This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
ОДНА НА ВСЕХ МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ!
На телеграмканале «Победа» рассказывается о советских людях, которые трудились в тылу, воевали и побеждали . Миссия канала – сохранить память о событиях Великой Отечественной войны и о её героях!
Подписывайтесь и читайте ПРАВДУ о той войне и настоящих Людях!
На телеграмканале «Победа» рассказывается о советских людях, которые трудились в тылу, воевали и побеждали . Миссия канала – сохранить память о событиях Великой Отечественной войны и о её героях!
Подписывайтесь и читайте ПРАВДУ о той войне и настоящих Людях!
💬— Жаль, зрение меня подводит. Так что смотри, дружище, повнимательней, за двух, а я уши навострю как следует: слух у меня хороший.
Мы двинулись на юго-восток и попали на малозаметную лесную тропу, проходившую меж зарослей малинника, кустов ольшаника. Прошли по ней не более полусотни метров, как лес кончился. На опушке остановились. Отблеск вечерней зари, погасший в лесу, играл еще в полную силу на небе.
Невдалеке показался хутор. Белый домик был окружен исполинскими деревьями. Справа и слева в отдалении видны были другие хутора. Маскируясь в кустарнике, мы приблизились. На дворе звякнуло ведро. Послышались женские голоса. И вновь стало необыкновенно тихо.
— Такая она, Германия, — прошептал Геннадий.
По голосу мне показалось, что он разочарован: хотел увидеть что-то необычное, а здесь хутор как хутор.
Внезапно мы повернули головы вправо. Там кто-то насвистывал. Так обычно свистит трусливый человек: он подбадривает самого себя. Тут же послышался шорох и мягкий топот — кто-то приближался по дорожке вдоль леса. Крылатых подал знак, и мы отошли бесшумно на несколько метров в лес.
Мне с Мельниковым он приказал захватить свистуна. Мы залегли у куста, стоявшего у самой дороги, и вскоре увидели человека в военной форме, который шел вразвалку, катя рядом с собой велосипед. Оружия при нем не было видно. Когда он поравнялся с нами, мы подхватились, бросились к нему.
— Хальт, хенде хох! — скомандовал я. — Стой, руки вверх!
— Что такое? — нехотя подымая руки, произнес немец. — Разве так шутят?
Мельников в ту же секунду подхватил велосипед и толкнул его в лес, и он, шелестя ветками, прокатился шагов десять и застрял.
— Вперед, — показали мы пленному на лесную тропу. Но он не двигался с места.
— Что стоишь, фриц? Сказано иди!
— Я не Фриц, я Карл, — поспешил заверить нас пленный в надежде, что нам нужен именно некий Фриц.
Навстречу вышли Крылатых и Шпаков. Увидев их, пленный только сейчас сообразил, с кем имеет дело.
— Рот фронт, Москау! — начал повторять он одни и те же слова, поднимая кверху руку со сжатым кулаком.
— Тише, не шуметь! — приказал я ему, подталкивая в глубь леса.
Тут же, громко разговаривая, по опушке проехала на велосипедах группа полицейских.
— Полицай, патруль, полицай, — негромко произнес Карл, видимо, желая сообщить нам, что проехал полицейский патруль. И все же кто-то из проезжавших услышал его голос. Патруль остановился. Сойдя с велосипедов, полицаи долго прислушивались, а затем несколько раз один из них прокричал в нашу сторону:
— Кто там? Выходи!
Мы крепко держали пленного за руки, а Мельников, сорвав у него с головы пилотку, зажал ею рот так, чтобы тот не мог крикнуть. Полицейские постояли еще несколько минут, но в лес идти не осмелились. Они уехали своим путем.
Захваченный немецкий солдат по имени Карл на допросе рассказал, что он служил в армии 6 лет, воевал на восточном фронте, там обморозил ступни ног. Долго лежал в госпитале, сейчас уже длительное время находится дома, на излечении. Мы его задержали в тот момент, когда он возвращался от своей невесты.
— Мой дом рядом, — несколько раз повторил Карл. — Пожалуйста, отпустите, уже слишком поздно.
— Что вам известно о советских парашютистах? — перевел я на немецкий язык вопрос Крылатых.
— О, известно все. Их ловят сегодня здесь в лесу весь день. Наехало солдат, полиции, жандармерии, даже юнкеров привезли.
— И что же — переловили?
— Не знаю. Очевидно, нет, так как все эти войска остались на ночь в лесу. Завтра облава будет продолжаться. Кругом патрули, засады. Разве вам это неясно!
На той же дороге, что проходила возле леса, вновь послышались приглушенные голоса. Следовал очередной патруль.
— Здесь русский десант! Помоги… — нечеловеческим голосом закричал пленный, но не успел договорить последнее слово и беззвучно опустился на землю.
Мы залегли, изготовившись отразить нападение. Возле леса громко разговаривали, несколько раз прокричали:
— Кто там? Отзовитесь! — Но никто из кричавших не осмелился направиться в лес. Повторилось тоже, что и в первый раз: патруль проследовал дальше.
Мы двинулись на юго-восток и попали на малозаметную лесную тропу, проходившую меж зарослей малинника, кустов ольшаника. Прошли по ней не более полусотни метров, как лес кончился. На опушке остановились. Отблеск вечерней зари, погасший в лесу, играл еще в полную силу на небе.
Невдалеке показался хутор. Белый домик был окружен исполинскими деревьями. Справа и слева в отдалении видны были другие хутора. Маскируясь в кустарнике, мы приблизились. На дворе звякнуло ведро. Послышались женские голоса. И вновь стало необыкновенно тихо.
— Такая она, Германия, — прошептал Геннадий.
По голосу мне показалось, что он разочарован: хотел увидеть что-то необычное, а здесь хутор как хутор.
Внезапно мы повернули головы вправо. Там кто-то насвистывал. Так обычно свистит трусливый человек: он подбадривает самого себя. Тут же послышался шорох и мягкий топот — кто-то приближался по дорожке вдоль леса. Крылатых подал знак, и мы отошли бесшумно на несколько метров в лес.
Мне с Мельниковым он приказал захватить свистуна. Мы залегли у куста, стоявшего у самой дороги, и вскоре увидели человека в военной форме, который шел вразвалку, катя рядом с собой велосипед. Оружия при нем не было видно. Когда он поравнялся с нами, мы подхватились, бросились к нему.
