Пантюркизм и национал-сепаратизм малых коренных народов России - большая угроза нацбезопасности нашей страны.
И эта угроза расцвела буйным цветов в республиках типа Башкортостана, не только под влиянием западных и турецких НКО, но и благодаря политике коренизации в СССР и РФ.

Россия была сильной устойчивой страной, пока там доминировала, как главная скрепа, русская нация, ее культура, язык и Вера. А национальные республики стали бомбой замедленного действия, которые порвали СССР.
В отличие от западных жестоких колонизаторов, русские всегда были терпимы к традициям и вероисповеданию присоединившихся или покоренных народов, но в имперскую элиту включали только тех, кто принял Православие и русскую идентичность. Грузия присоединилась к России добровольно, чтобы спастись от турок, которые бы грузин просто вырезали и отуречили. В итоге грузины, как народ сохранились внутри России. Но...

После присоединения к России, Грузия не стала республикой или автономией, она стала Тифлисской губернией Российской Империи.

Касимовские татарские царевичи, перешедшие на службу России, получали землю и деньги за военную службу. Но важные государственные они получали, лишь после перехода в Православие. В итоге все касимовичи крестились и ассимилировались в русских, и уже их потомки занимали важные посты в русском государстве.
Татары же которые креститься не хотели тоже себя прекрасно чувствовали, исповедовали ислам, жили по своим традициям на своей земле (ни в какие резервации, как индейцев в США, их не сгоняли), но были лояльны русским национальным интересам и России.
Кстати, тут хорошо работала монархия. Белый царь из Москвы и Петербурга был для народов России, как бы, наднациональным Государем, общим для христиан, мусульман и буддистов. В этом плане монархическая форма правления удобна для Империи, где живут разные этносы. Для нас царь является русским христианским Государем, другие народы признают его своим монархом, а себя его вассалами.

Советский интернационализм, либеральный деколониализм и эрефийская многонационалочка ведут к одному: они нивелируют русский мир, как скрепу российского единства и пробуждают национал-сепаратизмы и русофобию у других коренных народов России.
Единая сильная и неделимая Россия возможно только на базе русского мира и русского имперского христианского национализма, двери которого открыты и для представителей других этносов, но ядром которого является русский этнос.

Яркий пример того, к чему приводит коренизация и борьба с русской идентичностью - крымские татары в начале и середине 20 века.

Когда большевики захватили Крым, они и тут начали искоренять "великорусский шовинизм", а наверх тащить крымско-татарских активистов.
После революции крымские татары составляли всего 20 процентов от населения Крыма, при этом к 1932 году они занимали 50,4 % руководящих постов в ЦИК Крымской АССР.
Причем, так как, крымских татар коммунистов было мало, то приходилось тащить на руководящие позиции бывших активистов местной националистической партии "Милли Фирка".

В итоге крымские татары, естественно, лоббировали свои интересы, отдавали своим лучшие земли. что спровоцировало из вражду не только с русским населением Крыма, но и с болгарами, греками и евреями.
К началу Великой Отечественной Москва осознала ошибочность этой политики и татар в верхушке Крымской компартии немного проредили другими национальностями, а также варягами из центра.

Как показала война, заигрывание с местными крымско-татарскими националистами не привело к их лояльности.
По оценке профессора военной истории Рольфа-Дитера Мюллера из Берлинского университета имени Гумбольдта, полное число крымскотатарских добровольцев, выбравших сторону Гитлеровской Германии, примерно в два раза превышало количество крымских татар, призванных в ряды Красной армии. Более того, перешедшие на немецкую сторону крымские татары являлись почти самыми боеспособными членами их национального меньшинства в Крыму. Из коммунистов они снова очень быстро стали национал-сепаратистами.

Из Красной армии дезертировало мужское крымско-татарское население целых деревень, причем не просто дезертировало, но перешло на сторону врага.
По сути, депортация была ответом на это предательство, Сначала депортировали всех крымских татар, но потом советские власти вернули в Крым семьи тех татар, кто честно воевал за СССР.

Вот вам политика коренизации, и то к чему она приводит, к русофобии и сепаратизму.

