«Мир, где он вырос, лишился чудес и ночных тварей, заменил волшебство наукой, а фантазию — расчетом. Кристофер жалел, что не родился в полную приключений эпоху, когда феи и фейри свободно жили среди людей, а не прятались в Холмах, куда смертному не пойти без приглашения».

«Начало семестра всегда было шумным: грохот экипажей, ржание лошадей, громкие разговоры и смех, топот сотен ног, хлопаете дверей. Университет Нолиджа принимал всех, кто мог сюда поступить: и представителей самых старых семей, таких как моя; и тех, кто принадлежал к новому дворянству, лишенному волшебства, но обладающему богатством; и даже тех, кто располагал упорством и жаждой знаний».

«Каждую ночь в карете, едва провалившись в сон, Кристофер снова оказывался в заколдованном лесу. Деревья обступали его, терновник царапал кожу, колючие цепкие лозы хватали за ноги и пытались утянуть за собой – в темноту и безвременье. Отдыха такой сон не давал».

Он увидел в ней нечто большее, чем волшебную красавицу, за что получил на ладонь наперстянку, которая должна была стать благословением. Но стала проклятием.

«Я привык к тому, что наедине с  леди молчание бывает только неловким, но Эбигейл… Она шла рядом, в истрепавшейся рубашке, порванных на  коленке штанах, без шляпки, веера и  перчаток, и не стеснялась этого. Ее не  волновали условности – она была только собой и никем больше, даже когда надевала маску благовоспитанной леди. И если бы не Эбигейл, я бы не познал столь многого, не увидел бы столько чудес!»