— Хальт, хенде хох! — скомандовал я. — Стой, руки вверх!
— Что такое? — нехотя подымая руки, произнес немец. — Разве так шутят?
Мельников в ту же секунду подхватил велосипед и толкнул его в лес, и он, шелестя ветками, прокатился шагов десять и застрял.
— Вперед, — показали мы пленному на лесную тропу. Но он не двигался с места.
— Что стоишь, фриц? Сказано иди!
— Я не Фриц, я Карл, — поспешил заверить нас пленный в надежде, что нам нужен именно некий Фриц.
Навстречу вышли Крылатых и Шпаков. Увидев их, пленный только сейчас сообразил, с кем имеет дело.
— Рот фронт, Москау! — начал повторять он одни и те же слова, поднимая кверху руку со сжатым кулаком.
— Тише, не шуметь! — приказал я ему, подталкивая в глубь леса.
Тут же, громко разговаривая, по опушке проехала на велосипедах группа полицейских.
— Полицай, патруль, полицай, — негромко произнес Карл, видимо, желая сообщить нам, что проехал полицейский патруль. И все же кто-то из проезжавших услышал его голос. Патруль остановился. Сойдя с велосипедов, полицаи долго прислушивались, а затем несколько раз один из них прокричал в нашу сторону:
— Кто там? Выходи!
Мы крепко держали пленного за руки, а Мельников, сорвав у него с головы пилотку, зажал ею рот так, чтобы тот не мог крикнуть. Полицейские постояли еще несколько минут, но в лес идти не осмелились. Они уехали своим путем.
Захваченный немецкий солдат по имени Карл на допросе рассказал, что он служил в армии 6 лет, воевал на восточном фронте, там обморозил ступни ног. Долго лежал в госпитале, сейчас уже длительное время находится дома, на излечении. Мы его задержали в тот момент, когда он возвращался от своей невесты.
— Мой дом рядом, — несколько раз повторил Карл. — Пожалуйста, отпустите, уже слишком поздно.
— Что вам известно о советских парашютистах? — перевел я на немецкий язык вопрос Крылатых.
— О, известно все. Их ловят сегодня здесь в лесу весь день. Наехало солдат, полиции, жандармерии, даже юнкеров привезли.
— И что же — переловили?
— Не знаю. Очевидно, нет, так как все эти войска остались на ночь в лесу. Завтра облава будет продолжаться. Кругом патрули, засады. Разве вам это неясно!
На той же дороге, что проходила возле леса, вновь послышались приглушенные голоса. Следовал очередной патруль.
— Здесь русский десант! Помоги… — нечеловеческим голосом закричал пленный, но не успел договорить последнее слово и беззвучно опустился на землю.
Мы залегли, изготовившись отразить нападение. Возле леса громко разговаривали, несколько раз прокричали:
— Кто там? Отзовитесь! — Но никто из кричавших не осмелился направиться в лес. Повторилось тоже, что и в первый раз: патруль проследовал дальше.
гвардии старший лейтенант Иван Воронков в ночь на 3 ноября 1943 года в составе штурмовой группы форсировал Керченский пролив. Когда погиб командир батальона, гвардии старший лейтенант Воронков И.С. принял командование на себя. солдаты батальона захватили и удерживали плацдарм на Керченском полуострове до подхода подкрепления, с честью выполнив поставленную боевую задачу.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
💬Моросил мелкий дождь, густой туман стлался по земле, видимость была плохая. Утром 8 октября, подъезжая к полустанку Оболенское. мы увидели двух связистов, тянувших кабель в Малоярославец со стороны моста через реку Протву.
Я спросил:
– Куда тянете, товарищи, связь?
– Куда приказано, туда и тянем, – не обращая на нас внимания, ответил солдат громадного роста.
Пришлось назвать себя и сказать, что мы ищем штаб Резервного фронта и С. М. Буденного.
Подтянувшись, тот же солдат ответил:
– Извините, товарищ генерал армии, мы вас в лицо не знаем, потому так и ответили. Штаб фронта вы уже проехали. Он был переведен сюда два часа назад и размещен в домиках в лесу, вон там, на горе. Там охрана вам покажет, куда ехать.
Машина повернула обратно. Вскоре я был в комнате представителя Ставки армейского комиссара 1 ранга Л. З. Мехлиса, где находился также начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов. Л. З. Мехлис говорил по телефону и кого-то здорово распекал.
На вопрос, где командующий, начальник штаба ответил:
– Неизвестно. Днем он был в 43-й армии. Боюсь, как бы чего-нибудь не случилось с Семеном Михайловичем.
– А вы приняли меры к его розыску?
– Да, послали офицеров связи, они еще не вернулись. Обращаясь ко мне, Л. З. Мехлис спросил:
– А вы с какими задачами прибыли к нам?
– Приехал как член Ставки по поручению Верховного Главнокомандующего разобраться в сложившейся обстановке.
– Вот видите, в каком положении мы оказались. Сейчас собираю неорганизованно отходящих. Будем на сборных пунктах довооружать и формировать из них новые части.
Из разговоров с Л. З. Мехлисом и А. Ф. Анисовым я узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта и о противнике. Сел в машину и поехал в сторону Юхнова, надеясь на месте скорее выяснить обстановку.
Проезжая Протву, вспомнил свое детство. Всю местность в этом районе я знал прекрасно, так как в юные годы исходил ее вдоль и поперек. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, моя родная деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и ее четверо детей. Как они? Что, если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка расстреляют! При первой же возможности надо вывезти их в Москву.
Через две недели деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была занята немецкими войсками. К счастью, я успел вывезти мать и сестру с детьми в Москву.
📚Г. К. Жуков
«
Я спросил:
– Куда тянете, товарищи, связь?
– Куда приказано, туда и тянем, – не обращая на нас внимания, ответил солдат громадного роста.
Пришлось назвать себя и сказать, что мы ищем штаб Резервного фронта и С. М. Буденного.
Подтянувшись, тот же солдат ответил:
– Извините, товарищ генерал армии, мы вас в лицо не знаем, потому так и ответили. Штаб фронта вы уже проехали. Он был переведен сюда два часа назад и размещен в домиках в лесу, вон там, на горе. Там охрана вам покажет, куда ехать.
