Война — это не кино. Здесь не бывает «геройской смерти под занавес». Это гниение заживо. День за днём. 

Как человек превращается в пустую оболочку? Сначала он перестаёт бояться. Потом — перестаёт чувствовать. В конце — просто выполняет команды, как биоробот. Глаза стеклянные, движения механические. Он уже не боец — функция.

После отпуска — хуже всего. Ты приезжаешь «домой», а там... ничего. Ни страха, ни радости. Ты чужая собака среди мирных. Они жрут, трахаются, ругаются из-за ерунды — а ты сидишь и думаешь: «Эти долбоёбы даже не понимают, что уже мертвы. Просто ещё не легли в землю». 

А потом возвращаешься на фронт — и здесь хотя бы честно. Здесь все такие. Здесь можно не притворяться человеком. 

ПТСР — это когда тебя уже нет, но тело ещё стреляет. 
Это когда во сне ты чаще убиваешь, чем любишь. 
Это когда единственное, что ещё может пробить, — это запах горелой плоти твоего же товарища. 

Мы все сгораем. Просто кто-то — сразу. А кто-то медленно, по кусочкам. 

- Я бы с Плачидо снялся в Афганском изломе! Или в Рэмбо сыграл со Сильвестром Сталлоне!