НАКАНУНЕ

Школьный двор отвык, режим нарушив,
От кипучей жизни по минутам,
И звонок, за лето отдохнувший,
Невпопад звенел и ноты путал.

А учитель, списки классов сверив,
Все смотрел в окно и видел ясно,
Как ворвется завтра в эти двери
Год учебный - шумный, громогласный.

Разгоняясь серебристым смехом,
Разбавляясь умным разговором,
Он прогонит наконец-то эхо
Из широких школьных коридоров,

И, быть может, приглушит тот клейкий
Страх, умытый тихими слезами,
За мальчишек с праздничной линейки,
Что на фронте свой сдают экзамен.

Эти дети, что вошли несмело
В кабинет учителя однажды,
Выросли в бойцов.
Войной задело
Каждый выпуск.
Каждый.
Каждый.
Каждый.

Но учитель даст себе зароки
Не искать больных противоречий...
И, как прежде, завтра на уроке
Будет говорить о добром, вечном.

© Наталья Непорада

#ZСтихиНатальиНепорады #СтихиНатальиНепорады #ZЛирика

Поздравляем заместителя главного редактора интернет-журнала Z-ПОЭЗИЯ, члена Союза писателей России Татьяну Селезнёву с победой во Всероссийском открытом молодёжном литературном конкурсе им. А. Л. Чижевского.
Татьяна стала обладателем Гран-При в номинации "Поэзия" и победителем в номинации "Лучшее патриотическое стихотворение".

ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Когда закончится война, нахлынет боль,
И Бог зажжёт каштановые свечи
За павших воинов, за мир, за нас с тобой,
За каждый пережитый горький вечер,

А мы вернёмся в уцелевший храм
И вспомним всех погибших поимённо.
Прикрыв глаза, Господь ответит нам
Разлитым в небе колокольным звоном.

У алтаря расплачется солдат,
Укрыв молитвой душу, словно пледом.
И в скорбной череде печальных дат
Мы встретим долгожданный День Победы.

Всю нашу боль не выразить в словах,
Через года она не станет тише.
Но кисть и краски вновь возьмёт монах -
И лик святого с воина напишет.

©Татьяна Селезнева, член Союза писателей России

#ZСтихиТатьяныСелезневой #СтихиТатьяныСелезнëвой #ZЛирика #ПоэзияZ

ТРИ ТАНКИСТА

Сегодня в рубрике «Поэтические плакаты СВО» стихи Светланы Кузьминой.

Я быть бесстрашной научусь.
На первый взгляд не сложно это.
В урочный час зажгут свечу
За воина, а не поэта.

© Светлана Кузьмина, член Союза писателей России

#ZСтихиСветланыКузьминой #СтихиСветланыКузьминой #ZПлакаты #ПоэтическиеПлакатыСВО

***
Не знаю,
После каждого боя размышляю
Почему пролетело мимо,
Почему не зацепило.

Будущее с нашей броней, перед нами,
Но кто мы вообще в этих полях
и под этими небесами?

Ответа нет,
И надо просто собрать очередной скелет.
Из натыренных патронов – дополнительный боекомплект,
Чтобы, когда надо, вставить в магазин
И выжить имелся лишний процент.

Может мы еще живы,
как прощение чьих-то,
не наших,
вообще, неизвестных грехов?

А может где-то ребенок родится в будущем,
не от нас,
например, через год.

И нам помогать?
Его поднимать?

Может заболеет отец,
И надо будет за ним ходить.
А может нам, как-ни странно,
Необходимо какой-то храм посетить?

Возможно, кому-то, где-то,
совершить некий смертный грех.
За который ответить,
почему-то именно тебе.

Это навевается бурей,
Когда хаос и безнадега в бою.

Но особенно почему-то,
В минуты спасения.

Когда кайф непонимания.
Счастье возвращения.
И.
С предвкушением смерти,
Странно-противоречивое расставание.

Потом скулишь, что это не для тебя,
Перестаешь молиться, себя любя.
Я избранный, за меня молятся, я неповторимый,
Я заговоренный, и тонконеудобоваримый.

