Аборты и права на благосостояние

В спорах об абортах часто можно услышать аналогию между абортом и отключением пациента в коме от аппарата жизнеобеспечения. Как пациент зависит от аппарата, так и эмбрион зависит от тела матери. И как пациент не почувствует отключения, так и эмбрион не почувствует аборта. Соответственно, если отключение от аппарата жизнеобеспечения — это убийство, то и аборт тоже.

Отложим в сторону корректность этой аналогии. Допустим, эмбрион и пациент в коме действительно находятся приблизительно в одних условиях. Даже в таком случае эта аналогия не показывает, что аборт и отключение кого-то от аппарата жизнеобеспечения являются чем-то, подлежащим запрету. Правомерность таких действий напрямую зависит от того, есть ли у эмбриона и человека в коме права на благосостояние. В данном случае я подразумеваю право на предоставление другим человеком необходимых для жизни ресурсов, подлежащее принудительному исполнению. То есть людей, отказывающихся от такого предоставления другим необходимых ресурсов, можно силой принуждать к исполнению этой обязанности.

Проблема в том, что многие противники абортов не верят в права на благосостояние. Конечно, есть и условно левые пролайферы, которые от такой непоследовательности не страдают, к ним эта претензия относиться не будет. Но зачастую пролайф очень органично сочетается с убеждением, что никто не имеет обязательств предоставлять свои ресурсы нуждающимся даже в том случае, когда это необходимо для выживания человека. По крайней мере, пролайф органично сочетается с убеждением об отсутствии таких обязательств, подлежащих принудительному исполнению, например, в виде государственных программ социального обеспечения.

Однако если у людей нет подлежащих принудительному исполнению обязательств делиться ресурсами с нуждающимися, то почему отключение кого-то от аппарата жизнеобеспечения должно быть запрещено? Ведь тогда никто не обязан содержать пациента в коме за свой счёт, а поэтому при отсутствии желающих это делать благотворителей никто не может запретить другому просто отключить пациента от своих ресурсов. Как никто не может запретить другому «отключить» от потока гуманитарной помощи голодающих детей Африки, если прошлому благодетелю надоест тратить свои деньги на благотворительность.

Если мы признаём права на благосостояние, то мы в принципе можем также сказать, что беременные женщины обязаны предоставлять эмбриону ресурсы своего тела, необходимые ему для выживания. Как мы можем сказать, что богатые обязаны предоставлять необходимые ресурсы бедным и коматозным пациентам, финансируя универсальное здравоохранение и программы соцобеспечения. Но что может быть неправильного в нежелании беременной делиться своими ресурсами с эмбрионом, если нет ничего неправильного в нежелании богатых содержать бедных?

Конечно, права на благосостояние — это не достаточное, но необходимое условие для непринятия абортов. Ведь если прав на благосостояние (и обязательств по его предоставлению) ни у кого нет, то почему есть что-то неправильное в том, чтобы просто отказаться делиться с нуждающимися своими ресурсами? Почему когда беременная женщина отказывается предоставлять кому-то свои ресурсы надо вставать в моральную позу, но когда то же самое делают состоятельные налогоплательщики, то условно правые пролайферы разводят руками и говорят: «C’est la vie»? Если уж вставать в моральную позу, то и держать её надо до конца.

Ежегодная премия Anime Awards от Crunchyroll объявила победителей.

Аниме года:

Первая часть 4-го сезона «Атаки Титанов»

Лучшая анимация:

«Истребитель демонов: Поезд "Бесконечный"»

Лучший опенинг:

Boku no sensou - Shinsei Kamattechan, первая часть 4-го сезона «Атаки Титанов»

Лучший мужской персонаж:

Бодзи, «Рейтинг короля»

Лучший женский персонаж:

Кугисаки Нобара, «Магическая битва»

Лучший режиссер:

Баку Киносита, «Необычное такси»

Лучший дизайн персонажей:

Тадаси Хирамацу, «Магическая битва»

Лучший фильм:

«Истребитель демонов: Поезд "Бесконечный"»

Лучший саундтрек:

Yuki Kajiura and ‎Go Shiina, «Истребитель демонов: Поезд "Бесконечный"»

Лучшая драма:

«Для тебя, Бессмертный»

Лучшая фантастика:

2-й сезон «О моём перерождении в слизь»

Лучшая комедия:

«У Коми проблемы с общением»

Почему стоит смотреть «Атаку Титанов» объясняли тут.

