This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
На экранах девяти крупнейших кинотеатров Москвы с огромным успехом демонстрируется кинофильм «Парад наших частей на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года». Фильм вызывает восторг зрителей. Кинозалы переполнены. За 11 дней кинотеатры, в которых демонстрируется этот фильм, посетило около 300 000 москвичей
— В ночное время немцы, как правило, выставляют дополнительные посты, — заметил я. — Кроме того, я вижу траншеи, ведущие, очевидно, к укрытию. А этот домик, метрах в ста пятидесяти от моста, — должно быть, их караульное помещение. Посмотрите, Чубон.
Партизан долго рассматривал в бинокль местечко и наконец сказал:
— Да, вы правы, командир: у них, должно быть, там есть укрытие.
— Еще одно важное обстоятельство нам не известно: есть ли в Сташкове немцы и сколько их? Надо произвести разведку. Кто пойдет?
Пойти вызвались Чубон и Имрих. Было около двух часов ночи. В раздумье я подзавел часы. Опасно было посылать в разведку малоопытных людей, но иного выхода не было, и я обстоятельно рассказал Чубону и Имриху, что надо делать.
Вскоре они вошли в селение Сташков. Зайдя в один из дворов, осторожно пробрались к противоположному забору, перелезли через него и очутились на параллельной улице. На ней в два ряда стояли укрытые брезентами самоходные пушки. Двое часовых прохаживались вдоль улицы.
Осторожно, подлаживаясь под скрип снега под сапогами часовых, разведчики пошли обратно на центральную улицу. Пройдя два квартала, партизаны снова заметили часовых.
Дорога, ведущая к мосту, была заставлена автомашинами.
— К мосту нам не пройти, — прошептал Имрих.
— Пошли обратно, может, где-то найдем лазейку, — сказал Чубон и крадучись двинулся по улице, прижимаясь к заборам.
Вдруг послышался скрип снега, и впереди показался парный патруль. Партизаны юркнули во двор, присели под высоким крыльцом и затаили дыхание.
— Давай снова на параллельную улицу, здесь полно немцев.
— Думаешь, там их меньше? — прошептал Имрих.
«Вроде в мышеловку попали, — подумал Чубон. — По улицам маршируют часовые, а мы сидим во дворе какого-то дома и ждем, пока оттуда…»
Не успел Чубон закончить свою мысль, как в доме заскрипела дверь. Какой-то солдат в накинутой на плечи шинели вышел на крыльцо, под которым притаились партизаны, и стал справлять свою малую надобность.
Ян Чубон сидел под «душем» и от злости скрипел зубами. Гаспар Имрих чуть не нажал на спусковой крючок, чтобы всадить в брюхо фашисту автоматную очередь. Но Чубон так глянул на него, что у Имриха невольно обмякла рука.
— Могло быть хуже, — сдерживая смех, тихо сказал Чубон, когда немец ушел.
— Да, если бы не капюшон маскхалата, — согласился Имрих, по-своему поняв приятеля.
— Надо побыстрее уходить, а то время подошло такое, что немцы начнут выходить на свежий воздух один за другим.
— А куда? — спросил Имрих.
— Видишь калитку по ту сторону двора?
— Вижу.
— Вот туда и пойдем.
Партизаны, прижимаясь к забору, направились к калитке — она была открыта и точно манила к себе. Чубон неслышно скользнул сквозь нее на улицу и… чуть не свалил сидящего на скамье немецкого солдата.
Дула автоматов в одно мгновение были направлены на немца, но он продолжал спать, склонясь к своей винтовке.
Чубон дернул Имриха за рукав и кивнул головой на угол дома.
— Может, допросим?
— Командир нам этого не поручал, — прошептал Имрих.
— Но если мы его не расспросим, мы не будем знать, куда немцы передвигают войска.
— Ну, что ж… давай.
Партизаны подкрались к немцу, и в тот самый момент, когда Чубон вырвал у спящего винтовку, Имрих воткнул в рот носовой платок.
— Тихо! Если хочешь жить, делай все, что мы тебе прикажем, — сказал над самым его ухом по-немецки Чубон.
Немецкий солдат, мыча, пытался вырвать свои руки, но пальцы Имриха, точно клещи, сжимали его кисти, а холодное лезвие ножа коснулось горла.
— Иди во двор! — приказал немцу Чубон.
В углу виднелась какая-то постройка и стог сена. Туда и повели захваченного солдата партизаны.
— Кто вы? — спросил немец, стуча зубами, когда у него изо рта вытащили кляп.
— Мы партизаны. Выполняй все, что прикажем, иначе смерть!
И Гаспар Имрих слегка уколол острием кинжала горло немца. Тот в ужасе отклонил голову и наткнулся на острие ножа Чубона.
— Я все скажу, господа партизаны, только не убивайте, — леденея от ужаса, пролепетал он.
📚отрывок из книги «среди врагов и друзей»
Партизан долго рассматривал в бинокль местечко и наконец сказал:
— Да, вы правы, командир: у них, должно быть, там есть укрытие.
— Еще одно важное обстоятельство нам не известно: есть ли в Сташкове немцы и сколько их? Надо произвести разведку. Кто пойдет?
Пойти вызвались Чубон и Имрих. Было около двух часов ночи. В раздумье я подзавел часы. Опасно было посылать в разведку малоопытных людей, но иного выхода не было, и я обстоятельно рассказал Чубону и Имриху, что надо делать.
Вскоре они вошли в селение Сташков. Зайдя в один из дворов, осторожно пробрались к противоположному забору, перелезли через него и очутились на параллельной улице. На ней в два ряда стояли укрытые брезентами самоходные пушки. Двое часовых прохаживались вдоль улицы.
Осторожно, подлаживаясь под скрип снега под сапогами часовых, разведчики пошли обратно на центральную улицу. Пройдя два квартала, партизаны снова заметили часовых.
Дорога, ведущая к мосту, была заставлена автомашинами.
— К мосту нам не пройти, — прошептал Имрих.
— Пошли обратно, может, где-то найдем лазейку, — сказал Чубон и крадучись двинулся по улице, прижимаясь к заборам.
Вдруг послышался скрип снега, и впереди показался парный патруль. Партизаны юркнули во двор, присели под высоким крыльцом и затаили дыхание.
— Давай снова на параллельную улицу, здесь полно немцев.
— Думаешь, там их меньше? — прошептал Имрих.
«Вроде в мышеловку попали, — подумал Чубон. — По улицам маршируют часовые, а мы сидим во дворе какого-то дома и ждем, пока оттуда…»
Не успел Чубон закончить свою мысль, как в доме заскрипела дверь. Какой-то солдат в накинутой на плечи шинели вышел на крыльцо, под которым притаились партизаны, и стал справлять свою малую надобность.
Ян Чубон сидел под «душем» и от злости скрипел зубами. Гаспар Имрих чуть не нажал на спусковой крючок, чтобы всадить в брюхо фашисту автоматную очередь. Но Чубон так глянул на него, что у Имриха невольно обмякла рука.
— Могло быть хуже, — сдерживая смех, тихо сказал Чубон, когда немец ушел.
— Да, если бы не капюшон маскхалата, — согласился Имрих, по-своему поняв приятеля.
