Нравственность. Тут сказал один выступающий, что от нас – врачей, педагогов, еще кого-то назвал – шла нравственность. Конечно, шла. Но не только от вас, друзья мои. И от духовенства, и от простого крестьянства, пока оно не разложилось. Да простым-то крестьянством, да снизу-то оно прочно и росло. Да когда крестьянство перед революцией стало падать последнее десятилетие, атеистическая молодежь, безверная в деревнях, начала хулиганить над церквями и просто над жителями – вот тогда-то нравственность наша и пошатнулась. Да нет у нас задачи важнее нравственности. Да нет! Потому что экономика как-нибудь, вот постепенно она сама за себя цепляется, как-нибудь из экономики вылезем, сколько ее ни лей. Но нравственность можно совершенно погубить, если следующее поколение не будет нравственным.
______

Что значит быть русским? Вот русским значит быть – вернуться к той самодеятельности, которая у нас была. До тех пор, пока мы будем ждать, когда же у нас появится спасительный вождь - мы ничего не добьемся. Вот тут говорил один выступающий: вождей наших убивают! Ах, милые мои, вожди наши раньше сламывали голову десятками. Да, убили Столыпина. Правильно: Столыпин – это был вождь. Не надо ждать вождя. Не ждите – это слишком большой самородок, чтоб Бог послал нам такого вождя, чтобы все засмотрелись. Да при нынешнем терроризме его убьют через несколько дней, как только этот вождь появится. А вот массу, живую деятельную массу никто не перебьет, местного самоуправления никто не перебьет. Мы сами, сами должны свое строить.

4 сентября 1996 год.

Из ранее неизвестной речи А.И.Солженицына. Отличная речь. Вся по ссылке. Я бы предисловием поставил вот это из Леонтьева:

«Для того чтобы нация приобрела хотя бы и преходящее (как все на свете), но все-таки истинное и прочное мировое значение, ей надо творить свое и для себя. Только созданное для себя и по-своему может послужить и другим.»

https://m.facebook.com/groups/1.otdel.rovs/permalink/4624702774208458/?m_entstream_source=timeline

Будет разнообразие – будет и мораль... Ибо даже всеобщее равноправное и равномерное благоденствие, если бы и осуществилось на короткое время, то убило бы всякую мораль. Милосердие, доброта, справедливость, самоотвержение – всё это только тогда и может проявляться, когда есть горе, неравенство положений, обиды, жестокость и т. д.

Константин Леонтьев

Сама идея всеобщего равенства, которой пытались привить народные умы в СССР - нежизнеспособный кадавр. На практике всё оказалось ясно и понятно. Не вышло ничего. Но объём вот таких «сверхидей» от строителей светлого будущего, активно вливаемых в умы граждан, сыграл чудовищную шутку с сознанием главного ресурса государства. Последствия активно расхлёбываем до сих пор.

https://yangx.top/History_of_the_Empire_Russia/3312

Из новостей: "Следственный комитет России проводит проверку в отношении преподавателя Пермского госуниверситета (ПГНИУ), который отказался прервать лекцию во время вооруженного нападения на вуз".

"Профессор Олег Сыромятников - это, конечно, что-то с чем-то. В здании Пермского университета слышны хлопки выстрелов. Сыромятников запирает железную дверь и продолжает вести лекцию. Это единственный способ сохранить людей, иначе начнут сходить с ума, прыгать из окон и так далее.

- Там ЧП внизу, что-то с оружием, - говорят ему.

- И?

Бедные девушки (парней на филфаке и в советское время было немного, сейчас нет вообще) строчат в соцсетях: "Ему вообще наплевать", "Скажите ему, что это не норм", "Сыромятников не реагирует вообще", "Ему реально по*уй", "Он говорит, что учеба важнее и ведет пару", "На наши замечания не обращает внимания".

Поступает предложение залезть под парты. Потом парты предлагают таскать. Профессор изумлен.

- Парты таскать? Ну давайте серьезно, здесь учёба.

- Какая учеба? Там знаете паника какая...

