на несколько чеков.
7. Передаём гуманитарную помощь людям.
Иногда удаётся передать вещи по списку напрямую людям, но чаще всего мы передаём вещи и раздают их уже централизованно.
В этом случае мы просим, чтобы, помимо администратора, встречать наших ребят выходило несколько представителей от эвакуированных. Почти везде есть старшие, иногда они даже избираются прямым демократическим голосованием — то есть это люди, которым в лагере доверяют.
Участие самих эвакуированных в «приёмке» — гарантия того, что гуманитарную помощь не разворуют и она дойдёт до людей. Застраховаться на сто процентов невозможно, но в целом адресная помощь со списками куда больше защищена от воровства, чем «помощь тоннами» с помощью фур и газелей.
8. Составляем отчёт.
Чеки фотографируются, отправляются в штаб, где все позиции и все расходы сводятся в единую таблицу. Сами снимки чеков мы подкрепляем к публичному отчёту, чтобы всё было прозрачно.
9. Принцип «Трёх педалей».
В целом, чтобы гуманитарный конвейер работал эффективно и без сбоев, нужно жать на «три педали»: заявки, волонтёры, деньги. И важно это делать синхронно!
Бывает, что есть деньги и заявки, но нет людей, готовых приехать в ПВР. Бывает, что полно заявок, но кончаются средства — тогда мы запускаем новый пост со сбором денег. А бывает, что волонтёры уже на низком старте, готовы ехать, а бюрократы на местах тормозят со списками.
Свести вместе все эти факторы, выстроить логистику, обеспечить непрерывность работы конвейера — не такая лёгкая менеджерская задача, как кажется. Опыт организации предвыборных штабов здесь пришёлся как нельзя кстати.
Поэтому нам удалось масштабировать работу и на сегодняшний день гуманитарная миссия Общества.Будущее — крупнейшая из независимых.
Поддержать миссию ОБ можно по ссылке:
https://www.tinkoff.ru/cf/6nfQQB3kA2z
(это новая ссылка на сбор — теперь не должно быть ограничений и ошибок)
5. Координаторы распределяют волонтёров по заявкам.
Координаторы в штабе закреплены за разными регионами и, соответственно, пунктами временного размещения. Они связываются с волонтёрами с одной стороны и с контактными лицами в ПВР — с другой. Здесь главная задача — «поженить» всех по времени и распределить добровольцев таким образом, чтобы успеть закрыть как можно больше заявок.
6. Волонтёры закупают товары.
В назначенный день добровольцы едут закупаться товарами.
Обычно купить товары по всем позициям в одном месте сложно. Поэтому мы выбираем только крупные торговые точки — гипермаркеты вроде «Метро», «Глобуса» или «Ашана». Либо это могут быть большие рынки и оптовые базы.
На этом этапе главное — правильно выстроить логистику и маршрут. В противном случае вы убьёте весь день на закупку по одному списку, катаясь по всем подряд магазинам, аптекам и рынкам. Да ещё и не найдёте нужных позиций.
После месяца работы люди начинают хорошо ориентироваться в магазинах :)
Важно: все чеки из магазина сразу подписываются, чтобы не запутаться. Если в одном месте делаешь закупку на несколько заявок, то все товары нужно делить на несколько чеков.
7. Передаём гуманитарную помощь людям.
Иногда удаётся передать вещи по списку напрямую людям, но чаще всего мы передаём вещи и раздают их уже централизованно.
В этом случае мы просим, чтобы, помимо администратора, встречать наших ребят выходило несколько представителей от эвакуированных. Почти везде есть старшие, иногда они даже избираются прямым демократическим голосованием — то есть это люди, которым в лагере доверяют.
Участие самих эвакуированных в «приёмке» — гарантия того, что гуманитарную помощь не разворуют и она дойдёт до людей. Застраховаться на сто процентов невозможно, но в целом адресная помощь со списками куда больше защищена от воровства, чем «помощь тоннами» с помощью фур и газелей.
8. Составляем отчёт.