— Надо побыстрее уходить, а то время подошло такое, что немцы начнут выходить на свежий воздух один за другим.
— А куда? — спросил Имрих.
— Видишь калитку по ту сторону двора?
— Вижу.
— Вот туда и пойдем.
Партизаны, прижимаясь к забору, направились к калитке — она была открыта и точно манила к себе. Чубон неслышно скользнул сквозь нее на улицу и… чуть не свалил сидящего на скамье немецкого солдата.
Дула автоматов в одно мгновение были направлены на немца, но он продолжал спать, склонясь к своей винтовке.
Чубон дернул Имриха за рукав и кивнул головой на угол дома.
— Может, допросим?
— Командир нам этого не поручал, — прошептал Имрих.
— Но если мы его не расспросим, мы не будем знать, куда немцы передвигают войска.
— Ну, что ж… давай.
Партизаны подкрались к немцу, и в тот самый момент, когда Чубон вырвал у спящего винтовку, Имрих воткнул в рот носовой платок.
— Тихо! Если хочешь жить, делай все, что мы тебе прикажем, — сказал над самым его ухом по-немецки Чубон.
Немецкий солдат, мыча, пытался вырвать свои руки, но пальцы Имриха, точно клещи, сжимали его кисти, а холодное лезвие ножа коснулось горла.
— Иди во двор! — приказал немцу Чубон.
В углу виднелась какая-то постройка и стог сена. Туда и повели захваченного солдата партизаны.
— Кто вы? — спросил немец, стуча зубами, когда у него изо рта вытащили кляп.
— Мы партизаны. Выполняй все, что прикажем, иначе смерть!
И Гаспар Имрих слегка уколол острием кинжала горло немца. Тот в ужасе отклонил голову и наткнулся на острие ножа Чубона.
— Я все скажу, господа партизаны, только не убивайте, — леденея от ужаса, пролепетал он.
📚отрывок из книги «среди врагов и друзей»
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
В ходе наступления Красной Армии немцы были отброшены от столицы на 100–350 километров, от врага полностью очищены Московская, Тульская, Калининская, Рязанская области, частично освобождены Смоленская и Орловская.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Штурм города Калинина начался в 3 часа 30 минут утра 16 декабря. Советские части наступали с разных направлений. Город, подожжённый отходившими немецкими войсками, пылал в огне.
💬Положение военных корреспондентов на Западном фронте становится все более сложным. Всего несколько дней назад мы выезжали налегке и, проехав какие-нибудь тридцать километров, оказывались на фронте. Сегодня в том же направлении нам пришлось проехать около сотни километров. Путь немецкого отступления становится довольно длинным. И этот путь однообразен – сожженные деревни, минированные дороги, скелеты автомобилей и танков, оставшиеся без крова жители. Такой путь я наблюдал на днях, когда ехал в Истру. Но есть еще один путь – путь немецкого бегства. Его я видел сегодня. Этот путь еще длиннее. И гораздо приятнее для глаза советского человека. Здесь немцы не успевали сжигать дома. Они бросали совершенно целые автомобили, танки, орудия и ящики с патронами. Здесь жителям остались хотя и загаженные, но все-таки дома. Полы будут отмыты, стекла вставлены, и из труб потянется дымок восстановленного очага. Клин пострадал довольно сильно. Есть немало разрушенных домов. Но все-таки город существует.
Вы подъезжаете к нему и видите: это – город. Он был взят вчера в два часа утра. Сегодня это уже тыл. Что сказать о жителях? Они смотрят на красноармейцев с обожанием. – Немцы уже не вернутся сюда? Правда? – выпытывают они. – Теперь здесь будете только вы? Красноармейцы солидно и загадочно поднимают брови. Они не считают возможным ставить военные прогнозы. Но по тому, каким веселым доброжелательством светятся их глаза, исстрадавшимся жителям ясно – немцы никогда не придут сюда. К Москве никто никогда не подходил дважды. Красная Армия не только взяла Клин. Она спасла его в полном смысле слова. Удар был так стремителен и неожидан, что немцы бежали, не успевши сделать то, что они сделали с Истрой, – сжечь город дотла. И жители не знают, как отблагодарить красноармейцев. Как только в Клин вошли первые красноармейцы, жители сразу же рассказали им, где и что заминировали немцы и где они оставили свои склады. В одной из деревушек за Клином произошел случай, столь же героический, сколь и юмористический. Первыми о том, что немцы собираются бежать, пронюхали мальчики. Они подкрались к немецким грузовикам и стащили все ручки, которыми заводятся моторы. Пришлось немцам бежать самым естественным путем, при помощи собственных ног. Как только в деревне появились наши войска, мальчики торжественно поднесли им ручки. Машины были заведены и пущены в дело.
💭из воспоминаний военкора Е. Петрова
Вы подъезжаете к нему и видите: это – город. Он был взят вчера в два часа утра. Сегодня это уже тыл. Что сказать о жителях? Они смотрят на красноармейцев с обожанием. – Немцы уже не вернутся сюда? Правда? – выпытывают они. – Теперь здесь будете только вы? Красноармейцы солидно и загадочно поднимают брови. Они не считают возможным ставить военные прогнозы. Но по тому, каким веселым доброжелательством светятся их глаза, исстрадавшимся жителям ясно – немцы никогда не придут сюда. К Москве никто никогда не подходил дважды. Красная Армия не только взяла Клин. Она спасла его в полном смысле слова. Удар был так стремителен и неожидан, что немцы бежали, не успевши сделать то, что они сделали с Истрой, – сжечь город дотла. И жители не знают, как отблагодарить красноармейцев. Как только в Клин вошли первые красноармейцы, жители сразу же рассказали им, где и что заминировали немцы и где они оставили свои склады. В одной из деревушек за Клином произошел случай, столь же героический, сколь и юмористический. Первыми о том, что немцы собираются бежать, пронюхали мальчики. Они подкрались к немецким грузовикам и стащили все ручки, которыми заводятся моторы. Пришлось немцам бежать самым естественным путем, при помощи собственных ног. Как только в деревне появились наши войска, мальчики торжественно поднесли им ручки. Машины были заведены и пущены в дело.
💭из воспоминаний военкора Е. Петрова
За три года войны отважный летчик совершил 417 боевых вылетов. 68 раз прикрывал он конвои, штурмовал и бомбил живую силу и технику противника. 120 раз летал в разведку. На его боевом счету шесть сбитых немецких самолетов и потопленный торпедный катер.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
💬Зимнее наступление советских войск продолжалось на всех участках огромного фронта. В конце декабря были освобождены Козельск и Калуга, Керчь и Феодосия. Готовилась наступательная операция и в районе Донбасса. Военный совет Южного фронта снял с позиций и вывел в резерв командования Юго-Западного направления войска 9-й армии, а их прежнюю полосу обороны передал 56-й армии. Теперь 56-й армии приходилось прикрывать линию фронта протяженностью в триста километров, двести из которых, правда, приходились на побережье Таганрогского залива и дельту Дона. Учитывая растянутость боевых порядков армии и опасаясь выхода противника по окрепшему льду залива в тыл нашим обороняющимся войскам, Военный совет фронта требовал ускорить создание оборонительных рубежей, минирование берегов залива и дельты Дона, прорубить искусственные полыньи — сначала на подступах к Азову и Ростову, а затем и на протяжении ста двадцати километров вдоль южного берега залива.
