Это Евграф Владимирович Давыдов.
Дальний родственник знаменитого партизана участника войны 1812 года. Часто происходит путаница и думают, что на портрете изображён именно Денис.
Однако же и Евграф был не лыком шит. Читая его биографию, не устаёшь восхищаться мощью и силой духа русского солдата и офицера.

В 28 лет полковник, в 1805 году, будучи командующим эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, отличился, проявив мужество в битве при Аустерлице.
Позже при Островно ранен картечью в руку.
А вот самое интересное:

В битве под Лейпцигом Е. В.  Давыдов был ранен осколком гранаты в правую ногу и контужен ядром в голову, но остался в строю (в тот же день ему ядром оторвало кисть правой руки и левую ногу по колено). С 8 января 1814 года состоял на службе по кавалерии, российский император Александр I пожаловал ему пенсион в 6000 рублей в год.

Настоящий Русский Воин

К. Леонтьев, "Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения", 1884 г.:

"Любопытно бы проследить, о чем именно писали все современные поэты и романисты и какие сюжеты выбирали живописцы нашего времени для своих картин. Такого рода исследование о писателях XIX века покажет нам, что лучшие из них, если и брали сюжетами своими современную жизнь, то лишь потому, что в ней много еще было остатков от прежней Европы... Во всех романах найдем интересные, завлекательные встречи и столкновения людей различного воспитания, противоположных убеждений, разнообразной психической выработки, крайне различного положения в обществе, людей с несходными сословными преданиями (и иногда и правами...)... Посмотрите романы Санд... и вы убедитесь, что на каждом шагу остатки социального неравенства, религия, простота и грубая наивность сельского быта и изящные потребности людей, имеющих при имени своем частицу де, дают пищу ее таланту... Во всех романах, одним словом, больше или меньше опасностей физических, борьба с сословными и гражданскими препятствиями, встреча и любовь героев, принадлежащих к совершенно различным классам и кругам общества... антитезы богатства и бедности, суеверий и философского ума, церковной христианской поэзии и поэзии сладострастия. К тому же прибавим и национальные антитезы: англичане, немцы и итальянцы играют в творениях Санд немалую роль, и она всегда прекрасно обозначает у этих иноземных героев те черты их, которые развились в них лично или наследственно под впечатлениями прежней, более обособленной нациями и областями, более сложной и разнообразной Европы. То же самое, более или менее, мы найдем у Alf. de Musset, у Бальзака, у английских писателей, например, у Диккенса.
...Что касается ... художников XIX века, то и они вдохновлялись не буржуазным вечером или обедом, на котором Абу любезничал бы о прогрессе с какой-нибудь мещанкой нашего времени, но всё такими явлениями жизни, которые без разнообразия убеждений, быта и характеров немыслимы. Один изображал чудесный переход евреев через Красное море; другой - борьбу гуннов с римлянами; третий - сцены из войн консульства и империи; четвертый - сцены из ветхозаветной и евангельской истории...
Если то, что в XIX веке принадлежит ему исключительно или преимущественно: машины, учителя, профессора и адвокаты, химические лаборатории, буржуазная роскошь и буржуазный разврат, буржуазная умеренность и буржуазная нравственность, полька tremblante, сюртук, цилиндр и панталоны, - так мало вдохновительны для художников, то чего же должно ожидать от искусства тогда, когда... не будут существовать ни цари, ни священники, ни полководцы, ни великие государственные люди... Тогда, конечно, не будет и художников.
О чем им петь тогда? И с чего писать картины?.."

Чем сложнее жизнь, чем она богаче, чем более она наполнена столкновениями разных человеческих и социальных типов, чем меньше в ней уравниловки и чем больше социального разнообразия (включая сословные различия, богатство и бедность и т.д. и т.п.) - тем она более содержательна и интереснее. Более питательна для творчества и культурного развития.

В СССР социальная палитра жизни попала под каток марксистской утопии, материализма и несвободы. Отсюда столь очевидная деградация всей советской культуры по мере ухода из нее русских по происхождению и воспитанию художников.

