Сегодня мы поздравляем с днём рождения нашего друга, настоящего патриота, поэта и публициста Игоря Панина! Желаем новых творений, радости, любви, помощи Божией в его нужном деле, и, конечно, нашей общей Победы! Пусть все цели будут достигнуты! Многая и благая лета!

НА МАЛОЙ РОДИНЕ

Не чистятся канавы вдоль дороги,
и тротуары зарастают.
Тут точно позабудешь о зароке,
история простая.
Не возражай, когда и впрямь не надо,
давай возьмем ещё пол-литра.
Ты оцени, какая здесь прохлада,
как зелень монолитна.

Сейчас бы пригласить подруг из детства,
к столу придвинуть пыльных кресел…
Но им от внуков никуда не деться,
и я – не интересен.
А где ребята наши? О погоде
да о рыбалке потрепаться…
Ну, так в тюрьме, в земле и на подходе, –
загнул всего три пальца!..

Дом – бодрый старичок, а вот времянка –
кряхтит лачугой обветшалой.
Я не раскис и не настолько пьян, как
хотелось бы, пожалуй.
И не пойду по улице вразвалку,
схватив подсушенный подсолнух.
Мне марку поддержать свою не жалко
в глазах старушек сонных.

Горсад залит бетоном ли, цементом?
И спилены все гулливеры…
Зла не хватает мне при виде этом,
и в будущее веры.
И не с кем перекинуться словечком;
не собеседник сам себе я.
Привязан к месту, полагал, навечно,
но путы всё слабее.

Забрезжит свет – к реке парной спуститься,
как в прошлом, спиннингом играя;
чтоб надо мной – горящая денница,
в ногах – трава сырая.
И с болью чужака и инородца,
заплакать, оглядев просторы,
о мальчике, который не вернётся
о мальчике, который…

© Игорь Панин, член Союза писателей России, поэт, публицист, литературный критик

#ZстихиИгоряПанина
#СтихиИгоряПанина #ZПрифронтоваяПравда
#поэзияZ

Сегодня мы поздравляем с днём рождения поэта, патриота, отца русского солдата Владимира Баранова!
От всего сердца желаем Владимиру богатырского здоровья, успехов, благополучия, счастья, вдохновения исполнения всех желаний и скорейшей встречи и объятий с сыном после нашей Победы!

НИМБЫ
посвящается нашим витязям

Растопит Солнце льды,
Поднимется вода,
И Океан Огня
Зальёт планету.
С Землёй обнимется
Полынная Звезда.
Земля дождётся ли
Рассвета?

Вместо молитв -
Война,
И дикий волчий вой,
И алой кровью льётся
Огненное лето.
Святая Русь с антихристом
Вступает в бой..
И Сколько русичей
Уже отпето!..

Мы держим Стяг.
Над нами -
Русский Спас.
Христос нас укрепит
И даст Победу.
Во век мы не умрём
И лучшие из нас
Для Вечности слагают
Песню эту:

Аминь!
Воскреснет Бог!
Враги Его падут!
Да расточится змиево отродье!
И в помощь нам
Архангелы грядут
И нимбы нам зажгут
У изголовья!

© Владимир Баранов, отец Русского солдата

#СтихиВладимираБаранова #ZСтихиВладимираБаранова #ОкопнаяПравда #ZПоэзия #ZЛирика

РУССКОЕ СЕРДЦЕ ХЕРСОНА

Засуровится алая нить
Через русское сердце Херсона.
Нам — молиться, а вам — хоронить
Флаг трёхцветный, святую икону,
Заневестится чёрная смерть —
И не спрячешься больше от танков.
Нам молиться, а вам — умереть
На полях да пустых полустанках.
Заволнуется звёздная рать
По разбитому вдребезги небу.
Нам молиться, а вам горевать
И давиться отравленным хлебом.
Зарыдает, завоет страна,
Прижимая погибшего к сердцу.
Вам – молиться,
А каяться – нам,
Боль и стыд оставляя в наследство.
Запоздало прошепчем: «Прости»,
Наши дети посмотрят сурово.
Им молиться,
И гордо нести
Флаг трёхцветный да русское слово.

© Татьяна Селезнёва, член Союза писателей России

#ZСтихиТатьяныСелезневой #СтихиТатьяныСелезневой #ПоэзияZ #ZЛирика #ZПодмосковье

МЫ ДЕЛАЕМ ЭТУ РАБОТУ
Юлия Чичерина

Стихи Александра Марфунина в День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации в рубрике «Поэтические плакаты СВО»:

Когда-нибудь ещё не раз приснится
Часть жизни — осторожной, но лихой,
Где промелькнут события и лица
На службе, исключающей покой..

