сегодня
не найти дорог
под белой мишурой,
и бой за снежный городок
затеян детворой.
промокли варежки насквозь,
и шапка сбита вбок,
но взять пока не удалось
упрямый городок.
ждёт дома праздничный уют,
но погляди туда,
где настоящие идут
бои
за города.
там - сплошь разбитые дворы
и смертная вражда,
и выбывают из игры
там раз и навсегда.
замёрзли пальцы у стрелка
под бурей ледяной,
и в будущее путь пока
не виден под войной.
но бьётся намертво солдат
сурово, по-мужски
за русский мир,
где нам грозят
лишь
детские снежки.

© Наталья Непорада

#ZСтихиНатальиНепорады #СтихиНатальиНепорады #ZЛирика

Замело метелью белой
Парки и дома.
Звёздно-снежной королевой
К нам пришла зима.

Хороши её осанка
И платка узор.
Ребятня, хватайте санки
И айда во двор!

Посмотрите, что за ёлка
Под окном стоит!
У неё блестят иголки
И нарядный вид.

Мы на ёлочку повесим
Яркие шары.
Будет много звонких песен,
Смеха детворы!

А на чёрном небосклоне
Звёздочка горит
И о Рождестве Христовом
С нами говорит.

Это радость - добрым людям
Светит Свет Христов!
Значит, дальше жить мы будем:
Бог - это Любовь!

© Ольга Гусева

#СтихиОльгиГусевой #ZСтихиОльгиГусевой #ZПоэзия #ZЛирика #ZДуховная

Рявкнет очередь с бэтээра,
Вспыхнет весело груда шин –
Полновесною, лютой мерой
Всем отмерится «от души»...

Украина! Да что ж ты «робишь»,
Горе дальнее, но – моё?
Из какой неземной утробы
Вышло в степи твои – зверьё?

Чёрно-красное, как гангрена,
Неразборчивое, как мор...
Гладиаторскою ареной
До каких же ты будешь пор?

Свистнет пуля и мальчик всхлипнет
Об отце, что её «словил»...
Холод смертный легко и липко
Гнёзда в нас этой ночью свил.

© Альгирдас Микульскис, позывной "Воркута", ПВД добровольческого отряда БАРС-20

#СтихиАльгирдасаМикульскиса #ZСтихиАльгирдасаМикульскиса #ПоэзияZ #ZЛирика

Ждём вас с Победой. Молимся...

Мы стояли в ночь на Рождество,
Ещё в яслях не было Младенца,
Снег покрыл весь мир, как полотенцем,
Как стихами белизну листов.

Мы стояли в мраке блокпостов,
Сектора держали под прицелом,
А душа торжественно звенела
На Сочельник перед Рождеством.

Я уверен, хоть один на сто,
Фарисей воткнёт копьё презренья,
Что в одном сошлись стихотвореньи
Блокпосты, Младенец, Рождество.

Но ведь лёг Молитвослов на стол,
Наш Христос рождается, так славьте!
Если веришь, значит всё по правде,
Мы стояли в ночь на Рождество.

© Сергей Ефимов, полковник полиции в отставке, ветеран специального отряда быстрого реагирования «РЫСЬ» МВД России, член Союза писателей России

Песню исполняет Брат во Христе Александр Коренюгин

#ZСтихиСергеяЕфимова
#СтихиСергеяЕфимова #РождествоХристово #Рождество

Встречать приметы Рождества
в снегах окраины раздольной!
Читать поэзию родства
со всей ретивой, малахольной,
со всей заплаточной, срамной,
вздыхающей про «нету мочи»,
со всей отчаянно родной
блаженной Русью.
Этой ночи
моление, как в первый раз,
когда слезам – за ради Бога...

Небес живой иконостас
мерцает
таинством
Пролога.

© Лаура Цаголова, член Союза писателей России

#ZСтихиЛаурыЦаголовой #СтихиЛаурыЦаголовой #ПоэзияZ #ZЛирика #ZДуховная

Сегодня мы поздравляем с днем рождения участника СВО, поэта Илью Ефремова!
От всего сердца желаем радостей, здоровья, счастья, тепла, добра и света, исполнения самых заветных и сильных желаний и, конечно, нашей общей скорейшей Победы!