Чеки фотографируются, отправляются в штаб, где все позиции и все расходы сводятся в единую таблицу. Сами снимки чеков мы подкрепляем к публичному отчёту, чтобы всё было прозрачно.
9. Принцип «Трёх педалей».
В целом, чтобы гуманитарный конвейер работал эффективно и без сбоев, нужно жать на «три педали»: заявки, волонтёры, деньги. И важно это делать синхронно!
Бывает, что есть деньги и заявки, но нет людей, готовых приехать в ПВР. Бывает, что полно заявок, но кончаются средства — тогда мы запускаем новый пост со сбором денег. А бывает, что волонтёры уже на низком старте, готовы ехать, а бюрократы на местах тормозят со списками.
Свести вместе все эти факторы, выстроить логистику, обеспечить непрерывность работы конвейера — не такая лёгкая менеджерская задача, как кажется. Опыт организации предвыборных штабов здесь пришёлся как нельзя кстати.
Поэтому нам удалось масштабировать работу и на сегодняшний день гуманитарная миссия Общества.Будущее — крупнейшая из независимых.
Поддержать миссию ОБ можно по ссылке:
https://www.tinkoff.ru/cf/6nfQQB3kA2z
(это новая ссылка на сбор — теперь не должно быть ограничений и ошибок)
Forwarded from Данил Махницкий
Тяжёлая ситуация с эвакуированными в Таганроге. Объявляем целевой сбор!
Пункты временного размещения в Таганроге — транзитные. Сначала эвакуированные попадают сюда, а уже затем распределяются по другим местам.
Именно здесь возникает основной коллапс. Пункты не успевают «переварить» такой поток беженцев.
Сейчас сложная ситуация в двух ПВР — в каждом по 600 человек из Мариуполя. На какое-то время потребности закрыты, но еда заканчивается.
Нужны базовые продуктовые наборы — вода, консервы, печенье, хлебцы, сок. И самые простые вещи вроде ложек, вилок, полотенец.
Всего 1200 наборов. А потому и цена вопроса — 495 тысяч рублей.
Я лично еду в Таганрог с волонтёрами, чтобы срочно закупить продукты и привезти в пункты.
Но денег в казне на этот большой спецпроект уже не хватает. А потому мы объявляем целевой сбор:
https://www.tinkoff.ru/cf/6nfQQB3kA2z либо по номеру 89167319831 на Сбер или Тинькоф.
Поддержите нашу гуманитарную миссию. Тот случай, когда ситуация близка к критической.
Пункты временного размещения в Таганроге — транзитные. Сначала эвакуированные попадают сюда, а уже затем распределяются по другим местам.
Именно здесь возникает основной коллапс. Пункты не успевают «переварить» такой поток беженцев.
Сейчас сложная ситуация в двух ПВР — в каждом по 600 человек из Мариуполя. На какое-то время потребности закрыты, но еда заканчивается.
Нужны базовые продуктовые наборы — вода, консервы, печенье, хлебцы, сок. И самые простые вещи вроде ложек, вилок, полотенец.
Всего 1200 наборов. А потому и цена вопроса — 495 тысяч рублей.
Я лично еду в Таганрог с волонтёрами, чтобы срочно закупить продукты и привезти в пункты.
Но денег в казне на этот большой спецпроект уже не хватает. А потому мы объявляем целевой сбор:
https://www.tinkoff.ru/cf/6nfQQB3kA2z либо по номеру 89167319831 на Сбер или Тинькоф.
Поддержите нашу гуманитарную миссию. Тот случай, когда ситуация близка к критической.
Готов новый соцопрос по отношению москвичей к «спецоперации». Смотрим динамику.
Russian Field по нашему заказу провели ещё одно анонимное уличное исследование на 1000 человек. Людей опрашивали c 13 по 16 апреля, работали по тому же опроснику, что и в прошлый раз — хотим увидеть динамику.
Плюс в этот раз считали «отказников». Их действительно много. Очевидно, что данные искажены — но о тенденции судить позволяют.
Полное исследование и выводы опубликую завтра. А пока для затравки два слайда — как изменилось отношение «к специальной операции» в разрезе возрастных групп.