Ходим так до последнего часа,
Между гордыней и крестом,
пока в неизвестный момент не разорвало,
чем-то, где-то,
ну или как повезет.

Но я знаю где правда,
И я еще жив.
Буду воевать.
Не считаю свою рану закрытой.

Впрочем,
это все фигня,
Сукровица.
Ника впереди,
Мое сокровище.

© Владимир Ключников, участник СВО

#ZЛирика #ZСтихиВладимираКлючникова #СтихиВладимираКлючникова #ОкопнаяПравда

Налей чайку нам, проводница.
День за окном давно угас.
Не в еропейские столицы
Мы нынче едем – на Донбасс.

Помашут ветками берёзки,
Одобрив выбранный маршрут.
А впереди ждёт край шахтёрский,
Где тоже русские живут.

Где терриконы, степи, хаты,
Быт, непонятный городским.
Где местный люд, порой поддатый,
Давно признал меня своим.

Где есть обстрелы, - и нередко
(проси о мире – не проси…)
Где чтут, как дань великих предков –
Историю Святой Руси…

© Александр Марфунин, член Союза писателей России, участник СВО

#ZСтихиАлександраМарфунина #СтихиАлександраМарфунина #ZОкопнаяПравда
#ПоэзияZ #ZПодмосковье

ПОГАНЫЕ

Не думали мы, не гадали,
мечтательно в небо глядели,
добра ожидали годами,
но ширилась брешь в цитадели…
И мог ли хоть кто-то поверить
в тоске или просто со злости,
что, словно в открытые двери,
полезут незваные гости.

Они устремились лавиной,
легко источая гниенье,
явившись за долею львиной,
вернее – за долей гиеньей.
Смотри, как сбиваются в стаи,
грозятся и денно, и нощно.
И если наш дух не истаял,
то силы растратились точно.

Проклятие будто какое –
под гнетом и глушь, и столица…
Но нас не оставят в покое
и нам не дадут затаиться.
Они нас не вытерпят долго,
всё ждут не дождутся реванша;
потребуют выплаты долга,
заявят: «Россия не ваша».

И толку, что строятся храмы?
Земля отдается без боя.
А в прежнее время всегда мы
дробили вторженье любое.
Теперь же растерянно ропщем
и гнёмся при сильном нажиме.
Дела неважнецкие, в общем.
И что будем делать, скажи мне?

© Игорь Панин, член Союза писателей России, поэт, публицист, литературный критик

#ZстихиИгоряПанина
#СтихиИгоряПанина #ZЛирика
#поэзияZ

ЭСТАФЕТА

Хотя их лица балаклавы укрывают,
А голоса негромки - враг недалеко.
Я узнаю их!
Так бывает,
Когда альбом старинный открываю,
Мне на душе становится легко;
Там лики дедов-прадедов родные,
Там память наша из глубин веков…
Стоят в строю. По-прежнему живые:
Богатыри, гвардейцы, адмиралы,
Суворова солдаты-молодцы -
Побед Российской Армии отцы
У них, случалось, сердце замирало,
Но флаги не спускали пред врагом.
И супостат, услышав пушек русских гром
Бежал, свои знамёна в грязь роняя.
Ещё страница. Ближе к нам, другая:
Год сорок пятый: Командир пехотный.
Под Кёнигсбергом. Он сейчас
В атаку вновь свою поднимет роту.
И «неприступный» форт падёт -
Мы помним: то Победы славной год -
Год вечной радости и гордости для нас
:
Сейчас для Родины настал тревожный час
И предки наши - батальоны русских
Опять на Передке – там, где враги.
Их нашу землю попирают сапоги –
Мы видим; Ба! Знакомые мундиры:
Фашистов пауки, Наполеона кирасиры,
Конфедератки польские, румынский строй папах,
Вот шведы под Полтавой, разодеты в пух и прах
И Лёгкой Кавалерии британской красный цвет.
Под Балаклавой ей навеки сбили спесь,
И спЕшили, и уложили наземь.
Но, видно, тот урок не памятен им, нет.
И вновь свою судьбу испытывают здесь,
Что ж! Вас накормят чернозёмной грязью.