- Монголо-татарское нашествие - оно все-таки меньше в литературном смысле, там меньше памятников, они проще для изучения и понимания, - продолжает сеять разумное и вечное Сыромятников.

- Олег Иванович, давайте выключим свет, как будто нас здесь нет.

- Давайте выключим, - деликатно соглашается профессор.

Говорят, когда пришел ОМОН, был страшно недоволен, что лекцию все-таки прервали. Верующий, кроме Университета, преподает в семинарии. Бородатый. Спокойный, как слон. Не российский, русский. В этом дебильном мире, где его студентки, став чиновницами, придумают какое-нибудь очередное правило безопасности, например, летать в самолетах в трусах, а еще лучше ню - так надежнее, он продолжает нести покой в испуганные мозги россиян: "Ибо кто Бог, кроме Господа, и кто защита, кроме Бога нашего?". Ну и, конечно: "Пушкин с нами!". В блокадном Ленинграде лекции читали в бомбоубежищах во время налетов."

Владимир Григорян
#от_друзей_с_fb

Приветствую, отцы, братья и сестры! С Праздником!
Давайте поддержим нашего брата!

Вкратце, комментарии сводятся к тому, что профессор Олег Сыромятников "сволочь верующая" (вспоминается известная фраза одного бывшего украинского президента - "сука православная", очень близки по духу) вместо того, чтобы "залезть под парты", "выскакивать из окна" и т.д., свою проклятую лекцию читал. По доносам полиция уже дело рассматривает, а на его странице - куча проклятий, пожеланий сдохнуть и проч. Какой-то адок.
Вы можете зайти и поддержать его. Ссылка на аккаунт

25 октября 1854г. (по новому стилю) русский отряд под командованием генерала Липранди произвел атаку на передовые укрепления англичан и турок в Балаклавской долине. После короткого боя, штыковой атаки и рукопашной схватки турки и англичане трусливо и позорно бежали. Русскими было захвачено 11 английских морских орудий, методично расстреливающих Севастополь.
Оставшиеся английские и французские войска поспешили на помощь своим. Положение стабилизировалось, наступило некоторое равновесие. Русские войска заняли высоты по обе стороны Балаклавской долины, и в целом их позиция внешне напоминала подкову. Вот как раз внутрь этой «подковы» и послал главнокомандующий английской армии лорд Реглан свои отборные войска – бригаду английской кавалерии, состоящей из английской аристократии – с приказом отбить захваченные русскими пушки.
Приказ лорда Реглана был принят непосредственным командиром кавалерийской бригады лордом Кардиганом к исполнению, и печально знаменитая атака состоялась.
В 11 часов 10 минут более 670 всадников лёгкой кавалерии британской аристократии попытались атаковать силы русской армии и в считанные минуты были уничтожены русскими пушкарями и кавалеристами. Атака англичан была предпринята под перекрестным огнем русской артиллерии, а на обратном пути бежавших в панике англичан преследовала еще и русская кавалерия.

В 11.35 для британских лордов и сэров лёгкой кавалерии все было кончено....
Ошеломленный французский генерал Боске, наблюдавший эту драму, воскликнул: «Это великолепно, но это не война, это сумасшествие и истребление английской аристократии!».
Русский генерал Липранди поначалу просто не мог поверить, что все английские офицеры не были пьяны....
Из 673 британских кавалеристов лордов и сэров, пытавшихся атаковать русских в Балаклавской долине, лишь менее 150 смогли бежать и выбраться оттуда живыми. Также пали на поле боя около 500 великолепных лошадей.
По горькому мнению командира кавалерийской дивизии лорда Лекэна, погибла лучшая бригада, которая когда-либо покидала берега Англии. Тогда же Балаклавскую долину, где произошло это сражение, в английской истории стали именовать «Долиной смерти».

https://www.youtube.com/watch?v=TBsZWLrmTRI

Немного русских лиц.

