Пожар 1834 года выглядит странным во многом из-за того, что у нас есть хорошо задокументированный пример попытки сжечь город по-настоящему. Одно дело, когда пожар «начинается на солеварне», а дальше идет комедия про глухого сторожа и героическое спасение архивов. И совсем другое, когда город подпаливают посторонние люди, которым местные гешефты до фонаря. Речь пойдет, понятное дело, про Вторую мировую.

Райхенхаллю крупно везло всю войну – его не бомбили. Пара бомб упала в окрестностях по ошибке, когда начались первые налеты на соседний Зальцбург, но в целом до апреля 1945-го в долине царили тишь да гладь. Как вдруг, 25 апреля, за две недели до окончания войны, у американцев возникла острая потребность разбомбить именно Райхенхалль. А когда у американцев возникает потребность что-то разбомбить, они ее последовательно реализуют.

Надо понимать, что Райхенхалль – это не Швайнфурт, какого-нибудь стратегически важного завода по производству подшипников там не было. Город к этому времени стал чисто курортным, уже полвека с лишним нося почетную приставку «Бад-». Поэтому он был набит госпиталями, лазаретами и эвакуированными детьми. Для полноты картины в день налета на вокзале стоял санитарный поезд.

Теперь посмотрим, как выглядят последствия, когда город пытаются сжечь дотла чужие, а не свои. Под семьдесят уничтоженных домов, около сорока тяжело поврежденных. Квартал возле вокзала снесло подчистую, но в целом степень разрушений была ниже, чем во время Великого Пожара 1834 года. А ведь Райхенхалль после визита «Либерейторов» не могли потушить еще пять дней, несмотря на прибытие пожарных расчетов из Зальцбурга, Берхтесгадена и Фрайлассинга. Однако и масштаб жертв был совсем другим – более двухсот погибших. Это вам не две дюжины сгоревших овечек в наивном XIX веке, который ДЕГ ласково называет «стимпанком».

Кстати, о животных. Знаете, кто не пострадал при бомбардировке? Слоны. Я вот предыдущих постах кривлялся про «Братство Подземного Рождества», но в действительности все было намного интереснее. Вы, возможно, слышали про Цирк Кроне – известный мюнхенский цирк, где показывают всяких дрессированных зверей, а сто лет назад там выступал даже дрессированный Гитлер. Когда стало понятно, что налеты на Мюнхен станут регулярными, цирк отправил своих слоников в безопасное место – в Райхенхалль. Те приятно скрашивали курортный быт, гуляли по городу и пили из фонтанов. А на случай налетов их держали где? Ну-ка, хором:

- В со-ле-варне!

А где же еще? Так что, вот вам версия, зачем американцы бомбили Райхенхаль. На слонов охотились. Но добрые люди из Братства зверюшек в обиду не дали и спрятали их под землей. Поэтому все слоники войну благополучно пережили, в целости и сохранности вернувшись в Мюнхен.

Заодно можете полюбоваться фреской, которая украшает райхенхалльскую церковь святого Эгидия. Как говорят сильно восточнее, «никто не забыт, ничто не забыто». Это самый центр города, чтобы каждый американский турист мог ознакомиться с современной европейской церковной живописью. Бетонные мемориалы Холокоста – это атрибут столичной жизни, а в Берхтесгадене живут люди простые: что видят, то и рисуют. Фреска была создана в 1964 году, и с тех все дебаты вокруг нее сводились исключительно к одному вопросу – сколько погибших указывать? Сначала широкой рукой вписали 250 (удачное круглое число), но потом посчитали еще раз и решили исправить на 224. Дальше сошлись на 215 или даже просто двух сотнях (тоже удобно), но фреску исправлять не стали. Если каждый раз вписывать новое число, можно дырку в стене протереть.

Автор фрески Георг Гшвендтнер, кстати, обрел покой в самом надежном месте Райхенхалля (если обратиться к историческому опыту). Его похоронили на кладбище у монастыря святого Зенона – того самого, который «расположен на безопасном удалении от города». Там пожары не страшны.

