В ходе борьбы за захват власти в столице Республики Алтай команда барыг и уголовников применяет весь арсенал средств. Вот на шестнадцатом округе снялся с выборов технический кандидат - неоднократно судимый за кражи и причинение тяжкого вреда здоровью человека Расул Мендешев. Подобный прием применяется с целью показать мнимое единение кандидатов, для чего Мендешевым было заявлено о поддержке представителя казахской диаспоры Темирбека Кускова. Похвально, что Аскар Тулебаев, претендующий на лидерство среди казахов Республики Алтай, заботится о своих соплеменниках в городе, для чего не жалеет средств на приобретение политических проституток.

А на 21 округе на выборах в Горно-Алтайский горсовет у команды барыг и уголовников случился провал. Отказали в регистрации их ставленнику Андрею Лукьянову, и совершенно по банальной причине: он скрыл судимость за умышленное причинение легкого вреда здоровью, полученную им в 2014 году. И ведь мог бы просто указать и участвовать на выборах, пусть и с указанием статьи уголовного кодекса в избирательном бюллетене, но постеснялся. Вот например кандидату от КПРФ Николаю Фуксу, судимому в начале 2000-х годов за грабеж в составе банды да еще и с применением насилия, судимость не мешает ни регистрироваться на выборах, ни работать учителем в школе, разве что помешает избраться. Но среди коммунистов быть грабителем - это традиция, освященная цитатами их идеологов, так что простительно: "В лозунге «грабь награбленное» я не могу найти что-нибудь неправильное, если выступает на сцену история" (из выступления В.И.Ленина на заседании ВЦИК 29 апреля 1918 года).

В Турочакском районе импичмент главе района Андрею Прокопьеву не состоялся. Двое из восьми депутатов, внесших вопрос об отрешении от должности, свои подписи под документом отозвали.

Напомним, в обращении инициаторы отставки утверждали, что глава района на протяжении трех и более месяцев не исполняет свои обязанности, в частности должным образом не организовал деятельность по содержанию автодорог и распоряжению муниципальным имуществом.

Прокопьев не руководит районом и года. Он стал главой после того, как должность досрочно по своей инициативе покинул Виктор Осипов.

Земельные участки в Чемальском районе, которые незаконно раздала своим родственникам глава Чепошского поселения Лидия Прадед, изъяты по решению суда и возвращены в муниципальную собственность. Данное решение сильно повлияет на исход выборов в этом муниципалитете, на которых Прадед изо всех сил пытается остаться в теплом кресле.

Для тех кто запутался в цифрах штрафа Владимира Мухамедова - полмиллиарда штрафа и 35 миллионов исполнительского сбора.

Отвлечемся от темы выборов в день тишины и вспомним про нашего политзека Сергея Михайлова. На днях Горно-Алтайский суд продлил ему срок ареста в СИЗО. Оказывается, он в застенках ведет дневниковые записи, которые публикует Тайга.инфо. Довольно интересное чтиво, опубликую его опусы сегодня здесь.