​Евангелие в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня снова возвращает нас в события последних дней земной жизни Христа Спасителя. Не будем пересказывать и без того подробное повествование евангелиста Иоанна – обратим внимание лишь на то, каким предстаёт перед нами Сын Божий и Сын человеческий – Спаситель и Божественный Страдалец.

Прежде всего, бросается в глаза Его величие и спокойствие. В Нём нет ни малейшего оттенка заискивания перед власть имеющими его убить или отпустить – но в то же самое время нет и намёка на агрессию или возмущение вопиющей несправедливостью. Иисус – над всей этой беззаконной видимостью судопроизводства. Он знает, что Его ждёт, и принимает происходящее с поистине невероятным спокойствием.

Второе – и это не может не изумлять – Спаситель не обижается. Ни в одной евангельской строчке нет даже самого лёгкого намёка на то, что Иисус обиделся. При том, что все основания были. Вполне можно было обидеться на бестолковых учеников, всё лелеявших мечту о воцарении Иисуса – и самого главного так и не понявших. На еврейский народ, столь щедро облагодетельствованный чудесами и исцелениями – и думавших только о хлебе насущном. Обидеться на весь мир – который так и не понял, Кто к нему приходил. Но даже вися на Кресте в предсмертных муках, когда каждый вздох – это пытка – Иисус думает о Своей Матери, о самом юном из апостолов – Иоанне, о том, что надо именно ему поручить взять Богородицу под свою опёку и покровительство. Но почему же Он не обижается? Ему, как Сыну Божию, чужды завышенные ожидания: Он прекрасно знает цену нашей человеческой неустойчивой верности.

Ещё одна черта – даже будучи арестованным, униженным, оплёванным – Он не перестаёт проявлять милость к людям. Он не относится с презрением к несчастному Пилату, совсем запутавшемуся в своих и без того неудачных историях с иудеями – Он разговаривает с ним, Он даёт ему шанс всё изменить в жизни – но Пилат эту возможность упускает. Иисус не навязывает Себя никому – но в то же время не стесняется прямо говорить о том, зачем Он пришёл.

И последнее, на что хочется обратить внимание – это мужество Спасителя. Когда после бичевания, после которого многие или умирали, или просто сходили с ума от боли, Пилат выводит к иудеям Иисуса – в его возгласе «Вот это – Человек!» – нельзя не услышать искреннего изумления и даже восторга. Весь в кровоточащих ранах, едва живой – Иисус остаётся верным Своим словам о любви к врагам, о невозмездии, о прощении. То, что Его силы были на пределе, подтверждает эпизод с падением под ношей Креста – перед нами не какой-то «супергерой», а обычный, нормальный человек, со своим пределом физических возможностей – но при этом совершенно не сломленный духом, не отчаявшийся, не унывающий. Он всего Себя целиком уже отдал в жертву ради спасения человечества – и пьёт горькую чашу страданий до дна.

И всё это – наш Бог, наш Спаситель, наша Единственная Надежда и Упование. Когда доходит до ума и сердца, чего стоило Ему наше спасение – остаётся только одно: в благодарности и молчании стоять перед Его Крестом – и восхищаться, какой же всё-таки наш Бог замечательный!..

Незаконный сын барона Г. К. Криденера. Фамилия «Перов» возникла как прозвище, которое дал будущему художнику его учитель грамоты, заштатный дьячок. Сложно вычленить из его работ самую известную, самую знаменитую, у маэстро все работы становились знаменитыми, выходя из его мастерской. Можно рассмотреть любую картину Перова и понять, что рассматриваешь шедевр. Но сейчас о «Тройке». Об истории, сопровождающей создание этой картины. Задумав ее, Перов подыскивал юных натурщиков, дело не шло… Не хватало мальчика для центральной фигуры. Однажды прогуливался Перов, на пасхальные праздники, по Тульской заставе и увидел крестьянку с ребенком. Вот он тот мальчик, подумал художник. Он попросил женщину отдать ребенка для позирования. Рассказал, что он художник и что пишет великое произведение. Но бедная женщина не понимала, чего от нее хочет незнакомец. Тогда Перов стал уговаривать зайти к нему в студию и своими глазами взглянуть, о чем он говорит.