Мин, разумеется, не хватало, надо было срочно увеличить их выпуск, пришлось вновь обращаться в обком партии, к рабочим ростовских, новочеркасских, аксайских и азовских предприятий. Рабочие не подвели. А пока изготавливались мины, саперов и гражданское население направили долбить полыньи.
Солдаты, женщины, подростки, освобожденные от военной службы мужчины — десятки тысяч людей вышли с ломами, кирками Лопатами на донской и азовский лед — зеленоватый, неподатливый, достигший кое-где уже полуметровой толщины. Зазвенели ломы, зашаркали лопаты… Адский труд! Крепкий, здоровый мужчина и то много не надолбит, к тому же на жестком морозе, под пронизывающим ветром. А полынью мало пробить, ее нужно, чтобы не замерзла, перекрыть жердями, а на жерди накидать соломы и снега. Да вот беда, жердей в степи не добудешь в нужном количестве! Считая устройство полыней крайне неэффективным делом, ведущим к неразумной растрате сил, мы с Журиным доложили свое мнение новому командующему 56-й армии генерал-майору В. В. Цыганову. Полнолицый, с нависшими на глаза бровями, несколько грузный генерал выглядел крайне суровым.
В действительности Виктор Викторович Цыганов, знакомый мне по обороне Харькова, был далеко не стар, энергичен, заботлив по отношению к подчиненным. Он был требователен, это верно, но его требовательность никогда не сочеталась с окриками или грубостью, напротив, подкреплялась прекрасным пониманием человеческой психологии и умением видеть дальше других. Выслушав наши доводы, Цыганов и член Военного совета армии бригадный комиссар Комаров согласились, что полыньи себя не оправдывают, сообщили свою точку зрения Военному совету фронта. Там с отменой полыней не спешили. Но член Военного совета Южного фронта И. И. Ларин, приехав в очередной раз в Ростов и проинспектировав работы на «побережье, распорядился прекратить пробивку полыней, а минирование усилить: ставить мины не только на самых опасных направлениях,«но и в любом мало-мальски пригодном для выхода противника на берег месте. Усилили в то время и минирование оборонительных рубежей 56-й армии и на ее переднем крае, и минирование «обводов». К слову сказать, генерал-майор Цыганов решительно поддержал идею создания на оборонительных рубежах системы траншей и развитых ходов сообщений. В полосе 56-й армии она строилась и совершенствовалась быстро. А в десятых числах января сорок третьего года, когда строительство и минирование оборонительных рубежей пошло полным ходом, Военный совет армии одобрил и предложение о создании специального батальона минеров для ударов по коммуникациям и опорным пунктам противника на северном берегу Таганрогского залива.
💭воспоминания И. Г. Старинова
Мин, разумеется, не хватало, надо было срочно увеличить их выпуск, пришлось вновь обращаться в обком партии, к рабочим ростовских, новочеркасских, аксайских и азовских предприятий. Рабочие не подвели. А пока изготавливались мины, саперов и гражданское население направили долбить полыньи.
Солдаты, женщины, подростки, освобожденные от военной службы мужчины — десятки тысяч людей вышли с ломами, кирками Лопатами на донской и азовский лед — зеленоватый, неподатливый, достигший кое-где уже полуметровой толщины. Зазвенели ломы, зашаркали лопаты… Адский труд! Крепкий, здоровый мужчина и то много не надолбит, к тому же на жестком морозе, под пронизывающим ветром. А полынью мало пробить, ее нужно, чтобы не замерзла, перекрыть жердями, а на жерди накидать соломы и снега. Да вот беда, жердей в степи не добудешь в нужном количестве! Считая устройство полыней крайне неэффективным делом, ведущим к неразумной растрате сил, мы с Журиным доложили свое мнение новому командующему 56-й армии генерал-майору В. В. Цыганову. Полнолицый, с нависшими на глаза бровями, несколько грузный генерал выглядел крайне суровым.
В действительности Виктор Викторович Цыганов, знакомый мне по обороне Харькова, был далеко не стар, энергичен, заботлив по отношению к подчиненным. Он был требователен, это верно, но его требовательность никогда не сочеталась с окриками или грубостью, напротив, подкреплялась прекрасным пониманием человеческой психологии и умением видеть дальше других. Выслушав наши доводы, Цыганов и член Военного совета армии бригадный комиссар Комаров согласились, что полыньи себя не оправдывают, сообщили свою точку зрения Военному совету фронта. Там с отменой полыней не спешили. Но член Военного совета Южного фронта И. И. Ларин, приехав в очередной раз в Ростов и проинспектировав работы на «побережье, распорядился прекратить пробивку полыней, а минирование усилить: ставить мины не только на самых опасных направлениях,«но и в любом мало-мальски пригодном для выхода противника на берег месте. Усилили в то время и минирование оборонительных рубежей 56-й армии и на ее переднем крае, и минирование «обводов». К слову сказать, генерал-майор Цыганов решительно поддержал идею создания на оборонительных рубежах системы траншей и развитых ходов сообщений. В полосе 56-й армии она строилась и совершенствовалась быстро. А в десятых числах января сорок третьего года, когда строительство и минирование оборонительных рубежей пошло полным ходом, Военный совет армии одобрил и предложение о создании специального батальона минеров для ударов по коммуникациям и опорным пунктам противника на северном берегу Таганрогского залива.
💭воспоминания И. Г. Старинова
ВОЛХОВСКИЙ ФРОНТ.
Создан 17 декабря 1941 г. за счет сил левого крыла Ленинградского фронта и резервов Ставки Верховного Главнокомандования в составе 4-й, 52-й, 59-й и 2-й ударной армий и авиационных соединений. Фронт имел задачу разгромить противника, оборонявшегося по западному берегу р. Волхов и в дальнейшем во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта освободить Ленинград от блокады.
📕Поколение Победителей
Создан 17 декабря 1941 г. за счет сил левого крыла Ленинградского фронта и резервов Ставки Верховного Главнокомандования в составе 4-й, 52-й, 59-й и 2-й ударной армий и авиационных соединений. Фронт имел задачу разгромить противника, оборонявшегося по западному берегу р. Волхов и в дальнейшем во взаимодействии с войсками Ленинградского фронта освободить Ленинград от блокады.
📕Поколение Победителей
💬Наш 504-й штурмовой авиаполк, понесший большие потери, переправился наземным транспортом в Борисоглебск за новыми машинами, получил там 21 сверкающий "ил" и 16 июля сел на полевом аэродроме в Песковатке, приютившейся между Калачом и Сталинградом, на берегу Дона. Собственно, с этого аэродрома и начались наши боевые действия на Сталинградском фронте.
Лето стояло знойное, жаркое. Жара выматывала. На завтраке в столовой мы ничего не брали, кроме компота. В обед тем паче ничего не лезло в глотку. Разве только за ужином от сознания, что уцелел, аппетит повышался. Вообще перебоев в сытном и добротном питании у нас не было. Случалось, что на аэродром садилось сразу три-четыре полка, тогда обед растягивался на три смены. Но вскоре все становилось на место, и все же все мы здорово худели, напоминая боевых петухов, на которых кроме шпор и мышц ничего не было. На боевые задания мы в ту пору летали в задонские степи. Вылетов совершали много, но командарм почему-то был постоянно нами не доволен.