Дневники Сергея Михайлова

Апрель

13 апреля 2022 года в 06:00 просыпаюсь от резкого стука в дверь комнаты подмосковного общежития. Понятно, пришли меня арестовывать. Что меня вот-вот задержат, предупреждали с 15 марта. Вскакиваю с постели, выкидываю в окно смартфон и ноутбук. Не то, чтобы там было что-то особо секретное, а, скорее, для порядка. От двери раздается крик «открывайте, полиция!». Тут же хлипкая фанерная дверь вылетает от доброго пинка. В комнату вваливается толпа народа. Чуть позднее я насчитал 15 человек во главе с двумя СОБРовцами, в бронежилетах, с автоматами, с закрытыми балаклавами лицами. Крик «Лицом вниз!». Ложусь лицом вниз, на руках защелкиваются наручники. «Встать, лицом к стене!». Пытаюсь, повернув голову вполоборота, разглядеть, что происходит в комнате.
Кто-то из ворвавшихся спрашивает, показывая на окно: «Что скинул за окошко?» Отвечаю: «51-я». СОБРовец за спиной обозначает удар в область почек. Не бьет, а именно обозначает.
Молодой человек в гражданском снимает происходящее на видео (14 апреля часть этой записи покажут по телевизору). Громко повторяю: «51-я конституции. Ты зачем меня бьешь, да еще и под видео?» Похоже, вопрос снимается. Наручники перестегиваются. Теперь руки передо мной дают прочитать постановление об обыске. Как я и ожидал, распространение под видом достоверных… В общем, модная антивоенная статья.
Пока часть непрошенных гостей занята тем, что описывает кнопочный телефон, избежавший полета в окно, выясняется, что большая часть правоохранителей — из Республики Алтай. Сколько денег на одни только авиабилеты потратили! Впрочем, им же не жалко, деньги ведь бюджетные. Как-то сама собой возникает дискуссия о том, что творится в Украине. Аргументы сторон — стандартные. Разве что какой-то юный полицейский интересуется, известно ли мне, что в Киеве есть улица имени Степана Бандеры. Видимо, для него наличие такой улицы — достаточный повод для развязывания [«спецоперации»], идеальный Казус белли. Советую присутствующим вспомнить, о чем мы спорили, через пару лет.
<…>
Следователь Агеев заявляет, что никакого адвоката ждать не собирается. Если я не подпишу протокол задержания, его подпишут за меня понятые. Отмечу, из протокола задержания я узнал, наконец, какие именно публикации удостоились чести стать основанием для возбуждения уголовного дела. <…> Неожиданно получаю сзади легкий подзатыльник. Как и с ударом по почкам — это не удар. А его обозначение. И слышу шепот: «Подписывай». Оборачиваюсь — и вижу опера Н. (не буду называть пока его фамилии). Громко интересуюсь: «Что это за раздача подзатыльников?» И обещаю, что от меня вместо показаний будет сплошная 51-я статья.
Н. заявляет, что мне показалось и никакого подзатыльника не было. Кое-кто из его коллег с готовностью согласно кивает. Следователь ломает эту комедию, заявив, что нужно найти понятых. Пока ищут понятых, вновь спорю с присутствующими о [«спецоперации»]. Видно, что они сомневаются. Один из сотрудников тихо говорит, что нашей телепропаганде не верит. Но украинцы очень много лгут, и он не знает, как найти правду. Ответить у меня времени не было. Привели понятых, двух девушек, подписали за меня протокол задержания и с двумя конвоирами отправили меня в наручниках по маршруту аэропорт Домодедово-Новосибирск на самолете, а далее на лавочке в автозаке в Горно-Алтайск.

Дневники Сергея Михайлова-2

Около 8 утра 14 апреля я — в горно-алтайском ИВС. <…> Следователь Агеев, почему-то приехавший прямым рейсом из Москвы, а не через Новосибирск, допрашивает меня как подозреваемого. Предъявляет обвинение, уже знакомое по протоколу задержания — совершение двух тяжких преступлений, предусмотренных п. «д» ч. 2 ст. 207.3 УК (распространение заведомо ложной информации о действиях ВС РФ по мотивам политической ненависти или вражды). Обвинение я категорически не признаю.
Убежден, что у обвинителя есть четыре проблемы. Перечислю их в порядке роста значимости. Первое — пока не вижу убедительных подтверждений того, что следствие в силах доказать, кто именно из нас — я или [главный редактор «Листка»] Виктор Рау — опубликовали материалы. Широкой публике это может быть не так интересно, но с формальной точки зрения это очень важный момент. Так называемая объективная сторона. Второе — следствию предстоит доказать, что мы опубликовали ложные сведения. На практике это, в частности, будет означать, что в Горно-Алтайском городском суде будут ни много ни мало разбираться [«события»] в Буче. Не очень понятно, понимает ли следствие, во что влезает. Третье — следствие должно доказать ложность сведений, нужно доказать их заведомую ложность для распространителей — что, мол, сами знали, что ложь, но публиковали. <…>
Четвертое и самое главное — статья 39 УК РФ «Крайняя необходимость». Эта статья гласит, что «не является преступлением причинение вреда охраняемым законом интересам в состоянии крайней необходимости. Законодатель определяет крайнюю необходимость как состояние, при котором существует опасность, непосредственно угрожающая личности и правам конкретного человека либо иных лиц, охраняемым законом интересам общества и государства».
P.S. Вечером 14 апреля судья [Горно-Алтайского городского суда Елена] Кузнецова санкционировала мой арест. Для порядка я возражал. Хотя было очевидно, что арестуют непременно. Самым полезным тут оказалось знакомство с материалами арестного дела. Следствие приоткрыло «карты», обосновывая мой арест. После ареста следователя Агеева я не видел ни разу. Зато руководитель республиканского центра «Э» [Сергей] Фигулин и его подчиненные беседовали со мной безо всякого адвоката. Говорят — следователь разрешил.
Предмет душеспасительных бесед — телеграм-канал «Листка» настоятельно требуют уничтожить. (В скобках замечу, что в конце марта была предпринята попытка взлома моего телеграм-аккаунта. Злоумышленники, «вероятно, в погонах», успешно перехватили СМС, но зайти в аккаунт не смогли, двухфакторная аутентификация не дала). Когда я высказал г-ну Фигулину претензии относительно попытки взлома и напомнил ему, что подобные действия являются преступлением (незаконный доступ к компьютерной информации), г-н Фигулин, довольно улыбаясь, мне сообщил, что заявление о преступлении мне следует подавать в правоохранительные органы Ирландии, т. к. IP-адрес, с которого осуществляется попытка взлома, определяется как город Глазго (город в Шотландии — прим. Тайги.инфо). Понятно, что взломщики воспользовались VPN.
Намекнув на некоторые смягчения (наверное, на перевод под домашний арест), г-н Фигулин потребовал от меня записать видеозапись с извинением. Фактически отказаться от моей давней многолетней позиции. Я отказался отказываться. Г-н Фигулин вслух озвучил желание рассмотреть уголовное дело «в особом порядке». Признавшие вину подсудимые, дающие согласие на особый порядок, получают более мягкое наказание. Но в данном случае, думаю, интерес следствия к «особому порядку» — это сигнал, дело шито белыми нитками. Выносить его в открытое судебное разбирательство стыдно.
<…>
Фигулин: «Своими руками „Листок“ уничтожаете».
Михайлов: «„Листок“ уничтожаете вы. Пугаете типографии, бегаете по рекламодателям».
В ответ даже не отрицает. (Разговор без свидетелей): «Да, бегаем, причем даже не сами, а добровольные помощники…»