Поднявшись с хором соловьиных трелей,
С улыбкой осознаешь пред собой,
Что много лет приказов, усилений
Теперь уже осталось за спиной...

© Александр Марфунин, член Союза писателей России, участник СВО

#ZСтихиАлександраМарфунина #СтихиАлександраМарфунина #ZПлакаты #ПоэтическиеПлакатыСВО

Сегодня мы поздравляем с днём рождения нашего друга, храбрую девушку, настоящего патриота, организатора марафона "Искусство в строю" в поддержку фронта, волонтера Екатерину Минорскую!

От всего сердца желаем Екатерине здоровья, радостей, счастья, света, тепла, добра, благополучия, вдохновения, Божьей помощи во всём и, конечно, нашей общей скорейшей Победы!

Многая и благая лета!

Екатерина постоянно возит гуманитарную помощь нашим ребятам на фронт, и сегодня, в день её рождения, мы публикуем реквизиты карты, на которую идёт сбор средств для наших защитников.

2202 2009 6037 7982 (Евгений Александрович)

#ZПоэзия

В День сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации читаем рассказ "Участковый" Сергея Козлова.

–Продажный мент? Да я денег ни с кого не получал, и товаром — тоже! Это как договор о мирном сосуществовании двух противоположных систем. Угораздило же родиться, жить и работать в этом районе…

«Кому-то и участковым работать надо», — так решил Володя Ватутин после распределения из школы милиции. Тем более, что район он знал, как свои пять пальцев. Вырос здесь. Все знали его, он знал всех. С одной стороны, хорошо, а с другой…

Он ещё не успел втянуться в работу, привыкал к водовороту бытовых дел и бесчисленных жалоб, к чужим семейным ссорам и постоянному нашептыванию добропорядочных граждан, он учился говорить на языке подростков и слушать благочинный, но нескончаемый лепет пенсионеров, он ещё не знал, нравится всё это ему или нет, но они ждать не стали. Нет, в кабинет нагло не вваливались, а вошли, соблюдая все приличия и для проформы уважая достоинство лейтенанта Ватутина.

— Можно? — в полуоткрытую дверь шагнуло полтела, и вопрос был задан половиной круглой стриженой головы. С лёгким пренебрежением, но приличия соблюдены.

— Проходите.

Вошли двое. «„Шестисотый“ или „чероки“ у подъезда», — сразу определил Ватутин. Окинул взглядом посетителей. Выражение лиц «никакое». Хотя нет, пожирневшее, отъетое. Это вам не обтянутые челюсти Шварценеггера.

Воплощение упитанности, привычного здоровья и самовлюблённого равнодушия. Со спины их легко можно было спутать, да и в лицо тоже, если издалека. Но одного Володя всё же узнал. Даже кличку вспомнил — Киян. Учились в одной школе, но Киян был на два года старше. В хулиганах Киян не состоял, но и в комсомольских активистах тоже. Задирой не был, но обид никому не спускал. Занимался всеми модными единоборствами поочерёдно и даже имел спортивные достижения областного масштаба.

Ватутин предложил посетителям сесть.

— Присядем, — согласился Киян и то ли улыбнулся, то ли ощерился: — Узнал?

— Узнал, — подтвердил Ватутин.

— Мы к тебе по делу, Володь.

Наверное, надо долго тренироваться, чтобы ни одна нотка в голосе не имела хоть какого-нибудь оттенка.

— Слушаю.

А что ещё можно в таком случае сказать…

— Хотим заключить с тобой договор.

— Кто?

— Да ладно, не ломайся, ты же про братву всё знаешь.

Ни капли наезда в голосе, только уверенность.

— Кое-что, — честно признался лейтенант.

Киян солировал. Второй только неотрывно смотрел на милиционера всё тем же ничего не выражающим взглядом, с которым вошёл. Смотрел прямо в глаза. Взгляд мёртвой рыбы. И не кивал, не поддакивал. Сплошное достоинство на пустом месте. Хотя нет, местом была тренированная груда костей и мяса центнера на полтора.