В одном строю, в одной цепи стоят
Те, кто Берлин неоднократно брали
Блистают на груди со Сталиным медали.
А рядом вновь Георгиевский Крест.
И снова слышим: Бог! Отчизна! Честь!
И пусть сейчас не носят эполеты,
А вместо ментика – бронежилеты
Но в боевой цепи разрыва временного нет.
И прадеды бойцам вручают эстафету
Своих побед.

© Павел Рыков, поэт и прозаик, Заслуженный работник культуры Российской Федерации, член Союза писателей России, член Союза журналистов России

#ZСтихиПавлаРыкова #СтихиПавлаРыкова
#ПоэзияZ #ZЛирика

Художник – Илья Глазунов

"Семья"
Ансамбль Благочиние

Стихи Евгения Харитонова сегодня в рубрике "Поэтические плакаты СВО":

И пока ведут нас в бой такие Ромки,
В чьих глазах пылает праведный огонь,
Будет жить Россия, а её потомки
Нам исполнят День Победы под гармонь!

© Евгений Харитонов, член Союза писателей России

#ZСтихиЕвгенияХаритонова #ПоэтическиеПлакатыСВО #ZПлакаты

ГАСНЕТ СВЕТ

Гаснет свет то тут, то там.
В мире стало меньше света…
Бродит темень по дворам,
Оставляя горе-меты.

Задыхаюсь от потерь...
Звёзды светят над Донбассом,
А под небом рыщет Зверь –
И в домах светило гасит.

SOS летит со всех сторон –
Вести с фронта, слёзы тыла!
Даже труженик Харон
Растерял в Донецке силы.

Белый свет теряет свет…
И терпенье на исходе.
Ангел с Тьмою тет-а-тет,
И луна горит, как орден.

Под наградой той стучит,
Бьётся жизнь твоя набатом.
И огарочек свечи
Догорает виновато…

© Елизавета Хапланова, поэт, Секретарь Союза писателей России

#СтихиЕлизаветыХаплановой #ZСтихиЕлизаветыХаплановой

КАК В СТРАШНОМ СНЕ....

Напала нечисть, словно саранча,
На край России, вольну Украину,
И нашу землю сапогом топча,
Решила превратить её в руины..

И в панике пошёл на брата брат,
Кровавой битве нет конца и края,
И радуется заграничный гад,
Как в страшном сне, до пепла всё сжигая..

Хозяином себя пророчит здесь,
И потирает потные ладошки...
Но русский воин не уронит честь,
И отвоюет всё СВОё до крошки!

© Татьяна Катина

#ZСтихиТатьяныКатиной #СтихиТатьяныКатиной #ZЛирика #ZДуховная

ВАСИЛЬКОВАЯ РУСЬ

Васильки – отражение Неба,
Васильково-любимая Русь.
Мы – потомки Бориса и Глеба,
Страстотерпцам я кротким молюсь!

Не впервой мир держать православным.
Над Россией – молитвенный щит.
И, подобно князьям богонравным,
Русский воин за веру стоит.

Соберу васильки и ромашки.
У иконы поставлю букет.
И молюсь я за друга в тельняшке
И его васильковый берет.

© Оксана Москаленко, член Cоюза писателей России, г. Пушкино

#ZСтихиОксаныМоскаленко #СтихиОксаныМоскаленко #ZПосвящения #БорисИГлеб

МЕСТО ВСТРЕЧИ

Ты спишь? Я хочу посетить этот сон!
Хочу насмотреться на млечные рощи,
на мхами пропахшие заводи в тон
времён листопада шуршащего дольше,
чем повествование тайны ночной,
с которой войне не дозволено знаться.
Я тратить хочу этот воздух свечной
с дымком неотмирным! Я рада стараться
касаться всего, не касаясь твоих
последних прижизненных воспоминаний.
Но если же сон не потянет двоих,
я ниточкой буду на призрачной ткани,
скрывающей душу, что верно под ней
уже занимает сердечное место.
Твой сон отмечает свои сорок дней,
он виды имеет на эту окрестность.
А мне у него поучиться бы так
про после любви о любви намолчаться,
чтоб мир отженился от частых атак,
в которых надеждам ни выжить, ни сдаться.
Тебя без меня укачала земля,
мол, надо поспать, а потом станет ясно...
И смертное время, ключами гремя,
открыло врата, замерев безучастно.