И именно по причине этой ограниченности и ущербности самой жизни в СССР советское культурное творчество с трудом пробивалось в разряд общемировых достояний. В своей массе оно было местечковым. Провинциальным. Понятным только местной аудитории, в этом дурдоме живущей. Даже многие хорошие советские фильмы не поймут ни иностранцы, ни современная молодежь. Это другая культурная матрица, другая жизнь. Недавно вот увидел по телеку и попытался посмотреть криминальную драму "Грачи" с Филатовым и "Дамы приглашают кавалеров" (Неелова, Куравлёв, Караченцев). Ну какая же чушь.

И потрясающий госпиталь
Автор тот же

Вот был такой историк Костомаров. Мать его была крепостная, а отец – барин. То бишь сынок вышел незаконнорожденным. И батька не только любил крестьянок одаривать теплом и вниманием. Любил также и философию. Вольтерьянскую. В своей любви к предметам умственным доходил до восторга и читал крестьянам лекции. Что, мол, Бога попы выдумали; что вечной жизни нет, а человек растению подобен и прочее. Однажды его убили. Ехал он в город, в банк, что ли, с деньгами. Его убили и ограбили.
Полиция искала убийц и найти не смогла. А спустя некоторое время убийцы сами явились с повинной. Это были крепостные покойника: кучер и еще кто-то. На вопрос: «Почему повинились?» – сказали: «Совесть замучила. Барин, мол, и так и сяк убеждал, что муки вечной нет, и совести нет, и Бога нет. Делай, говорил, что хочешь. Ну, мы и убили. А Бог, оказывается, есть. И совесть есть – она нас мучит. И ад есть – мы в нем живем. И чтоб от вечного ада уйти, решили повиниться».
Так кто кого убил? Для начала убил барин в людях веру. Вернее, сначала в себе ее убил, потом (на кураже) и в них. Они затем убили его с холодным сердцем, под действием его же проповеди. Но совесть в них убить он не мог. И совесть их привела убийц к признанию в грехе. Так разве не виноват проповедник и глашатай различных ложных истин в пролитии собственной крови? Господи, помилуй: виноват!

Протоиерей Андрей Ткачёв

А вот слова кучера в итоге сознавшегося в преступлении. Из автобиографии историка Костомарова, сына убиенного:

Звали кучера Савелий Иванов, было ему уже за 60 лет. Носил человек в себе грех годы. Не выдержал. Попросил священника ударить в колокола и прилюдно у могильного креста признался, рассказал о случившемся всю правду. Злодеев судили, и на допросах кучер говорил: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало начнёт всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания — мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то значит, всё можно делать»

Обратимся снова к нашему гражданскому, не военному арсеналу, - арсеналу орудий для мирной борьбы и деятельности. Мы уже сказали, что прежде всего поражает наше внимание недостаток в России гражданской честности в самом тесном или обыкновенном смысле этого слова. Этот роковой недостаток лишает правительство возможности располагать надежною исполнительною силою, то есть иметь необходимое число честных и верных исполнителей низшего разряда. Мы говорим низшего разряда потому, что в деятелях разряда высшего честность, то есть отсутствие корыстолюбия, предполагается само собою; по крайней мере образование, состояние и общественное положение представляют некоторое ручательство в том, что обладающий этими условиями менее склонен (выразимся прямо) к взяточничеству и лихоимству, нежели бедный, мелкий, полуобразованный чиновник. Конечно, бывают случаи, и у нас чаще, чем где-либо, что вся эта блестящая обстановка жизни не в силах воздержать не только чиновника, но и сановника от корыстолюбивых поползновений, но эти случаи, однако, не более как исключение. Жалуясь на "безлюдье" (эта жалоба раздается теперь отовсюду как в обществе, так и в административных сферах), разумеют обыкновенно под этим словом не один недостаток честных людей, но по преимуществу недостаток людей умных, способных. В самом деле, заглянув в арсенал и пересматривая те "ресурсы", которые имеет Россия в живых людях, перечитывая ярлыки с надписями свойств и качеств в тех деятелях высшего разряда, которые поставлены нашим обществом в распоряжение гражданской администрации, мы найдем "верность", "благонамеренность", "энергию", даже "честность", - всего реже встречаем мы "ум". Да, ума мало запасено в нашем арсенале, и мы, право, не знаем, чего меньше в России, честных ли людей или умных!.. Мы разумеем здесь, конечно, не высшие только сферы управления и не одну гражданскую иерархию, но и все наше общество, а в обществе не ту или другую личность, а весь общественный умственный уровень.