Среди молодёжи число противников СВО выросло. Среди людей старшего возраста наоборот — выросло число сторонников. Интернет делает своё дело, телевидение — своё. Возрастная поляризация усилилась.
А вот тенденцию в возрастной группе 30-44 телевидением не объяснить.
Russian Field по нашему заказу провели ещё одно анонимное уличное исследование на 1000 человек. Людей опрашивали c 13 по 16 апреля, работали по тому же опроснику, что и в прошлый раз — хотим увидеть динамику.
Плюс в этот раз считали «отказников». Их действительно много. Очевидно, что данные искажены — но о тенденции судить позволяют.
Полное исследование и выводы опубликую завтра. А пока для затравки два слайда — как изменилось отношение «к специальной операции» в разрезе возрастных групп.
Среди молодёжи число противников СВО выросло. Среди людей старшего возраста наоборот — выросло число сторонников. Интернет делает своё дело, телевидение — своё. Возрастная поляризация усилилась.
А вот тенденцию в возрастной группе 30-44 телевидением не объяснить.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
В Битцевском лесу бьют активистов!
Под шумок «спецоперации» в Битцевском лесу развернулись работы по «благоустройству» — а по факту первый шаг к застройке и уничтожению второго по размеру ООПТ Москвы. Уже традиционно — под покровом ночи.
Сегодня поздно вечером активисты заметили работы в лесу. Как всегда, нужных документов у рабочих не оказалось. Вызвали полицию, она потребовала прекратить работы. Но рабочих это не остановило.
На видео — конфликт рабочих и активистов перед приездом полиции.
Очередной произвол. Активисты пишут заявление.
Под шумок «спецоперации» в Битцевском лесу развернулись работы по «благоустройству» — а по факту первый шаг к застройке и уничтожению второго по размеру ООПТ Москвы. Уже традиционно — под покровом ночи.
Сегодня поздно вечером активисты заметили работы в лесу. Как всегда, нужных документов у рабочих не оказалось. Вызвали полицию, она потребовала прекратить работы. Но рабочих это не остановило.
На видео — конфликт рабочих и активистов перед приездом полиции.
Очередной произвол. Активисты пишут заявление.
Социологическое исследование по отношению ко «спецоперации». Какую динамику мы увидели за месяц?
Итак, некоторые выводы по результатам уличного опроса в Москве, проведённого агентством Russian Field по нашему заказу.
1. Отказников больше, чем обычно, но их число не столь значительно.
Когда заходит разговор про социологию, все сразу пишут, что «любые опросы в это время бессмысленны». Главное слово запрещено, за «фейки» в РФ дают 15 лет, люди запуганы и скрывают своё истинное отношение. Это так — запуганы. Но говорить о том, что «ни об общей картине, ни о динамике судить нельзя» — неверно.
Чистая статистика выглядит так: 1617 человек отказались говорить с интервьюером, 1000 — согласились. То есть согласившихся — 38%.
Наш опрос уличный и заведомо анонимный — у прохожего не спрашивают даже имени, вообще никаких персональных данных. С планшетами стоят в основном студенты по одному человеку — они явно не выглядят как полицейские или как провокаторы. Сравните с телефонными опросами, где доля отказников доходит до 90%.
Безусловно, не хотят говорить в основном люди, выступающие против СВО. Они же чаще скрывают свою настоящую позицию, даже если согласились пообщаться на улице. Поэтому любые результаты сейчас искажены в «провоенную» сторону. Это нужно трезво осознавать и делать на это поправку.
Но делать вывод, что «все противники молчат», «соцопросы не имеют смысла» — нельзя. Не стоит выдавать желаемое за действительное.
При этом понятно, что пропаганда использует опросы официальных служб в своих целях, верить им нельзя. За независимость нашего опроса ручаемся.
2. Главный вывод из нового исследования — поляризация в обществе усиливается. И возрастная в первую очередь. Молодые люди до 30 лет стали меньше поддерживать «спецоперацию», остальные возрастные группы — больше. Особенно заметна милитаризация поколения 60+. Позиция «определённо поддерживаю» в этой возрастной группе серьёзно выросла — с 60% до 71% (слайд 7).