Мать и сын согласились прийти в мастерскую. Но когда женщина увидела картину, то пришла в ужас. Стала говорить, что рисовать людей это большой грех, от этого человек болеет и умирает. Перов тут же стал убеждать, что все это выдумки. Мол, вон и царей рисуют, половина Москвы перерисована, и никто не помер. А святой Лука сам в руках кисти держал.

Женщина долго отказывалась, но Перов был убедителен, очень уж понравился ему мальчик  с тонким и грустным лицом, которого звали Васенька. Уже в мастерской, когда мальчик смирно позировал, Перов разговорился с его матерью и выяснил, что у нее остался один Вася из некогда многочисленной многодетной семьи. Картина удалась и ее  сразу купил Третьяков, а Перов получил звание академика. Прошло 4 года и на пороге его мастерской появилась старушка с узелком в руках., присмотревшись, художник узнал мать Васеньки. Состарилась она как-то очень. Женщина, которую звали Мария, рассказала ему, что вскоре после возвращения домой, Вася заболел и умер, а она, вот, продала хозяйство и приехала к Перову, чтобы купить у него картину, для которой позировал сын.  Художник сказал, что картину купить нельзя, а посмотреть можно и отвел ее в галерею. Вот как он сам рассказал об этом посещении:
 «Придя в ту комнату, где висела картина, которую старушка так убедительно просила продать, я предоставил ей самой найти эту картину,- писал Перов в рассказе «Тетушка Марья».- Признаюсь, я подумал, что она долго будет искать, а быть может, и совсем не найдет дорогие ей черты; тем более это можно было предположить, что картин в этой комнате было очень много. Но я ошибся. Она обвела комнату своим кротким взглядом и стремительно пошла к той картине, где действительно был изображен ее милый Вася. Приблизившись к картине, она остановилась, посмотрела на нее и, всплеснув руками, как-то неестественно вскрикнула: «Батюшка ты мой! Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый!» - и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол».
Много времени провела мать у картины, никто ее не тревожил, и только дежурный, стоявший у двери, полными слез глазами смотрел на нее".
Художник пообещал несчастной матери написать портрет Васеньки и написал, отослав потом его Марии. А «Тройка», говорили современники Перова, «рвала душу»…. Рвет и сейчас.

Потрясающее сочетание мощи и красоты. Как от такого можно было добровольно отказаться, ума не приложу.

https://yangx.top/neohota/4364

Сергей Худиев

Церковь – единственный институт, который проходит через всю тысячу лет русской истории. Она хранит живую память обо всех ее страницах – в том числе страшных и трагических. И в этом важная часть ее общественной миссии.
На днях Священный синод Русской православной церкви постановил: «В дополнение к ежегодному поминовению пострадавших в годы гонений за веру Христову благословить на территории России 30 октября совершение заупокойных богослужений о всех православных христианах, безвинно богоборцами убиенных или безвинно пребывавших в заключении».
Церковь уже давно молитвенно чтит новомучеников – православных христиан, клириков и мирян, которые были убиты во время коммунистических гонений на веру. Каждый день, открывая церковный календарь, мы встречаем их имена. И чаще всего в качестве даты их мученической кончины мы видим два года – 1918-й и 1937-й.
Но есть множество жертв, которые, строго говоря, не были именно мучениками за веру. Их тоже важно помнить. Конечно, Церковь всегда молилась и молится об упокоении всех жертв тирании и беззакония – но в решении Синода это получило некоторую упорядоченность. Мы – все вместе – будем молиться о них в определенный день. Это упорное хранение памяти о жертвах нередко вызывает раздражение – по нескольким причинам. Иногда говорят, что не надо вспоминать эти трагические страницы нашей истории – и сосредоточиться на наших победах и достижениях. Мы все хотим гордиться нашей великой страной – давайте перестанем поминать прошлые трагедии, которые этому мешают.
Но такой «лакировочный патриотизм» с самого начала очень хрупкий. В наши дни скрыть правду невозможно, а правда его убьет. Если мрачные и трагические события не будут признаны нами самими – и интегрированы в наше понимание истории – они превратятся в безотказное оружие наших противников. Люди часто говорят о том, как при крушении СССР страна разворовывалась под шумные разоблачения сталинских преступлений – и это, конечно, правда.