Он иногда по связи выходил на командира полка, минуя дивизию, и, видимо, крепко ругал его. От Болдырихина то и дело приходилось слышать: - Звонил командарм.. Не в духе! Разговаривал сердито. Досталось мне на орехи.
Командующий упрекал нас в том, что эффективность от наших "воздушных путешествий" незначительная - перевод горючего. Вскоре летчики убедились, что претензии его к нам не без оснований. В одном из вылетов еще издалека мы заметили вражескую колонну, подошли ближе, и я скомандовал: - Внимание, атакуем! Точно в цель ударили наши "илы", уложили все бомбы. Заходим на второй круг, и тут, припомнив слова командарма, я впервые усомнился: " Да поразили ли мы ту цель? Пока ведь лишь можно утверждать, что побросали бомбы в пыль. А под пылью что?.." Я занял место замыкающего группы, что бы проследить результаты работы ведомых. Штурмовики в атаке «Штурмовики в атаке пронеслись над колон«колонной. Потянул ветерок образовались просветы. Смотрю внимательно и вижу, что к машине что-то прицеплено - будто борона. Зачем машинам борона? Да и борона ли это? И машины далеко одна от другой. Положил самолет в левый крен. Поедаю глазами колонну. Мать честная, чего же это немцы удумали!.. А было так. Идет машина. На ней укреплен канат, на канате метрах в 10-15 объемные связки хвороста.
Хворост этот волочится по дороге, от него идет пылища, да такая, будто дивизия прошла. На самом деле техники в колонне раз, два и обчелся. Приказываю всем прекратить атаки. Нашли другую цель и по ней израсходовали остатки боеприпасов. Когда вернулись с задания, рассказал командиру о своих наблюдениях.
Он - на телефон. Докладывает Хрюкину. Генерал хмыкнул в трубку: - Хвалю за наблюдательность. Мне только что доложили о том же. Пошли-ка ты туда своих молодцов еще раз. Только пусть летят не вдоль какой-то отдельной колонны, а поперек всех колонн.
💭из мемуаров героя Советского Союза
Ивана Пстыго
Лето стояло знойное, жаркое. Жара выматывала. На завтраке в столовой мы ничего не брали, кроме компота. В обед тем паче ничего не лезло в глотку. Разве только за ужином от сознания, что уцелел, аппетит повышался. Вообще перебоев в сытном и добротном питании у нас не было. Случалось, что на аэродром садилось сразу три-четыре полка, тогда обед растягивался на три смены. Но вскоре все становилось на место, и все же все мы здорово худели, напоминая боевых петухов, на которых кроме шпор и мышц ничего не было. На боевые задания мы в ту пору летали в задонские степи. Вылетов совершали много, но командарм почему-то был постоянно нами не доволен.
Он иногда по связи выходил на командира полка, минуя дивизию, и, видимо, крепко ругал его. От Болдырихина то и дело приходилось слышать: - Звонил командарм.. Не в духе! Разговаривал сердито. Досталось мне на орехи.
Командующий упрекал нас в том, что эффективность от наших "воздушных путешествий" незначительная - перевод горючего. Вскоре летчики убедились, что претензии его к нам не без оснований. В одном из вылетов еще издалека мы заметили вражескую колонну, подошли ближе, и я скомандовал: - Внимание, атакуем! Точно в цель ударили наши "илы", уложили все бомбы. Заходим на второй круг, и тут, припомнив слова командарма, я впервые усомнился: " Да поразили ли мы ту цель? Пока ведь лишь можно утверждать, что побросали бомбы в пыль. А под пылью что?.." Я занял место замыкающего группы, что бы проследить результаты работы ведомых. Штурмовики в атаке «Штурмовики в атаке пронеслись над колон«колонной. Потянул ветерок образовались просветы. Смотрю внимательно и вижу, что к машине что-то прицеплено - будто борона. Зачем машинам борона? Да и борона ли это? И машины далеко одна от другой. Положил самолет в левый крен. Поедаю глазами колонну. Мать честная, чего же это немцы удумали!.. А было так. Идет машина. На ней укреплен канат, на канате метрах в 10-15 объемные связки хвороста.
Хворост этот волочится по дороге, от него идет пылища, да такая, будто дивизия прошла. На самом деле техники в колонне раз, два и обчелся. Приказываю всем прекратить атаки. Нашли другую цель и по ней израсходовали остатки боеприпасов. Когда вернулись с задания, рассказал командиру о своих наблюдениях.
Он - на телефон. Докладывает Хрюкину. Генерал хмыкнул в трубку: - Хвалю за наблюдательность. Мне только что доложили о том же. Пошли-ка ты туда своих молодцов еще раз. Только пусть летят не вдоль какой-то отдельной колонны, а поперек всех колонн.
💭из мемуаров героя Советского Союза
Ивана Пстыго
✒️В подвале невыносимо накурено. Дым стелется пластами. Коптит фитиль в тарелочке. Раненые – ими забит весь подвал – просят воды. А воды нет. Приходится с Волги носить, а по дороге все распивают.
Валега дает кусок хлеба и сала. Ем без всякого аппетита.
Чумак приходит в разодранной тельняшке, растрепанный. Садится на стол. На меня не смотрит. Стягивает через голову тельняшку. На груди его, мускулистой и загорелой, синий орел с женщиной в когтях. Под левым соском сердце, проткнутое кинжалом, на плече – череп и кости. Ниже локтя маленькая сквозная дырочка, почти без крови. Кость, по-видимому, цела, кисть работает. Маруся – санинструктор, румяная, толстощекая, с двумя завязанными сзади желтенькими косичками – перевязывает рану.
Разведчики сегодня подбили два танка. Один – Чумак, другой – тот самый угреватый разведчик, из-за которого у нас стычка произошла.
Я спрашиваю Чумака, почему он ни о чем не докладывает.
– А о чем докладывать?
– О сегодняшнем дне. О потерях. Существует в армии такой порядок докладывать после боя.
Чумак медленно поворачивается. Я не вижу его лица. Блестит потная, с глубокой ложбинкой вдоль позвоночника, спина.
«– День, сами видали, солнечный, а потери – ну какие же потери? Бескозырку потерял, вот и все. Будут еще вопросы?
– Будут. Только не здесь. Выйдем на минутку.
– А там пули. Убить может. Я проглатываю пилюлю и направляюсь к выходу. Он тоже.
Прислонившись плечом к косяку двери, жует папиросу.
– Знаете что, товарищ лейтенант? Давайте по-мирному. Не трогайте разведчиков. Ей-богу, лучше будет.
– Лучше или хуже, другой вопрос. Сколько у вас людей?
– Двадцать четыре. Как было, так и осталось. А разведчиков, советую…
– Танк кто подбил?
– А кто бы ни подбил, не все ли равно?
– Вы подбили?
– Ну, я… Не вы же…
– Расскажите, как вы его подбили.
– Ей-богу, спать охота. После войны о танках поговорим.
– Рекомендую вам запомнить, что я сейчас за комбата.
– А я откуда знаю?
– Вот я вам и говорю.
– Комбат – Клишенцов. Кроме того, я подчиняюсь только командиру полка и начальнику разведки.