4 из 20 совпадений с аудиторией Crunchyroll, 3 из них — «Атака титанов». Кстати, четвёртый сезон — десятикратно переваренный кал 👹

Чёрные эльфы — это круто

Теперь, когда страсти вокруг чёрных эльфов немного поутихли, самое время высказаться немного в защиту расового разнообразия внутри фэнтезийных рас. Но сначала сделаем важную оговорку: каст нового сериала по «Властелину колец» от Amazon выглядит ужасно. Но он выглядит ужасно не из-за цвета кожи Кордовы. Арамайо белее половины оскорбившихся, но выглядит в роли полуэльфа не менее всрато.

Сойдясь на этом, забудем ненадолго про амазоновский сериал и зададимся вопросом: а могут ли вообще эльфы быть чёрными? Разумеется, могут — они могут быть вообще любыми. Они могут быть маленькими и с крыльями. А могут быть похожи на стрёмных маленьких гоблинов. У них могут расти ветвистые рога. Эльфы даже могут быть фурри. Естественно, и эльфы с тёмной кожей никого не должны удивлять, по крайней мере, если вам что-то говорят имена Пиротесс Мерестианна или Дриззт До’Урден.

С другой стороны, можно согласиться, что эльфы могут иметь любой цвет кожи, какой захочется автору, но раз уж сериал от Amazon основан на работах Толкина, то эльфы в сериале должны соответствовать установленному Толкином канону. Я могу принять претензию, сформулированную таким образом, но я сомневаюсь, что хотя бы ⅓ оскорбившихся чёрными эльфами действительно всей душой болеет за канон Толкина. Будь это так, эти же самые люди, вероятно, знали бы о том, что в каноне Толкина эльфы с чёрной кожей были, просто их называли орками.

Позднее орки перестали быть искажёнными чёрной магией Мелькора эльфами благодаря магии реткона, но чего Толкин не стал ретконить — их чёрную кожу. Несмотря на это, мало кто жаловался не бледнолицых орков в двух трилогиях Джексона (этого, этого и этого, например). Вообще у Толкина нет нормального описания орков, кроме письма, где он довольно непрогрессивно сравнивает их с монголоидами и пишет, что кожа у орков всё же желтоватая. Возможно, это всё же не реткон (которые писатель обожал), просто чёрная кожа — это особенность породы урук-хай. И уруки у Джексона действительно чёрные. Но насчёт неуважения фильмов к канону это ничего не меняет, потому что никаких специфично монголоидных черт у джексоновских орков нет, да и кожа у орков-снага за редкими исключениями не желтоватая.

То же касается и более иконического персонажа трилогии — Голлума, кожа которого в книгах чёрная, а у Джексона бела как мрамор. Если канон Толкина настолько важен, что не допускает блэквошинга даже тех эльфов, которые не входят в сам авторский канон, то почему никто не жалуется на вайтвошинг каноничных персонажей Джексоном? Если же канон неважен и авторы экранизаций могут по своему желанию отбелять (или озеленять) одного из центральных персонажей, то какая проблема в том, чтобы добавить экстраканоничных чёрных эльфов?

Короче говоря, серьёзные причины жаловаться на введение чёрных эльфов в канон Толкина есть только у самых упоротых толкинистов, которые хейтят трилогию Джексона за неканоничный дизайн короля-чародея Ангмара. У всех остальных, кто допускает хоть какие-то авторские изменения толкиновского канона, проблем с чёрными эльфами быть не должно. Если только эти люди не расисты или не формируют своё мнение обо всём на свете по принципу «на зло твиттерским SJW отморожу уши». И мне сложно навскидку сказать, какая из этих трёх групп людей чаще принимает душ наименее неприятная.