Когда придёт к тебе печаль,
Уныло..глупо...откровенно...
Ты вспомнишь Бога невзначай...
Вернётся память непременно...

И содеянном совсем не жаль...
Всё временно...всё тленно...
И взор свой устремляя в даль,
Ты вспомнишь Бога непременно..

©️ Илья Ефремов, участник СВО

#СтихиИльиЕфремова #ZСтихиИльиЕфремова #ПоэзияZ #ZЛирика

ПРЕДДВЕРЬЕ РОЖДЕСТВА

Ты ликованья жаждешь, торжества,
И толп людских, готовых к поклоненью?
Но эта ночь - преддверье Рождества,
Для Тайны Тайн, для Чуда, для Рожденья.

День кончился. А с ним и суета
Стяжания и угожденья чреву.
И Вифлеем объемлет темнота.
Всё ближе миг, когда Святая Дева

К груди прижмёт рождённое Дитя
И пастухи средь пастбища на страже.
Услышат ангелов. Те людям возвестят:
Спаситель в Мир пришёл. Звезда укажет,

Своим лучом, куда спешить волхвам,
В дороге одолевших тьму безверья,
И торжище, где злато копит Хам,
И тот дворец, где Ирод ждёт, зверея.

Спит Вифлеем. Сны Мира тяжелы.
Но близок миг - и нет его желанней,
Когда к Младенцу склонятся волы,
Чтоб в эту ночь согреть Его дыханьем.

© Павел Рыков, поэт и прозаик, Заслуженный работник культуры Российской Федерации, член Союза писателей России, член Союза журналистов России

#ZСтихиПавлаРыкова #СтихиПавлаРыкова #Рождество

В "Завтра" вышел рождественский рассказ "Снеговик" нашего друга, участника СВО, члена Союза писателей России Алексея Шорохова.

— Может враги? Украинцы? Ты же сам рассказывал, что они всё взрывают – дома, детские сады в Горловке, больницы в Донецке, городскую ёлку взорвали в Белгороде...

— Вряд ли. Это наши, местные. Свои, прости Господи.

— Наверное им Дед Мороз подарков не принёс, - встряла в разговор младшая, - вот они и обиделись!

— Боюсь, напротив, доча. У них слишком много всего: и подарков под ёлкой, и жратвы на праздничном столе, и конфет в коробках, и шмоток в шкафах. Зажрались! Вот и освинели...

Читать рассказ:
https://zavtra.ru/blogs/snegovik

#ZПрозаАлексеяШорохова #ПрозаАлексеяШорохова #ZПроза

И ляжет ночь в ладони-колыбели
Земли... Укроют небо огоньки,
Где Ангелы младенцу тихо пели,
И месяц светом путь кормил с руки,
Волхвов, звездою посланных на запад -
Небес земное Чудо возвестить,
Чтоб в хлев простой вошли, как в Царский замок,
Где Бога Сын к Марииной груди
Прильнувши, спал, безропотный, как агнец,
Чей сон Иосиф верный охранял...
И этой ночи незабвенной танец
Вновь исполняет небо для меня...

© Иветта Салтыкова

#ZСтихиИветтыСалтыковой #СтихиИветтыСалтыковой #ZДуховная

В наше трудное время всем нужна вера в чудеса. А настоящие чудеса способен творить только Господь. О настоящем чуде, о силе детской веры и о всеобъемлющей любви Бога к чадам своим — рассказ Сергея Сергеевича Козлова "Хлеб наш насущный".

–Катя, собирайся, в церкву надо!

Маленькая Катя недоуменно посмотрела на бабушку.

— Так поздно уже. Ночь почти, бабуль? Холодно очень…

— Да ты что, Катерина?! Ночь-то на Рождество! Как же не пойти-то? — бабушка суетилась, откапывая в шифоньере старые, заношенные вещи.

— Так мы сегодня в самом храме будем? — Катюша посмотрела на бабушку с надеждой. — Там так красиво, свечи горят, а поют как!..