Машина повернула обратно. Вскоре я был в комнате представителя Ставки армейского комиссара 1 ранга Л. З. Мехлиса, где находился также начальник штаба фронта генерал-майор А. Ф. Анисов. Л. З. Мехлис говорил по телефону и кого-то здорово распекал.
На вопрос, где командующий, начальник штаба ответил:
– Неизвестно. Днем он был в 43-й армии. Боюсь, как бы чего-нибудь не случилось с Семеном Михайловичем.
– А вы приняли меры к его розыску?
– Да, послали офицеров связи, они еще не вернулись. Обращаясь ко мне, Л. З. Мехлис спросил:
– А вы с какими задачами прибыли к нам?
– Приехал как член Ставки по поручению Верховного Главнокомандующего разобраться в сложившейся обстановке.
– Вот видите, в каком положении мы оказались. Сейчас собираю неорганизованно отходящих. Будем на сборных пунктах довооружать и формировать из них новые части.
Из разговоров с Л. З. Мехлисом и А. Ф. Анисовым я узнал очень мало конкретного о положении войск Резервного фронта и о противнике. Сел в машину и поехал в сторону Юхнова, надеясь на месте скорее выяснить обстановку.
Проезжая Протву, вспомнил свое детство. Всю местность в этом районе я знал прекрасно, так как в юные годы исходил ее вдоль и поперек. В десяти километрах от Обнинского, где остановился штаб Резервного фронта, моя родная деревня Стрелковка. Сейчас там остались мать, сестра и ее четверо детей. Как они? Что, если заехать? Нет, невозможно, время не позволяет! Но что будет с ними, если туда придут фашисты? Как они поступят с моими близкими, если узнают, что они родные генерала Красной Армии? Наверняка расстреляют! При первой же возможности надо вывезти их в Москву.
Через две недели деревня Стрелковка, как и весь Угодско-Заводский район, была занята немецкими войсками. К счастью, я успел вывезти мать и сестру с детьми в Москву.
📚Г. К. Жуков
«
воспоминания и размышления»
Война. Нет и не может быть двух мнений, что это самое великое и самое грозное испытание как для государства, так и для каждого человека в отдельности. И нигде так ярко и четко не проявляются все духовные качества человека, как на войне. И проступают они так же быстро и отчетливо, как краска через тонкую бумагу. Война беспощадно высвечивает все: и смелость, и трусость, и честность, и лицемерие, и настоящую дружбу, и подленький эгоизм.
Вот хотя бы тот же старшина Фомичев. И пусть мы заочно шутили над ним и острым словом проезжались на его счет, тем не менее относились к нему хорошо. Ибо человеком, несмотря на свою внешнюю скуповатость и излишнюю, как нам казалось, осторожность в бою, он был добрым и товарищем настоящим. И жизнь подтвердила, что относились мы к нему так не зря. Нет, не дожил наш славный «мстерский богомаз» до победного дня, не вернулся в праздничный день к многочисленному своему семейству, не изукрасил больше ни одной шкатулки удивительным своим мастерством. Он погиб 19 сентября 1943 года во время прорыва ленинградской блокады. И погиб как истинный солдат, смело и благородно!
Шла подготовка к новому наступлению наших войск. Быстро зарядили боевые машины, и они ушли на огневую позицию. На поляне оставались лишь три транспортные машины да несколько человек народа. Внезапно откуда-то из-за вершин деревьев вынырнули вражеские самолеты. Заметили стоящие на поляне грузовики и, развернувшись, начали бомбить. Все, кто на поляне был, естественно, попрыгали в укрытие. И вот, когда самолеты почти уже заканчивали бомбежку, произошло самое скверное. Рядом с машиной, доверху груженной снарядами, стоял хозяйственный «газик» старшины. В нем, кроме обычного батарейного имущества, находились два ящика со взрывателями «ГВЗМ», предназначенными для ракетных снарядов, ящик с противотанковыми гранатами и два ящика с бутылками самовоспламеняющейся жидкости «КС». Бутылки эти, так же, как и гранаты, находились там постоянно, на случай прорыва фашистских «тигров» или «пантер». И вот в один из ящиков с горючей жидкостью и ударил осколок немецкой бомбы. Жидкость разлилась по кузову и моментально вспыхнула.
Как только занялся пожар, первым к машине подбежал выскочивший из укрытия старшина Фомичев, а вслед за ним молоденький шофер «газика».
Прежде всего нужно было срочно же отогнать горящий «газик» от машин со снарядами. И, собираясь перемахнуть через борт в горящий кузов, он скомандовал шоферу:
— Быстро заводи! И отгони машину! Ну, скорей, скорей!
Но языки пламени уже лизали кабину, и парнишка, подбежав к дверце, в нерешительности затоптался на месте. Он никак не мог заставить себя открыть дымящуюся дверцу кабины. И то ли старшина пожалел паренька, то ли решил, что справится лучше сам, а вернее всего то и другое вместе, но Фомичев решительно оттолкнул шофера и мгновенно оказался в заполненной дымом кабине...
📚 Э. Асадов
Вот хотя бы тот же старшина Фомичев. И пусть мы заочно шутили над ним и острым словом проезжались на его счет, тем не менее относились к нему хорошо. Ибо человеком, несмотря на свою внешнюю скуповатость и излишнюю, как нам казалось, осторожность в бою, он был добрым и товарищем настоящим. И жизнь подтвердила, что относились мы к нему так не зря. Нет, не дожил наш славный «мстерский богомаз» до победного дня, не вернулся в праздничный день к многочисленному своему семейству, не изукрасил больше ни одной шкатулки удивительным своим мастерством. Он погиб 19 сентября 1943 года во время прорыва ленинградской блокады. И погиб как истинный солдат, смело и благородно!
Шла подготовка к новому наступлению наших войск. Быстро зарядили боевые машины, и они ушли на огневую позицию. На поляне оставались лишь три транспортные машины да несколько человек народа. Внезапно откуда-то из-за вершин деревьев вынырнули вражеские самолеты. Заметили стоящие на поляне грузовики и, развернувшись, начали бомбить. Все, кто на поляне был, естественно, попрыгали в укрытие. И вот, когда самолеты почти уже заканчивали бомбежку, произошло самое скверное. Рядом с машиной, доверху груженной снарядами, стоял хозяйственный «газик» старшины. В нем, кроме обычного батарейного имущества, находились два ящика со взрывателями «ГВЗМ», предназначенными для ракетных снарядов, ящик с противотанковыми гранатами и два ящика с бутылками самовоспламеняющейся жидкости «КС». Бутылки эти, так же, как и гранаты, находились там постоянно, на случай прорыва фашистских «тигров» или «пантер». И вот в один из ящиков с горючей жидкостью и ударил осколок немецкой бомбы. Жидкость разлилась по кузову и моментально вспыхнула.