Киян предлагал дуумвират с разделением полномочий. Составленная в недрах нового демокриминалистического общества конституция района имела несколько основных пунктов:

1. Лейтенант Ватутин отвечает за порядок в своей сфере: бытовые кражи, драки, несовершеннолетняя преступность, алкоголизм и т. п.

2. Братва гарантирует порядок в своей сфере: коммерция, торговля, предпринимательство, проституция (очень осторожно и почти легально). И никаких наркотиков!

Дело, конечно, прибыльное, но этап пройденный, т. к. всем хочется жить богато, легально и немного честно. По крайней мере, на участке Ватутина торговать не будут. Здесь заповедник. Так уж получилось (а Ватутину, стало быть, повезло?), что именно на его участке поселились «лучшие люди». Они, конечно, пошуметь могут, но весьма благородно, по-гусарски, а уж постороннего шума «у себя дома» не переносят. Тонкие, творческие, так сказать, натуры.

3. Братва вправе наказывать отступников и провинившихся граждан. Розыскная деятельность и собирание сведений по таким инцидентам не входит в компетенцию Ватутина. «Наши дела».

4. За соблюдение нейтралитета лейтенанту Ватутину будут оказывать помощь и поддержку во всех остальных сферах: сдавать с потрохами заезжих гастролёров, посмевших нарушить размеренную жизнь вышедших на заслуженный отдых достойных граждан свободной страны.

«С пенсионерами такого рода я ещё дела не имел», — ухмыльнулся внутри себя участковый.

5. Лейтенант Ватутин (в случае чего) должен проявить весь свой служебный талант, если кого-нибудь из «лучших людей» потревожат или… Ну, это вряд ли!

6. Сотрудничество лейтенанта Ватутина будет оплачиваться в…

— Стоп! — обрубил Володя. — Вот этого не надо!

— Честный, — сочувственно определил Киян.

— Во всяком случае, денег от вашей команды брать не хочу и не буду. Может быть, ваши архитекторы перестройки действительно успокоились и решили создать здесь образцово-показательный район демократического общества, но деньги у них с душком.

— А как насчёт остального? — насторожился Киян.

— А почему бы и нет?! — это «почему бы и нет» выстрелило в голове участкового значительно раньше, чем закопошились, выстраиваясь в длинную скучную вереницу, далёкие от реальной жизни служебные инструкции и уставы. — А почему нет? Если всё будет так гладко, как ты мне сейчас расписал, а главное — простым людям будет житься спокойно и не хлопотно…

— Да мы им тут даже магазин со сниженными ценами откроем! — воодушевился Киян.

— В натуре, — наконец-то обрёл дар речи его напарник.

И они разошлись, даже пожав друг другу руки. Печатями и подписями договор не скрепляли, достаточно было слова. Но то, что договор этот вступил в силу, Ватутин понял уже на следующий день.

Утром ему позвонил Киян:

— Слышь, Володь, встретиться надо, — заговорил как со своим.

— Случилось что?

— Уже нет, — и назвал адрес.

По названному Кияном адресу находилась квартира известного всем в городе да и в стране коллекционера-нумизмата Максимовича. Бобыль-старичок Максимович имел охранную сигнализацию и коллекцию монет, оцениваемую специалистами в полмиллиона долларов. Коллекцию эту начал собирать ещё его дед.

О том, как сберегла её семья в эпоху экспроприации и конфискаций, можно написать отдельную историю, но за последние десять лет на неё покушались два-три раза в год, и об этом можно написать серию мордоворотных детективов в суперобложках. Максимович пришаркал к Ватутину в первый день его выхода на службу, чтобы сообщить, что свою коллекцию он завещал государству, и поэтому лейтенант Ватутин должен охранять её как самое что ни на есть общенародное достояние, имеющее огромную историческую ценность.

— Я — старик, скоро умру. Пока она у меня — мне интересно жить. Опять же исследовательские работы публикую в научных журналах, которые ещё не успели закрыть. Я уж стар для частнособственнического инстинкта. Просто привык. Очень привык. Кроме неё, у меня никого и ничего нет. Конечно же, я знаю заповедь «не сотвори себе кумира», но ничего поделать с собой не могу. Каждая монета — это часть истории, она хранит тепло тысяч и тысяч рук, она свидетельница многих удивительных событий… — так говорил Максимович в первый день их знакомства, приглашая Ватутина на экскурсию к себе домой, и примерно то же самое он повторил в этот раз.