Но разоблачения приобретают такую силу удручать и обескураживать людей, когда им предшествовал долгий период замалчивания и лакировки. Пропаганда растит людей в идеологической теплице – психологически, может быть, и комфортной, но очень хрупкой. Когда она обрушивается и внутрь врывается ледяной ветер, у людей нет никакого иммунитета.
Еще одна причина состоит в том, что, как мы уже привыкли, исторические трагедии обычно вспоминаются с вполне инструментальными целями. Люди, которые (обоснованно или нет) числят себя наследниками пострадавших, пытаются заставить тех, кого они считают наследниками их обидчиков, «платить и каяться». Более того, демонстративное поминание старых преступлений может служить прикрытием преступлений, которые совершаются прямо сейчас – может быть, не столь грандиозных, но явно более актуальных.
Но Церковь вспоминает жертв по совсем другим причинам. Мы верим в личное бессмертие – в то, что мы можем сделать что-то по отношению к ушедшим. Мы можем о них молиться – и такая память важна не только для нас, но и для них. Забыть людей, которые стали жертвами несправедливости – само по себе несправедливо. Они не заслуживают быть забытыми.
Более того, Церковь верит в то, что истина имеет значение. Нам всем предстоит столкнуться с истиной – нравится она нам или нет – на Страшном суде. Историю не надо лакировать – ее нужно осмыслить. И тогда она станет для нас источником силы и мудрости. Исторический опыт оплачен слишком дорогой ценой, чтобы его игнорировать. Нам стоит обратиться к кровавым урокам прошлого не для того, чтобы кого-то обвинять или что-то прикрывать – но чтобы понять, как это случилось и как не дать этому случиться вновь.
В ХХ веке были идеологии, безнравственный характер которых сразу бросался в глаза – как, например, национал-социализм с его доктриной расового превосходства. Но коммунизм начинался с мечты о гуманном, справедливом обществе, где не будет насилия и эксплуатации, а все народы будут жить в братской приязни. Это светлое видение соблазняло – да и соблазняет до сих пор – не самых плохих людей.

Почему же все обернулось так плохо – расказачиванием, раскрестьяниванием, гонениями на Церковь, истреблением множества невинных людей? Почему возвышенные идеалисты так легко мутируют в палачей?
Можно обратить внимание на два фактора, и оба они связаны с тем, что упоминается в постановлении Синода – безбожием. Люди жаждут светлого царства мира, добра и правды – но отвергают Бога, который установит это царство. Они хотят построить это царство сами – царство не Божие, но человеческое – вооружившись тем, что им кажется «единственно верной теорией». Железной рукой загнать человечество к счастью. Для этого только нужно сломить сопротивление реакционных групп населения – помещиков, капиталистов, церковников, мелких собственников – крестьян и так далее. Конечно, тут неизбежна большая кровь – но все оправдывается грядущим светлым царством.
Второй фактор – это неверие в бессмертие души. В Евангелии сказано: «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мар. 8:36). Если вы добьетесь своих целей, совершив при этом преступления, низводящие вашу душу в ад, то вы проиграли все, что могли проиграть. Безбожие снимает этот страх за свою бессмертную душу – и делает любые методы допустимыми. Как говорит Нагульнов в «Поднятой целине»: «Жа-ле-е-ешь? Да я... тысячи станови зараз дедов, детишков, баб... Да скажи мне, что надо их в распыл... Для революции надо... Я их из пулемета... всех порежу!»
Самостоятельные попытки построения светлого царства кончаются кровавым провалом. Мы не можем человеческими силами построить тот мир любви и братства, по которому томится наше сердце. Мы можем медленно строить немного лучший мир, чем сейчас – не ставя себе грандиозных планов и не очаровываясь очередными великими теориями. И смиренно уповать на Бога, который явит Его Царство в назначенное Им время.