Дневники Сергея Михайлова-3

Май
Вновь разговаривая с господином Фигулиным, пытаемся друг друга уязвить. <…> Он заявляет, что через пару лет будет на пенсии рыбачить и охотиться, а может быть, даже пойдет в адвокаты. «Вас, жуликов, защищать». Смеется. Обещаю, что по итогам люстрации адвокатского статуса ему не видать. Придется рыбачить. А там за удочкой на бережку будут нападать на него думки — правильно ли жил, тех ли преследовал. Напоминаю о рано ушедшем общем знакомом, одном из руководителей Респрокуратуры. Интересуюсь, почему бы центру «Э» не привлечь к уголовной ответственности за пропаганду ненависти того же телеведущего Соловьева или Скабееву. Товарищ вяло отнекивается — мол, и подследственность московская, и криминальных призывов он не видит. В их, на мой взгляд, пятиминутках ненависти.
Иногда его, впрочем, прорывает. Откровенно говорит про разбомбленные украинские города, [спецоперация], мол, была неизбежна. И уж лучше, чтобы разбомбили украинские города, чем наши. В ответ интересуюсь, читал ли он «Время жить и время умирать» Ремарка. Там есть похожие рассуждения.
<…>
«Собирайтесь в штаб! Ваш адвокат пришел», — сообщает охранник. Мой адвокат действительно уже прогуливается по коридору служебного корпуса. Но сначала меня ведут на встречу не к нему, а вновь, уже в четвертый раз, к главному республиканскому «эшнику» Сергею Фигулину. С 14 апреля меня не допрашивали ни разу. А сегодня уже 18 мая. Начинаем обычную уже дискуссию. Фигулин сообщает: мол, задержали террористов, готовивших покушение на тех, кого я считаю телепропагандистами [Владимира Соловьёва]. <…> Интересуюсь, успели ли покушавшиеся реально что-то предпринять. Слышу в ответ, что всё ограничилось разговорами с якобы украинской разведкой. И коротко, одним словом выражаю отношение к происходящему. Тут я это слово повторять не буду. Потому как за публичные высказывания такого мнения нынче есть статья в УК, да и вопрос о двойных стандартах сразу же возникает у непредвзятых людей.
Интересуюсь у Фигулина, знает ли он, кем был Юлиус Штрайхер (как я понял, не знает), и за что редактора главного нацистского журнала «Дер Штюрмер» («Штурмовик»), лично не убившего ни одного человека, в 1946 году казнили по приговору Нюрнбергского трибунала. Казнили вместе с высшими руководителями нацистской Германии.
13 мая получаю письма от семьи незнакомых мне людей. Вообще, надо сказать, что с моей перепиской происходят странные вещи. Из трех писем через «Зонателеком» супруге, отцу и брату, я получил ответ только от супруги (видимо, в силу того, что неподготовленным людям трудно понять, от кого пришла невнятная СМС, сообщающая о каком-то письме). Написал я в ответ два письма через ту же «Зонателеком». Ответов нет (письма супруга также не получила, оплаченные, между прочим). Тюремное начальство говорит, что, мол, «Зонателеком» — это частный подрядчик, вопросы к ним. Заключенные, с которыми я обсуждал ситуацию, говорят, что очень часто письма теряются. Жалобы на нарушения со стороны администрации СИЗО. Советую выслать информацию через адвоката.
Ну, в общем-то, все понятно. Если уж у обычных зеков пропадают письма, то с таким особым «клиентом», как я — и вовсе. Так вот из этих писем первое было отправлено еще 25 апреля.
Незнакомые мужчины и женщины пишут о важности свободы слова, желают, чтобы правда восторжествовала как можно скорее. Пишут из Томска, Ростова-на-Дону, Питера, Подмосковья. Одно из писем — от Алексея Миняйло. В этом же конверте — три открытки от незнакомых людей в рамках проекта «Арестанты „дела 212“». <…> Режим отлично знает, где его Ахиллесова пята. Призрак русского Майдана — ночной кошмар тех, кто уже два десятилетия грабит народ РФ. Поэтому ребят и сажают по статье 212 УК РФ за якобы призывы к массовым беспорядкам. Хотя на самом деле люди зовут на те самые митинги, право на которые гарантировано Конституцией.