Когда ты в распахнутый Город входил,
по улицам ранняя осень блуждала.
И дворник улыбкой костры разводил
из палой листвы, но она не сгорала.
И ты потихонечку осознавал,
что вечность сбылась после ближнего боя...

...Я сплю твоим сном! Это райский портал.
Мы где-то сейчас над Окою-рекою.
И бережно слушаем яблочный звон
планет наливных огорошивших травы,
да ветер со всех бесконечных сторон,
листающий близости лучшие главы.

© Лаура Цаголова, член Союза писателей России

#ZСтихиЛаурыЦаголовой #СтихиЛаурыЦаголовой #ПоэзияZ #ZЛирика

Одно из лучших произведений про эту войну, начавшейся еще тогда.

Автор, к сожалению, погиб утром 9 мая 2022 года. Сергей командовал ротой и погиб под Углегорском, попав под вражеский артиллерийский удар.

Сегодня в рубрике "Поэтические плакаты СВО" стихи Дмитрия Филиппова:

Но мы сквозь грязь и снег идём вперёд.
Мы — русский мир огня, добра и хлеба!
И тот из нас, кто дольше проживёт,
Расскажет всем, как нам далась Победа.

© Дмитрий Филиппов, член Союза писателей России, участник СВО

#ZСтихиДмитрияФилиппова #СтихиДмитрияФилиппова #ZПлакаты #ПоэтическиеПлакатыСВО

Сегодня день рождения нашего друга, писательницы, публициста, кандидата филологических наук, главного редактора Журнала ЛитСоты, победительницы и члена жюри многих литературных конкурсов Анастасии Черновой.

От всего сердца желаем Анастасии здоровья, счастья, успехов, радостей, благополучия, исполнения всех желаний! Тепла, добра, света, Божьей помощи во всем и, конечно, нашей общей скорейшей Победы!

Сегодня — читаем рассказ Анастасии Черновой.

ВЕРНУ-У-У-СЬ!

Часовня была, где роща сейчас. Березовая роща на холме, тонкоствольная, молочная, дети там летом в прятки играют, песенки поют. Дак никто не помнит ту часовню теперь – как выглядела? Почто узнать? Фотокарточки не сохранилось. Но с тех пор будто слышен вечерами колокольный звон, и Герасим, разметав густую бороду и длинны волосы, похожий на льва (грива-то солнцем), бредет по заросшим полям, сквозь леса и болота, к тому месту спешит. Пробирается. Сквозной ветер прошивает рубаху, камни скалятся, выглядывая из темных трав. И тогда мы вспоминаем, что часовни нет. И детей нет – никто не играет. Только роща, мертвая, мерцающая, может быть, и не роща вовсе – так, свечение некоторое среди болот. В гуле долгом вязнет, пустынно холодит; просаживается почва под сапогами – то земля, качнувшись, расползается, стежок за стежком… 

Вот не ходи за ягодами, за клюквой. А Градислава, Градочка Мотынева, всем назло пошла, да еще одна, на ночь глядя. «Бог впереди, дак товарищ-то позади», – баит. А вернулась-то уж чуть ли не Градиславой Подножкиной.  Филипп Подножкин к ней посватался, значит. Зрел он до поры до времени, а когда с лукошком ягод увидал да в белой косыночке – концы назад завязаны, – да в очках округлых: чтобы зорче быть и ягод не пропускать Градочка прибор напялила, и топает такая, улыбается, песенку насвистывает. «Чай хоть и медведя встречу – не забоюсь!».

Подножкин и понял: то судьба его. Чему быть, того не миновать. А потому – была не была.

– Град! Дак, поженимся давай, что ли… –   тут же и говорит, из-за дерева выходит. Красивый и ладный, в сапогах резиновых. – Что медлить? Ягоды те мы уж на повидло пустим. Настойку сотворим. Стол готов. Закуска. А тут и гости – ну, здравствуйте, любезные!