Умные люди во всех сферах деятельности у нас наперечет, а в некоторых, по преимуществу официальных, они являются какими-то одинокими блестящими исключениями. Что это, к несчастию, справедливо, о том свидетельствует самая эта жалоба на безлюдье, постоянно раздающаяся и в Петербурге, и Москве, и в министерских, и в частных гостиных. Конечно, с этим согласиться обидно, и даже очень обидно, но признайтесь, читатели, какой же другой смысл может иметь эта жалоба? А отрицать подлинность этого факта, то есть жалобы на безлюдье, едва ли кто станет! Поезжайте в клуб, прислушайтесь к разговорам, и вы удостоверитесь, что, посудив и порядив об общественных и правительственных делах, перетасовав все должности и должностные лица, перебрав всех деятелей и даже кандидатов на звание деятелей, разговаривающие в заключение обыкновенно пожимают плечами и прибавляют: "людей у нас нет, - безлюдье!". И этим заканчиваются беседы не в одних клубах, но и за зеленым, и за красным столом на Неве, на Москве, на Фонтанке, на Екатерининском канале и т.д. Стало быть, по свидетельству самого же общества и администрации - мы бедны умом, бедны способными, то есть умными людьми!.. А между тем теперь ходом истории выдвинут запрос не на энергию и даже не на другие качества души и сердца, а именно на ум, ни на что более как на ум.
Требование на ум!.. Всполошились интенданты нашего арсенала, роют, шарят во всех углах, заглядывают во все щели - нет ли чего-либо похожего на ум и способность, хотя и не отвечающего всем кондициям интендантства, но сколько-нибудь близко к ним подходящего. Но ничего почти не находят, кроме недоброкачественного товара, слежавшегося, затхлого, выветрившегося и к употреблению негодного, поставленного казенным комиссариатом. Требование на ум! А где его взять? Занять?.. Но мы и без того уже постоянно жили чужим умом, и легкость, с которою производился этот заем, - одна из причин нашего собственного скудоумия.

Мы долго жили чужим умом и платили за это дорогими процентами нашею честью, нашею духовною независимостью, нашею нравственною самостоятельностью, но наконец убедились, что чужой ум все-таки не может заменить нам свой и что события призывают теперь к действию и к ответу пред судом истории именно наш ум, а не заемный; что самый заем стал нам обходиться слишком дорого, что проценты, требуемые заимодателями, возросли до чудовищного размера. Конечно, Россия не без умных людей, но количество их ничтожно в сравнении с потребностью в умных людях, предъявляемой всеми отраслями управления. Если б дело шло только о войне, то, конечно, можно было бы обойтись одним пожертвованием жизни и достояния, но теперь, как нарочно, ни жизни, ни достояния не требуется, а требуется только ум, ум и ум, - и на это-то требование и сверху и снизу, и со всех сторон слышится одно: "Людей нет, безлюдье!".

Прекрасная статья Ивана Сергеевича Аксакова “Отчего безлюдье в России».
Актуально во все времена. Читаешь, будто про сегодня.

А между тем, по общему единогласному свидетельству иностранцев, русский простой народ умнее и даровитее простого народа всех стран Европы; русский мужик стоит по своему природному уму несравненно выше французского, немецкого, итальянского мужика. Никто за эти слова не вправе упрекнуть нас в пристрастии; повторяем, этот отзыв о русском народе принадлежит не нам, а самим иностранцам. Да, наша природная умственная почва несравненно здоровее, доброкачественнее и восприимчивее природной же почвы других образованных европейских народов; умственный и душевный кругозор нашего народа при известной степени его развития шире кругозора других народов при той же степени развития. Отчего же такая несоразмерность и несоответственность между почвой и ее продуктами? Как объяснить это явление, как согласить это богатство ума снизу и малоумие сверху? Куда девается, куда испаряется этот ум, спросим мы опять?

А вот следующий отрывок сопоставить с нынешней реальностью, как мне кажется, куда труднее. Поскольку целенаправленное оскотинивание в течении почти века всех слоёв русского общества дало свои плоды. Мы это сейчас расхлёбываем полной ложкой.
Но в то же время ощущается, что начинаем потихоньку просыпаться. Подвижки есть. Они видны даже невооружённым глазом. Медленно, со скрипом, но дела делаются. Молодое поколение, которое может не понимать, но очевидно несёт в себе то самосознание, в котором мысль «русский простой народ умнее и даровитее простого народа всех стран Европы» сопряжена с делом, имеет все шансы на великий успех.