В свежем переводе большой статьи Джейсона Кузницки "Кантианский аргумент в пользу либертарианства" читайте о том, как этическая система Иммануила Канта оправдывает либертарианские политические институты. В статье рассматривается категорический императив и его политические следствия, кантианство Роберта Нозика, взгляд Канта на происхождение имущественных прав и в чем он отличается от взгляда Локка. Автор утверждает, что кантовское представление о людях как целях и вещах как средствах как нельзя лучше помогает обосновать негативную свободу и частную собственность. Также Кузницки доказывает, почему рыночный обмен и наемный труд не влекут за собой использование людей в качестве средств.

#Кузницки #кантианство

Дискуссия о неолиберализме между социологом-марксистом Вадимом Квачевым и философом-либертарианцем Константином Морозовым. Выясняем, является ли неолиберализм нашей реальностью или просто фантомом сознания. Говорим про рынок, влияние экономической политики на идентичность людей, взгляды Фридмана и Хайека.

https://youtu.be/HDb_5v1yB28

Как (не) надо оправдывать аборты

В своём последнем посте Пожарский очень правильно подмечает, что в дискуссиях об абортах реальные пролайферы мало похожи на карикатурных христианских фундаменталистов, и в рациональные аргументы они умеют не хуже оппонентов. Но что Пожарский делает неправильно — следом он не нарочно окарикатуривает уже прочойсеров. Если вкратце, тейк следующий: пролайферы одерживают победы на всех фронтах этической дискуссии, прочойсеры не могут адекватно ответить ни на один контрпример, и лишь аргумент скрипача Дж. Дж. Томсон спасает защитников абортов от полного интеллектуального поражения. Если бы это было правдой, то положению прочойсеров можно было бы только посочувствовать, ведь аргумент скрипача — это довольно плохой аргумент. У моего хорошего друга Васила есть замечательный ролик на эту тему.

На главную трудность аргумента скрипача указывает и сам Михаил: «Как видим, этот аргумент зиждется на том, что у нас нет обязательства жертвовать чем-то для помощи другим людям в обстоятельствах, которые создали не мы». Однако беременность не происходит с людьми случайно, с женщиной нужно совершить весьма конкретное действие, чтобы внутри неё появился эмбрион. Возможно, аргумент Томсон доказывает, что аборт допустим в случае изнасилований, но когда секс был добровольным, то зависимое положение эмбриона — это и есть обстоятельства, которые создали люди, участвовавшие в зачатии.

Впрочем, можно зайти ещё дальше и сказать, что ответственность женщины за нахождение эмбриона внутри её тела вообще не имеет значения. Можно провести, например, аналогию между абортом и безбилетным полётом на вертолёте. Собственник волен решать, кому можно, а кому нельзя кататься на его вертолёте, как и женщина (согласно принципу самопринадлежности) вольна решать, кому можно находиться внутри её тела, а кому нельзя. Допустим, в вертолёт пробрался безбилетник, которого удалось обнаружить лишь во время полёта. Может ли пилот просто выбросить попутчика за борт? (Для простоты предположим, что тот не является чилийским коммунистом). Едва ли это приемлемо, если безбилетник никак не угрожает жизни пилота. (А эмбрион никак не угрожает жизни матери, но когда он это делает, то даже пролайферы склонны допускать аборт). И чтобы эта аналогия была ещё больше похожа на аборт, представьте, что безбилетник не пробирался в вертолёт сам, а оказался там по чистой случайности или даже намеренно был перенесён туда пилотом (до того, как тот передумал кататься в процессе).

