Из книги Малкольма Гладуэлла "Гении и аутсайдеры. Почему одним все, а другим ничего".
В самом конце XIX века итальянские эмигранты основали в Пенсильвании городок Розето, который в конце 1950-х годов привлек внимание одного американского врача удивительным феноменом - ни у одного пациента из города моложе 65 лет не было зафиксировано заболеваний сердца, что явно выбивалось в кардинально лучшую сторону из общей медицинской статистики по стране. Ни один житель Розето моложе 55 лет не умер от инфаркта и не имел никаких сердечных заболеваний. Среди людей старше 65 лет смертность от болезней сердца составляла половину от средних показателей по стране. Смертность от всех других причин была на 30–35 % ниже, чем, по идее, должна была бы быть.
Доктор Вульф позвал на помощь своего друга, социолога из Оклахомы Джона Бруна. Вот что он вспоминает: "Я нанял студентов-медиков и аспирантов-социологов в качестве интервьюеров, и мы ходили из дома в дом, опрашивая всех людей старше двадцати одного года. Ни самоубийств, ни алкоголизма, ни наркотической зависимости и крайне мало преступлений. У них не было ни одного человека на пособии. Тогда мы стали искать кого-нибудь с язвой желудка. Ни одного случая. Местные жители умирали от старости. Вот так вот".
Постепенно Вульф пришел к выводу, что секрет Розето был не в диете и не спорте, не в генах и не в благоприятной для жизни местности. Разгадка тайны крылась в самом городе. Бродя по нему и общаясь с его жителями, Вульф и Брун обратили внимание на их образ жизни. Они наблюдали, как розетонцы ходят в гости, болтают по-итальянски на улицах и готовят угощение друг для друга. Познакомились с огромными кланами, составляющими социальную структуру города. Видели, как под одной крышей живут три поколения и каким уважением пользуются пожилые люди. Посетили мессу и прочувствовали, как церковь успокаивает и сплачивает собравшихся в ней людей. Насчитали 22 общественные организации в городке с населением в 2000 человек. Прониклись царившим здесь духом равноправия: богатые не выставляли напоказ свое богатство и помогали менее удачливым справляться с невзгодами.
В самом конце XIX века итальянские эмигранты основали в Пенсильвании городок Розето, который в конце 1950-х годов привлек внимание одного американского врача удивительным феноменом - ни у одного пациента из города моложе 65 лет не было зафиксировано заболеваний сердца, что явно выбивалось в кардинально лучшую сторону из общей медицинской статистики по стране. Ни один житель Розето моложе 55 лет не умер от инфаркта и не имел никаких сердечных заболеваний. Среди людей старше 65 лет смертность от болезней сердца составляла половину от средних показателей по стране. Смертность от всех других причин была на 30–35 % ниже, чем, по идее, должна была бы быть.
Доктор Вульф позвал на помощь своего друга, социолога из Оклахомы Джона Бруна. Вот что он вспоминает: "Я нанял студентов-медиков и аспирантов-социологов в качестве интервьюеров, и мы ходили из дома в дом, опрашивая всех людей старше двадцати одного года. Ни самоубийств, ни алкоголизма, ни наркотической зависимости и крайне мало преступлений. У них не было ни одного человека на пособии. Тогда мы стали искать кого-нибудь с язвой желудка. Ни одного случая. Местные жители умирали от старости. Вот так вот".
Постепенно Вульф пришел к выводу, что секрет Розето был не в диете и не спорте, не в генах и не в благоприятной для жизни местности. Разгадка тайны крылась в самом городе. Бродя по нему и общаясь с его жителями, Вульф и Брун обратили внимание на их образ жизни. Они наблюдали, как розетонцы ходят в гости, болтают по-итальянски на улицах и готовят угощение друг для друга. Познакомились с огромными кланами, составляющими социальную структуру города. Видели, как под одной крышей живут три поколения и каким уважением пользуются пожилые люди. Посетили мессу и прочувствовали, как церковь успокаивает и сплачивает собравшихся в ней людей. Насчитали 22 общественные организации в городке с населением в 2000 человек. Прониклись царившим здесь духом равноправия: богатые не выставляли напоказ свое богатство и помогали менее удачливым справляться с невзгодами.
Forwarded from РетроГрадЪ
Один из крупнейших сохранившихся римских мозаичных полов, обнаруженных во время строительства отеля в Антакье /Турция/ на месте древней Антиохии.