3. Ещё заметнее увеличилась поляризация в группах по доходу. В прошлый раз мы выявили: чем более уверенно человек чувствует себя финансово, тем больше вероятности, что он поддерживает СВО. Сейчас эта тенденция усилилась (слайд 8).
4. Немного уменьшилось число тех, кто считает, что СВО идёт успешно (слайд 12). При этом общая поддержка растёт. По всей видимости, тезис «чем менее успешен ход спецоперации, тем меньше у неё будет поддержки» — неверен. Как минимум сейчас зависимости нет.
5. Значительно выросла доля тех, кто считает, что инициатором конфликта является НАТО — с 12% до 20% (слайд 15).
6. Число сторонников мирных переговоров уменьшилось, число сторонников продолжения СВО — увеличилось (слайд 19). Если раньше соотношение было почти равным — 47/45 в пользу продолжения, то теперь оно составляет 55/37. Этот пункт также можно рассматривать как косвенную позицию «за» и «против» спецоперации.
7. Финансовый оптимизм за месяц вырос (слайд 30), высокий уровень доверия к правительству сохранился (слайд 33).
8. «Вернуться в прошлое». Мы добавили ещё один вопрос — «Если бы у вас была возможность вернуться в прошлое и отменить решение о военной операции, вы бы это сделали или не сделали?» Он тоже должен указывать на уровень поддержки СВО. Результат такой: 38% отменили бы решение, а 52% ничего менять не стали бы.
9. Секретный вопрос. Посоветовавшись с другими социологами, мы добавили ещё один хитрый вопрос, который должен выявить долю тех, кто гарантированно поддерживает спецоперацию без всяких оговорок и страхов. Таких людей в Москве получилось 42%. Подробности — в слайдах 4 и 5.
10. Глобальные выводы можете делать сами. Для этого советую смотреть всю презентацию целиком.
Ссылка на исследование:
https://drive.google.com/file/d/1gWcIN0J-67k16A6_JuvBGEqsBviAPzbW/view
Ниже продублирую ещё и файлом.
Итак, некоторые выводы по результатам уличного опроса в Москве, проведённого агентством Russian Field по нашему заказу.
1. Отказников больше, чем обычно, но их число не столь значительно.
Когда заходит разговор про социологию, все сразу пишут, что «любые опросы в это время бессмысленны». Главное слово запрещено, за «фейки» в РФ дают 15 лет, люди запуганы и скрывают своё истинное отношение. Это так — запуганы. Но говорить о том, что «ни об общей картине, ни о динамике судить нельзя» — неверно.
Чистая статистика выглядит так: 1617 человек отказались говорить с интервьюером, 1000 — согласились. То есть согласившихся — 38%.
Наш опрос уличный и заведомо анонимный — у прохожего не спрашивают даже имени, вообще никаких персональных данных. С планшетами стоят в основном студенты по одному человеку — они явно не выглядят как полицейские или как провокаторы. Сравните с телефонными опросами, где доля отказников доходит до 90%.
Безусловно, не хотят говорить в основном люди, выступающие против СВО. Они же чаще скрывают свою настоящую позицию, даже если согласились пообщаться на улице. Поэтому любые результаты сейчас искажены в «провоенную» сторону. Это нужно трезво осознавать и делать на это поправку.
Но делать вывод, что «все противники молчат», «соцопросы не имеют смысла» — нельзя. Не стоит выдавать желаемое за действительное.
При этом понятно, что пропаганда использует опросы официальных служб в своих целях, верить им нельзя. За независимость нашего опроса ручаемся.
2. Главный вывод из нового исследования — поляризация в обществе усиливается. И возрастная в первую очередь. Молодые люди до 30 лет стали меньше поддерживать «спецоперацию», остальные возрастные группы — больше. Особенно заметна милитаризация поколения 60+. Позиция «определённо поддерживаю» в этой возрастной группе серьёзно выросла — с 60% до 71% (слайд 7).