Войдя в гостиную, Ватутин не мог не удивиться. В кресле, покуривая сигару, сидел Киян, два бойца довольно интеллигентной выправки сидели напротив, а двое «иностранных коллег» с печатями проявленной справедливости на лицах были прикованы наручниками к батарее отопления.

— Ваши дружинники очень оперативно сработали, — заискивающе улыбался наивный коллекционер. — Я ведь только в магазин за кефиром и хлебом вышел.

— Да тебе повезло, старый козёл, что ты вышел, — начал было один из пленников, но последние слова выдохнул со свистом и кровавой слюной от точного пинка в солнечное сплетение.

— Вызывай оперов, — доложил Киян, — гастролёры, но работали по заказу, чушилы… Тут всё написано, так сказать, предварительный допрос сознательных граждан и чистосердечное признание, — и он протянул участковому сложенный вчетверо лист бумаги. — Не волнуйся, отпираться не будут. Мы их давно пасли, всё никак прорубить не могли, за чьим сыром крысята сунулись.

— Вы, с-суки продажные, все ответите! — опять начал стращать тот же налётчик.

На этот раз Киян брезгливо заткнул ему рот своим собственным носовым платком, в который предварительно громко и смачно высморкался.

Наверное, Ватутин почувствовал себя обязанным.

А каково быть обязанным бандитам, даже если они вдруг начали играть в разбогатевших и умиротворённых робин гудов?

Дальше — больше: Киян и его команда сдали Ватутину взвод мелких наркоторговцев, причём не обошлось без пальбы, т. к. многие наркодельцы хотели бы иметь своей зоной «заповедник Ватутина» и ни на какие договоры не соглашались; вычислили больную СПИДом проститутку; вернули дюжину угнанных машин. И открыли магазин, о котором говорили вначале. Пенсионеры и ветераны обслуживались там не только вне очереди, но и вполцены. И что самое невероятное, — бригадные шестёрки на своих «шестёрках» развозили продукты тем, кто был болен или не мог ходить по инвалидности.

Тимуровцы, да и только!

Ватутин, как мог, в долгу не оставался. Как-то побуянила братва в местном кабаке, отмечая очередной юбилей. Слегка попалили в небо, разбили витрины. Обыватели из соседнего района вызвали ОМОН. С большим трудом Ватутин отмазал подгулявших «гусаров». Вместе с дежурными по бригаде сам развозил их по домам и укладывал баиньки. Пару раз Ватутин помогал найти «оборзевших» коммерсантов, которые открывали дело на деньги братвы, но потом хотели улизнуть или найти покровителей в других, более активно действующих «организациях». Ватутин в таких случаях подключал официальные органы, дабы раздобыть всю необходимую информацию, вплоть до того, кто из них какие грамоты получал в пионерском прошлом или до какого возраста мочился в постель. «Оборзевших» находили, но с одним условием: из них вытряхнут деньги (разумеется, с полагающимися процентами за моральный ущерб), а не душу, или не то и другое вместе. Короче, без мокрухи. Ватутин даже присутствовал однажды на такой экзекуции, которую назвал про себя «отеческим наказанием». Стоявшего в соответствующей позе и слюняво ревущего афериста нещадно пороли по толстой обрюзгшей заднице. Пороли долго и весело.

Всё это время лейтенант Ватутин ждал, когда и в каком месте эта неустойчивая, работающая на честном слове система даст сбой. Ждал подвоха. Или подставы какой-нибудь. И был уверен, что рано или поздно это обязательно произойдёт. Ждал, несмотря на растущее взаимное доверие. Нельзя плясать на минном поле и не взорваться, даже если у тебя в руках охранная грамота от сапёров.

В минуты сомнений он приходил ко мне, чтобы за неторопливым разговором попить пивка или приговорить бутылку «русской». Нужна ему была отдушина, а мы с ним как-никак десять лет за одной партой просидели и даже армейскую службу в одном взводе тянули.

— Я знаю, что ты детективов не пишешь, — часто говорил он, — но это вообще из жанра фантастики, правда, ненаучной какой-то.

— Утопия, — соглашался я.

— И что же мне теперь делать?

Что я мог ему ответить? С моей точки зрения, он не совершал ничего предосудительного, даже наоборот. Но я тоже чувствовал, что вечно так продолжаться не будет.

— Фигня всё, Володя, живи сегодняшним днём, — вот и вся моя отговорка.

И он жил одним днём. Жил и работал участковым милиционером. Но мина замедленного действия всё же сработала, в такое время просто не могла не сработать.