На самом деле, моральная интуиция в пользу того, что никто не обязан предоставлять свои ресурсы нуждающимся, когда это предполагает для него низкие издержки, очень редкая. И едва ли на неё стоит полагаться, если мы хотим определить принципы моральной допустимости для плюралистичного общества. Даже Майкл Хьюмер, один из самых проницательных современных либертарианцев, в общем-то согласен, что иногда справедливо заставлять людей жертвовать чем-то ради спасения других, как в примере тонущего ребёнка. Просто Хьюмер при этом не склонен думать, что конкретные формы принуждения, практикуемые государством, являются примерами таких ситуаций.

Короче говоря, аргумент скрипача ничего не говорит о допустимости абортов, потому что беременность — это обстоятельства, в которые эмбриона вовлекают действия самой беременной женщины. И даже в тех трагичных случаях, когда беременность началась не в результате действий самой женщины, неочевидно, что она имеет право убить эмбриона, который сам в своём появлении внутри её матки ни в каком смысле не виноват. К счастью, у прочойсеров есть более убедительные стратегии для обоснования права на аборт.

Во-первых, мы могли бы сказать, что телесная автономия представляет собой настолько исключительную ценность, что никакое принуждение женщины к содержанию эмбриона никогда не будет оправдано. На первый взгляд, это максимально органично вытекает из полной самопринадлежности, так что не требует даже особых надстроек к уже знакомым либертарианским принципам. Но на самом деле признание особой ценности телесной автономии в свете распространённых интуиций требует признания асимметрии между тем правом, которое человек имеет на своё тело, и тем правом, которое он имеет на остальные вещи. Для людей вроде нас с Михаилом (и многих других либертарианцев, вроде Эрика Мака) в этом нет особой проблемы, но для тех, кто любит осуждать налоги, это не очень приятное следствие. Ведь тогда не особо понятно, почему мы не можем ослаблять права на внешние вещи, когда это необходимо для той же помощи нуждающимся или финансирования общественной безопасности, если эти права сами по себе не имеют той же особой моральной силы, как право на тело. (Можно попробовать закусить пулю и сказать, что права на внешние вещи имеют такую же особую моральную силу, но едва ли есть либертарианцы с достаточно прочными зубами).

Во-вторых, нет никакой проблемы в том, чтобы сказать, что эмбрион не имеет никаких прав, а потому его удаление из организма морально ничем не отличается от вырывания больного зуба. В современных дискуссиях об абортах особенно важным является деление на human beings и human persons. Возможно, эмбрион является human being, но это не имеет отношения к наделению его правами — для этого важно, является ли он human person, а это не тривиальный вопрос. Михаил отвергает этот аргумент, ссылаясь на контрпример с человеком в коме, но этот контрпример ничего особо не говорит, как, впрочем, и само утверждение о несубъектности зиготы или эмбриона. Важно понять, что вообще делает человека субъектным, что тоже далеко не тривиальный вопрос. Как минимум, нет ничего неправдоподобного в предположении, что субъектным делает способность к переживанию субъективного опыта. У человека в коме, как и младенца, она есть, у эмбриона, не развившего ещё необходимую для обладания этой способностью нервную систему — ещё нет. Это не безупречный аргумент, но контрпримеры младенца и коматозника наносят ему мало урона.

Константин Морозов перевел статью известного биоэтика Кристофера Толлефсена, в которой он анализирует роль Бога в теории «нового» естественного права. Согласно Толлефсену, хотя знание о естественных правах независимо от знаний о существовании Бога, постулирование этих прав онтологически и мотивационно зависит от существования Бога.

Левое либертарианство как институциональный режим

Специально для недавно вышедшего сборника The Routledge Companion to Libertarianism, в рамках раздела о либертарианских институциональных режимах, живой классик политической философии Гиллель Штайнер представляет набросок того, как выглядело бы общество, организованное по леволибертарианским принципам. В первую очередь, Штайнера интересует то, какими правами обладают люди и какие ограничения эти права налагают на институты государственной власти.

Содержание и характер естественных прав строго ограничивают государство от вмешательств в частную жизнь или экономическую деятельность людей. В то же время это требует некоторого перераспределения богатства, чтобы компенсировать историческую несправедливость и нарушения естественного права на равную долю природных ресурсов.