Новостные ленты искрят бодрыми репортажами о том, как немцы самоотверженно отмечают главный государственный праздник, несмотря на бомбежки коронавирус. Но мое внимание привлекла короткая заметка, распространенная терминалом DPA, где некая берлинская консалтинговая компания объясняет, почему состоявшееся тридцать лет назад объединение Германии – это «классический вин-вин».

Существует устоявшаяся точка зрения, что Германии так и не удалось полностью преодолеть последствия разделения в 1945 году, и Восток до сих пор живет хуже, чем Запад из-за неэффективной социалистической экономики / проклятых капиталистов, уничтоживших социалистический рай.

Разница в уровне благосостояния, говорят нам анонимные эксперты, вызвана в первую очередь нарастающим разрывом между городом и деревней. Соответственно, помогать надо не абстрактным «восточным немцам» или «новым землям», а провинции. На общеевропейском уровне проблему решают сельскохозяйственными дотациями, на общегерманском – Рауморднунгом, то есть зонированием.

(в Баварии к этому вопросу подошли особенно серьезно. Министерство финансов преобразовали в «министерство финансов и Родины», после чего отправили поднимать целину – строить дороги в деревнях, проводить туда интернет и поддерживать «региональные особенности»)

По мнению экспертов из Берлина, к 2030 году разрыв между Западом и Востоком принципиально не изменится, в отличие от разрыва между Югом и Севером. Я как-то говорил, что в реальности Германия делится на Южную и Северную; и настоящее объединение Германии, которое состоялось почти полтора века назад, проходило именно по этому принципу. Восточные земли всегда были менее развиты, чем западные – и до Хонеккера, и до Гитлера, и до Бисмарка.

Вот цифры: в 1991 году экономические показатели бывшей ГДР составляли 43% от уровня западных. К 2019 году их подняли до 75%, фактически починив то, что сломали социалисты. Аналогичным образом выросла производительность труда – с 45% от западного уровня до 83%. И доход: с 61% до 86%.

А вот разрыв между Севером и Югом лишь растет и, скорее всего, только будет расти. Все в том же 1991 году на Север приходилось 94% валовой добавленной стоимости от показателей Юга. Сейчас – 89%. Производительность труда по сравнению с Югом упала на 7%. Доход уменьшился с 97% до 93%.

При этом важно отметить, что в Юг записали Баварию, Баден-Вюртемберг, Гессен, Рейнланд-Пфальц, Саар, Саксонию и Тюрингию. Четыре последних – регионы, мягко говоря, небогатые, поэтому реальный разрыв между Баварией и какой-нибудь Нижней Саксонией еще выше. В общем, опять проклятые южные католики мучают простых немцев, словно в каком-нибудь XVI веке.

Но вернемся к «вин-вину». Это все-таки доклад к юбилейной дате главного немецкого праздника.

(кстати, не соглашусь с уважаемым «Стальным шлемом», датирующим немецкий «миф основания» 1945 годом. В современной Германии главным историческим событием является именно объединение ФРГ и ГДР, что регулярно подчеркивается в современной массовой культуре. Обе половины, включая западную, постоянно изображаются неполноценными недогерманиями. Претензии к ГДР, думаю, ясны всем, а старая ФРГ всерьез критикуется за отсталую общественную мораль, старорежимные предрассудки и сословность. Самый выпуклый пример – «Таннбах». И, соответственно, государственная позиция здесь такая – подлинная Германия родилась 3 октября 1990 года из ФРГ, ГДР и незримого Рейха)

«Вин-вин», по словам экспертов, заключается в том, что в обмен на дотации Востоку, Запад получал доступ к рынкам Восточной Европы через отлаженные связи в рамках находящегося при смерти СЭВ. Это было сделано при помощи двух объединений: «Восточного комитета немецкой экономики» и «Восточноевропейской ассоциации немецкой экономики», которые два года назад слились в единое ведомство.