Как только занялся пожар, первым к машине подбежал выскочивший из укрытия старшина Фомичев, а вслед за ним молоденький шофер «газика».
Прежде всего нужно было срочно же отогнать горящий «газик» от машин со снарядами. И, собираясь перемахнуть через борт в горящий кузов, он скомандовал шоферу:
— Быстро заводи! И отгони машину! Ну, скорей, скорей!
Но языки пламени уже лизали кабину, и парнишка, подбежав к дверце, в нерешительности затоптался на месте. Он никак не мог заставить себя открыть дымящуюся дверцу кабины. И то ли старшина пожалел паренька, то ли решил, что справится лучше сам, а вернее всего то и другое вместе, но Фомичев решительно оттолкнул шофера и мгновенно оказался в заполненной дымом кабине...
📚 Э. Асадов
« Зарницы войны»Telegram
Поколение Победителей
💬...В дыму, почти не глядя, завел мотор, включил скорость и выжал сцепление. Дал газ, и полыхающий грузовик с места на третьей скорости вырвался на дорогу. И самое неожиданное было в том, что за рулем старшину Фомичева никто и никогда не видел. Умел ли он…
💬...В дыму, почти не глядя, завел мотор, включил скорость и выжал сцепление. Дал газ, и полыхающий грузовик с места на третьей скорости вырвался на дорогу. И самое неожиданное было в том, что за рулем старшину Фомичева никто и никогда не видел. Умел ли он водить прежде или действовал что называется «стихийно», никто впоследствии об этом так и не узнал. Горящую, как огромный факел, машину старшина отвел примерно метров на триста. Затем выскочил из кабины, задыхаясь от кашля, и в затлевшей шинели стал кататься по болотистой влажной траве. А еще через минуту, погасив на себе огонь, Фомичев уже вскочил на колесо и перевалился через борт грузовика. Сразу же открыв оба борта, он начал выхватывать из пламени ящики и утварь и швырять их с машины вниз. Кашляя в дыму и обгорая, он пробивался сквозь пламя и дым к взрывателям. Ухватил один из горящих ящиков и крикнул подбежавшему шоферу:
— На, принимай! Загаси огонь!
Подал второй ящик, затем ящик с гранатами. Спасать остальное было уже поздно. Машина горела, как гигантский костер. С обгоревшими бровями и ресницами, весь черный и грязный от копоти, старшина спрыгнул вниз. Зачерпнул из лужи воды, чтобы остудить нестерпимо пылающее лицо, и не успел.
Двумя пулями в голову и в грудь затаившийся где-то снайпер оборвал жизнь старшины Фомичева. Скромную, честную и воистину отважную жизнь!
📚 Э. Асадов
— На, принимай! Загаси огонь!
Подал второй ящик, затем ящик с гранатами. Спасать остальное было уже поздно. Машина горела, как гигантский костер. С обгоревшими бровями и ресницами, весь черный и грязный от копоти, старшина спрыгнул вниз. Зачерпнул из лужи воды, чтобы остудить нестерпимо пылающее лицо, и не успел.
Двумя пулями в голову и в грудь затаившийся где-то снайпер оборвал жизнь старшины Фомичева. Скромную, честную и воистину отважную жизнь!
📚 Э. Асадов
« Зарницы войны»
Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Первый бой принял а Крайнем Севере в должности командира пулеметной роты. Участвовал в боях с гитлеровцами на подступах к Мурманску, затем под Сталинградом.
В 1942 году, по окончании курсов «Выстрел», получил назначение командиром стрелкового батальона на Воронежский фронт. Под Курском он был ранен, из медсанбата раньше срока вернулся в строй. Его батальон первым форсировал Десну, а затем Днепр в районе Лютежа.
3 ноября 1943 года батальон 615-го стрелкового полка под командованием капитана Ковалёва в ожесточенных боях за освобождение Киева вслед за огневым валом преодолел первую оборонительную линию врага, прорвал и вторую линию в районе дач Пуща-Водица (ныне поселок Киевского горсовета). Затем вместе с другими подразделениями прорвался в Киев, в уличных боях дошёл до центра города. Сам капитан, несмотря на контузию, всегда находился в гуще боя. 5 ноября батальон овладел зданием Дворца Советов.
В 1942 году, по окончании курсов «Выстрел», получил назначение командиром стрелкового батальона на Воронежский фронт. Под Курском он был ранен, из медсанбата раньше срока вернулся в строй. Его батальон первым форсировал Десну, а затем Днепр в районе Лютежа.
3 ноября 1943 года батальон 615-го стрелкового полка под командованием капитана Ковалёва в ожесточенных боях за освобождение Киева вслед за огневым валом преодолел первую оборонительную линию врага, прорвал и вторую линию в районе дач Пуща-Водица (ныне поселок Киевского горсовета). Затем вместе с другими подразделениями прорвался в Киев, в уличных боях дошёл до центра города. Сам капитан, несмотря на контузию, всегда находился в гуще боя. 5 ноября батальон овладел зданием Дворца Советов.
5 ноября 1941 года группа армий «Юг» в составе 1-й танковой армии, 17-й армии и итальянского корпуса начала операцию по захвату Ростова. Чтобы избежать штурма укреплений на подступах к Ростову, командование группы армий «Юг» решило обойти город с севера и северо-востока, через Дьяково, Шахты и Новочеркасск. После чего окружить и уничтожить войска 9-й и 56-й отдельной армий, захватить плацдарм на южном берегу Дона.
Ростовская оборонительная операция началась.
Ростовская оборонительная операция началась.
Три месяца участвовал я в уличных боях в Сталинграде и ни разу не был ранен. Закружал немецкие армии, брал фрицев в плен, и только фельдмаршала Паулюса не привелось видеть с поднятыми руками.
Из Сталинграда мы пошли дальше, на запад. Уже за Днестром бойцам-сталинградцам были вручены медали «За оборону Сталинграда».