Эффект искривления был вызван землетрясениями и создает впечатление гигантского лоскутного одеяла.
Эффект искривления был вызван землетрясениями и создает впечатление гигантского лоскутного одеяла.
Это Евграф Владимирович Давыдов.
Дальний родственник знаменитого партизана участника войны 1812 года. Часто происходит путаница и думают, что на портрете изображён именно Денис.
Однако же и Евграф был не лыком шит. Читая его биографию, не устаёшь восхищаться мощью и силой духа русского солдата и офицера.
В 28 лет полковник, в 1805 году, будучи командующим эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, отличился, проявив мужество в битве при Аустерлице.
Позже при Островно ранен картечью в руку.
А вот самое интересное:
В битве под Лейпцигом Е. В. Давыдов был ранен осколком гранаты в правую ногу и контужен ядром в голову, но остался в строю (в тот же день ему ядром оторвало кисть правой руки и левую ногу по колено). С 8 января 1814 года состоял на службе по кавалерии, российский император Александр I пожаловал ему пенсион в 6000 рублей в год.
Настоящий Русский Воин
Дальний родственник знаменитого партизана участника войны 1812 года. Часто происходит путаница и думают, что на портрете изображён именно Денис.
Однако же и Евграф был не лыком шит. Читая его биографию, не устаёшь восхищаться мощью и силой духа русского солдата и офицера.
В 28 лет полковник, в 1805 году, будучи командующим эскадроном лейб-гвардии Гусарского полка, отличился, проявив мужество в битве при Аустерлице.
Позже при Островно ранен картечью в руку.
А вот самое интересное:
В битве под Лейпцигом Е. В. Давыдов был ранен осколком гранаты в правую ногу и контужен ядром в голову, но остался в строю (в тот же день ему ядром оторвало кисть правой руки и левую ногу по колено). С 8 января 1814 года состоял на службе по кавалерии, российский император Александр I пожаловал ему пенсион в 6000 рублей в год.
Настоящий Русский Воин
Forwarded from Терем-теремок
К. Леонтьев, "Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения", 1884 г.:
"Любопытно бы проследить, о чем именно писали все современные поэты и романисты и какие сюжеты выбирали живописцы нашего времени для своих картин. Такого рода исследование о писателях XIX века покажет нам, что лучшие из них, если и брали сюжетами своими современную жизнь, то лишь потому, что в ней много еще было остатков от прежней Европы... Во всех романах найдем интересные, завлекательные встречи и столкновения людей различного воспитания, противоположных убеждений, разнообразной психической выработки, крайне различного положения в обществе, людей с несходными сословными преданиями (и иногда и правами...)... Посмотрите романы Санд... и вы убедитесь, что на каждом шагу остатки социального неравенства, религия, простота и грубая наивность сельского быта и изящные потребности людей, имеющих при имени своем частицу де, дают пищу ее таланту... Во всех романах, одним словом, больше или меньше опасностей физических, борьба с сословными и гражданскими препятствиями, встреча и любовь героев, принадлежащих к совершенно различным классам и кругам общества... антитезы богатства и бедности, суеверий и философского ума, церковной христианской поэзии и поэзии сладострастия. К тому же прибавим и национальные антитезы: англичане, немцы и итальянцы играют в творениях Санд немалую роль, и она всегда прекрасно обозначает у этих иноземных героев те черты их, которые развились в них лично или наследственно под впечатлениями прежней, более обособленной нациями и областями, более сложной и разнообразной Европы. То же самое, более или менее, мы найдем у Alf. de Musset, у Бальзака, у английских писателей, например, у Диккенса.
...Что касается ... художников XIX века, то и они вдохновлялись не буржуазным вечером или обедом, на котором Абу любезничал бы о прогрессе с какой-нибудь мещанкой нашего времени, но всё такими явлениями жизни, которые без разнообразия убеждений, быта и характеров немыслимы. Один изображал чудесный переход евреев через Красное море; другой - борьбу гуннов с римлянами; третий - сцены из войн консульства и империи; четвертый - сцены из ветхозаветной и евангельской истории...
Если то, что в XIX веке принадлежит ему исключительно или преимущественно: машины, учителя, профессора и адвокаты, химические лаборатории, буржуазная роскошь и буржуазный разврат, буржуазная умеренность и буржуазная нравственность, полька tremblante, сюртук, цилиндр и панталоны, - так мало вдохновительны для художников, то чего же должно ожидать от искусства тогда, когда... не будут существовать ни цари, ни священники, ни полководцы, ни великие государственные люди... Тогда, конечно, не будет и художников.