В романе «Мастер и Маргарита» Булгаков сделал попытку изобразить Христа. Не прекращаются споры о том, насколько эта попытка удачна. Как бы то ни было, многие советские читатели впервые услышали о Христе именно из этого произведения. 

Но попытка Булгакова была не первой. Достоевский создал целую галерею персонажей, в которых он стремился показать отблески недостижимого идеала Христа. Об одном из таких героев пойдет речь сегодня.
В романе «Идиот» Достоевский делает первую попытку приблизиться к личности Христа через образ христоподобного героя. Своей племяннице он пишет: «Главная мысль романа — изобразить положительно прекрасного человека. Труднее этого нет ничего на свете, а особенно теперь… На свете есть одно только положительно прекрасное лицо — Христос, так что явление этого безмерно, бесконечно прекрасного лица уж, конечно, есть бесконечное чудо. Все Евангелие Иоанна — в этом смысле: он все чудо находит в одном воплощении, в одном появлении прекрасного». 
Центральная фигура романа «Идиот» — князь Лев Николаевич Мышкин, потомок древнего дворянского рода, страдающий тяжелым недугом — эпилепсией. Этой болезнью страдал сам Достоевский. 
Но герой Достоевского был не просто эпилептиком. И в названии романа, и в его тексте за ним закреплено наименование «идиот». Сначала сам князь употребляет его в разговоре с генералом Епанчиным, а потом его употребляют все окружающие князя. В какой-то момент князя начинает обижать, что его называют идиотом. 
В общей сложности слово «идиот» вместе с производными от него встречается в тексте романа около 60 раз. Но чем чаще звучит это слово, тем более противоестественным оно кажется читателю по отношению к герою, поступки и слова которого демонстрируют исключительное, неземное благородство. Он всем старается помочь, никого не осуждает, всюду являет своим примером высокий нравственный идеал. В духовно-нравственном отношении он неизмеримо выше всех остальных персонажей романа, и каждый по-своему чувствует эту высоту. При этом для всех он остается идиотом, юродивым, человеком «не от мира сего». «Совсем ты князь, выходишь юродивый, — говорит ему Рогожин. — И таких, как ты, Бог любит!» 
Создавая образ князя Мышкина, Достоевский вдохновлялся образами некоторых положительных литературных героев, из которых на первое место ставит Дон Кихота. 
Однако в каждом положительном герое Достоевский пытается узреть, прежде всего, «сияющий образ Христа». Именно евангельский образ Христа является тем безусловным нравственным ориентиром, который стоит перед глазами писателя и к которому он пытается приблизиться через личность князя Мышкина. В черновых набросках к роману он называл своего героя «князем Христом». 
Параллели между Христом и князем Мышкиным многочисленны. Образ жизни, мышления и действий князя резко отличается от всех окружающих. Он — не от мира сего и живет не по законам мира сего, а по евангельскому закону любви и всепрощения. Он нестяжатель, деньги и материальные блага для него ничего не значат. Он не замечает дурных качеств людей, в каждом старается увидеть только хорошее. Он преисполнен любви к людям. Он готов простить каждого еще до того, как тот попросит о прощении. 
Подобно тому, как Христос неожиданно вторгся в жизнь людей Своего времени, князь Мышкин неожиданно появляется на сцене, вторгается в устоявшийся быт и оказывается центральной фигурой в жизни целой группы людей. Как при ярком свете, который выявляет не только прекрасное, но и безобразное, в присутствии князя Мышкина не только обнаруживаются замечательные качества людей, но и обнажаются их недостатки и пороки. В этом смысле пришествие князя Мышкина в мир героев романа становится «судом», перед которым каждый из них должен держать ответ. 
Трагедия «идиота» заключается в том, что он хочет жить по своим правилам в мире, где живут по иным правилам. Но в этом же заключалась земная трагедия Иисуса Христа: Он пришел со Своими нравственными нормами в мир, где давно уже жили по иным законам. По человеческим меркам Его проповедь на земле кончилась полной неудачей: Он был осужден и умер страшной, мучительной смертью.