Первая организация была создана еще в 1952 году для представления интересов немецкой промышленностью в СССР и странах СЭВ. Ей на протяжении почти полувека – до 2000 года – руководил Отто Вольф фон Амеронген, который известен организацией сделки «Газ–трубы». Тем самым он фактически продолжил семейный бизнес – фирма его отца, например, владела половиной акций «Росгерторга» и строила для Ленина нефтепроводы на Кавказе.

(удивительное дело, но в русской Википедии статьи про «Росгерторг» нет. ДЕГ.jpg)

Вторая контора была создана в 1989 году на основе торгового объединения из Бремена и вроде бы дублировала функции первой. Однако значительная часть ее членов занималась не торговлей с Восточной Европой, а приватизацией собственности ГДР. Приватизация прошла крайне удачно (нужно было не допустить до процесса иностранцев, оставив все в Германии – и западные немцы с этим справились), однако не обошлось без потерь. Например, был застрелен глава Попечительского совета по управлению собственностью ГДР Детлев Роведдер, тесно связанный с этой самой «Восточноевропейской ассоциации немецкой экономики».

Убийство, между прочим, не раскрыто до сих пор. Не все в курсе, но в Германии тоже были «девяностые», хотя и в отличном от России масштабе. Люди занимались приватизацией, а потом их неожиданно убивал неуловимый снайпер. Официально объяснялось, что это хулиганит RAF.

- Но позвольте, RAF разгромили еще в конце семидесятых!

- А это третье поколение. Другая RAF. Отлично владеющая оружием и проводящая операции на уровне спецслужб передовых стран. Как ловко Херрхаузена взорвали! Умеют, черти.

- Так может это и были спецслу…?

- Вы что, верите в теории заговора?

Простите, опять отвлекся. В общем, благодаря поглощению ГДР, Германия получила огромное влияние на рынках Восточной Европы. 20% внешнеторгового оборота Германии – а это больше, чем дает торговля с США и Китаем – идут именно оттуда. И в рамках смелых допущений можно предположить, что присоединение ГДР было продиктовано в первую очередь экономическими перспективами, открывающимися после крушения Остблока. Отсюда и понятное безразличие к восточной промышленности – ее ценность, по сравнению с новыми рынками на востоке, нулевая.

Если резюмировать, то разрыв между Западной и Восточной Германиями, скорее всего, не устранят и через сто лет. Знаете, у большинства людей правая рука более развита, чем левая. Да, есть левши, есть амбидекстры, можно специально тренировать левую руку, но в целом от биологии не уйдешь. Ширящийся разрыв между Югом и Севером – такая же биология, в рамках которой, вероятно, будет очень удобно объяснять регионализм и нарезку ЕС на регионы с «индивидуальной спецификой». Но чтобы разделить торт, его сначала надо испечь.

Поздравляю всех немцев с правильным праздником Единства.

Тем временем, в Мюнхене завершился Октоберфест, проведенный по всем законам военного времени – децентрализовано, с соблюдением светомаскировки и радиомолчания. Пока мировые СМИ писали о том, как в Баварии «отменили Октоберфест», люди потихоньку праздновали и пили пиво. «Да-да, отменили, совсем отменили. Экая жалость. Prost!»

Одна из веток индустриальных технологий в Hearts of Iron делится на концентрацию промышленности и её рассеяние. Вот в этом году Октоберфест провели по заветам Dispersed Industry, дающей дополнительную защиту от бомбардировок коронавируса. Децентрализация заключалась в том, что гости фестивали пили пиво не на Терезиенвизе, а городских ресторанах и биргартенах. Точно также равномерно по Мюнхену распределили и аттракционы. Учитывая полное отсутствие туристов, получилось просто отлично – никаких толп в метро, минимум мусора и очередей – при этом, ни одно заведение не жаловалось на недостаток посетителей. В общем, концепция «Виртсхаузвизна» понравилась всем, и сейчас уже осторожно обсуждается идея провести фестиваль в таком формате и в следующем году.