Дневники Сергея Михайлова-4

Июнь
Сижу в стакане автозака. Пробую писать, но неудобно. Машину трясет на дорожных ухабах. Еду из СИЗО в ИВС. После двух месяцев «тишины» 15 следователей наконец-то сподобились на некое следственное действие.
Сзади из общей клетки слышу: «„Это „Листок“, газета?“ „Да, — кричу я, — это я!“ (в машине шумно, приходится кричать). В „два три“ сижу. А вы из какой хаты?» Пацаны называют номера своих камер, статьи. Вымогательство и народная (наркотики), которые косвенно свидетельствуют об их порядочности.
Один из моих собеседников говорит: «Видел по телеку, как тебя в Москве СОБРом брали, тебе какую статью „шьют“?» Объясняю, что «шьют» мне статью 207.3, которая действует с 4 марта. Что, насколько мне известно, по этой же статье также демонстративно арестовали еще несколько человек. И что таким образом хотят напугать тех, кто против [«спецоперации»].
«Хохлы-то, по телеку показывают, чо творят» — вмешивается в разговор другой голос.
«А ты побольше телеку верь, — кричу я в ответ, — уже в тюрьме сидишь, а все веришь».
«Ты что, кричал „Слава Украине?“» — с некоторым ехидством интересуется второй голос.
«Не слава Украине, а „Позор России!“», — кричу я.
<…>
Тут недавно заехал один арестант, рассказывал, что «хохлы творят», добавляет второй. «А ты как думал? Они защищаются. А ты не будешь защищаться, если в Республику Алтай придут китайцы и разбомбят пол-Горно-Алтайска?»
«Конечно, буду воевать» — вмешивается первый голос. «Э, я к тебе в подельники не хочу», — комментирует второй, и мы смеемся.
О сокамернике
<…> Этот заключенный — иллюстрация того, как бывает в России. Четыре года назад в отношении него условный приговор за мелкое мошенничество был заменен на реальный. О том, что он уже четыре года как должен сидеть, узнал пару недель назад, когда ему позвонили из уголовного розыска. При этом и сам приговор за невыполненное вовремя остекление балкона на 11 тыс. рублей, и то, как он не исполнил обязательство условного приговора, выглядят просто какими-то насмешками судьбы. По словам моего собеседника, он аккуратнейшим образом отмечался все полтора года, а перед последней отметкой он, прораб одной из крупных строительных бригад, уезжает на объект в столице. По-хорошему попросил сотрудников УФСИН поставить ему последнюю отметку, так сказать, заочно, что ему и было обещано.
Четыре года мой собеседник строил, руководил бригадами иной раз из более ста человек. К его матери, у которой он прописан, не приходило никаких неожиданных писем, и телефон его всегда был включен. А тут вот такая новость. Причем новость эту он получил по телефону. Опера дали ему четыре дня, чтобы собрать вещи.
Спрашиваю: «А не является ли все это сложным способом отправить тебя на <…> [спецоперацию]?» Собеседник недоумевает, говорит, что действительно звонили пару раз из военкомата ему, бывшему контрактнику, командиру одной из весьма востребованных в этой <…> [спецоперации] боевых машин, спрашивали о зарплате, обещали сотни тысяч. Он отказался. Говорил, что ему нравится то, чем он занимается. Договариваемся, что, если история с его арестом окажется все же странным предисловием для его отправки в действующую армию, то он найдет способ дать об этом знать.