– Их сейчас нет, поэтому вы подчиняться должны мне. Я заместитель командира
«полка по инженерной части.
Чумак искоса смотрит на меня своим острым глазом.
– Вместо Цыгейкина, что ли?
– Да, вместо Цыгейкина.
Пауза. Плевок через губу.
– Что ж… Мы с саперами обычно душа в душу.
– Надеюсь, что и впредь так будет.
– Надеюсь.
– А теперь расскажите о танках. Как фамилия того второго, который подбил?
– Корф.
– Рядовой?
– Рядовой.
– Это его первый танк?
– Нет, четвертый. Первые три у Касторной.
– Награжден?
– Нет.
– Почему?
– А хрен его знает почему. Материал подавали…
– Через час дадите мне новый материал. О нем. И о других тоже. Ясно?
На этом разговор кончается. Идет он в самых сдержанных тонах.
📚отрывок из книги В. Некрасова «в окопах Сталинграда»
Валега дает кусок хлеба и сала. Ем без всякого аппетита.
Чумак приходит в разодранной тельняшке, растрепанный. Садится на стол. На меня не смотрит. Стягивает через голову тельняшку. На груди его, мускулистой и загорелой, синий орел с женщиной в когтях. Под левым соском сердце, проткнутое кинжалом, на плече – череп и кости. Ниже локтя маленькая сквозная дырочка, почти без крови. Кость, по-видимому, цела, кисть работает. Маруся – санинструктор, румяная, толстощекая, с двумя завязанными сзади желтенькими косичками – перевязывает рану.
Разведчики сегодня подбили два танка. Один – Чумак, другой – тот самый угреватый разведчик, из-за которого у нас стычка произошла.
Я спрашиваю Чумака, почему он ни о чем не докладывает.
– А о чем докладывать?
– О сегодняшнем дне. О потерях. Существует в армии такой порядок докладывать после боя.
Чумак медленно поворачивается. Я не вижу его лица. Блестит потная, с глубокой ложбинкой вдоль позвоночника, спина.
«– День, сами видали, солнечный, а потери – ну какие же потери? Бескозырку потерял, вот и все. Будут еще вопросы?
– Будут. Только не здесь. Выйдем на минутку.
– А там пули. Убить может. Я проглатываю пилюлю и направляюсь к выходу. Он тоже.
Прислонившись плечом к косяку двери, жует папиросу.
– Знаете что, товарищ лейтенант? Давайте по-мирному. Не трогайте разведчиков. Ей-богу, лучше будет.
– Лучше или хуже, другой вопрос. Сколько у вас людей?
– Двадцать четыре. Как было, так и осталось. А разведчиков, советую…
– Танк кто подбил?
– А кто бы ни подбил, не все ли равно?
– Вы подбили?
– Ну, я… Не вы же…
– Расскажите, как вы его подбили.
– Ей-богу, спать охота. После войны о танках поговорим.
– Рекомендую вам запомнить, что я сейчас за комбата.
– А я откуда знаю?
– Вот я вам и говорю.
– Комбат – Клишенцов. Кроме того, я подчиняюсь только командиру полка и начальнику разведки.
– Их сейчас нет, поэтому вы подчиняться должны мне. Я заместитель командира
«полка по инженерной части.
Чумак искоса смотрит на меня своим острым глазом.
– Вместо Цыгейкина, что ли?
– Да, вместо Цыгейкина.
Пауза. Плевок через губу.
– Что ж… Мы с саперами обычно душа в душу.
– Надеюсь, что и впредь так будет.
– Надеюсь.
– А теперь расскажите о танках. Как фамилия того второго, который подбил?
– Корф.
– Рядовой?
– Рядовой.
– Это его первый танк?
– Нет, четвертый. Первые три у Касторной.
– Награжден?
– Нет.
– Почему?
– А хрен его знает почему. Материал подавали…
– Через час дадите мне новый материал. О нем. И о других тоже. Ясно?
На этом разговор кончается. Идет он в самых сдержанных тонах.
📚отрывок из книги В. Некрасова «в окопах Сталинграда»
✒️Хочу остановиться на судьбе 100-й дивизии, потому что история ее типична для целого ряда наших воинских частей, достойно вышедших из того тяжелейшего положения, в котором они оказались.
Перед войной дивизия дислоцировалась в Минске и на третий день войны, когда ей пришлось вступить в бой, начала свои боевые действия далеко не в полном составе. До комплекта ей не хватало трех тысяч человек и сорока процентов транспорта, а ее разведывательный батальон не имел ни одного танка и всего несколько бронемашин.
Несмотря на это, в боях в районе Минска дивизия сначала разбила 25-й немецкий танковый полк 7-й танковой дивизии, причем командир этого полка полковник Ротенбург был убит, а штабные документы полка захвачены. Потом дивизия сильно растрепала части 82-го мотострелкового полка немцев, кстати, в этих боях впервые использовав против немецких танков бутылки и стеклянные солдатские фляжки с бензином.
В течение первых четырех суток боев упорно контратакуя немцев и даже продвинувшись вперед, дивизия начала отход только на пятый день по приказу. Расчищая себе путь в двенадцатидневных боях, дивизия упорно вырывалась из кольца. Ее поредевшие части были сведены в полк и именно в таком качестве с боем вышли из окружения.
📚Отрывок из книги К. Симонова«Разные дни войны»
Перед войной дивизия дислоцировалась в Минске и на третий день войны, когда ей пришлось вступить в бой, начала свои боевые действия далеко не в полном составе. До комплекта ей не хватало трех тысяч человек и сорока процентов транспорта, а ее разведывательный батальон не имел ни одного танка и всего несколько бронемашин.
Несмотря на это, в боях в районе Минска дивизия сначала разбила 25-й немецкий танковый полк 7-й танковой дивизии, причем командир этого полка полковник Ротенбург был убит, а штабные документы полка захвачены. Потом дивизия сильно растрепала части 82-го мотострелкового полка немцев, кстати, в этих боях впервые использовав против немецких танков бутылки и стеклянные солдатские фляжки с бензином.
В течение первых четырех суток боев упорно контратакуя немцев и даже продвинувшись вперед, дивизия начала отход только на пятый день по приказу. Расчищая себе путь в двенадцатидневных боях, дивизия упорно вырывалась из кольца. Ее поредевшие части были сведены в полк и именно в таком качестве с боем вышли из окружения.
📚Отрывок из книги К. Симонова«Разные дни войны»
16 декабря 1943 года из журнала боевых действий :"Геройски вели себя на поле боя артиллеристы. Командир орудия старшина Аверьянов и командир орудия сержант Азаров со своими расчётами, находясь впереди боевых порядков пехоты, дважды отбивали контратаки немцев. Они уничтожили большое количество живой силы и техники врага".