Он стал символом Сербской Голгофы

Каждый год, минимум дважды, на день памяти Ясеновацких мучеников 13 сентября (по н.с.) и 29 мая, на день памяти св. Вукашина, многими публикуется эта история. Одна из историй 400 000 (по некоторым оценкам до 700 000) жертв усташского концлагеря Ясеновац. 83 000 замученных в нем известны поименно… Но наиболее яркое свидетельство о смерти сохранено именно о св. Вукашине. Он стал символом сонма святых, просиявших в этом страшном месте, месте массового уничтожения православных. Ясеновац стал новой Голгофой для всего православного мира. Здесь шел геноцид сербов по признаку принадлежности к Православию, так как вера – главное, что отличает сербов от хорватов. В этом страшном месте простые жители некогда мирной страны тысячами входили в Царствие Небесное…

Свидетельство палача (записал доктор Недо Зец):

"…Усташ, рассказывавший мне эту историю, вновь замолчал; затем, допив рюмку водки, продолжил:

– Помнишь, тогда, в августе, в лагере было большое поступление? Тогда Иере Маричич послал на уничтожение около 3 000 зеков. Тогда мы – Перо Брзица, Зринушич, Шипка и я – поспорили, кто за ночь перебьет больше заключенных. Началась бойня, уже через час по количеству убитых я заметно оторвался от других. В ту ночь меня захватило особое воодушевление, мне казалось, что я словно оторвался от земли, что я попал на небеса: никогда прежде не ощущал я такого блаженства. За несколько часов мною было уничтожено около 1 100 человек, в то время как мои соперники закололи не более 300–400.

И вот тогда, в момент наивысшего упоения, взгляд мой упал на пожилого крестьянина, он с каким-то необъяснимым спокойствием стоял и молча смотрел, как я убиваю жертву за жертвой и как те в страшных муках погибают. Этот его взгляд словно парализовал меня, мне показалось, будто я окаменел, и какие-то секунды я не мог шевельнуться.

Несколько минут спустя я подошел к нему, чтобы узнать, кто он. Он рассказал, что зовут его Вукашин, родом он из села Клепац, что все его родные погибли от усташей, а его самого послали в Ясеновац. Он говорил об этом все с тем же спокойствием, которое потрясло меня гораздо сильнее, чем страшные крики и стоны умирающих вокруг нас людей. Когда я слушал старика, глядя в его небесно-чистые глаза, во мне вдруг проснулось неукротимое желание самыми жестокими адскими муками разрушить этот недостижимый для меня внутренний покой, чтобы его страданиями, рыданиями, мучениями вернуть себе прежнее упоение кровью и болью.

Я вывел его из строя, посадил на пень и приказал ему крикнуть: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать ему ухо в случае неповиновения. Вукашин молчал. Я отрезал ему ухо. Он не проронил ни слова. Снова приказал я ему кричать: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать второе ухо. Он молчал. Я отсек ему другое ухо. «Кричи: „Да здравствует Павелич!“ или лишишься носа!» Старик молчал. В четвертый раз я приказал ему кричать те же слова под угрозой вырезать из его груди живое сердце. Он взглянул на меня, как бы глядя сквозь, в какую-то бесконечность, и тихо, но отчетливо проговорил: «Дитя, делай свое дело!»

От этих слов я совершенно обезумел, бросился на него, выколол глаза, вырезал сердце, перерезал горло и ногами спихнул в яму. И тогда во мне будто что-то оборвалось. Я не мог больше убивать. Перо Брзица выиграл наш спор, перебив 1 350 заключенных. Молча я заплатил ему проигрыш.

С тех пор нет мне покоя. Я стал пить все больше и больше, но забвение наступает лишь на краткие минуты. И в опьянении я слышу этот голос: «Дитя, делай свое дело!» И тогда я, обезумев, натыкаясь на стены домов, бегу по улицам, с криком ломаю и бью все вокруг себя, бросаюсь на кого попало. Ночью сон не приходит, лишь только наступает забытье, я снова вижу ясный взгляд старика и слышу это невыносимое: «Дитя, делай свое дело!».

Я превратился в комок ужаса и боли, я бессилен совладать с этим кошмаром. День и ночь преследует меня светлый безмятежный лик Вукашина из Клепца".