Принял с сохой, а оставил с атомной бомбой.
Бедная несчастная отсталая империя. Как протянула-то столько… удивительно.

   Я говорю это в надежде, что инквизиционные вопросы прекратятся. Пока Велико сходит за кофеем, английский консул, может, займется чем-нибудь другим... Я постараюсь даже занять его. Начну жаловаться нарочно на злоупотребления турецких чиновников. Он будет спорить, кричать, вспрыгнет с дивана и наконец воскликнет: "Я вас прошу не оскорблять меня! Турция -- это моя отчизна... Я здесь родился, здесь вырос и люблю Турцию больше, чем самую Англию..." Я немного уступлю, и мы за это не поссоримся. Или скажу ему, что прочел в русских газетах, какое множество униатов в Польше перешло в Православие, а он тоже вскочит и вскрикнет: "Ah, bah! Ses uniates!.. Nous en savons quelque chose! Им русские солдаты штыками раскрывают зубы для того, чтобы поп мог насильно влить им причастие. Вот ваша пропаганда!.. Вот ваша свобода!.." И как он покраснеет, как он ужасно раскроет глаза свои! Я уже видел все это, все это знаю...
   Мне нужно теперь, чтоб он только забыл о Велико... А если он рассердится за униатов и турок и еще упорнее будет стараться узнать, что это у меня за болгарин и откуда он? Нет, я не буду бранить турок... Я буду бранить французов, это ему будет приятно, и я буду искреннее. Я турок предпочитаю французам. Французы выдумали демократический прогресс. На этом мы с Виллартоном скорей сойдемся... Или начну я хвалить те английские обычаи и вкусы, которые мне знакомы: святки, бокс, пунцовые мундиры; он это тоже любит. И в этом я буду естественен. Англичане, даже и враждующие против нас, мне все-таки очень нравятся; или еще лучше, буду турок хвалить?.. Итак, хвалю турок... хвалю их от души...
   -- Вчера (так я приступаю к моей "политике"), -- я был в Эски-Сарае и вспомнил вас, г. Виллартон; в сущности я с вами во многом согласен, если хотите... Иду я по берегу реки. Гуляло тут и кроме меня много народа. Вижу, пожилой, такой почтенный турок разостлал под деревом коврик и молится при всех... Он никого знать не хочет, он кладет земные поклоны свои и не обращает внимания на то, что мимо проходят насмешники или ненавистники его веры... Вот это я чрезвычайно уважаю в турках.
   Я не ошибся в расчете. Виллартон был так тронут моим замечанием, что вскочил с дивана и воскликнул:
   -- Вы знаете эти стихи? Последние слова взяты из Корана:
   "Какая рука и какой язык могут заплатить долг благодарности Богу?" И точно, Бог сказал: "Воздайте мне благодарность, о, потомки Давида! ибо только немногие из слуг моих умеют быть благодарными".
   И глаза его (я заметил это тотчас же) немного покраснели от навернувшихся на них мгновенных слез... Выпрямившись предо мною, Виллартон повторил еще раз... И хотя эта цитата была не особенно кстати и не слишком выразительна, я ее нашел прекрасною, а мои дипломатические действия еще во сто раз прекраснее... Однако кофе не несут!.. Придет Велико, Виллартон опять начнет свой допрос...

Константин Леонтьев
Египетский голубь
(Рассказ русского)

Очень рекомендую прочитать целиком.
Красота и тонкости противостояния дипломатии. Россия и Англия. Сколько лет прошло - суть не меняется. Меняется стиль. Сначала теряется осознание и понимание величия имперской мощи. Уходит эпоха великих дипломатов.
Но меняются времена, и, пока потихоньку, меняется элита. Постепенно приходят подготовленные и обученные люди. Империя и традиции русской дипломатии возвращаются. Быстро это не произойдёт, слишком много лет и сил было потрачено на уничтожение этих самых традиций. Но, если Господь позволит, так и будет. Очень надеюсь.

Прочёлъ на сайтѣ фестиваля «Тайгастро», что Сибирь — это «родина этническаго разнообразія». Фраза безсмысленная чуть менѣе, чѣмъ полностью, но идея понятна. «Завѣтамъ Ильича вѣрны».

Въ связи съ этимъ хотелъ бы сдѣлать дежурное, но необходимое напоминаніе о томъ, что сибирская кухня — это прежде всего и преимущественно русская кухня. Нѣсколько сухихъ историческихъ фактовъ изъ труда Б. Н. Миронова «Россійская Имперія: отъ традиціи къ модерну» (2018).

Въ моментъ присоединенія Сибири «въ первой половинѣ XVII в. на территоріи площадью въ 10 млн кв. км проживало примѣрно 200–220 тыс. человѣкъ коренного населенія». Сейчасъ столько людей живётъ, напримѣръ, въ одномъ Бійскѣ.