О чем им петь тогда? И с чего писать картины?.."
Чем сложнее жизнь, чем она богаче, чем более она наполнена столкновениями разных человеческих и социальных типов, чем меньше в ней уравниловки и чем больше социального разнообразия (включая сословные различия, богатство и бедность и т.д. и т.п.) - тем она более содержательна и интереснее. Более питательна для творчества и культурного развития.
В СССР социальная палитра жизни попала под каток марксистской утопии, материализма и несвободы. Отсюда столь очевидная деградация всей советской культуры по мере ухода из нее русских по происхождению и воспитанию художников.
И именно по причине этой ограниченности и ущербности самой жизни в СССР советское культурное творчество с трудом пробивалось в разряд общемировых достояний. В своей массе оно было местечковым. Провинциальным. Понятным только местной аудитории, в этом дурдоме живущей. Даже многие хорошие советские фильмы не поймут ни иностранцы, ни современная молодежь. Это другая культурная матрица, другая жизнь. Недавно вот увидел по телеку и попытался посмотреть криминальную драму "Грачи" с Филатовым и "Дамы приглашают кавалеров" (Неелова, Куравлёв, Караченцев). Ну какая же чушь.
"Любопытно бы проследить, о чем именно писали все современные поэты и романисты и какие сюжеты выбирали живописцы нашего времени для своих картин. Такого рода исследование о писателях XIX века покажет нам, что лучшие из них, если и брали сюжетами своими современную жизнь, то лишь потому, что в ней много еще было остатков от прежней Европы... Во всех романах найдем интересные, завлекательные встречи и столкновения людей различного воспитания, противоположных убеждений, разнообразной психической выработки, крайне различного положения в обществе, людей с несходными сословными преданиями (и иногда и правами...)... Посмотрите романы Санд... и вы убедитесь, что на каждом шагу остатки социального неравенства, религия, простота и грубая наивность сельского быта и изящные потребности людей, имеющих при имени своем частицу де, дают пищу ее таланту... Во всех романах, одним словом, больше или меньше опасностей физических, борьба с сословными и гражданскими препятствиями, встреча и любовь героев, принадлежащих к совершенно различным классам и кругам общества... антитезы богатства и бедности, суеверий и философского ума, церковной христианской поэзии и поэзии сладострастия. К тому же прибавим и национальные антитезы: англичане, немцы и итальянцы играют в творениях Санд немалую роль, и она всегда прекрасно обозначает у этих иноземных героев те черты их, которые развились в них лично или наследственно под впечатлениями прежней, более обособленной нациями и областями, более сложной и разнообразной Европы. То же самое, более или менее, мы найдем у Alf. de Musset, у Бальзака, у английских писателей, например, у Диккенса.
...Что касается ... художников XIX века, то и они вдохновлялись не буржуазным вечером или обедом, на котором Абу любезничал бы о прогрессе с какой-нибудь мещанкой нашего времени, но всё такими явлениями жизни, которые без разнообразия убеждений, быта и характеров немыслимы. Один изображал чудесный переход евреев через Красное море; другой - борьбу гуннов с римлянами; третий - сцены из войн консульства и империи; четвертый - сцены из ветхозаветной и евангельской истории...
Если то, что в XIX веке принадлежит ему исключительно или преимущественно: машины, учителя, профессора и адвокаты, химические лаборатории, буржуазная роскошь и буржуазный разврат, буржуазная умеренность и буржуазная нравственность, полька tremblante, сюртук, цилиндр и панталоны, - так мало вдохновительны для художников, то чего же должно ожидать от искусства тогда, когда... не будут существовать ни цари, ни священники, ни полководцы, ни великие государственные люди... Тогда, конечно, не будет и художников.
О чем им петь тогда? И с чего писать картины?.."
Чем сложнее жизнь, чем она богаче, чем более она наполнена столкновениями разных человеческих и социальных типов, чем меньше в ней уравниловки и чем больше социального разнообразия (включая сословные различия, богатство и бедность и т.д. и т.п.) - тем она более содержательна и интереснее. Более питательна для творчества и культурного развития.
В СССР социальная палитра жизни попала под каток марксистской утопии, материализма и несвободы. Отсюда столь очевидная деградация всей советской культуры по мере ухода из нее русских по происхождению и воспитанию художников.