Мне показался любопытным другой аспект «светомаскировки». Незадолго до начала «отмененного Октоберфеста», немецким зрителям был продемонстрирован минисериал «Октоберфест 1900», снятый в лучший традициях «Нетфликса». Сюжетно он довольно скучен, однако любопытно, что все шесть серий выстроены вокруг одного тезиса: «Октоберфест – это плохо». Это праздник на крови и трупах, вместо пива вас будут поить мочой (буквально), а веселье оплачено угнетением женщин и этнических меньшинств (в данном случае – полинезийцев).

Сериал запустили в производство в мае, когда судьба Октоберфеста только решалась. Уже в сентябре он вышел на экраны, чтобы убедить каждого – пропустив фестиваль, вы ничего не потеряли. «Оставайтесь там, где вы есть». Еще до коронавируса обсуждалось, как бы уменьшить число посетителей праздника: ведь шесть миллионов для полуторамиллионного Мюнхена – это как-то многовато. Что ж, «военное положение» стало отличным поводом для натягивания дополнительной маскировочной сетки в медиапространстве.

Последним штрихом стала эксгумация дела о взрыве на Октоберфесте 1980 года. Федеральный прокурор в июле торжественно объявил о закрытии дела, что дало прессе возможность напомнить бюргерам об уже подзабытом инциденте во всех подробностях. «Октоберфест – это когда взрывают». Кроме того, ответственность за теракт была окончательно возложена на «ультраправых», что крайне удачно совпало с обнаружением очередных друзей лягушки Пепе в бундесвере.

- Вот вы говорите, что никаких «ультраправых» нет. А вот же они: прямо в частях спецназа, путч готовят. И 62 килограмма взрывчатки пропало. Хватит, например, чтобы целый шатер на Октоберфесте в Вальгаллу отправить.

Очевидно, этот намек тоже был услышан. Правда «ультраправые» опять все перепутали, и вместо Терезиенвизе отправились штурмовать Рейхстаг.

Иллюстрацией того, насколько скрытно провели в этом году Октоберфест, является полное отсутствие статистики. В октябре традиционно подводится баланс, где город хвастается числом посетителей и объемом выпитого пива. Понятно, что в этом году никакой статистики не опубликовали – ведь праздника-то никакого не было. Лишь звон кружек и приглушенная музыка под маскировочными сетками.

В качестве эпилога к «путевым заметкам» о Райхенхалле предлагаю ненадолго заглянуть по другую сторону гор, где находился главный конкурент Баварии в местном соляном бизнесе – Зальцбург. Так как в прошлых постах меня довольно быстро сносило на «Подземное рождество» и «слонов в солеварне», предлагаю не тянуть Его Высокопреосвященство за хвост и сразу перейти к Хелльбрунну – летней резиденции зальцбургского архиепископа.

Хелльбрунн – это вилла под Зальцбургом в стиле барокко, построенная для архиепископа Маркуса Ситтикуса фон Хоэнэмса незадолго до начала Тридцатилетней войны. Скромное здание резиденции окружено просторным парком, главными достопримечательностями которого являются фонтаны, различные скульптурные композиции и павильоны. Бросается в глаза, что и парк, и внутренняя отделка виллы объединены одной темой – античной. Абсолютно никаких внешних признаков того, что резиденция принадлежала архиепископу или вообще имела какое-то отношение к христианской церкви. Вокруг сплошной Рим: Фебы-Нептуны, нимфы, звери, виноград. Нет ни Иисуса, ни апостолов, ни христианской символики. Не имеется даже скромной статуи святого Руперта где-нибудь в уголке. Этому могут быть три объяснения.

Стандартное (неинтересное, по учебнику): Маркус Ситтикус вдохновился итальянскими загородными дворцами, вроде виллы д’Эсте и соорудил себе кусочек Тиволи в альпийских предгорьях. Правда, современники описывали архиепископа, как человека крайне набожного, что выражалось, например, в его борьбе с Реформацией. Однако итальянскую молодость не перешибешь, поэтому Маркус Ситтикус с равным энтузиазмом принимал участие как в церковных мероприятиях, так и различных народных праздниках и карнавалах. Чуть-чуть перестал держать себя в руках – вот уже под Зальцбургом выросла римская вилла. Mi dispiace!