Эта медаль была вручена и мне. Все мы, бойцы-сталинградцы, носили с гордостью эти медали. Были они нами заслужены. И везде, на любом фронте, бойцы-сталинградцы были мужественны и стойки.
Тут вскорости, как были нам вручены медали, наши части двинулись в наступление на Кишинев. В двенадцати километрах от Кишинева завязался бой. Чтобы задержать наше наступление, гитлеровцы бросились на нас в атаку. А мы — в контратаку.
Враг не выдержал, дрогнул и побежал. Тогда немецкая артиллерия открыла по нас огонь, но мы шли вперед. И вот возле меня разорвался тяжелый снаряд. Я упал, потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Здесь я узнал, что наши части взяли Кишинев. Обрадовался я и захотел взглянуть на свою медаль, полученную за оборону Сталинграда. Глянул на гимнастерку и увидел, что моя медаль пробита осколком.
Из Сталинграда мы пошли дальше, на запад. Уже за Днестром бойцам-сталинградцам были вручены медали «За оборону Сталинграда».
Эта медаль была вручена и мне. Все мы, бойцы-сталинградцы, носили с гордостью эти медали. Были они нами заслужены. И везде, на любом фронте, бойцы-сталинградцы были мужественны и стойки.
Тут вскорости, как были нам вручены медали, наши части двинулись в наступление на Кишинев. В двенадцати километрах от Кишинева завязался бой. Чтобы задержать наше наступление, гитлеровцы бросились на нас в атаку. А мы — в контратаку.
Враг не выдержал, дрогнул и побежал. Тогда немецкая артиллерия открыла по нас огонь, но мы шли вперед. И вот возле меня разорвался тяжелый снаряд. Я упал, потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
Здесь я узнал, что наши части взяли Кишинев. Обрадовался я и захотел взглянуть на свою медаль, полученную за оборону Сталинграда. Глянул на гимнастерку и увидел, что моя медаль пробита осколком.
💬Наспех подкрепившись и захватив с собой провизию, мы за ночь успели еще обследовать обширный район севернее и северо-восточнее Инстербурга, а к утру укрылись в небольшом леске. Наконец настало время, когда, как нам казалось, можно поесть и отдохнуть. В полдень Мельников вытащил из рюкзака большой кусок желтоватого копченого сала, завернутого в газету.
— На чердаке, куда я забрался, вижу, в дымоход встроена большая ниша, вроде неширокого шкафа. Она плотно закрывается железной дверью. Посветил фонариком, посмотрел на эту дверь — давай, думаю, открою, И на тебе: на железной перекладине висят куски копченого сала. Вот такие. — Мельников показал рукой размеры кусков. — Здесь только половина куска. Попробовал было целый затолкать в вещевой мешок — не вошел. Пришлось располовинить.
Мельников посмотрел каждому из нас в глаза и доверительно сказал:
— Скажу вам, ребята, откровенно: по-хозяйски у них все это сделано. Печку топишь — и одновременно копчение идет.
— Ну да ладно. Соловья баснями не кормят, — сделал ему замечание Овчаров. — Бог с ними и с их порядком, а ты нарезай живее.
— Сейчас «повеселимся», — улыбнулся в ответ Иван Иванович.
Запах щекотал нам ноздри, и все мы невольно потянулись на него, сгрудились вокруг Мельникова в нетерпеливом ожидании. А Иван Иванович тем временем достал из ножен кинжал и принялся за такое приятное для него дело: нарезать ломтиками, как нарезают в столичном магазине, копченку, а потом делить их на равные дольки, прирезая добавку, отрезая лишку.
— Подожди, Иван Иванович, покажи-ка мне твою скатерть.
Мое внимание привлек заголовок, напечатанный крупным шрифтом на всю полосу, окаймленную черной рамкой: «Посещение русскими парашютистами хутора Кляйнберг».
— Дай сюда. — Я потянул за уголок к себе газету, на которой лежало сало.
— Да ну тебя! — ворчливо отмахнулся он. — Не мешай!
— Про нас написано, — объясняю ему, чтобы успокоить.
Иван Иванович приподнял сало, а я на мгновение онемел от той жуткой картины, которая предстала со страницы газеты.
Была помещена серия леденящих душу фотографий: пепелище сожженного дома и других построек, изувеченные трупы детей, женщин, мужчин. Текст гласил: «Соотечественники, жители Восточной Пруссии! Вот кровавые злодеяния большевистских бандитов, высадившихся на парашютах у деревни Эльхталь утром 27 июля и все еще рыскающих по нашей земле. Прошлой ночью они уничтожили десять ни в чем не повинных жителей хутора Кляйнберг. Вы видите трупы пятерых детей и трех женщин — их матерей, — двух стариков. Завтра это может случиться с вами! Бандиты нападут на вас, как бешеные волки. Истребляйте их! Этим вы защитите себя и свое отечество!»
📚отрывок Н. Ридевский
— На чердаке, куда я забрался, вижу, в дымоход встроена большая ниша, вроде неширокого шкафа. Она плотно закрывается железной дверью. Посветил фонариком, посмотрел на эту дверь — давай, думаю, открою, И на тебе: на железной перекладине висят куски копченого сала. Вот такие. — Мельников показал рукой размеры кусков. — Здесь только половина куска. Попробовал было целый затолкать в вещевой мешок — не вошел. Пришлось располовинить.
Мельников посмотрел каждому из нас в глаза и доверительно сказал:
— Скажу вам, ребята, откровенно: по-хозяйски у них все это сделано. Печку топишь — и одновременно копчение идет.
— Ну да ладно. Соловья баснями не кормят, — сделал ему замечание Овчаров. — Бог с ними и с их порядком, а ты нарезай живее.
— Сейчас «повеселимся», — улыбнулся в ответ Иван Иванович.
Запах щекотал нам ноздри, и все мы невольно потянулись на него, сгрудились вокруг Мельникова в нетерпеливом ожидании. А Иван Иванович тем временем достал из ножен кинжал и принялся за такое приятное для него дело: нарезать ломтиками, как нарезают в столичном магазине, копченку, а потом делить их на равные дольки, прирезая добавку, отрезая лишку.
— Подожди, Иван Иванович, покажи-ка мне твою скатерть.
Мое внимание привлек заголовок, напечатанный крупным шрифтом на всю полосу, окаймленную черной рамкой: «Посещение русскими парашютистами хутора Кляйнберг».