Либертарианство и государство всеобщего благосостояния

Один из соредакторов сборника The Routledge Companion to Libertarianism Мэтт Зволински особенно известен своими исследованиями в области либертарианского отношения к перераспределению доходов и государству всеобщего благосостояния. В своём эссе для этого сборника Зволински снова обращается к этой теме, дополняя свои прошлые публикации новыми соображениями.

Зволински анализирует, по каким причинам либертарианцы в целом склонны скептично или даже негативно оценивать государственное социальное обеспечение. Как доказывает Мэтт, эти причины куда сложнее, чем может показаться по широко растиражированным аргументам Ротбарда и Нозика. Кроме того, Зволински обращается и к альтернативной позиции, которая примиряет либертарианство и государственную помощь бедным, показывая на каких основаниях умеренные и строгие либертарианцы могли бы поддержать принудительное перераспределение.

Безусловный базовый доход — это регулярная денежная выплата от государства в размере, приблизительно равном прожиточному минимуму, в пользу каждого гражданина. В отличие от классических социальных пособий, круг получателей не ограничен лишь определёнными группами «нуждающихся» или «заслуживших». Одними из частых возражений против базового дохода являются различные версии «аргумента лентяя». Общий смысл таких доводов в указании на несправедливость возможности добровольной безработицы, которая фактически просто оплачивается работающим населением. В своей статье Константин Морозов подробно разбирает такие возражения, объясняя, почему безусловный базовый доход — это путь к подлинно свободному обществу.

Локкеанский аргумент за базовый доход

Исторически многие либертарианцы поддерживали гарантию базового дохода из прагматических соображений, поскольку она является наилучшим компромиссом либертарианских принципов и государства всеобщего благосостояния. Дэниэль Мозли выдвигает более смелое утверждение: базовый доход — это не просто политический компромисс, а неотъемлемая часть либертарианской идеальной теории.

Чтобы обосновать этот тезис, Мозли обращается к философскому наследию Джона Локка, одного из наиболее влиятельных классических либеральных мыслителей. Теория естественных прав Локка, как доказывает Мозли, может предоставить убедительный теоретический фундамент политики базового дохода.

Термин «либерализм» сегодня вызывает множество ожесточенных споров о том, что же именно он означает. Сам же вопрос о сущности либерализма имеет два полюса: политический и философский. Поскольку выбор политических ярлыков — вопрос всецело прагматический, то последовательную и ясную концепцию либерализма, если где-то и стоит искать, то только в философском осмыслении. Но и в академических обсуждениях возникает немало сбивающих с толку дискуссий, вроде того, должно ли либеральное государство быть нейтральным по отношению к образу жизни граждан или же его задача в том, чтобы реализовывать универсальный идеал справедливого общества?

В своей статье Константин Морозов рассказывает о либерализме как философской концепции и предлагает модификацию известного определения Джона Ролза, чтобы оно включало в себя широкий спектр позиций от laissez-faire капитализма до либерального социализма.

В эссе "Хайек, республиканская свобода и безусловный базовый доход" Мэтт Зволински обсуждает идею свободы в трактовке Фридриха Хайека. В отличие от многих либертарианцев, понимающих свободу в первую очередь с точки зрения невмешательства или уважения прав собственности, Хайек придерживался республиканистской теории, согласно которой свобода это "возможность действовать в соответствии с собственными решениями и планами, в отличие от положения человека, неизменно подчиненного воле другого". Зволински пишет о том, почему рыночная конкуренция может служить одним из наиболее эффективных гарантов республиканской свободы, в каких случаях конкуренции может быть недостаточно и почему именно БОД может успешно компенсировать недостатки рынка.

#Зволински #Хайек #БОД #ББД

Просто ссылка на перевод статьи Аласдера Макинтайра об этике добродетелей, одной из главных исследовательских программ в современной моральной философии.