Ревизионистское: связь между античностью и христианством теснее, чем мы думаем. Таким образом, Артемиды и Орфеи в саду Маркуса Ситтикуса просто чуть-чуть не успели стать Девами Мариями и апостолами. Вот хорошее наблюдение от канала Tout va bien на эту тему.

Конспирологическое: Маркус Ситтикус не строил эту виллу, а нашел ее. Римские руины в предгорьях Альп не такая уж и редкость. И если античные «нефтяники» много лет несли вахту в окрестностях, возможно, они успели и обзавестись недвижимостью неподалеку. В конце концов, даже святой Руперт пришел не пустое место; чем же Маркус Ситтикус хуже?

Особой пикантности добавляют повсеместно встречающиеся в резиденции изображения горных козлов. Объяснение тут простое – это животное с герба самого Маркуса Ситтикуса, одновременно являющееся геральдическим зверем рода Хоэнэмс (Гогенэмс, если следовать русской транскрипции). Фамильный патронус, так сказать. Однако многие, думаю, помнят, с чем именно ассоциируется в христианстве козел и как выглядит подобное на вилле высокопоставленного представителя церкви. Отчего-то мне кажется, что Маркус Ситтикус эту несуразность тоже заметил, поэтому решил отшутиться. Внутри дворца есть фреска с девизом архиепископа: Numen vel dissita iungit, то есть – «Сила Божия объединяет даже противоположности». Ниже трогательно обнимаются козлик и лев.

(козел – это Маркус Ситтикус, тут все понятно. Но что символизирует лев? А это герб Зальцбурга. То есть, «противоположности» – это архиепископ и вверенное ему архиепископство.

- Ваше высокопреосвященство, а зачем вам такие длинные рога?
- А это чтобы порывистый горный ветер митру не сорвал.
- Ваше высокопреосвященство, а почему у вас на ногах копыта?
- Я дал Господу Богу нашему обет ходить босиком, и Он в своем милосердии даровал мне копыта.
- Ваше высокопреосвященство, а это у вас… хвост?
- Quod Deus bene vertat, сын мой)

Шутки-шутками, но фамильный герб Маркуса Ситтикуса сам по себе выглядит довольно инфернально. А уж в античном-то антураже... Это же не Agnus Dei, а типичный альпийский горный козел, штайнбок. Которых, кстати, в Альпах долгое время считали волшебными, что привело к закономерному итогу – к XIX веку козликов истребили повсеместно, кроме небольшого региона на севере Италии.

А кто такой, кстати, Маркус Ситтикус?

(конечно, правильнее Зиттикус, но я стараюсь придерживаться традиционной транскрипции. Да и не «Зиттикус» он, а, скорее, «Зиттих». Но это частности)

Это представитель почтенного рода Хоэнэмсов из одноименного города недалеко от Боденского озера. Отца Маркуса Ситтикуса – Якоба Ганнибала – вежливо называют «полководцем на службе Габсбургов», но вообще-то его профессия называлась несколько грубее. Он был командиром отряда наемников. Когда в EU4 (после недавнего патча) вы нанимаете группу наемников, к ней прилагается «генерал» – вот это и будет Якоб Ганнибал.

Хоэнэмсы к этому времени торговали живым товаром уже почти сто лет, поставляя его Габсбургам и Святому Престолу. И если Габсбурги оплачивали оказанные услуги деньгами, землями и титулами, то Рим брал на себя образование полушвейцарских горцев, а также давал им возможность породниться с церковной аристократией. Поэтому дядей Маркуса со стороны матери был, например, кардинал Карло Борромео – архиепископ Милана, а впоследствии еще и святой, которому посвящено множество католических церквей. А дядей Маркуса со стороны отца был его полный тезка, кардинал Маркус Ситтикус, епископ соседнего с Хоэнэмсом Констанца. Кроме того, оба дядюшки приходились тогда уже покойному Папе Пию IV племянниками.