— Дай сюда. — Я потянул за уголок к себе газету, на которой лежало сало.
— Да ну тебя! — ворчливо отмахнулся он. — Не мешай!
— Про нас написано, — объясняю ему, чтобы успокоить.
Иван Иванович приподнял сало, а я на мгновение онемел от той жуткой картины, которая предстала со страницы газеты.
Была помещена серия леденящих душу фотографий: пепелище сожженного дома и других построек, изувеченные трупы детей, женщин, мужчин. Текст гласил: «Соотечественники, жители Восточной Пруссии! Вот кровавые злодеяния большевистских бандитов, высадившихся на парашютах у деревни Эльхталь утром 27 июля и все еще рыскающих по нашей земле. Прошлой ночью они уничтожили десять ни в чем не повинных жителей хутора Кляйнберг. Вы видите трупы пятерых детей и трех женщин — их матерей, — двух стариков. Завтра это может случиться с вами! Бандиты нападут на вас, как бешеные волки. Истребляйте их! Этим вы защитите себя и свое отечество!»
📚отрывок Н. Ридевский
«парашюты на деревьях»
Донской фронт, эпизод ноябрь 1942.
В одном из боев его танк загорелся. К тому же слетела гусеница и боевая машина застыла на месте. А на броне уже гудело пламя от вспыхнувшей солярки, угрожая проникнуть внутрь машины, начиненной боеприпасами. Подоспевшие танкисты спасли экипаж, а своего командира с шестью проникающими ранениями срочно отправили в госпиталь.
Поколение Победителей
В одном из боев его танк загорелся. К тому же слетела гусеница и боевая машина застыла на месте. А на броне уже гудело пламя от вспыхнувшей солярки, угрожая проникнуть внутрь машины, начиненной боеприпасами. Подоспевшие танкисты спасли экипаж, а своего командира с шестью проникающими ранениями срочно отправили в госпиталь.
Поколение Победителей
💬— А где был ваш отец?
— Отец в это время воевал. Его определили в так называемый истребительный батальон НКВД. Эти батальоны занимались диверсиями в тылу немецких войск. Отец, собственно говоря, принял участие в одной такой операции. В их группе было 28 человек. Их выбросили под Кингисеппом, они огляделись по сторонам, устроились в лесу и даже успели взорвать состав с боеприпасами. Но потом кончились продукты.
Они вышли на местных жителей, эстонцев, те принесли им еды, а потом сдали их немцам.
Шансов выжить почти не было. Немцы обложили их со всех сторон, и только некоторым, в том числе и отцу, удалось вырваться. Началось преследование.
Остатки отряда уходили к линии фронта. По дороге потеряли еще несколько человек и решили рассеяться. Отец с головой спрятался в болоте и дышал через тростниковую трубочку, пока собаки, с которыми их искали, не проскочили мимо.
Так и спасся. Из 28 человек к своим тогда вышли четверо.
📚воспоминания об отце В. В. Путин
— Отец в это время воевал. Его определили в так называемый истребительный батальон НКВД. Эти батальоны занимались диверсиями в тылу немецких войск. Отец, собственно говоря, принял участие в одной такой операции. В их группе было 28 человек. Их выбросили под Кингисеппом, они огляделись по сторонам, устроились в лесу и даже успели взорвать состав с боеприпасами. Но потом кончились продукты.
Они вышли на местных жителей, эстонцев, те принесли им еды, а потом сдали их немцам.
Шансов выжить почти не было. Немцы обложили их со всех сторон, и только некоторым, в том числе и отцу, удалось вырваться. Началось преследование.
Остатки отряда уходили к линии фронта. По дороге потеряли еще несколько человек и решили рассеяться. Отец с головой спрятался в болоте и дышал через тростниковую трубочку, пока собаки, с которыми их искали, не проскочили мимо.
Так и спасся. Из 28 человек к своим тогда вышли четверо.
📚воспоминания об отце В. В. Путин
В ночь с 6 на 7 ноября 1943 года Лянгасов одним из первых ворвался в город Фастов (Киевская область). Преследуя противника, экипаж его танка уничтожил 10 автомашин с пехотой, 11 повозок с боеприпасами и около 30 гитлеровцев. Продвигаясь по улицам города, вступил в бой с превосходящими силами противника. В ходе боя было уничтожено четыре вражеских танка и два противотанковых орудия.#Героивойны
День седьмого ноября 1941 года, стал знаменательным в жизни военного
капельмейстера Василия Ивановича Агапкина. В этот день он дирижировал сводным оркестром на параде войск в Москве.
В ночь накануне парада Москву накрыла пурга с обильным снегопадом. У
инструментов замерзли вентили. Басы пришлось укрывать полами шинелей, а вентили отогревать руками. Василию Ивановичу казалось, что сердце у него вот-вот остановится.
Куранты на Спасской башне пробили восемь раз. В эфир понеслись слова Юрия Левитана:""Внимание! Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза..."
Агапкин, стоявший на специальной деревянной подставке, чтобы его хорошо могли видеть все музыканты, тотчас взмахнул руками, и сводный оркестр заиграл "Встречный марш", сигнал "Cлушайте все!". Затем под раскаты орудийных залпов исполнил "Интернационал". Началось торжественное шествие войск. Сводный оркестр точно под левую ногу головной колонны (этот момент для капельмейстера и музыкантов самый ответственный) грянул марш "Парад". Чеканя шаг, шли и шли по Красной площади войска: части второй Московской и 322-й Ивановской стрелковых дивизий, дивизии имени Дзержинского, моряки, рабочие ополченцы.
Неумолчно играл оркестр. Агапкин дирижировал уверенно. Предельно
сосредоточившись, он был подобен великолепному изваянию - только одни руки взлетали птицею. Стоял он на деревянной подставке недвижимо, "ноги не переставлял", и это чуть было не закончилось большой неприятностью.
Об этом случае он сам рассказал в своих воспоминаниях так:
"...Пора мне сходить с подставки. Хотел было сделать первый шаг, а ноги не идут. Сапоги примерзли к помосту. Я попытался шагнуть более решительно, но подставка затряслась и пошатнулась. Ну, думаю, беда - сейчас упаду! Что делать? Я не могу даже выговорить слова, так как губы мои замерзли, не шевелятся..." Подбежавшие помощники с трудом сняли смертельно замерзшего дирижера с подставки. Сводный оркестр быстро отошел к зданию ГУМа. Идти было близко, каких-то несколько десятков шагов, но они дались Агапкину мучительно: прихрамывая, он шел на окоченевших ногах, будто на деревяшках. Оркестр вовремя заиграл для конников стремительную и веселую мелодию "Кавалерийская рысь". Пролетели по площади эскадроны, промчались пулеметные тачанки, вышли артилерийские части, а за ними, высекая гусеницами на брусчатке искры, мощные танки...
