Политические предпочтения человека зависят от генов.
Наследуемость политических убеждений, а также другие характеристики, влияющие на политическое и экономическое поведение, подтверждены в ходе изучения пар близнецов. Даже склонность людей вступать в политические партии наследуется, а результаты выборов могут зависеть от генотипа голосующих. Не менее трети вариабельности по политическим взглядам определяется генами, около половины — факторами среды, различающимися для близнецов одной пары.
Один из вариантов гена дофаминового рецептора D2 на 8% повышает вероятность того, что человек вступит в политическую партию, — носители этого гена активнее участвуют в политических выборах. Ген дофаминового рецептора D4, один из вариантов которого способствует склонности к поиску новизны и авантюризма, также влияет на политическое поведение. В долгосрочном исследовании, которое началось в 1994 году, было показано, что носители определенного варианта гена DRD4 при стечении обстоятельств (например, большое количество новых знакомств в юношестве) на 40% могут продвинуться от консервативных взглядов к умеренным и от умеренных к либеральным.
Это ни в коем случае не говорит нам о том, что либералами становятся те, у кого было много друзей, а консерваторами — одиночки, и что политические предпочтения человека строго детерминированы генами: существуют, наверное, тысячи и тысячи неизученных возможных влиянии генов на жизнь индивида. Но это говорит, что даже такой аспект человеческого поведения, как политический, регулируется генами.
Кроме того, при обдумывании глобальных политических вопросов в человеческом мозгу возбуждаются те же отделы, которые включаются при решении таких задач, как повышение собственного статуса в социальной иерархии, выбор тактики поведения с разными людьми в зависимости от их общественного положения, а также принятие решении, кому можно доверять, а кому нельзя. Считается, что австралопитеки могли жить группами по 60 особей, хабилисы — по 80, эректусы — по 100, а мы, кроманьонцы — начинали свой путь с цифры в 150 особей в группе. Связано это с тем, что развитие их мозга просто не позволяло структуре «общества» иметь больший размах. Но те отделы мозга, которыми они размышляли о внутригрупповом поведении, развились настолько, что у нас сегодня есть возможность мыслить о глобальной политике.
Наследуемость политических убеждений, а также другие характеристики, влияющие на политическое и экономическое поведение, подтверждены в ходе изучения пар близнецов. Даже склонность людей вступать в политические партии наследуется, а результаты выборов могут зависеть от генотипа голосующих. Не менее трети вариабельности по политическим взглядам определяется генами, около половины — факторами среды, различающимися для близнецов одной пары.
Один из вариантов гена дофаминового рецептора D2 на 8% повышает вероятность того, что человек вступит в политическую партию, — носители этого гена активнее участвуют в политических выборах. Ген дофаминового рецептора D4, один из вариантов которого способствует склонности к поиску новизны и авантюризма, также влияет на политическое поведение. В долгосрочном исследовании, которое началось в 1994 году, было показано, что носители определенного варианта гена DRD4 при стечении обстоятельств (например, большое количество новых знакомств в юношестве) на 40% могут продвинуться от консервативных взглядов к умеренным и от умеренных к либеральным.
Это ни в коем случае не говорит нам о том, что либералами становятся те, у кого было много друзей, а консерваторами — одиночки, и что политические предпочтения человека строго детерминированы генами: существуют, наверное, тысячи и тысячи неизученных возможных влиянии генов на жизнь индивида. Но это говорит, что даже такой аспект человеческого поведения, как политический, регулируется генами.
Кроме того, при обдумывании глобальных политических вопросов в человеческом мозгу возбуждаются те же отделы, которые включаются при решении таких задач, как повышение собственного статуса в социальной иерархии, выбор тактики поведения с разными людьми в зависимости от их общественного положения, а также принятие решении, кому можно доверять, а кому нельзя. Считается, что австралопитеки могли жить группами по 60 особей, хабилисы — по 80, эректусы — по 100, а мы, кроманьонцы — начинали свой путь с цифры в 150 особей в группе. Связано это с тем, что развитие их мозга просто не позволяло структуре «общества» иметь больший размах. Но те отделы мозга, которыми они размышляли о внутригрупповом поведении, развились настолько, что у нас сегодня есть возможность мыслить о глобальной политике.