Борромео приглядывал за Хоэнэмсами от лица Святого Престола, обеспечивая юной альпийской поросли правильное образование. Маркус и его брат Каспар учились в Милане под личным надзором дяди-кардинала, а в 1584 году, когда Маркусу исполнилось десять, их отправили в Рим.

(с Римом у Маркуса не сложилось и через два года его по какой-то причине отправили домой, в Хоэнэмс)

Каспар как старший брат унаследовал Хоэнэмс после смерти отца, а вот Маркус временно остался на скамейке запасных, болтаясь между Миланом, Римом, Хоэнэмсом и Зальцбургом. Но в 1612 году случилась проблема у его родственника, архиепископа Зальцбурга Вольфа Дитриха Райтенау, освободившая позицию для Маркуса.

(хороший вопрос – кем именно приходился Вольф Маркусу? Вариантов два: либо дядей, либо кузеном. Такая путаница наблюдается почти во всех энциклопедических статьях, и вызвана она, вероятно, обилием тезок в славном роду Хоэнэмсов, к которому, несмотря на другую фамилию, де-факто относился и Райтенау. Самыми ходовыми именами, как вы понимаете, были Маркус Ситтикус, Вольф Дитрих и Якоб Ганнибал. Мне кажется, что всё же они были кузенами, так как мать Вольфа приходилась Маркусу теткой. Хотя не исключено, что степеней родства было сразу несколько из-за перекрестного опыления с итальянскими кураторами)

Зальцбург перед Тридцатилетней войной – это такой римско-габсбургский кондоминиум, которым управляли немцы с итальянской прошивкой. Как показывает нам история Баварии, это очень типичная для альпийских предгорий ситуация.

Карьера Райтенау как архиепископа заканчивается весной 1612 года. За полгода до этого он предпринимает попытку занять Берхтесгаденское пробство, которое баварские Виттельсбахи совершенно справедливо считали своим, управляя им через архиепископов Кёльна – тоже Виттельсбахов. В ответ баварские войска занимают Зальцбург, а Райтенау пытается бежать, но его ловит Маркус и запирает в крепости Хоэнэмс. Маркуса избирают новым архиеписком, после чего он нормализует отношения с Баварией, отказываясь от притязаний на Берхтесгаден и подтверждая «древний соляной договор».

(удивительна строгость, которую Маркус проявил к своему предшественнику и вроде бы родственнику. Райтенау держат в крепости как особо опасного преступника под строжайшим надзором до самой смерти в 1617 году. Причиной смерти мог стать инсульт, хотя однозначных подтверждений нет)

Вероятно, Бавария рассчитывала найти союзника в Маркусе, раз не получилось с прежним архиепископом. Однако Маркус, как и его предшественник, выражая на словах поддержку контрреформационным устремлениям баварского герцога (того самого Максимилиана I, который обеспечил бюджет деньгами на двести лет вперед за счет монополии на вайсбир), всячески увиливал от конкретных действий – например, вступления в Католическую лигу. Получалось у него это весьма ловко. Сначала он договорился об уменьшении репараций за последнюю войну с 220 тысяч гульденов до 150 тысяч. А затем сказал, что это по-прежнему очень большая сумма, бюджет не сходится, поэтому в Лигу Зальцбург все равно не вступит. И уехал строить Хелльбрунн. Такая политика позволила преемнику Маркуса не участвовать в Тридцатилетней войне, получая бонусы от дружественного нейтралитета. Бавария, например, использовала Зальцбург как сейф, отправив туда ценные вещи двора, чтобы они не достались наступающим шведам.

Обстоятельства смерти любителя античных статуй и фонтанов довольно туманны. Летом 1619 года, уже после начала Тридцатилетней войны, его посетил будущий император СРИГН Фердинанд II, направлявшийся на коронацию. Фердинанд имел тесные связи с Баварией, был сыном баварской принцессы, а герцог Баварии Максимилиан приходился ему кузеном, с которым они вместе учились у иезуитов в Ингольштадте. Будущий император поблагодарил Маркуса за теплый прием и поехал дальше, а Маркус через три месяца неожиданно заболел и умер «от меланхолии», как сухо констатировали его врачи.