Многое повидала за пять веков своего существования Красная площадь. Но не было
и, вероятно, не будет в ее истории события, подобного этому параду.
📕Поколение Победителей
капельмейстера Василия Ивановича Агапкина. В этот день он дирижировал сводным оркестром на параде войск в Москве.
В ночь накануне парада Москву накрыла пурга с обильным снегопадом. У
инструментов замерзли вентили. Басы пришлось укрывать полами шинелей, а вентили отогревать руками. Василию Ивановичу казалось, что сердце у него вот-вот остановится.
Куранты на Спасской башне пробили восемь раз. В эфир понеслись слова Юрия Левитана:""Внимание! Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза..."
Агапкин, стоявший на специальной деревянной подставке, чтобы его хорошо могли видеть все музыканты, тотчас взмахнул руками, и сводный оркестр заиграл "Встречный марш", сигнал "Cлушайте все!". Затем под раскаты орудийных залпов исполнил "Интернационал". Началось торжественное шествие войск. Сводный оркестр точно под левую ногу головной колонны (этот момент для капельмейстера и музыкантов самый ответственный) грянул марш "Парад". Чеканя шаг, шли и шли по Красной площади войска: части второй Московской и 322-й Ивановской стрелковых дивизий, дивизии имени Дзержинского, моряки, рабочие ополченцы.
Неумолчно играл оркестр. Агапкин дирижировал уверенно. Предельно
сосредоточившись, он был подобен великолепному изваянию - только одни руки взлетали птицею. Стоял он на деревянной подставке недвижимо, "ноги не переставлял", и это чуть было не закончилось большой неприятностью.
Об этом случае он сам рассказал в своих воспоминаниях так:
"...Пора мне сходить с подставки. Хотел было сделать первый шаг, а ноги не идут. Сапоги примерзли к помосту. Я попытался шагнуть более решительно, но подставка затряслась и пошатнулась. Ну, думаю, беда - сейчас упаду! Что делать? Я не могу даже выговорить слова, так как губы мои замерзли, не шевелятся..." Подбежавшие помощники с трудом сняли смертельно замерзшего дирижера с подставки. Сводный оркестр быстро отошел к зданию ГУМа. Идти было близко, каких-то несколько десятков шагов, но они дались Агапкину мучительно: прихрамывая, он шел на окоченевших ногах, будто на деревяшках. Оркестр вовремя заиграл для конников стремительную и веселую мелодию "Кавалерийская рысь". Пролетели по площади эскадроны, промчались пулеметные тачанки, вышли артилерийские части, а за ними, высекая гусеницами на брусчатке искры, мощные танки...
Многое повидала за пять веков своего существования Красная площадь. Но не было
и, вероятно, не будет в ее истории события, подобного этому параду.
📕Поколение Победителей
19.01.1942 «К-22» атакует выброшенный в результате шторма на берег транспорт «Мимона», позже выяснится, что транспорт «Мимона» перевозил 30 000 полушубков, которые предназначались для не подготовленных к зимней войне, в связи с Блицкригом, нацистских охотников (егерей) действовавшего на Мурманском направлении германского горно-стрелкового корпуса «Норвегия». По существу, было сорвано наступление в установленные сроки основной группировки германских войск в Заполярье.#фотоальбом
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
❕Почему в конце канала реклама?
⚠️ Большинство объявлений, которые вы видите в конце канала, — "дельцы". Теперь, с новой функцией Telegram, они могут легко размещать свои объявления на всех каналах. Я настоятельно рекомендую никогда не нажимать ни на какие ссылки и никогда не вводить данные своей банковской карты на таких сайтах.
Мы не размещаем «платную рекламу» . Если реклама и появляется то только реклама внутренней вселенной канала и каналов админам которым я доверяю. К сожалению, единственный способ убрать другую рекламу — стать пользователем Telegram Premium.
Telegram, как и другие платформы, монетизируется за счет рекламы на открытых каналах.
🇷🇺Присоединяйтесь @PokoleniePobediteley
🎖️ Гвардия
⚠️ Большинство объявлений, которые вы видите в конце канала, — "дельцы". Теперь, с новой функцией Telegram, они могут легко размещать свои объявления на всех каналах. Я настоятельно рекомендую никогда не нажимать ни на какие ссылки и никогда не вводить данные своей банковской карты на таких сайтах.
Мы не размещаем «платную рекламу» . Если реклама и появляется то только реклама внутренней вселенной канала и каналов админам которым я доверяю. К сожалению, единственный способ убрать другую рекламу — стать пользователем Telegram Premium.
Telegram, как и другие платформы, монетизируется за счет рекламы на открытых каналах.
🇷🇺Присоединяйтесь @PokoleniePobediteley
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
💬Карнаухов потерял пилотку. Шарит в темноте под ногами.
– Хорошая, суконная. Всю войну воевал в ней. Жаль.
– Утром найдешь. Никто не заберет.
Он смеется:
– Ну что, товарищ комбат? Взяли все-таки сопку?
– Взяли, Карнаухов. Взяли! – И я тоже смеюсь, и мне хочется обнять и расцеловать его.
На востоке желтеет. Через час будет совсем уже светло.
– Пошлите кого-нибудь на КП, пускай связь тянут.
– Послал уже. Через полчаса сможем с майором разговаривать.
– Людей не проверяли?
– Проверял. Налицо пока десять. Четырех еще нет. Пулеметчики все. Ручных я уже расположил. А станковый – вот здесь, по-моему, не плохо. Второй же…
– Второй – туда, правее. Видите? – говорю я.
– Может, сходим посмотрим?
– Сходим.
Мы идем вдоль траншеи. Наклоняясь, рассматриваем, нет ли пулеметных ячеек. Оборона у немцев, по всему видно, круговая. Самих немцев не видно и не слышно. Стреляют где-то правее и левее – на участке первого и третьего батальонов. Глаза привыкли уже к темноте. Кое-что можно уже разобрать. Раза два наталкиваемся на трупы убитых немцев. За «Красным Октябрем» все еще что-то горит.