А Града заупрямилась: не для того, мол, ягоды собирала, страдала. Ой, не для того.

– А для чего? – удивился Подножкин.

Хоть и ладный, а маленько простоват. Сообразить не может. Посмеялась Градочка и дальше пошла. «Не для того я росла, чтобы мучиться после, – думает, – как знать… Уеду в город, а там, может, в комнате малой стану это повидло есть. На метель заоконную смотреть. Жизни радоваться…».

Подножкин от своих идей не отступил, даром, что сын революционера, героя Окопа. Это сейчас молодежь без борьбы киснет. А тогда…

Снарядили к родителям Градиславы сватов. Чин по чину, всё как положено. За стол сели, дело это обсудили.

– Не нравится мне Подножкин, – говорил после отец, Макар Исидорович, – он молод еще, и не время.  

– Ой, не ходи! – взмолилась мать, Онисия Петровна. – Забот не оберешься. Потом, всегда успеется.

– Не ходи, – вздыхала ей старшая сестра Матрена-Мотя, образованная, мудрая, – минусов у Филиппа много. Вот поэтому.

– Не пойду! – расстраивалась Градислава, размазывая слезы по щеками.

Вот так и вышла. Свадьбу весной сыграли, когда снег с полей только сходил. Птицы возвращались, про заморские красоты и страны пели. О том, как жирафы в искрах света медленно идут; как вздуваются на ветру жаркие тучи и сладко пахнет спелый абрикос. Герасим в поле бежал, жадно прислушивался. О чем скажут птицы? Не в этом ли году конец света? Свистели они беспечно и обреченно старую песенку возвращения. И в ней, в этой песне, сквозили новые страшные дыры, похожие на пули. Пустые глазницы последних времен. Со страхом взмолился Герасим и возрадовался. «Скоро потоп будет и все завершится! – провозгласил. – Горе тем, кто женится! Горе непраздным и доящим в те дни!».

Слово его прогремело – дак, молодые не слушали. Свадьбу не омрачали. Мало в жизни светлых дней, а знать все наперед – не быть счастливым вовсе.

За столом, накрытым празднично, звучали песни, тосты. Потом пляс начался. Боле всех Игнат Рябинкин старался. Искры звездные из-под сапог летели! А старался он для Моти, старшей сестры Градочки, голову ей кружил, фигуры разные выделывал, то так выкинет колено, то эдак, а уж руки разлетаются, не углядишь. Весь как вихрь стал.

Мотыневы, как люди передовые, революционные, иерархию не признавали. Стояла в красном углу, рядом с иконой Николы, картинка: Ильич Ленин в лодке с зайцами плывет – так намалевал один художник тотемский, тот самый, что с Герасимом, когда Христос в Тотьме жил, на апельсинно дерево поспорил. Вот прямо за чаем спор и вышел. Мол, значит, не поверю в Бога, объявил художник, если на яблоньке пельсины бусурманские не вырастут, оранжевые сладкие шары ветвь не утяжелят. Дак не выросли. Пришла весна, зародились на яблоньке – яблочки, на груше – грушенки, а на вишенной ветви – россыпь вишенок. Все чин по чину. Вот с тех пор рассудок у художника чуть помутился. Жадно и ненасытно стал Ленина живописать. Ленин с зайцами, Ленин-всадник перед серым камнем, Ленин небо бороздит на саночках, запряженных оленями, в лучах солнца резвится. Одна из таких малевок и попала к Мотыневым – кто-то из родни подарил. Мотыневы – люди известные, уважаемые, за предрассудки не цепляются. Зря Герасим про антихриста вопил, потрясая бородой, тыкал пальцем на картинку, убрать велел. Не такие они, чтобы слушать: кусок хлеба в котомку Герасима сунули да за дверь осторожно вывели. Нечего здесь кричать и указывать: чай, не дома!