— Да ты что?! — снова вскинулась Василиса Мироновна, прозванная среди церковных попрошаек просто Мироновной. — Как раз сегодня самый сбор будет! Народ щедрее на праздник! Тебе на компьютер денег насобираем! Чуть осталось-то!..

— Бабушка, — взмолилась Катя, — баба Вася, у нас ведь всё уже есть, ты же говорила, что надо на поесть, а у нас теперь и мебель, и окна вон новые поставили и дверь железную, и телевизор для твоих сериалов вон какой большой! Холодно там стоять, плохо, пойдём прямо в храм?

— Катюша, ну что ты? Я ведь всё для тебя, родная! Мне-то ничего уже не надо, помру — всё тебе и останется. Вырастешь, будешь невеста и всё у тебя будет. Квартира обставленная… Потом ещё мне спасибо скажешь, вот тогда на помин моей души свечку в храме и поставишь. Давай-ка одевайся… Да не, шубку новую не бери, пуховичок тот рваный, в котором всегда ходишь… Лицо-то тебе сегодня марать не буду, праздник всё-таки, но ты там стой — грусти — как всегда! Поняла?

— Поняла, — вздохнула Катя, — мне в этом пуховике зябко очень, а шапка эта колется…

— Ну, потерпи-потерпи, пока подают, надо брать…

— Надо обязательно за маму с папой помолиться и молебен заказать!

— Да о чём ты, милая, обязательно закажем!

Когда-то, после того как родители Кати разбились в автокатастрофе, Мироновна отбила шестилетнюю Катю у государственных опекунов, у всяких там комиссий и омбудсменов, а вот пенсии-то её едва хватало на то, чтоб платить за квартиру да чуть-чуть на еду оставалось. И соседка Варвара Григорьевна, ныне покойная, посоветовала: идите к Крестовоздвиженской церкви — близко, и подают там хорошо. К отцу Тихону много людей ходит и много сердобольных, милостивых.

Мироновна, что всю жизнь привыкла работать и ни у кого ничего не просить, сначала вскипела, накричала на соседку, но потом нужда заставила. В первый же день в Катину кружку насыпалось не только мелочи, но и разных купюр столько, что хватило и в гастроном сходить, и даже купить внучке новый свитерок и ботинки на меху. Об одном предупредила Варвара Григорьевна: бойтесь социальных служб, увидят Катю — могут забрать! Потому Мироновна сначала ходила не часто, но постепенно одна денежка тянула за собой другую, и они стали ходить к храму как на работу. Катя никому не врала, если её спрашивали: «нет, никто не обижает», «нет у нас не всё плохо, просто бабушкиной пенсии нам не хватает чуть-чуть»… И бабушкина пенсия вырастала в один вечер так, что от насущного Мироновна перешла к обновлению «основных средств обеспечения», как она говорила. Сначала холодильник, затем новый телевизор, поменяла сантехнику, заказала ремонт, новую дверь, да и на пластиковые окна удалось насобирать, а понемногу ещё откладывала Кате на будущее. Миловидной Катюше подавали щедро, хоть и делала из неё Василиса Мироновна оборвашку-замарашку.

— Помру, — часто напоминала она Кате, — завещание вон там лежит, в банке денежка для тебя копится, всё тебе!..

— Бабушка, ты же всё время говоришь, что Бог нас не оставит, и меня, значит, не оставит, зачем нам ещё что-то? Я уроки делать не успеваю, — нюнилась всякий раз третьеклассница Катя.

— На Бога надейся, а сам не плошай, — отвечала поговоркой бабушка. — Я войну пережила! А тогда, знаешь, как голодно было?!

— Ты рассказывала…

— Вот! Запас, он никому никакое место не жмёт, а деньги-то вон уж сколько раз в простые бумажки превращались! Надо вот ещё золота подкупить, — уже сама себя озадачивала Мироновна…

— Баб Вась, а если меня мои одноклассники там увидят, или учительница наша?