Дневники Сергея Михайлова-5
Письма
Снова отвечаю на письма. Таня из Владивостока прислала открытку, в которой желает скорейшего восстановления справедливости и пишет, что хотела бы побывать на Алтае. Алиса из Армении, из Еревана. Ребята из Подмосковья, в том числе мой добрый знакомый, администратор интересной группы о прямой демократии. Пытаюсь ответить всем, но с описания тех мест, которые нужно посетить на Алтае, сбиваюсь на <…> [спецоперацию].
Вспоминаю и пишу в одном из писем фразу из фильма «Список Шиндлера». Фразу, которую в самом конце немец Шиндлер сказал своим землякам-немцам, охранникам концлагеря, в котором спас от смерти несколько тысяч евреев: «Вы вернетесь домой мужчинами, а не убийцами». Пишу, что сейчас для нас, тех, кто не попал под зомбирующее излучение, очень важно остановить, не дать превратиться в пушечное мясо, всех, до кого мы можем дотянуться.
Пишу, что нам за это воздастся. Я в это верю.
Заключенный из ЧВК
<…> Стою [в тюремном дворике], закрыв глаза, и подставляю лицо под солнце. Из одного из соседних двориков слышу вопрос: «За что сидишь?» Объясняю, что арестован по только что принятой статье 207.3 УК РФ, за то, что называем <…> [спецоперацию] *****.
«А ты за что?» 105-я, убил двоих. Из дальнейшего разговора выясняется, что мой собеседник сейчас сидит один, видимо, в карцере. Ему 38, и он профессиональный военный, когда-то воевал в Чечне, застал Грузию 2008 года, а в последнее время был бойцом российской частной военной компании. Собеседник рассказал, как получил судимость, из-за которой из официального военнослужащего переквалифицировался в ЧВК.
После возвращения из очередной командировки прогуливал большие деньги, полученные там, чем привлек к себе внимание неких двух молодых людей, которые увязались за ним к банкомату с целью отжать у него деньги. Для неудачливых грабителей гоп-стоп кончился тяжкими телесными, а ножик одного из горе-грабителей <…> вернулся к своему хозяину так, что проткнул легкое. Суд, впрочем, версию самообороны не принял и мой собеседник на 3 года «уехал» в места лишения свободы. Рассказывает, что в Сирии их подразделение специализировалось на штурме укрепленных позиций. Уже после сирийской командировки натренированные рефлексы привели моего собеседника в тюрьму еще раз. Говорит, что один из первых убитых им людей оскорбил и спровоцировал его. Собеседник нанес удар голыми руками и тот получил смертельную травму.
Второй убитый (тут собеседник заминается) начал предъявлять: «Зачем я ударил первого». Спрашиваю его, какая у него гражданская специальность <…>. Говорит, что чинит автомобили, автослесарь. С гордостью рассказывает, что во время перерыва между командировками построил дом площадью почти 100 кв. метров, за что получил автомобиль. В качестве утешения рассказываю ему про знаменитого [Сергея] Брауна — человека, который в 90-е годы совершал заказные убийства [в Республике Алтай] для депутата [регионального парламента Анатолия] Ефимова. Брауна приговорили к смертной казни, но ему повезло, она была заменена на пожизненное, а затем на 20 с лишним лет лишения свободы. Браун отсидел, вышел, копается в огороде.
Говорю собеседнику, что ему, может быть, стоит пообщаться со священником, что в лагере ему, наверное, удастся найти какую-то работу и можно будет скостить срок. Пытаюсь выяснить, как мой собеседник относится к <…> [спецоперации] в Украине и вообще внешней политике РФ. Повторяет телевизионные штампы. Говорит, что, если у него будет такой выбор, готов вместо отсидки идти <…> в Украину.
<…> На гражданке можно заработать тысяч 20–30, разве прокормишь семью? Это же Путин все так устроил, что работяга получает копейки и чтобы хорошо зарабатывать, мужчине надо брать в руки оружие. Разве это нормально? В той же Германии автослесарь получает 2 тыс. евро. <…> Это мой собеседник понимает. На то и Росгвардия, и контрактники, чтобы народ разгонять при случае. Такая вот история. Афганский синдром, чеченский синдром, сирийский синдром, теперь вот украинский синдром. И масштабы будут такими, что предыдущие покажутся цветочками.
<...>