Но и все же болело сердце: разве можно так, младшую наперед старшей отдают? Не случилось бы несчастья. Ведь не вырастут на яблоньке бусурманские плоды, и петух собачьим рыком не завопит. Равным образом – бодрое «кукареку» издать собаке невдомек… А, значит, есть тут взаимосвязь, гармония некая, предустановленная.

«Мог бы и на Моте жениться, – мрачно думал отец. – Дурак Подножкин, ему-то что, какая разница… Баба и есть баба, что больно приглядываться. Зато вышло бы все по-человечески, разумно. А уж за Игната Градочку отдали бы. Вот и порядок».

В лад ему и жена размышляла, мысли грустные, словно просо в ступе, толокла. Библейскую историю поминала: «И вот почто мы также не поступили? На хитрость не пошли. Мотьку бы фатой обмотали, вот де, держи невесту. Дак постеснялись! Теперь Градочка в село соседнее уйдет, к старым родителям Подножкина, в их вековую избу, среди ладных стройных берез жить станет. А Рябинкин-то зря старается. Прилепышы нам не нужны».

Передовые люди – а по-старинному мыслить не разучились. Такие тогда времена были. О поганой склонности Рябинкина стать прилепышем она лишь догадывалась, Макару Исидоровичу на ухо шептала, но он не верил. Сам Рябинкин только смеялся и плясал, песни про любовь и войну под окнами пел, и был он весь такой пригожий, такой праздничный, кудри под фуражкой, на балалайке – тренди-брень. Вот Мотя и влюбилась. Да и сам Макар Исидорович не удержался, по вечерам, тайно от жены, с Рябинкиным возле магазина тотемский ликер в стаканы разливал, о смысле мироздания да делах житейских рассуждал. Сможет ли человек когда в небе дорогу замостить? Сможет ли отправиться на звезду, и там, на планете жаркой, кузницу соорудить? Подковы лошадкам штамповать, лезвия ножей, плошки, сувениры. Потом. Научится ли он вечно жить? Пусть не сейчас – но так, когда-нибудь… Рябинкин лишь вздыхал согласно: «Когда-нибудь…». Дошли до того, что пусть свадьба будет скромная, да побыстрее. Мотя и рада. До потолка в тот день по избе скакала, а потом комнату цветами украсила и спать легла. Красавица она была, как из сказок. Белые косы почти до пола. Ото лба сияние расходится.

После свадьбы и гуляний Игнат Рябинкин вещички собрал – да к Моте, в родительский дом, заселился. Всё как мать предрекала. Свой-то дом у него, видать, не больно хорош, разваливается – а новый сладить сил и разума не хватит. Тут все минусы Игната и проявились.

Плясать и ублажить жену мастак. Наряды ей из города привез, да леденцы различны, да краски «Радуга», малюсеньки такие баночки в рядок поставил. А печь прочистить все откладывал. Прилепыш он и есть прилепыш, о чем-то своем думает, стихи в тетрадку пишет. Вот да. Поэтом возомнил себя. И про то, значит, какие березы вокруг белые, холмы зеленые, волнистые, цветы в полях душистые… Красота такая, что коль лодку он сколотит – так в Африку по Толшме не скоро уплывет…

Смеялись все. Матрене стыдно было, а терпела. Любила больно, значит. «Пусть пишет, – говорит, – дак, худо кому с того?». Худо, конечно, худо. В стихах увязнуть – про Герасима забыть. Когда Христос в Тотьме жил, заходил к нему Герасим. Беседовали они много. Вот как бывало. В стихах о том не скажут. Ветер и птицы дальнюю весть несут…

И принесли. Сбываться стали беды предреченные. Одна за другой. Сначала пожар. Захотелось как-то раз родителям Матрены и Градиславы чай попить. Самовар поставили и к речке пошли, воды еще набрать решили, чтобы уж сто пятьдесят чашек за раз выпить, не отвлекаясь. Тут труба непрочищена и вспыхнула. Огонь столбом. В жаркое небо копья летят. Все молодые на покосе, прилепыш – в лесу, на солнечной просеке, расстелив одеяло, нежится. Сказывают, даже подушку с собой захватил – дюже удобство ценил.