3. Ещё заметнее увеличилась поляризация в группах по доходу. В прошлый раз мы выявили: чем более уверенно человек чувствует себя финансово, тем больше вероятности, что он поддерживает СВО. Сейчас эта тенденция усилилась (слайд 8).
4. Немного уменьшилось число тех, кто считает, что СВО идёт успешно (слайд 12). При этом общая поддержка растёт. По всей видимости, тезис «чем менее успешен ход спецоперации, тем меньше у неё будет поддержки» — неверен. Как минимум сейчас зависимости нет.
5. Значительно выросла доля тех, кто считает, что инициатором конфликта является НАТО — с 12% до 20% (слайд 15).
6. Число сторонников мирных переговоров уменьшилось, число сторонников продолжения СВО — увеличилось (слайд 19). Если раньше соотношение было почти равным — 47/45 в пользу продолжения, то теперь оно составляет 55/37. Этот пункт также можно рассматривать как косвенную позицию «за» и «против» спецоперации.
7. Финансовый оптимизм за месяц вырос (слайд 30), высокий уровень доверия к правительству сохранился (слайд 33).
8. «Вернуться в прошлое». Мы добавили ещё один вопрос — «Если бы у вас была возможность вернуться в прошлое и отменить решение о военной операции, вы бы это сделали или не сделали?» Он тоже должен указывать на уровень поддержки СВО. Результат такой: 38% отменили бы решение, а 52% ничего менять не стали бы.
9. Секретный вопрос. Посоветовавшись с другими социологами, мы добавили ещё один хитрый вопрос, который должен выявить долю тех, кто гарантированно поддерживает спецоперацию без всяких оговорок и страхов. Таких людей в Москве получилось 42%. Подробности — в слайдах 4 и 5.
10. Глобальные выводы можете делать сами. Для этого советую смотреть всю презентацию целиком.
Ссылка на исследование:
https://drive.google.com/file/d/1gWcIN0J-67k16A6_JuvBGEqsBviAPzbW/view
Ниже продублирую ещё и файлом.
Юнеман_x_RF_2волна_13_16апреля_Москва_1000.pdf
16.7 MB
К предыдущему. Дублирую презентацию с результатами соцопроса файлом.
Вернулся из гуманитарной миссии в Тульскую область.
Много общался с людьми из Мариуполя. Это люди, которые бежали буквально из горящего города. Многие оставались до последнего, жили в подвалах, только когда стало совсем плохо — уехали.
Что больше всего даже не поражает, а, скорее, озадачивает, по-хорошему удивляет?
Добродушие и позитивный настрой этих людей.
Я разговаривал с мариупольцами разного возраста — с пожилыми, молодыми, подростками. Все они с удовольствием идут на контакт. Видно, что у людей внутри накопилось, что они хотят выговориться.
И это очень светлые люди. Они видели много горя, некоторые совсем недавно приехали буквально с пепелища. У них больше нет домов, они видели трупы на улицах, видели ожесточение, страх, боль, кровь и кошмарную разруху. Но они совершенно не выглядят сломленными. Радуются простым вещам, шутят, смеются, иногда что-то строго выговаривают детям или подкалывают друг друга. У них какие-то свои тонкие отношения внутри коллектива, страсти, подмигивания, маленькие интриги. Как это всегда бывает у людей, в любом обществе.
По всему видно — жизнь продолжается. И ты разговариваешь с этими людьми точно так же, как, наверное, разговаривал бы в довоенное время — разве что тема для беседы была бы другой. В этих людях чувствуется энергия и оптимизм, желание жить дальше и всё наладить. И нет фиксации на травме и боли. Относится ли это ко всем? Вряд ли. Но я могу точно судить по тем, с кем общался лично.
Поразительно, что многие мои знакомые в Москве сейчас подавлены куда сильнее, чем те, кто приехал из края огромного несчастья — несчастья, которое свалилось на них в один момент, как снег на голову. Такой вот парадокс.
Поэтому хочу дать такой совет. Если у вас есть возможность — тоже выезжайте с гуманитарной помощью, не сидите дома, это угнетает.