– А где Сендецкий?
– Я здесь, – неожиданно раздается в темноте голос. Потом появляется и фигура.
– Мотай живо на КП. Скажи Харламову, чтоб срочно снимал людей со старых окопов и соединялся с нашим правым флангом. По дороге уточни его фланг. По-моему, за тем кустом уже конец. Так, что ли, Карнаухов?
– Да, дальше никого уже нет.
– Понятно, Сендецкий? Давай! Одна нога здесь, другая – там.
Сендецкий исчезает. Мы находим место для пулемета и возвращаемся назад. В темноте натыкаемся на кого-то.
– Комбат?
– Комбат. А что?
– Блиндаж мировой нашел. Идемте посмотрим. Такого еще не видали.
Голос Чумака.
– Ты что здесь делаешь?
– То же, что и вы.
– А ты ж шабашить собирался.
– Мало ли что собирался…
Чумак вдруг останавливается, и я с разгону налетаю на него.
– Ну… Чего стал?
– Слушайте, комбат… Ведь вы же, оказывается…
– Что?
– Я думал, вы поэт, стишки пишете… А выходит…
– Ну, ладно, веди.
Он ничего не отвечает. Мы идем дальше. Подымается легкий ветерок. Приятно шевелит волосы, забирается через воротник под гимнастерку, к самому телу. Голова слегка кружится, и в теле какая-то странная легкость. Так бывает весной, ранней весной, после первой прогулки за город. Пьянеешь от воздуха, ноги с непривычки болят, все тело слегка ломит, и все-таки не можешь остановиться и идешь, идешь, идешь куда глаза глядят, расстегнутый, без шапки, вдыхая полной грудью теплый, до обалдения ароматный весенний воздух.
Взяли все-таки сопку. И не так это сложно оказалось. Видно, у немцев не очень-то густо было. Оставили заслон, а сами за «Красный Октябрь» взялись. Но я их знаю, так не оставят. Если не сейчас, то с утра обязательно отбивать начнут. Успеть бы только сорокапятимиллиметровки сюда перетащить и овраг оседлать. Начнет сейчас Харламов возиться – искать, укладывать, раскачиваться. Там, правда, начальник связи с ним. Вдвоем осилят, не так уж и сложно. Лопаты синицынские все еще у меня, до утра бойцы окопаются, а завтра ночью начну мины ставить.
Вифлеемская звезда сейчас уже над самой головой. Зеленоватая, немигающая, как глаз
📚 В. Некрасов
– Хорошая, суконная. Всю войну воевал в ней. Жаль.
– Утром найдешь. Никто не заберет.
Он смеется:
– Ну что, товарищ комбат? Взяли все-таки сопку?
– Взяли, Карнаухов. Взяли! – И я тоже смеюсь, и мне хочется обнять и расцеловать его.
На востоке желтеет. Через час будет совсем уже светло.
– Пошлите кого-нибудь на КП, пускай связь тянут.
– Послал уже. Через полчаса сможем с майором разговаривать.
– Людей не проверяли?
– Проверял. Налицо пока десять. Четырех еще нет. Пулеметчики все. Ручных я уже расположил. А станковый – вот здесь, по-моему, не плохо. Второй же…
– Второй – туда, правее. Видите? – говорю я.
– Может, сходим посмотрим?
– Сходим.
Мы идем вдоль траншеи. Наклоняясь, рассматриваем, нет ли пулеметных ячеек. Оборона у немцев, по всему видно, круговая. Самих немцев не видно и не слышно. Стреляют где-то правее и левее – на участке первого и третьего батальонов. Глаза привыкли уже к темноте. Кое-что можно уже разобрать. Раза два наталкиваемся на трупы убитых немцев. За «Красным Октябрем» все еще что-то горит.
– А где Сендецкий?
– Я здесь, – неожиданно раздается в темноте голос. Потом появляется и фигура.
– Мотай живо на КП. Скажи Харламову, чтоб срочно снимал людей со старых окопов и соединялся с нашим правым флангом. По дороге уточни его фланг. По-моему, за тем кустом уже конец. Так, что ли, Карнаухов?
– Да, дальше никого уже нет.
– Понятно, Сендецкий? Давай! Одна нога здесь, другая – там.
Сендецкий исчезает. Мы находим место для пулемета и возвращаемся назад. В темноте натыкаемся на кого-то.
– Комбат?
– Комбат. А что?
– Блиндаж мировой нашел. Идемте посмотрим. Такого еще не видали.
Голос Чумака.
– Ты что здесь делаешь?
– То же, что и вы.
– А ты ж шабашить собирался.
– Мало ли что собирался…
Чумак вдруг останавливается, и я с разгону налетаю на него.
– Ну… Чего стал?
– Слушайте, комбат… Ведь вы же, оказывается…
– Что?
– Я думал, вы поэт, стишки пишете… А выходит…
– Ну, ладно, веди.
Он ничего не отвечает. Мы идем дальше. Подымается легкий ветерок. Приятно шевелит волосы, забирается через воротник под гимнастерку, к самому телу. Голова слегка кружится, и в теле какая-то странная легкость. Так бывает весной, ранней весной, после первой прогулки за город. Пьянеешь от воздуха, ноги с непривычки болят, все тело слегка ломит, и все-таки не можешь остановиться и идешь, идешь, идешь куда глаза глядят, расстегнутый, без шапки, вдыхая полной грудью теплый, до обалдения ароматный весенний воздух.
Взяли все-таки сопку. И не так это сложно оказалось. Видно, у немцев не очень-то густо было. Оставили заслон, а сами за «Красный Октябрь» взялись. Но я их знаю, так не оставят. Если не сейчас, то с утра обязательно отбивать начнут. Успеть бы только сорокапятимиллиметровки сюда перетащить и овраг оседлать. Начнет сейчас Харламов возиться – искать, укладывать, раскачиваться. Там, правда, начальник связи с ним. Вдвоем осилят, не так уж и сложно. Лопаты синицынские все еще у меня, до утра бойцы окопаются, а завтра ночью начну мины ставить.
Вифлеемская звезда сейчас уже над самой головой. Зеленоватая, немигающая, как глаз
📚 В. Некрасов
«В окопах Сталинграда»