Сражение продолжалось. 17 декабря 1943 года отважный артиллерист старший сержант Василий Савельевич Аверьянов погиб в неравной схватке с врагом. Похоронен в посёлке Новгородка Кировоградской области.#героивойны
Сражение продолжалось. 17 декабря 1943 года отважный артиллерист старший сержант Василий Савельевич Аверьянов погиб в неравной схватке с врагом. Похоронен в посёлке Новгородка Кировоградской области.#героивойны
💭Ночи становились все длиннее. Экипажам удавалось делать по шесть-восемь боевых вылетов. Нас теперь и погода перестала сдерживать. Летали при облачности, терпеливо выискивая «окна» и «форточки», в которые можно было бы нырнуть, чтобы увидеть цель и точно отбомбиться. Затаив дыхание, опускались в туман, когда он неожиданно закрывал аэродром, пока мы ходили на задание. Мы уже хорошо изучили рельеф своего района, и наши фанерные самолетики по-деловому шныряли между горами Сунженского и Терского хребтов, по ущельям, вдоль русел горных рек.За полгода напряженной боевой работы наша маломощная техника поизносилась, и по всем законам инженерного дела некоторым самолетам нужно было отправляться в авиационные мастерские. Первыми улетели Ира Себрова с Наташей Меклин и Леля Санфирова с Руфой Гашевой. Улететь на ремонт — это значит просидеть в мастерских не меньше месяца. Девушки возвратились на новеньких, отливавших свежим лаком самолетах через десять дней. Коллектив ПАМа — передвижных авиационных мастерских — с большим вниманием и любовью отнесся к выполнению первого заказа женского полка. Но не только коллективная любовь помогла быстрому ремонту самолетов. Я поняла это, когда мы с Катей Пискаревой тоже прилетели в ПАМ и я передала технику Саше Хоменко привет от Иры Себровой. А парень-то, видать, очень ждал!» — отметила я про себя, наблюдая, с каким волнением он закуривает.Мы тоже не много пробыли в мастерских, но на обратном пути судьба приготовила нам большие неприятности: вынужденная посадка, авария — у меня подбит глаз и сотрясение мозга… Пришлось надолго задержаться в Грозном.
Полк тем временем покинул обжитую станицу Ассиновскую. После блестящей победы советских войск на Волге создались благоприятные условия для наступления на нашем фронте. В начале января Северо-Кавказский фронт догнал фашистов с такой скоростью, что полк едва успевал перебазироваться с одного аэродрома на другой. Несмотря на очень плохую погоду — туманы, снегопады, метели, — боевая работа ночных бомбардировщиков не прекращалась, и они, как пчелы, жалили стремительно отступавших немцев. Мы с Катей догнали свой полк уже в Джерелиевской, кубанская станица буквально утопала в раскисшем жирном черноземе.— Ну, Дуся, рассказывай, какие новости, — с нетерпением тормошила я Дусю Носаль на аэродроме.— Подожди, дай сначала посмотрю на тебя. У нас прошел слух, что ты лишилась глаза!— Пыталась, но, как видишь, безуспешно.— Слава богу! А я так переживала! Ведь штурман без глаза, да еще без левого, — уже не штурман. Ему часто и двух мало, правда?— Ты скажи, у нас все в порядке? Все живы, здоровы?— Все нормально. Да! Ведь вы, наверное, еще не знаете, что мы гвардейцы?!— Неужели? Вот здорово! Дай расцелую тебя за такую новость!На аэродроме царило необычное для дневного времени оживление. Одни самолеты садились, другие взлетали.— Дуся, что это наши стрекозы разлетались?— А! Это тоже новость для вас… — Она щурилась от весеннего солнца. Понимаете, мы тут как на необитаемом острове. Дороги до того раскисли, что к нам ни одна машина не может проохать. А бензин кончился. Вот мы и возим горючее на самолетах. Не прекращать же из-за распутицы боевую работу!— Ишь, какие азартные стали! Что значит гвардейцы!
💭из воспоминаний боевой лётчицы Р. Ароновой
Полк тем временем покинул обжитую станицу Ассиновскую. После блестящей победы советских войск на Волге создались благоприятные условия для наступления на нашем фронте. В начале января Северо-Кавказский фронт догнал фашистов с такой скоростью, что полк едва успевал перебазироваться с одного аэродрома на другой. Несмотря на очень плохую погоду — туманы, снегопады, метели, — боевая работа ночных бомбардировщиков не прекращалась, и они, как пчелы, жалили стремительно отступавших немцев. Мы с Катей догнали свой полк уже в Джерелиевской, кубанская станица буквально утопала в раскисшем жирном черноземе.— Ну, Дуся, рассказывай, какие новости, — с нетерпением тормошила я Дусю Носаль на аэродроме.— Подожди, дай сначала посмотрю на тебя. У нас прошел слух, что ты лишилась глаза!— Пыталась, но, как видишь, безуспешно.— Слава богу! А я так переживала! Ведь штурман без глаза, да еще без левого, — уже не штурман. Ему часто и двух мало, правда?— Ты скажи, у нас все в порядке? Все живы, здоровы?— Все нормально. Да! Ведь вы, наверное, еще не знаете, что мы гвардейцы?!— Неужели? Вот здорово! Дай расцелую тебя за такую новость!На аэродроме царило необычное для дневного времени оживление. Одни самолеты садились, другие взлетали.— Дуся, что это наши стрекозы разлетались?— А! Это тоже новость для вас… — Она щурилась от весеннего солнца. Понимаете, мы тут как на необитаемом острове. Дороги до того раскисли, что к нам ни одна машина не может проохать. А бензин кончился. Вот мы и возим горючее на самолетах. Не прекращать же из-за распутицы боевую работу!— Ишь, какие азартные стали! Что значит гвардейцы!
💭из воспоминаний боевой лётчицы Р. Ароновой
План операции «Тайфун», в ходе которой немецкие войска должны были оказаться в Москве, был сорван контрнаступлением войск Красной Армии. В ходе битвы под Москвой немецкие дивизии потерпели первое крупное поражение.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
РЕЧНАЯ ФЛОТИЛИЯ.
💬Во второй половине июля в районе Кременчуг – Черкассы фашистам удалось выйти к Днепру. Корабли флотилии старались помочь нашим стойко оборонявшимся частям. На мой взгляд, одной из самых замечательных боевых операций флотилии в те дни был ночной набег на позиции противника в районе села Гребени.
Захватив это село на западном берегу Днепра, враг стягивал туда свои части: готовился форсировать реку. В темную, безлунную ночь на 3 августа отряд кораблей под командованием капитана 1 ранга И.Л. Кравца – монитор «Левачев», плавучая база «Белоруссия» и два бронекатера – скрытно приблизился к селу Гребени и открыл шквальный огонь из орудий и пулеметов. В свете вспыхнувших на берегу пожаров было видно, как мечутся по улицам застигнутые врасплох фашисты.
Вокруг кораблей беспрерывно поднимались всплески – это открыли «ответный огонь немецкие батареи. Одно прямое попадание, другое… Тяжело ранен лейтенант Кротов, управлявший огнем «Левачева». Его место занял командир башни старшина Буланый, хотя он тоже был ранен.
Поддержанные артиллерией кораблей, наши части выбили немцев из Гребеней. "Дали пить немцам из Днепра!"– шутили потом моряки. Более шестисот убитых и тяжело раненных гитлеровцев, автомашины с боеприпасами, мотоциклы, понтоны, приготовленные для переправы, – все это осталось на улицах села как убедительное доказательство меткости корабельных артиллеристов.