Дневники Сергея Михайлова-6

Сторонник Кремля из Литвы
<...>
Вечером, размышляя о споре [о «спецоперации»] на прогулке, я вспомнил, как ехал из Вильнюса в Москву с россиянином из Волгограда, постоянным жителем Вильнюса, но при этом горячим сторонником Путина. Разговор был еще в 2018 году. Поэтому обсуждали мы больше историю мочи на Олимпиаде. Санкции 2014 года, которые лишили Россию суммы полтриллиона долларов долгосрочных инвестиций. И тому подобное. Я решил было, что мой собеседник недоволен жизнью в Вильнюсе и мечтает вернуться в РФ, а оказалось — все ровно наоборот.
Собеседник сумел вырваться из небольшого городишки в РФ, не спиться, не сколоться, не сесть, как половина его одноклассников. Теперь у него в Вильнюсе небольшой бизнес по ремонту бытовой техники (теперь — это в 2018 году). Рабочая национальная виза Литвы и прямая перспектива ВНЖ, к которой мой собеседник шел в 2018 году (надеюсь, достиг успеха), а там и до гражданства недалеко. И вот в процессе движения к гражданству Евросоюза ему приходится сталкиваться с местной бюрократией, возникают разные недоразумения, иной раз и языковой барьер мешает (жители Литвы в возрасте разговаривают по-русски, а вот молодежь зачастую кроме литовского знает только английский).
И вот в очередной раз, поругавшись с очередным литовским чиновником, включает RT и отдыхает душой, наблюдая как Путин всех нагибает. Такую картину я наблюдал не раз и не два. Если бы речь шла об успехах нашей футбольной команды, условного «Спартака», я бы пожал плечами — утешаются люди нашими спортивными успехами, ну и слава Богу. Но с 24 февраля идет не чемпионат мира. <…>
Июль
Дальше Михайлов рассказывает, что на стенах прогулочных двориков вместе с обычными сообщениями о том, кто по какой статье сидит, начали появляться надписи с цитатами из УК РФ, в частности из ст. 353 и ст. 354 УК, а также «Путин должен» и значок, изображающий решетку. После этого стены побелили.
<…> И теперь почему-то, когда я выхожу из прогулочного дворика, внутрь обязательно заходит охранник и осматривает стены. Спрашиваю: «Что вы ищете? Надписи, матерные или политического характера?» «И те, и другие».
<…>
Вторник, 12 июля. Охранник открывает дверь камеры и говорит: «Выходите, поедем в больницу». Я обрадовался, думал: «Наконец-то после трех месяцев ожидания довезут до врача-окулиста, чтобы выписать подходящие очки». Но не тут-то было. Выясняется, что 20 человек из СИЗО везут в зону строгого режима на флюорограф, так как аппарат в СИЗО сломался. А дальше начинается все как обычно. Два часа держат в боксе, загружают в большой автозак, КамАЗ довозит до зоны строгого режима, и тут выясняется — там случилось какое-то ЧП и быстро спустить автомобиль на территорию зоны нельзя. Стоим на жаре, светит солнышко, вентиляторы, для того, чтобы не посадить аккумулятор КамАЗа, выключены. Сидим на жаре, потеем. Обычный вопрос: «За что сидишь?» Говорю, что за то, что называю <…> [спецоперацию] *****.
<…> Нас примерно после часа-полутора на жаре наконец пропускают в зону и ведут на флюорограф. Город маленький, республика маленькая, охранник, который везет нас, узнал меня. Из-за сетки меня приветствует кто-то из заключенных: «О, Михайлов идет! Его арестовали!» Громко призывает меня держаться. После поездки на жаре в этот же день еще одно приключение — в камеру заходят два сотрудника, один из них с погонами майора, проводят обыск и изымают все мои рукописи, в том числе пару сотен страниц романа, который я взялся сочинять в камере. Заявляют, что рукописи отправят к цензору, он должен исследовать, нет ли в них экстремизма. Я специально пишу в протоколе обыска, что рукопись романа прошу вернуть как можно скорее. Как бы не скурили.