Мироновна на минуту поджимала губы, она тоже этого очень боялась, но потом внутренний бухгалтер брал верх:

— Да я тебя так малюю да в таком старье, кто хоть тебя узнает? А ежели увидишь кого, ты сразу отвертайся, а то и уйди ненадолго, учила же я тебя? То-то!.. Ничего, Бог не выдаст, свинья не съест!

— А что, свинья нас съесть может?

— Свиней нынче, внучка, много! А говорят так, потому как человеку сподручнее на хорошее надеяться…

И обе надеялись на лучшее: Катя на то, что они перестанут побираться, а Василиса Мироновна рассчитывала ещё пожить, поднять Катю, да обустроить ей жизнь, чтоб не пришлось сироте без неё на паперти стоять или — хуже того — прозябать в детдоме, потому хоть и не в храме, а за притвором, Мироновна истово молилась и просила Бога об одном: чтоб продлил её дни. И покуда милостивый Господь продлевал, даже хронические болезни отступили. И социальные работники да школьные комиссии, бывая с проверками у них дома, оставались довольны. А то ведь и в холодильник носы свои совали — мол, чем дитя кормите? «Чем Бог подаст», — сурово отвечала Мироновна, но на рожон тоже не лезла. А от предлагаемой дополнительной помощи не отказывалась.

Мироновна и сама порой не выдерживала… Часто у храма собирались местные алкоголики, что имели соответствующий вид, длинно и густо сквернословили, не обращая внимания на замечания верующих, хотя порой истово крестились и умели принимать жалкий просящий вид, отчего и им перепадало на опохмелку. Но когда этой публики становилось много, Мироновна хватала Катюшу за руку и, обещая алкашам кару небесную, торопливо вела внучку домой.

— Непорядок на рабочем месте, — комментировала она.

Часто к ограде храма, где обычно толпились попрошайки, настоящие и ненастоящие нищие, привозили инвалидную коляску, в которой с отсутствующим взглядом сидел парализованный после травмы четырнадцатилетний Паша. Он никогда ни с кем не разговаривал, а его мать — Валентина Петровна — общалась чаще с алкоголиками, чем с теми, кто имел здесь «благословлённое» рабочее место. Зато она ретиво гоняла новичков с табличками типа «Не хватает на операцию», «Умирает дочь, нужны деньги на лекарства» и т. п. Она подходила к носителям таких картонок, расписанных маркером неровными печатными буквами, и сурово требовала:

— Заключение врача покажи!

Если подобная бумага у претендента на народные деньги имелась, изучала её подробно, а потом выносила справедливый вердикт: «фальшивка», «диагноз тебе проктолог выставлял?», «ты бы ещё печати жилконторы поставила»… По всему было видно, что она либо врач, либо имеет отношение к медицине. Но сама она об этом ни с кем не говорила. Иногда у «табличечников» появлялись защитники, подходили и сквозь зубы рекомендовали Валентине Петровне заткнуться, на что она так же тихо и сквозь зубы отвечала нечто такое, отчего крепкие ребята оглядывались по сторонам, а потом предпочитали ретироваться.

В эту рождественскую ночь Валентина Петровна тоже привезла Пашу к Крестовоздвиженской. Правда, в отличие от Мироновны, закатила коляску сначала в храм, поставила свечи, хоть немного постояла на службе… Паша смотрел на всё происходящее безучастно. Как всегда. Единственная, с кем он мог обменяться парой фраз, кому мог улыбнуться, была Катя. Когда-то он спросил у неё: «Чем ты болеешь?». «Я не болею, просто у бабушки пенсия маленькая, — пояснила Катя и, в свою очередь, задала вопрос: А с тобой что?». Паша рассказал грустную историю о том, как они с ребятами пошли летом в порт и кто-то предложил нырять с пирса, хотя купаться там было запрещено. Но ребятам где запрещено, там, наоборот, больше всего надо. Решили прыгать в воду с пирса. Кто не прыгнет, тот, разумеется, трус.