В августе постепенно возникала угроза окружения наших войск под Киевом. В середине месяца в районе Кременчуга находились монитор «Жемчужин» и канонерские лодки «Верный» и «Передовой». Они не раз оказывались под сильным огнем врага. В одном из боев «Жемчужин», получив несколько прямых попаданий, вышел из строя. Поврежденная канонерская лодка «Передовой» потеряла ход и не могла помочь монитору. Тогда командир «Верного»старший лейтенант А.Ф. Терехин, искусно маневрируя под огнем, взял «Жемчужина» на буксир и вывел его из-под обстрела, хотя «Верный» тоже получил серьезные повреждения. После этого боя «Верному» было приказано прорваться в Черкассы. На берегу находились фашисты, а прорываться пришлось днем. Перед кораблем стояла сплошная стена огня. Но, маневрируя и отстреливаясь, канонерская лодка продолжала пробиваться. Четыре часа длился неравный бой. Дважды разрывами снарядов сбивало флаг корабля, но каждый раз его поднимали снова.
И «Верный» прошел сквозь огневую завесу. На берегу горели немецкие бронемашины и танки, уничтоженные его меткими комендорами.
В конце августа вся излучина Днепра от Черкасс до Херсона оказалась в руках врага. Командованию флотилии стало ясно, что надежды на отход теперь нет. Но моряки, сознавая это, продолжали самоотверженно помогать сухопутным частям, в особенности при переправе на левый берег Днепра севернее Киева. Военный совет Юго-Западного фронта поблагодарил их в приказе:"Задачи вами выполнены в духе традиций советских моряков".
15–19 сентября флотилия вела последние бои под Киевом. Четыре монитора и несколько катеров, пока не вышли снаряды, били по переправе немецких войск. Когда был израсходован весь боезапас, моряки взорвали свои корабли, подняв на них сигналы: «Погибаю, но не сдаюсь!» Ни один корабль флотилии не достался врагу.
💭из мемуаров адмирала Н. Г. Кузнецова
💬Во второй половине июля в районе Кременчуг – Черкассы фашистам удалось выйти к Днепру. Корабли флотилии старались помочь нашим стойко оборонявшимся частям. На мой взгляд, одной из самых замечательных боевых операций флотилии в те дни был ночной набег на позиции противника в районе села Гребени.
Захватив это село на западном берегу Днепра, враг стягивал туда свои части: готовился форсировать реку. В темную, безлунную ночь на 3 августа отряд кораблей под командованием капитана 1 ранга И.Л. Кравца – монитор «Левачев», плавучая база «Белоруссия» и два бронекатера – скрытно приблизился к селу Гребени и открыл шквальный огонь из орудий и пулеметов. В свете вспыхнувших на берегу пожаров было видно, как мечутся по улицам застигнутые врасплох фашисты.
Вокруг кораблей беспрерывно поднимались всплески – это открыли «ответный огонь немецкие батареи. Одно прямое попадание, другое… Тяжело ранен лейтенант Кротов, управлявший огнем «Левачева». Его место занял командир башни старшина Буланый, хотя он тоже был ранен.
Поддержанные артиллерией кораблей, наши части выбили немцев из Гребеней. "Дали пить немцам из Днепра!"– шутили потом моряки. Более шестисот убитых и тяжело раненных гитлеровцев, автомашины с боеприпасами, мотоциклы, понтоны, приготовленные для переправы, – все это осталось на улицах села как убедительное доказательство меткости корабельных артиллеристов.
В августе постепенно возникала угроза окружения наших войск под Киевом. В середине месяца в районе Кременчуга находились монитор «Жемчужин» и канонерские лодки «Верный» и «Передовой». Они не раз оказывались под сильным огнем врага. В одном из боев «Жемчужин», получив несколько прямых попаданий, вышел из строя. Поврежденная канонерская лодка «Передовой» потеряла ход и не могла помочь монитору. Тогда командир «Верного»старший лейтенант А.Ф. Терехин, искусно маневрируя под огнем, взял «Жемчужина» на буксир и вывел его из-под обстрела, хотя «Верный» тоже получил серьезные повреждения. После этого боя «Верному» было приказано прорваться в Черкассы. На берегу находились фашисты, а прорываться пришлось днем. Перед кораблем стояла сплошная стена огня. Но, маневрируя и отстреливаясь, канонерская лодка продолжала пробиваться. Четыре часа длился неравный бой. Дважды разрывами снарядов сбивало флаг корабля, но каждый раз его поднимали снова.
И «Верный» прошел сквозь огневую завесу. На берегу горели немецкие бронемашины и танки, уничтоженные его меткими комендорами.
В конце августа вся излучина Днепра от Черкасс до Херсона оказалась в руках врага. Командованию флотилии стало ясно, что надежды на отход теперь нет. Но моряки, сознавая это, продолжали самоотверженно помогать сухопутным частям, в особенности при переправе на левый берег Днепра севернее Киева. Военный совет Юго-Западного фронта поблагодарил их в приказе:"Задачи вами выполнены в духе традиций советских моряков".
15–19 сентября флотилия вела последние бои под Киевом. Четыре монитора и несколько катеров, пока не вышли снаряды, били по переправе немецких войск. Когда был израсходован весь боезапас, моряки взорвали свои корабли, подняв на них сигналы: «Погибаю, но не сдаюсь!» Ни один корабль флотилии не достался врагу.
💭из мемуаров адмирала Н. Г. Кузнецова
НИКОЛАЙ ФИЛИППОВИЧ БАТЮК.
За упорство и руководство в боях за Сталинград, за новые тактические приемы, Н. Ф. Батюк награждён орденами Красного Знамени и Кутузова 2-й степени, а также Н. Ф. Батюку присвоено звание генерал-майор
📕Поколение Победителей
За упорство и руководство в боях за Сталинград, за новые тактические приемы, Н. Ф. Батюк награждён орденами Красного Знамени и Кутузова 2-й степени, а также Н. Ф. Батюку присвоено звание генерал-майор
📕Поколение Победителей
И вот Генштаб. Тут я познакомился с известными снайперами Владимиром Пчелинцевым, Людмилой Павлюченко и Григорием Гореликом. Нас принял генерал-полковник Щаденко.
Обмен опытом снайперской тактики начался без особых предисловий. Разговорились так, что не заметили, когда наступила ночь. Лишь в третьем часу генерал-лейтенант Морозов, которого Щаденко назвал «первым снайпером русской армии», попытался сделать обобщение. Генералу Морозову понравились мои примеры из опыта группового выхода снайперов на огневые позиции, однако он считал, что в моих предложениях еще не все продумано, и поэтому было решено перенести разговор на следующий день.
Мне показалось странным, что генерал Щаденко, у которого каждая минута была на счету, согласился с таким предложением — потратить еще полдня на разговоры со снайперами.
На следующий день Щаденко, подводя итоги, сказал, что мы помогли ему найти наиболее точную формулировку параграфа тридцать девятого первой части Боевого устава пехоты, что нашими суждениями интересуется Верховный...
— Можете пока отдохнуть, — сказал он, — только далеко не отлучайтесь.
В столовой Генштаба меня нашел Иван Максимович Видюков.
— Есть боевое задание, Василий, — улыбаясь, сказал он и пояснил: — Сейчас же отправляйся в военторг. Тебе готовят там новую форму. Не уходи из мастерской, пока не получишь все с иголочки!