Так старики – туда-сюда, нет никого. Соседские дети с ведерками воды бегут, на пламя опрокидывают, а ветер сухой как взметнется – огонь еще выше, еще круче, за облака уж цепляется, вихрем кружит, дальше перекидывается, бревна ближайших домов грызет. Одним махом сарайчики и бани заглатывает.

Так и сгорела деревня вся. Дотла. Жители с покоса вечером вернулись – и нет ничего. Одно пространство черное, пеплом посыпанное… Уходили из домов родовых, старинных, с налаженным хозяйством, с воздушным тюлем в окнах да резными ставнями, да крепкой мебелью, чуть ли не по-городскому, изящно, справленной, кругом зеркала, картины, цветастая накидка в кресле, а вернулись – только печи, посеревшие от гари, одиноко торчат. Ветер пыль вздымает… Макар Исидорович в некоем забытьи прохаживается, сам с собой будто разговаривает, руками размахивает. Его супруга, за огородом, в траве лежит, рыдает, выйти к народу не хочет.

– Вот таковы прилепыши! – Макар Исидорович вопит. – Знать бы раньше! Теперь что? Печи, словно клыки, из земли торчат! Земля зверем обратилась, ненастным, жадным! Поздно, поздно… Увы мне! Увы…

Да делать нечего. Время вспять не воротить. Погоревали и стали новые дома рубить, только не на прежнем месте, а на другой стороне реки. Помогали друг другу, как могли, поддерживали. Колхоз небольшое пособие дал. Всем – кроме семейства Мотыневых! От них ведь та напасть произошла… Им и страдать положено всех дольше.  Мотыневы с тех пор уж на реку не ходили, самовар не ставили, пиалу к сахарным губам не подносили; скромны и печальны стали. Завсегда. Строиться решили рядом с Подножкиными, чтобы к Градиславе, дочке младшей, быть поближе. Макар Исидорович постепенно к горькой воде пристрастился, стал неустойчив на земле и легок, как пух весенний. Хихикал много, хрипло и мрачно; прошлогодними семечками анекдоты рассыпал. А его жена, напротив, ходила всегда с опущенной головой, глаз поднять не желала. И не было у них в новом доме мира, лада и почета. Такое вот несчастье. «Можь это… – думала временами Онисия, – послушать надо было Герасима… Тогда бы обошлось. А то и вовсе прилепышу отказать.  Тунеядец окаянный».

А прилепыш что? С Мотей в какой-то другой дом жить перешел, к дальним родственникам из Китая. Много ли надо? Немного. А подушка и одеяло у них имелись. Взявшись за руки, под смех и проклятия, так и ушли. И ни разу не оглянулись. Прощения не попросили. В ноги местным жителям не кинулись. Без вести с тех пор пропали…

 

***

Мотыневы в соседнюю деревню переехали – роща и приблизилась, та самая, где дети вечером играют, песенки поют. За стволами прячутся. По весне все камни из земли видны, это уж потом травами зарастут, исчезнут, пропадут в прохладной дымке заливных лугов. Только Герасим сапогами метит, знает, как ступить.

Сквозь поле, в рощу движет – где колокольный звон. Те островки, как копья, различает. Вскочив на острие, летит к птицам, в стаю прилаживается, в звонком небе исчезает.

Как выглядела часовня – никто не знает: фотокарточки не сохранилось. Но старожилы помнят, как детьми туда бегали и светлый столб в тумане видели – среди берез сверкающий, в музыке колоколов и торжестве.  Все в белых одеждах и платках, искры от свечей, а впереди священник с золотым крестом. Вот де такая фотография у Мотыневых до пожара хранилась, за картинкой Ленина, в углу, береглась. Теперь и нет ничего. Так может – и не было…

Градислава у Филиппа Подножкина и родителей лишнего не выведывала – своих хлопот, суеты на день хватало, чтобы еще о давнем размышлять, но в лес одна теперь не ходила, хоть и приближался он почти к порогу… Тропы лесные, напевные, по деревне расползлись, золотистыми песчаными нитями огороды и дворы прошили. Берег реки – желтый скат, сыпучий навес над темной, бурлящей водой. Кто поплавать захочет – не получится: течение схватит, закулёкает, и, стремглав, вдаль унесет. 