Воскреснув из мертвых и вознесшись на небеса, Он ушел туда, откуда пришел. 
Князь Мышкин приехал из далекой Швейцарии, где вел жизнь идиота в клинике доктора Шнейдера, и вернулся туда же. Потеряв рассудок после убийства Рогожиным Настасьи Филипповны, он возвращается в то царство, откуда пришел. 

Этот текст — часть обширной лекции митрополита Волоколамского Илариона, которую он прочел студентам и преподавателям Московского энергетического института 20 сентября 2021 года.

Один из любимейших отрывков из Достоевского.


Отрывок из романа «Идиот»

— Наутро я вышел по городу побродить, — продолжал князь, лишь только приостановился Рогожин, хотя смех всё еще судорожно и припадочно вздрагивал на его губах, — вижу, шатается по деревянному тротуару пьяный солдат, в совершенно растерзанном виде. Подходит ко мне: «Купи, барин, крест серебряный, всего за двугривенный отдаю; серебряный!».

Вижу в руке у него крест, и, должно быть, только что снял с себя, на голубой, крепко заношенной ленточке, но только настоящий оловянный, с первого взгляда видно, большого размера, осьмиконечный, полного византийского рисунка. Я вынул двугривенный и отдал ему, а крест тут же на себя надел, — и по лицу его видно было, как он доволен, что надул глупого барина, и тотчас же отправился свой крест пропивать, уж это без сомнения.

Я, брат, тогда под самым сильным впечатлением был всего того, что так и хлынуло на меня на Руси; ничего-то я в ней прежде не понимал, точно бессловесный рос, и как-то фантастически вспоминал о ней в эти пять лет за границей. Вот иду я да и думаю: нет, этого христопродавца подожду еще осуждать. Бог ведь знает, что в этих пьяных и слабых сердцах заключается.

Чpез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком. Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет. Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения. Смотрю, она так набожно-набожно вдруг перекрестилась. «Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда всё расспрашивал). «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится».

Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то есть всё понятие о Боге как о нашем родном Отце и о радости Бога на человека, как отца на свое родное дитя, — главнейшая мысль Христова! Простая баба! Правда, мать... и, кто знает, может, эта баба женой тому же солдату была.

Слушай, Парфен, ты давеча спросил меня, вот мой ответ: сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие проступки и преступления и ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить. Но главное то, что всего яснее и скорее на русском сердце это заметишь, и вот мое заключение! Это одно из самых первых моих убеждений, которые я из нашей России выношу. Есть что делать, Парфен! Есть что делать на нашем русском свете, верь мне! Припомни, как мы в Москве сходились и говорили с тобой одно время... И совсем не хотел я сюда возвращаться теперь! И совсем, совсем не так думал с тобой встретиться!.. Ну, да что!.. Прощай, до свиданья! Не оставь тебя Бог!

Он повернулся и пошел вниз по лестнице.
— Лев Николаевич! — крикнул сверху Парфен, когда князь дошел до первой забежной площадки, — крест-от, что у солдата купил, при тебе?
— Да, на мне.
И князь опять остановился.
— Покажь-ка сюда.
Опять новая странность! Он подумал, поднялся наверх и выставил ему напоказ свой крест, не снимая его с шеи.
— Отдай мне, — сказал Рогожин.
— Зачем? Разве ты...

Князю бы не хотелось расставаться с этим крестом.
— Носить буду, а свой тебе сниму, ты носи.
— Поменяться крестами хочешь? Изволь, Парфен, коли так, я рад; побратаемся!
Князь снял свой оловянный крест, Парфен свой золотой, и поменялись. Парфен молчал. С тяжелым удивлением заметил князь, что прежняя недоверчивость, прежняя горькая и почти насмешливая улыбка всё еще как бы не оставляла лица его названого брата, по крайней мере мгновениями сильно выказывалась.