Таких мин — за каждым углом, и называлась мина — закономерная случайность.

Киян позвонил Ватутину ночью.

— Бе-да-а! — только-то и сказал он, растягивая эту «беду» до размеров неотвратимой вселенской катастрофы.

Ватутин торопливо оделся в «гражданку», взял пистолет и запасные обоймы, поцеловал жену и поехал к Кияну.

— Беда, Володя, — повторил Киян, когда Ватутин сел в его машину, — полночи на ушах стоим.

— Ну?! — с детства забытый, как перед дракой, мандраж пробежал по телу участкового.

— У Александра Палыча мать похитили!

— Ой-йё!

Ватутин знал, что Александр Палыч главный. Насколько главный, можно было только догадываться. К его скромному по нынешним временам особняку ежедневно подъезжали правительственные машины и лимузины банкиров. Сам он на людях появлялся весьма редко. Жену и дочь его охраняли как зеницу ока. Охраняли бывшие спецназовцы из самых элитных подразделений. А вот мать… Мать жила в частном доме на окраине. Семидесятилетняя старушка, Божий одуванчик. С сыном и его семьей виделась раз в неделю, зато ежедневно ходила в недалёкую церквушку. Жила скромно. И вот её похитили.

Невиданно, неслыханно, и вряд ли можно придумать что-нибудь более изощрённое по своей неожиданной подлости. Конечно, устроив «заповедник», Александр Палыч многим рисковал и многим перешёл дорогу. А надавить на него было практически невозможно.

За бабулей охрана тоже присматривала. Ненавязчиво, но берегли. Никто даже мысли такой не допускал.

«А может, что-нибудь другое?» — засомневался Ватутин.

Уж если Александр Палыч и чудачил, то надо было быть полным психопатом, чтобы похитить мать авторитета. Это был смертный приговор в любом случае, либо месть — и в этом случае выкуп никто не потребует, либо всё же психопат.

— Информацию! — решительно потребовал Ватутин.

— Ноль! — отрубил Киян и погнул пальцами ключ от автомобиля, в котором они сидели.

— План?

— Все перевернём. Уже роем во всех направлениях.

— Результаты?

— Ноль. Бе-да-а… — опять с жуткой безысходностью в голосе протянул Киян.

— Спецслужбы? — предположил Ватутин.

— Не-а. Там всё повязано. По нашим данным, им тоже этот эксперимент по душе пришёлся, да и знают они, что Палыч перестроился.

— Хорошо, — успокоился Ватутин, — где её видели в последний раз, кто видел, где потеряли?

— В больницу ходила к подруге. К соседке. Каждый день, перед тем как в церковь идти, к ней заходит. Передачки носит. До больницы проводили, а она оттуда не вышла. Всё там перевернули, никаких следов.

— Так не бывает, — уверенно заявил участковый, — поехали туда.

Киян послушно врубил скорость. Он готов был сейчас крушить и ломать, но только не соображать. Позвонить участковому было в этом случае актом отчаяния. Ведь искали старушку тёртые специалисты из самых различных ведомств.

По дороге Володя рассматривал фотографии и другие «материалы дела». Елена Андреевна. Семьдесят три года… Сорок лет педагогического стажа… «Не везёт же иногда учительницам с собственными детьми. Чужих воспитывают, а своих не успевают», — грустно подумал Ватутин, глядя на мелькающую под светом придорожных фонарей фотографию.

Дежурная врач — заспанное лицо средних лет — встретила их с усталым недовольством и недоверием:

— Да уж вроде всех сегодня переспросили. Я вам ещё раз повторяю: в палате у подруги её сегодня не было. Не приходила. В других отделениях тоже. У нас тут каждый день сотни таких старушек…

Долго и молча курили втроём в больничном дворике.

— Мистика какая-то, — более спокойно сказала врач.

— Никакой мистики.

Ватутин вдруг подумал, что в этом случае надо искать в самом неожиданном направлении.

— Выпьете, доктор? — Киян принёс из машины бутылку коньяка и стакан.

— Пожалуй, немного можно.

Из-за тучи выглянула луна и осветила больничный двор, в котором другого света не было. Только сгорбленные хребты давно ослепших фонарей на аллеях. Чуть в стороне от больничного здания Ватутин разглядел невзрачный, чем-то пугавший при луне флигель.

Читать продолжение и подписаться на автора: https://dzen.ru/a/Y_MjKokjDyK0LU7l