Паша считал подобные затеи опасными и безумными глупостями, но как можно отказаться, да ещё быть против, когда все друг друга подначивают. Паша был среди ребят самым младшим, но почему-то в этот раз все стали указывать на него, мол, он должен прыгнуть первым. Паша разделся и прыгнул солдатиком. В полёте его развернуло, и он ударился о воду спиной, что вызвало весёлый смех товарищей, но под водой его ждала обломанная свая, всплыть он ещё смог, а потом потерял сознание. Оказалось, повредил позвоночник так, что не может двигаться. Валентина Петровна продала всё, что у неё было, и свозила его на операцию в Германию.

Операцию сделали. Теперь Павел мог двигать руками, крутить головой, но ноги оставались недвижными. Хотя немцы твердили, что не всё ещё потеряно…

— А сюда меня мама привозит, чтобы Бог видел, как я страдаю…

— Она думает, Он не видит? А деньги тогда зачем?

— Деньги она отдаёт на лечение больным детям. Нам ничего не надо.

С этого момента Катя стала очень уважать Валентину Петровну. Только не могла понять, у неё претензии к Богу или надежда, а спросить почему-то боялась.

Иногда Паша вдруг говорил о непонятном для Кати. Например:

— Россию все предали…

— Кто? — удивлённо пугалась Катя.

— Все, даже те, кто думает, что её защищает.

— Что ты такое говоришь?!

— Мне делать нечего, читаю много. Вот Достоевский, к примеру, он всё это предсказал… Да многие…

— И чего теперь?

— Ничего. Господь долготерпит… Но нигде не сказано, что вечно.

— Паш, но ведь Бог всех любит!

Павел отворачивался, отмахивался, мол, мала ещё, не понимаешь. Да Катя на таких разговорах и не настаивала, сама чувствовала, что не по ней они. И понимала, откуда они у Паши, когда видела, как Валентина Петровна прогоняла молодых симулянтов от храма:

— Ты, псевдострадалец, сходи сначала в армию, на заводе поработай, поля распахай. Что — здоровье на дискотеке и от героина потерял? На пивасик не хватает? Из-за таких, как ты, русские скоро вымрут. Мало того, что вы только о своей заднице думаете, так вы ещё и дремучие, тупые!

И говорила им ещё что-то такое, что симулянты, даже самые наглые предпочитали ретироваться. Но никогда не трогала детей, с кем бы они ни приходили.

Других ребят тоже сюда приводили. Чаще — их родители-алкоголики. Так им было проще и быстрее собрать деньги. Детям подавали даже в самые «неурожайные» дни, как говорила баба Вася.

В эту ночь первым заговорил Паша. Он озабоченно посмотрел, как Катя жмётся к церковной ограде и ёжится.

— Ты чего, Катюх? — спросил он.

— Что-то мне сегодня холодно, я на корточки присяду… — Катя присела, поставив перед собой заветную кружку.

Торопившиеся в храм прихожане и «прохожане» щедро сыпали и Паше и Кате мелочь и небольшие купюры. А несколько хорошо одетых мужчин, даже расщедрились: один на пятьсот рублей, а другой дал им по тысяче.

— Спаси Господи, — пролетепетала Катя. — С Рождеством!

Павел молчал. Он тревожно посмотрел в сторону Василисы Мироновны, которая увлечённо разговаривала о чём-то с другими постояльцами-попрошайками. Мама его снова ушла в храм — забыла заказать сорокоуст по умершему мужу, отцу Паши.

— Так ты в пост заказывала, — напомнил Паша.

— Лишним не будет. Может, он там тебя вымолит…

Павел только безнадёжно вздохнул в ответ. А когда она ушла, сказал Кате:

— Вообще, она у меня сильная…

Катя с тоской смотрела на прохожих, на бабушку, которой хотела сказать, что сильно замёрзла, хотела сходить в церковь погреться, но без её разрешения не решалась. А та продолжала обсуждать последние события в стране с другими старушками. Захотелось спать… Очень сильно. А в храме уже кончилось Навечерие Рождества…

Где там звёздочка Вифлеемская? Показалась уже? Небо чистое, морозно, а звёзд почему-то мало… Словно дымкой их закрывает. Да и видно только вдоль улицы. Уж больше двух тысяч лет, как Иисус родился. Такое доброе слово принёс людям, таких чудес подарил…

А люди? Неужели так сложно быть добрыми и любить друг друга? Недавно Катя прочитала «Рождественскую песнь» Чарльза Диккенса, и хоть Эбинейзер Скрудж был мрачным скрягой, ей всё равно было его жалко с самого начала. Жалко, потому что он не знал любви и был одинок, а всё из-за денег и жадности.