Что касается беженцев, то большинство из них, по ощущениям, настроены вернуться в родной город сразу после того как всё закончится. У этих людей больше нет дома — но они ждут, когда город восстановят и жизнь вернётся на круги своя.
А она ведь когда-нибудь вернётся.
Много общался с людьми из Мариуполя. Это люди, которые бежали буквально из горящего города. Многие оставались до последнего, жили в подвалах, только когда стало совсем плохо — уехали.
Что больше всего даже не поражает, а, скорее, озадачивает, по-хорошему удивляет?
Добродушие и позитивный настрой этих людей.
Я разговаривал с мариупольцами разного возраста — с пожилыми, молодыми, подростками. Все они с удовольствием идут на контакт. Видно, что у людей внутри накопилось, что они хотят выговориться.
И это очень светлые люди. Они видели много горя, некоторые совсем недавно приехали буквально с пепелища. У них больше нет домов, они видели трупы на улицах, видели ожесточение, страх, боль, кровь и кошмарную разруху. Но они совершенно не выглядят сломленными. Радуются простым вещам, шутят, смеются, иногда что-то строго выговаривают детям или подкалывают друг друга. У них какие-то свои тонкие отношения внутри коллектива, страсти, подмигивания, маленькие интриги. Как это всегда бывает у людей, в любом обществе.
По всему видно — жизнь продолжается. И ты разговариваешь с этими людьми точно так же, как, наверное, разговаривал бы в довоенное время — разве что тема для беседы была бы другой. В этих людях чувствуется энергия и оптимизм, желание жить дальше и всё наладить. И нет фиксации на травме и боли. Относится ли это ко всем? Вряд ли. Но я могу точно судить по тем, с кем общался лично.
Поразительно, что многие мои знакомые в Москве сейчас подавлены куда сильнее, чем те, кто приехал из края огромного несчастья — несчастья, которое свалилось на них в один момент, как снег на голову. Такой вот парадокс.
Поэтому хочу дать такой совет. Если у вас есть возможность — тоже выезжайте с гуманитарной помощью, не сидите дома, это угнетает.
Что касается беженцев, то большинство из них, по ощущениям, настроены вернуться в родной город сразу после того как всё закончится. У этих людей больше нет дома — но они ждут, когда город восстановят и жизнь вернётся на круги своя.
А она ведь когда-нибудь вернётся.
«Переучили скрипача на программиста».
В России безумно растёт спрос на курсы программирования, да и в целом на новые знания и навыки. Люди бросают старые профессии и переучиваются — кто-то уходит в айти, а кто-то в более простые и традиционные ремёсла.
Как помочь людям обрести новую специальность? Есть ли на это заказ от государства? И не пора ли «Нетологии» открывать курсы для челночников с клетчатыми сумками?
В рамках нового подкаста «Как быть?» поговорили об этом и многом другом с генеральным директором легендарной «Нетологии» Марианной Снигирёвой.
Кстати, подписывайтесь на новый ютуб-канал подкаста. Будет всё больше интересного.
https://youtu.be/0sGaWToQ0R0
В России безумно растёт спрос на курсы программирования, да и в целом на новые знания и навыки. Люди бросают старые профессии и переучиваются — кто-то уходит в айти, а кто-то в более простые и традиционные ремёсла.
Как помочь людям обрести новую специальность? Есть ли на это заказ от государства? И не пора ли «Нетологии» открывать курсы для челночников с клетчатыми сумками?
В рамках нового подкаста «Как быть?» поговорили об этом и многом другом с генеральным директором легендарной «Нетологии» Марианной Снигирёвой.
Кстати, подписывайтесь на новый ютуб-канал подкаста. Будет всё больше интересного.
https://youtu.be/0sGaWToQ0R0
YouTube
Как быть с онлайн-образованием / Марианна Снигирёва СЕО «Нетологии», Роман Юнеман, Александр Фарсайт
В России безумно растёт спрос на курсы программирования — в IT уходят даже скрипачи. Как переучить людей на новую профессию? Занимается ли этим государство? И планирует ли «Нетология» открывать курсы для челночников?
Об этом и многом другом поговорили с…
Об этом и многом другом поговорили с…