А в Российской Империи, где все новые земли русифицировали, представители иных этносов честно служили Родине, делали блестящую карьеру и воевали за нее, а не против.

Когда лоббисты диаспор купили имиджевую кампанию в сетках Потупчик и Собчак)

Этнические либералы, будучи сами по себе бездарными и завидуя русскому гению, пользуясь доминирующим положением в культуре, навязали нам культ разных слабых писателей, актеров, режиссеров, музыкантов из своей среды.

Взять культ Сергея Довлатова. Да, в отличие от нелепых графоманов, типа Льва Рубинштейна или Улицкой, Довлатова можно разок прочитать и даже посмеяться над его шутками. Но, Довлатов - великий писатель? Ой, увольте!

Книги Сергея Довлатова - просто сборники баек, забавных случаев, анекдотов из жизни пьющих новиопов позднего СССР.

Настоящий писатель создает в своих книгах миры, дает пишу для ума, заставляет задуматься. Довлатов лишь может заставить поржать. Своей популярностью в 1990е он обязан происхождению. Захватившие власть в России либералы отчаянно везде пихали своих. И вяло диссиденствующий, эмигрировавший в Америку, сильно пьющий полуармянин-полуеврей Довлатов отлично сгодился на то, чтобы стать флагманом постперестроечной новиопской литературы.
В отличие от других новиопских литераторов он хотя бы умел нормально складывать буквы в слова.

Его современник русский писатель Эдуард Лимонов тоже писал про себя, но в своих книгах он создавал миры, высказывал интересные парадоксальные суждения о мире. И собственную биографию строил как роман, чтобы описывать ее в романах. Лимонов пил-кутил, тусовался с интересными людьми, ездил в горячие точки, сделал свою партию, перепробовал кучу профессий, жил в США и Франции, но вернулся в Россию, когда все хотели из нее уехать, любил красивых сложных женщин. А Довлатов просто бухал. Причем, если в алкорассказах Буковски или в алконаркотрипах Хантера Томпсона проскальзывали интересные философские мысли и занятные события, то книги Довлатова - просто сборник новиопских анекдотов.

Русский писатель Венечка Ерофеев написал всего одну великую книгу. Но, опять же, в трагикомической алкосаге "Москва-Петушки" есть множество интересных глубоких мыслей и наблюдений, и там прописан целый мир ! А каждая фраза - готовый афоризм "и немедленно выпил!". "Москва-Петушки" начинаясь комедией, заканчивается трагедией вселенского масштаба и приводит читателя к подлинному катарсису.
А Довлатов просто фиксировал забавные случаи в своей тусовке на бумаге, никак их не анализируя и не осмысляя.

В какой-то степени Довлатов, как и Владимир Сорокин, действительно является эталоном либеральной новиопской литературы.
Вроде умеет писать, вроде забавно написано. Но за красивой формой - звенящая пустота. Нет после его книг послевкусия, не дают они пищу для ума, не хочется их потом перечитывать с карандашом в руке, как Газданова, Бунина или Достоевского. И фильмы по книгам Довлатова почти не ставят.
Кому интересно снимать и смотреть анекдоты про советских алкоголиков?

Когда американскую правозащитницу Анджелу Дэвис спросили, почему она не поддерживает советских диссидентов.
Дэвис ответила:
«Все они сионистские фашисты»

По прошествии времени, понимаешь, что Анжелка-то была права)))

В Донецке 18 погибших — рынок "Меркурий" в Кировском районе, тамошние Текстили, типичнейший же военный объект. В конце ролика то ли у живого, то ли у погибшего — рингтон: 17-я соната Бетховена, финал.

Очень надеюсь, что у живого — чтобы он ответил, сказал "у меня нормально" и ещё что-то нужное другим живым.

А так — ну все сказано уже. Борьбу за качество — чтобы только наемников, чтобы только Остина (некрасиво подозревать, когда вполне уверен) и т.д. — они всерьез не воспринимают. И отвечают убийством заведомо мирных.

Эта война становится все более ветхозаветной. Мы же пытаемся выиграть ее Новым Заветом — благородно, но огромной ценой для своих мирных.