– Все здесь не такое… – говорила Градочка, – слишком резкое, слишком яркое. Только успевай пол от песка выметать. Дак, зато сыночек вот. На ножки скоро встанет. Богатырем растет…

– Богатыри! Собирайтесь! – громко пел Герасим в дали голубой. – У Бога – мест много…

То была его веселая и легкая песня-полет, одна из тех, что успели расслышать живые. Последний арест случился среди ночи, когда он, вернувшись с дальних болот, спал в старом полусгнившем сарае. Шум, грохот, собаки лают. Затолкали Герасима в машину и увезли. Только фары сверкнули.

– Всяким бездельникам, – объяснял партработник, – в Советском Союзе не место. Смысл? Производство не увеличивает, а людей дурит… Против картин, изображающих самого Ленина, высказывается. Нам надо грамотность повышать, вот что. Культуру…

 – А откуда тогда он знал – спросил кто-то, – ежели неграмотный?

 – Что знал?

Тут все и вспомнили: ведь точно знал, не иначе. Словно бы специально в деревню вернулся, да еще прощался будто. Одной девочке-малютке шишку золоченую подарил, другой – лукошко с цветами, мужикам и бабам карамельки раздавал, снаружи сахарны, внутри кислят, дак, это не главное! Фантики от них, разгладив, складывали, пестрое узорочье плели, на стену украшением цепляли. Эту выдумку одна девушка, листая журнал «Рукоделие», узнала, всем тут же нашептала – можно и целые навесы таким способом творить, и полотнище, и скатерть…

Много конфет Герасим дарил. Горстями. Так, что каждому на безделицу из фантиков хватило. Говорили, может, камень он нашел редчайший или клад какой. Уж не продал ли на летней ярмарке он ту находку, чтоб карамели воз купить?

Но размышлять особо некогда было: война началась. К пристани пароход подошел, гудит, поторапливает. Надо, значит, на сражения ехать. Время погибать и побеждать пришло. Сборы кратки, а прощанье – еще скорей.

– Филя! Я буду ждать! И день, и ночь! – рыдает Градислава.

Ванечку на руках держит, следом по берегу бежит.

– Дак, вернууусь…  – доносит ветер, – ууусь…

Вот новая жизнь и началась. От работы до работы, весь день в поле, потом хозяйство, потом родителям помочь, грядки прополоть (какое-никакое подспорье), сыночка покормить, на час-другой заснуть и опять. Все по кругу. Коровы в хлеву мычат, в небе звезды мерцают. Точнее, солнце уже первые лучи раскинуло. Ан, нет. Закат крапчатый созревает. Едва успевай подмечать… За часами не угонишься, время – будто конь с горы несется, а ты – как камень серый на его пути.

Сначала от Филиппа приходили письма, длинные, короткие – разные; а после перестали. Но и похоронки не было. Тем сердце Грады и тешилось.

Продолжение: https://denliteraturi.ru/article/7466

#ZПрозаАнастасииЧерновой

Вспоминаем чудо Архистратига Михаила, бывшего в Хо́нех (Коло́ссах) (IV)

Архистратиже Божий Михаиле, моли Бога о нас!

АРХИСТРАТИГУ МИХАИЛУ

Святой архангел Михаил,
Всех ворогов Руси низвергни!
И чтоб Господь нас сохранил,
Для Неба, для земли и Церкви,

Ты призови свои войска,
Меч огненный достань из ножен.
Тебе всё видно свысока,
Как мир сегодняшний безбожен.

Кого смогли мы отмолить,
Пусть ждет того в сей день пощада.
Прошу я грешников простить –
Спасти из огненного ада.

Из года в год уж двадцать лет
Читаю я тебе молитву,
Прольется в полночь дивный свет, –
Мы продолжаем эту битву.

© Оксана Москаленко, член Союза писателей России

Картина — Дмитрий Альшаев

#ZСтихиОксаныМоскаленко #СтихиОксаныМоскаленко #ZДуховная #АрхангелМихаил