«Вот и мы просим «хлеб наш насущный», а ведь баба Вася просит уже больше, чем насущный…», — думала Катя. Если б можно было просить, вымолить другое… Но такая сила молитв только у святых, наверное… Катя печально посмотрела на Павла. Вспомнилась прочитанная сказка Валентина Катаева «Цветик-семицветик», и очень ей хотелось такой лепесток. Уж она-то из Сибири не помчалась бы на северный полюс! Зачем? А вот Паше… Паше она бы помогла… «Лети, лети, лепесток через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг. Лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели…» Как всё просто в сказках. И Христос, если бы прошёл мимо, Он бы только дотронулся до Павла или по голове бы погладил, и Павел смог бы ходить, бегать, прыгать…

Люди шли мимо. В кружке звенела мелочь, а Катя даже забыла постоянный бабушкин наказ бумажные денежки сразу убирать в карман. Её знобило, и она уже не заметила, как сами собой закрылись глаза. Проснулась она оттого, что кто-то её позвал…

— Холодно тебе?

Катя посмотрела наверх и увидела стройного высокого мужчину в долгополом пальто с непокрытой головой. Длинные, чуть вьющиеся волосы опускались на плечи. Добрые и мудрые глаза, узкий нос, короткая негустая борода… «Ах!», — вскрикнула Катя про себя, так он походил на Него! Дома у них стояла икона «Моление о чаше», и мужчина был точь-в-точь, как Спаситель на той иконе.

— Вы так похожи… — тихо выговорила Катя.

Незнакомец улыбнулся:

— Хочешь пойти со мной?

— Куда?

— Там светло и никогда не бывает холодно… Там не надо ни у кого ничего просить.

— В рай? — догадалась Катя. — Посмотреть? Хочу…

Продолжение рассказа по ссылке — https://dzen.ru/media/id/63eb3ca2e7e1cc6198f409a9/hleb-nash-nasuscnyi-640c08760a7c6b686e92e6e5?utm_referer=away.vk.com

©  Сергей Козлов, российский писатель, председатель Тюменской писательской организации, член Союза писателей России c 1999 года, член Союза журналистов России. С февраля 2011 года — главный редактор журнала «Югра». Сергей Сергеевич — литературный редактор газеты «Тюменская область сегодня», главный редактор газеты «Сибирское богатство» и сопредседатель общества русской культуры Тюменской области.


#ZпрозаСергеяКозлова
#ПрозаСергеяКозлова
#ZПроза  #Рождество

РОЖДЕСТВЕНСКАЯ МОЛИТВА

Всесилье всеблагого обережья
Даруй, Господь, сияньем Рождества!
Да сгинет фарисейство незалежья —
Не помнящих ни дружбы, ни родства...

Прости, Творец, Твоим земным созданьям
Неискупимый первородный грех,
Да уврачует раны утром ранним
Рождественский искристый, лёгкий снег!

Пусть он, сверкая непорочной синью,
Летит на зов Рождественской Звезды…
Отец Небесный, защити Россию
На перепутье смуты и вражды!

Пускай детей отмолит Богоматерь
И матери земные вместе с Ней.
Затеплится Её святой Ала́тырь*,
И заструится свет Её очей.

И растопив проклятье мрачной стужи,
В небесный чудотворный этот час,
Пусть Божий свет вернётся в наши души,
И Ты, Господь, опять поверишь в нас!
-------------------------------------------------------
*Алатырь-камень – в русском фольклоре священный камень, «всем камням отец», «пуп земли».

© Нина Попова, поэт, кандидат филологических наук, заместитель Председателя Правления Союза писателей России

#ZСтихиНиныПоповой #СтихиНиныПоповой #ZДуховная #ZЛирика