И именно по причине этой ограниченности и ущербности самой жизни в СССР советское культурное творчество с трудом пробивалось в разряд общемировых достояний. В своей массе оно было местечковым. Провинциальным. Понятным только местной аудитории, в этом дурдоме живущей. Даже многие хорошие советские фильмы не поймут ни иностранцы, ни современная молодежь. Это другая культурная матрица, другая жизнь. Недавно вот увидел по телеку и попытался посмотреть криминальную драму "Грачи" с Филатовым и "Дамы приглашают кавалеров" (Неелова, Куравлёв, Караченцев). Ну какая же чушь.
Вот был такой историк Костомаров. Мать его была крепостная, а отец – барин. То бишь сынок вышел незаконнорожденным. И батька не только любил крестьянок одаривать теплом и вниманием. Любил также и философию. Вольтерьянскую. В своей любви к предметам умственным доходил до восторга и читал крестьянам лекции. Что, мол, Бога попы выдумали; что вечной жизни нет, а человек растению подобен и прочее. Однажды его убили. Ехал он в город, в банк, что ли, с деньгами. Его убили и ограбили.
Полиция искала убийц и найти не смогла. А спустя некоторое время убийцы сами явились с повинной. Это были крепостные покойника: кучер и еще кто-то. На вопрос: «Почему повинились?» – сказали: «Совесть замучила. Барин, мол, и так и сяк убеждал, что муки вечной нет, и совести нет, и Бога нет. Делай, говорил, что хочешь. Ну, мы и убили. А Бог, оказывается, есть. И совесть есть – она нас мучит. И ад есть – мы в нем живем. И чтоб от вечного ада уйти, решили повиниться».
Так кто кого убил? Для начала убил барин в людях веру. Вернее, сначала в себе ее убил, потом (на кураже) и в них. Они затем убили его с холодным сердцем, под действием его же проповеди. Но совесть в них убить он не мог. И совесть их привела убийц к признанию в грехе. Так разве не виноват проповедник и глашатай различных ложных истин в пролитии собственной крови? Господи, помилуй: виноват!
Протоиерей Андрей Ткачёв
А вот слова кучера в итоге сознавшегося в преступлении. Из автобиографии историка Костомарова, сына убиенного:
Звали кучера Савелий Иванов, было ему уже за 60 лет. Носил человек в себе грех годы. Не выдержал. Попросил священника ударить в колокола и прилюдно у могильного креста признался, рассказал о случившемся всю правду. Злодеев судили, и на допросах кучер говорил: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало начнёт всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания — мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то значит, всё можно делать»
Полиция искала убийц и найти не смогла. А спустя некоторое время убийцы сами явились с повинной. Это были крепостные покойника: кучер и еще кто-то. На вопрос: «Почему повинились?» – сказали: «Совесть замучила. Барин, мол, и так и сяк убеждал, что муки вечной нет, и совести нет, и Бога нет. Делай, говорил, что хочешь. Ну, мы и убили. А Бог, оказывается, есть. И совесть есть – она нас мучит. И ад есть – мы в нем живем. И чтоб от вечного ада уйти, решили повиниться».
Так кто кого убил? Для начала убил барин в людях веру. Вернее, сначала в себе ее убил, потом (на кураже) и в них. Они затем убили его с холодным сердцем, под действием его же проповеди. Но совесть в них убить он не мог. И совесть их привела убийц к признанию в грехе. Так разве не виноват проповедник и глашатай различных ложных истин в пролитии собственной крови? Господи, помилуй: виноват!
Протоиерей Андрей Ткачёв
А вот слова кучера в итоге сознавшегося в преступлении. Из автобиографии историка Костомарова, сына убиенного:
Звали кучера Савелий Иванов, было ему уже за 60 лет. Носил человек в себе грех годы. Не выдержал. Попросил священника ударить в колокола и прилюдно у могильного креста признался, рассказал о случившемся всю правду. Злодеев судили, и на допросах кучер говорил: «Сам барин виноват, что нас искусил; бывало начнёт всем рассказывать, что Бога нет, что на том свете ничего не будет, что только дураки боятся загробного наказания — мы и забрали себе в голову, что коли на том свете ничего не будет, то значит, всё можно делать»
Forwarded from Путешествия в Уютную Россию
Усадьба Талашкино. Смоленская область п. Фленово
Модерн в России - Изба «Теремок» архитектора Малютина
Уютные Ебеня
Модерн в России - Изба «Теремок» архитектора Малютина
Уютные Ебеня