Мы, конечно, победим. Но — что касается упорного нашего тяготения к нравственным победам —

"Ничто не является более невыносимым, чем необходимость признать себе собственные ошибки".

Приписывается Бетховену, и весьма настойчиво.

Одно из главных преступлений Ленина и большевиков - репрессии против русского крестьянства, его уничтожение, война с русской деревней.

В отличие от эсеров, которые своей базой видели именно крестьян, большевики в большей степени опирались все же на люмпен-пролетариат и всякие меньшинства. А русских крестьян Ленин считал слишком патриархальными и реакционными.
Кроме продразверстки (и спровоцированного ею Голодомора), когда у крестьян банды большевиков отбирали все продовольствие, коммунисты еще провели чудовищную операцию по "раскулачиванию".

Кулаки - это цвет крестьянства, самые трудолюбивые и богатые сельские труженики. Благодаря аграрным реформам Столыпина, русские крестьяне начали стремительно богатеть. Ну, конечно, те, кто любил и умел работать.
В итоге цвет русского крестьянства был репрессирован и истреблен. Это был в буквальном смысле геноцид.

Все «кулаки» были официально разделены на три категории.

В первую категорию попадали представители контрреволюционного актива, их дела рассматривали спецтройки в составе представителей ПП ОГПУ, обкомов ВКП (б) и прокуратуры, а члены семей выселялись в отдаленные районы с конфискацией всего имущества или расстреливались.

Вторая категория — наиболее богатые «кулаки», «опора антисоветского актива», подлежали выселению на спецпоселение, в эту категорию включали и «подкулачников», то есть всех сочувствующих «кулакам».

К третьей категории относились все остальные «кулаки», которые, должны были переселяться внутри области или края.

Среднестатистический глава семьи был «раскулачен» в 1930 году по второй категории, являясь трудоспособным русским мужчиной в возрасте 45 лет, который уже был лишен избирательных прав в 1929-1930 годах за эксплуатацию батраков и сельскохозяйственных машин обладал посевом чуть более 10,5 десятин.
По сути, кулак - это нормальный русский фермер.

К середине 1930-х годов в процессе «раскулачивания» была уничтожена наиболее активная и предприимчивая часть крестьянства, которая могла бы поднять экономику страны, как это и происходило во время НЭПа.

Всего было раскулачено около 4 млн человек, из них в 1930—1940 годах в кулацкой ссылке побывало 2 176 600 человек. В ссылке у крестьян резко выросла смертность, включая детскую, и упала рождаемость. Хотя до этого они рожали по 10-15 детей.

Фактически за счет грабежа крестьян финансировали индустриализацию.

Деревня стала одним из источников советской индустриализации — отбираемый у крестьян хлеб шел на экспорт, а на вырученную валюту покупали станки. Но так как зерно у крестьян сначала закупалось по невыгодным для них ценам, а потом и вовсе изымалось, то в условиях неурожая и действий властей это привело к голоду 1932-1933 годов, унесшему жизни 8 млн человек.

А в Российской Империи как-то заводы и железные дороги строили не убивая и не обирая крестьян, а имея самое развитое сельское хозяйство в мире, которое кормило и всю нашу страну и занимало первые экспортные позиции в мире.
В позднем же СССР на закупку хлеба в Канаде и Австралии тратили нефтедоллары.

Сталин прямо говорил о необходимости геноцида против русского крестьянства:
«Нельзя вытеснить класс кулачества как класс мерами налогового и всякого иного ограничения, оставляя в руках этого класса орудия производства с правом свободного пользования землёй и сохраняя в нашей практике закон о найме труда в деревне, закон об аренде, запрещение раскулачиванияЧтобы вытеснить кулачество как класс, надо сломить в открытом бою сопротивление этого класса и лишить его производственных источников его существования и развития (свободное пользование землёй, орудия производства, аренда, право найма труда и т. д.). Это и есть поворот к политике ликвидации кулачества как класса. Без этого разговоры о вытеснении кулачества как класса есть пустая болтовня, угодная и выгодная лишь правым уклонистам. Без этого немыслима никакая серьёзная, а тем более сплошная коллективизация деревни».