Начальник военторговской мастерской ждал меня. Не прошло и двух часов, как я уже не узнавал себя: на мне было все новое — китель, брюки, хромовые сапоги, шинель.
— Суконце-то вам досталось сплошняком генеральское, — осматривая меня перед зеркалом, проговорил мастер.
В самом деле, брюки у меня оказались с генеральскими лампасами, которые пришлось спороть.
Утром роскошный лимузин «ЗИС-101» подкатил к подъезду гостиницы. Пчелинцев, Горелик и я помчались в сторону Кремля. Вот и проходная Спасской башни. Через несколько минут мы оказались в просторном кабинете. Вдоль стен справа и слева сидели генералы. Длинный стол в центре был пуст. Мы остановились перед торцом этого стола. К нам подошел Климент Ефремович Ворошилов. Он поздоровался с каждым за руку и указал на кресла возле стола, а сам сел за торец, рядом с нами.— Начнем, товарищи, — сказал он, глядя на генерала Щаденко. Тот кивнул Пчелинцеву: дескать, начинай.
Володя Пчелинцев, человек не робкого десятка, начал выкладывать свои соображения бойко и без запинки. К. Е. Ворошилов, слушая его, делал какие-то пометки на листах в развернутой перед ним папке. Это, вероятно, была последняя инстанция перед докладом Сталину предложений, подготовленных на основе наших сообщений в Генеральном штабе.
После Пчелинцева поднялся Горелик, затем наступила моя очередь. Мое .выступление длилось, как мне показалось, минуты три. На самом деле я говорил гораздо дольше: счастливые часов не наблюдают, тем более — минут. Да, я был счастлив тем, что мой опыт и мои соображения о действиях снайперов в обороне не остались без внимания, что о них будут докладывать самому Сталину. Я гордился тем, что солдат и Верховный главнокомандующий могут понимать друг друга....
Прошло еще немного времени, и на мою ладонь из рук Михаила Ивановича Калинина леща Золотая Звезда Героя Советского Союза.
— Поздравляю!
— Служу Советскому Союзу!
Кто-то из товарищей помог мне прикрепить на грудь звезду и орден Ленина. Первые минуты я даже боялся дышать. От волнения в ушах стоял гул, будто эхо Сталинградского сражения — великой битвы, где надо было стоять насмерть и забыть о том, что за Волгой есть земля...
Мне не удалось уловить дословно речь Михаила Ивановича, но я на всю жизнь запомнил его напутствие:
— Любить Родину сердцем верного патриота и служить ей, не зная страха в бою.
Начало.
Обмен опытом снайперской тактики начался без особых предисловий. Разговорились так, что не заметили, когда наступила ночь. Лишь в третьем часу генерал-лейтенант Морозов, которого Щаденко назвал «первым снайпером русской армии», попытался сделать обобщение. Генералу Морозову понравились мои примеры из опыта группового выхода снайперов на огневые позиции, однако он считал, что в моих предложениях еще не все продумано, и поэтому было решено перенести разговор на следующий день.
Мне показалось странным, что генерал Щаденко, у которого каждая минута была на счету, согласился с таким предложением — потратить еще полдня на разговоры со снайперами.
На следующий день Щаденко, подводя итоги, сказал, что мы помогли ему найти наиболее точную формулировку параграфа тридцать девятого первой части Боевого устава пехоты, что нашими суждениями интересуется Верховный...
— Можете пока отдохнуть, — сказал он, — только далеко не отлучайтесь.
В столовой Генштаба меня нашел Иван Максимович Видюков.
— Есть боевое задание, Василий, — улыбаясь, сказал он и пояснил: — Сейчас же отправляйся в военторг. Тебе готовят там новую форму. Не уходи из мастерской, пока не получишь все с иголочки!
Начальник военторговской мастерской ждал меня. Не прошло и двух часов, как я уже не узнавал себя: на мне было все новое — китель, брюки, хромовые сапоги, шинель.
— Суконце-то вам досталось сплошняком генеральское, — осматривая меня перед зеркалом, проговорил мастер.
В самом деле, брюки у меня оказались с генеральскими лампасами, которые пришлось спороть.
Утром роскошный лимузин «ЗИС-101» подкатил к подъезду гостиницы. Пчелинцев, Горелик и я помчались в сторону Кремля. Вот и проходная Спасской башни. Через несколько минут мы оказались в просторном кабинете. Вдоль стен справа и слева сидели генералы. Длинный стол в центре был пуст. Мы остановились перед торцом этого стола. К нам подошел Климент Ефремович Ворошилов. Он поздоровался с каждым за руку и указал на кресла возле стола, а сам сел за торец, рядом с нами.— Начнем, товарищи, — сказал он, глядя на генерала Щаденко. Тот кивнул Пчелинцеву: дескать, начинай.
Володя Пчелинцев, человек не робкого десятка, начал выкладывать свои соображения бойко и без запинки. К. Е. Ворошилов, слушая его, делал какие-то пометки на листах в развернутой перед ним папке. Это, вероятно, была последняя инстанция перед докладом Сталину предложений, подготовленных на основе наших сообщений в Генеральном штабе.
После Пчелинцева поднялся Горелик, затем наступила моя очередь. Мое .выступление длилось, как мне показалось, минуты три. На самом деле я говорил гораздо дольше: счастливые часов не наблюдают, тем более — минут. Да, я был счастлив тем, что мой опыт и мои соображения о действиях снайперов в обороне не остались без внимания, что о них будут докладывать самому Сталину. Я гордился тем, что солдат и Верховный главнокомандующий могут понимать друг друга....
Прошло еще немного времени, и на мою ладонь из рук Михаила Ивановича Калинина леща Золотая Звезда Героя Советского Союза.
— Поздравляю!
— Служу Советскому Союзу!
Кто-то из товарищей помог мне прикрепить на грудь звезду и орден Ленина. Первые минуты я даже боялся дышать. От волнения в ушах стоял гул, будто эхо Сталинградского сражения — великой битвы, где надо было стоять насмерть и забыть о том, что за Волгой есть земля...
Мне не удалось уловить дословно речь Михаила Ивановича, но я на всю жизнь запомнил его напутствие:
— Любить Родину сердцем верного патриота и служить ей, не зная страха в бою.
Начало.
ЗАВОД «Красный ОКТЯБРЬ».
Сталинград.
💬«Красный Октябрь» – волгоградский металлургический завод, основан 30 апреля 1897 года французским акционерным «Уральско-Волжским металлургическим обществом» на окраине Царицына под наименованием «Урал-Волга». В ноябре 1898 года была пущена первая мартеновская печь. Во время войны 1941–1945 годов был полностью разрушен, но уже через 5 месяцев после окончания Сталинградской битвы, 31 июля 1943 года, завод выдал первую плавку стали.
📕Поколение Победителей
Сталинград.
💬«Красный Октябрь» – волгоградский металлургический завод, основан 30 апреля 1897 года французским акционерным «Уральско-Волжским металлургическим обществом» на окраине Царицына под наименованием «Урал-Волга». В ноябре 1898 года была пущена первая мартеновская печь. Во время войны 1941–1945 годов был полностью разрушен, но уже через 5 месяцев после окончания Сталинградской битвы, 31 июля 1943 года, завод выдал первую плавку стали.
📕Поколение Победителей