Дневники Сергея Михайлова-7

«Не слушай его, а то он тебя сагитирует!» — предупреждает охранник в автозаке моего собеседника. Тот отмахивается — мол, его не переубедить. Мой собеседник, как я понимаю, профессионал, 1968 года рождения, седьмая ходка. Кража, ст. 158 УК РФ. Обсуждаем мы, понятное дело Украину. Собеседник — человек, многое повидавший, сидевший еще во времена СССР. Припоминает, что, по его ощущениям, его, так сказать, «коллеги» с западной части Украины чем-то отличаются от российских зеков. Слово «менталитет» вслух не звучит, но речь именно об этом, так что в этой части я соглашаюсь, но дальше вдруг звучит набор пропагандистских штампов из телевизора. Оказывается, украинцев как нации не существует. Ее, мол, придумали, и, надо полагать, Ленин постарался. Так что, мол, нужно навести порядок. На месте основной части Украины, очевидно, будет Россия. А западенцы, мол, пусть присоединяются к Польше.
Далее мой собеседник выдает нечто оригинальное по форме, но воспроизводящее по сути все те же штампы пропаганды. Мол, подобно тому, как арестанты, несмотря на то, что кто-то сотрудничает с администрацией, а кто-то [нет], [находятся] по одну сторону тюремной решетки — так и все россияне, богатые и бедные, из власти и из народа, в одной лодке.
Как говорится, умная мысля приходит опосля. Мне бы напомнить <…> уж сколько раз это было! Эксплуататорская верхушка натравливает собственный народ на подходящего соседа, чтобы отвлечь от вопросов о том, почему одни живут во дворцах, а другие едва сводят концы с концами. Но вместо этого я углубился в детали, начал рассказывать о пакте Молотова-Риббентропа, о секретных протоколах к нему. <…> Чтобы было понятно, за что же нас недолюбливают в Прибалтике, Польше и Молдове. Тут наше такси приехало. Нас начали выгружать и дискуссия естественным порядком завершилась.

«Пути творчества»
«Вас срочно требуют», — заявляет вдруг охранник, 20 минут назад приведший меня на прогулку в тюремный дворик. Ну, думаю, опять плакали мои 100 кругов трусцой. Во вторник побегать не дали вообще — после возвращения из изолятора временного содержания я напомнил, что положена часовая прогулка, охранник пообещал решить этот вопрос, но…
Интересно, кто требует сегодня — адвокат? Или следователь вдруг после трех месяцев тишины надумал допросить? Но все оказывается проще и забавнее. Меня вызвали с прогулки, чтобы в моем присутствии обыскать вещи в поисках футболки с надписью «Путин вор». Не нашли. Футболку из «Магазинчика Варламова» с надписью «Пути творчества» обнаружили, прочитали надпись, перечитали, разочаровались. Вменить разглашение государственной тайны — не вышло.
***
Читаю одну из открыток, присланных с акции в поддержку политзаключенных от Алексея Миняйло. Женщина по имени Ирина пишет следующее:
«Здравствуйте, Сергей! Я сегодня с удивлением узнала, что в СССР сажали за пацифизм, за то, что люди хотели бы, чтобы разоружение было всеобщим не для галочки, не обманом. Те разоружатся, а мы сделаем вид. Удивительно, что прошло столько времени, а говорить совершенно естественные вещи нельзя. Но, видимо, определяющее значение имеет не время, а стиль мышления. Именно его надо менять, чтобы слова и действия были эффективны. Такую идею высказывает в первых нескольких словах [первый президент Чехии] Вацлав Гавел в книге „Сила бессильных“. Этот текст есть в книге „Мораль в политике“. Это сборник статей разных людей — Сартр, Арендт и других. Сил Вам, Ирина».
Начал писать ответ Ирине в виде обычного письма. Но не факт, что оно пройдет через цензуру. Да и вопросы, которые затрагивает Ирина и которые хотелось бы затронуть в ответе, я надеюсь, интересны многим. Как мне кажется, нарастающее с годами безумие, которым больно российское общество, является рецидивом СССР — общества, построенного на двух столпах: лжи и насилии. Очень емкий рецепт того, как бороться с режимами такого рода — у Александра Солженицина в его Нобелевской лекции. Помните? «Пусть это приходит в мир и даже царит в мире, — но не через меня».

Дневники Сергея Михайлова-8

Меритократия и какократия
«Они из командировки на самолете прилетели, пока летели — украли спасательные жилеты из-под кресел. В аэропорту их с этими жилетами поймали. Один — прокурорский, тот в отставку ушел, а второй — Гусев из республиканского Следственного комитета, тот работает, даром, что замаранный», — рассказывает кто-то из арестантов на прогулке. Тюрьма многое знает. Простые люди получают за такие шалости судимость по ч. 1 ст. 158 УК (кража), а не простые… Где-нибудь в США или Европе такого Гусева быстро спровадили бы в отставку, но у нас тут не прогнившая западная демократия, у нас духовные скрепы. Конечно, для полковника юстиции духовная скрепа в виде всего лишь украденного из шалости спасательного жилета — это не солидно. Человек такого уровня должен быть прикреплен к вертикали власти каким-то более серьезным компроматом.
Ну, а если серьезно, то ведь сплошь и рядом чиновники, занимающие ключевые должности, откровенно замараны, и это, кажется, не случайность, а принципы формирования вертикали власти. «Трезвенник» и очень честный человек [экс-глава Республики Алтай Александр] Бердников, первый зам которого [Роберт] Пальталлер сидит сейчас в том же СИЗО, что и я. Нынешний глава республики [Олег] Хорохордин <…> Когда принцип подбора кадров, работающий при вербовке агентов, пытаются использовать для государственного строительства, это иногда кончается очень скверно.
Термин «меритократия» означает формирование власти из лучших людей государства, переводится как «власть лучших». А есть еще какократия или какистократия — переводится как «власть плохих».
<…>
Погремуха
Звенит звонок. «Отбой, спальные места занимаем!» — кричит надзиратель и выключает в камере свет. Минут через 10 за окном начинается вечерняя перекличка, арестанты из разных камер общаются между собой.
Девушка с красивым голосом кричит: «Тюрьма, дай погремуху!» (в переводе на литературный русский язык это можно перевести так, что девушка просит, чтобы ей или кому-то из ее сокамерниц дали кличку). Чуть раньше обсуждалось, что у кого-то из девушек болит горло и один из участников беседы громко предлагает погремуху Ангина. Такая кличка девушки не нравится, она дает это понять и дает понять, что хотела бы какой-нибудь другой вариант. Еще кто-то из заключенных вмешивается в разговор и объясняет, что эта девушка маленькая как Дюймовочка (в СИЗО заключенные часто знают друг друга по голосам и почти не видят лично).
Тут милую беседу прерывает охранник, требуя прекратить кричать, занять спальные места и заняться непрерывным сном. Девушки (их немного тут) в основном сидят по народной статье 228 (за распространение наркотиков), а парни очень часто за преступления, связанные с насилием, тяжкие телесные, убийства.

«Они здесь все *****»
На прогулке заключённые обсуждают особенности местного правосудия Республики Алтай. «Они здесь все между собой тесно переплетены. Один родственник в суде, второй в прокуратуре, третий в Следственном комитете», — говорит один из заключённых.
Честно говоря, он употребил не слово «переплетены», а его матерный синоним, означающий интимные связи. «Их задача не истину выяснить, а медальку потяжелее себе заработать, поэтому нужно фиксировать их косяки и обжаловать за пределами Республики Алтай в кассации», — говорит другой заключенный. Похоже, что так.

«Я так-то убивать не люблю, но на войне войду во вкус»
Опять в автозаке плачет женщина. «Сколько дали?», — спрашивает один из зеков. «Два года, — доносится из стакана, — вытащила деньги из кармана». Когда плачущую женщину вывели из автозака, один из зеков, пожилой уже крадун-рецидивист задумчиво говорит: «А может и к лучшему, что ее посадили, она здесь хотя бы в себя придет, она же на воле, скорее всего, непрерывно пьет».

⚡️ 11 сентября 2022 года, в единый день голосования на выборах в Горно-Алтайский городской Совет депутатов явка на 15-00 составила - 23,77%

Активнее голосуют:
Округ №6 - 33,72%;
Округ №16 - 31,55%;
Округ №10 - 27,26%.

Менее активны избиратели:
Округ №13 - 19,48 %;
Округ №20 - 19,91%;
Округ №8 - 19,91%.