«Площадь всего осваиваемаго русскими сибирскаго пространства къ 1897 г. равнялась 1,2 млн км, ихъ численность достигла 4,4 млн человѣкъ, что составляло около 77% всего населенія Сибири, въ 1917 г. — соотвѣтственно 8,4 млн и 78%. Численное преобладаніе коренныхъ народовъ отмѣчалось только на Крайнемъ Сѣверѣ Восточной Сибири».

Проще говоря, Сибирь — это изначально (такъ!) русскій регіонъ. Всѣ атрибуты цивилизаціи, включая столь любимую участниками фестиваля гастрономію, возникли тамъ подъ властью «Бѣлаго Царя».

А вотъ Игорь Шеинъ продвигаетъ теорію, что «сибирскій столъ» (понятіе «сибирская кухня» онъ отвергаетъ) объединяетъ кулинарныя традиціи «ста съ лишнимъ народностей», и мы непремѣнно должны учитывать ихъ всѣ, иначе «богатство» пропадётъ.

То, что этотъ «сибирскій столъ» — виртуальный, сферическій въ вакуумѣ конструктъ, созданіе котораго стало возможнымъ только въ XXI вѣкѣ, И. В. Шеина не заботитъ. Какъ и то, что кухня всѣхъ группъ русскихъ, которыхъ онъ тамъ перечисляетъ, происходитъ изъ одного источника и отличается высокой степенью подобія.

Это вообще типичный совѣтскій риторическій пріёмъ: обозначить неизмѣнно великое число народностей, проживающихъ на той или иной территоріи, полностью проигнорировавъ при этомъ ихъ численное соотношеніе, историческую роль и культурный вкладъ.

Но самое занятное, что далѣе въ этомъ интервью Шеинъ описываетъ дореволюціонный «томскій столъ» и… опровергаетъ самъ себя. Выпишемъ всѣ блюда, которыя онъ упоминаетъ: суточныя щи, ленивыя щи, котлеты изъ рябчика, ржаной хлѣбъ, пшеничные пироги съ рыбой, перловая каша, супы изъ сорго, супъ д’оржъ, сладкіе пудинги, мясные пудинги, мороженое, пломбиръ, кремы, парфе, суфле, шарлотки, пироги съ картофелемъ, (жареные) поросята.

Что это за кухня? Разумѣется, русская съ включеніемъ прочно вошедшихъ въ обиходъ общеевропейскихъ блюдъ вродѣ пудинговъ и суфле. Чѣмъ «томскій столъ» рубежа XIX–XX вѣковъ отличался отъ «петербургскаго стола», за исключеніемъ мѣстныхъ продуктовъ? По Шеину выходитъ, что ничѣмъ не отличался. Вонъ даже «сосьвинскую сельдь» (которая никакая не сельдь, а тугунъ) въ Петербургъ доставляли.

И самое главное: я не нашёлъ въ этомъ пространномъ интервью ни одного блюда изъ кулинарнаго репертуара тѣхъ самыхъ «ста народностей». Это что же получается? Томскій и красноярскій «столы» — не сибирскіе? Или всё-таки «сибирская кухня» и «кухни народовъ Сибири» — это принципіально разныя понятія? Русская сибирская кухня — реально существующій на протяженіи нѣсколькихъ вѣковъ феноменъ, нонсенсъ же — это виртуальный «сибирскій столъ».

"Станция Луга. Двадцать пять минут. Буфет!
Хвалынцев вышел из вагона и, вместе с толпой алчущих и жаждущих пассажиров, направился в залу, где дымящиеся блюда разнообразных снедей, среди столов, покрытых свежим бельем, ясным хрусталем, бутылками и цветами, так вкусно и приветливо манили к себе взоры и аппетит проголодавшихся путешественников.
Он спросил себе обед и, с торопливостью - по большей части свойственною непривычным железнодорожным путникам, которые боятся опоздать при роковом звонке -- принялся истреблять поданные ему блюда.
Но не успел он еще изрядно потрудиться над крылом пулярки под рисом, как вдруг почувствовал, что кто-то сзади хлопнул его по плечу самым приятельским образом".

(Всеволод Крестовский, "Кровавый пуф", 1874)

В начале XX века Кунцевский вокзал славился своим буфетом и, в первую очередь, пирожками. Ходила поговорка: "Из Кунцева голодным не уедешь".

"Огромная красная вывеска с надписью золотом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Дешевая столовая питательного пункта ст. Лозовая. Не трудящийся да не ест!"...
Подхожу, стучу в дверь, сплошь заклеенную местными и центральными газетами, яркими плакатами, призывами о помощи голодающим. Через несколько минут в разбитое окно выглядывает заспанное женское лицо в буденновке с красноармейской звездой.
- Чего надоть?
- Нельзя ли у вас поесть чего-нибудь, - спрашиваю нерешительно, - у вас тут написано: дешевая столовая...
- Питалка давно закрымши, продухтов нету! - И окно с таким же звоном захлопывается".

(Иван Савин, "Кусочек рая", 1922 год.)

Открыли у нас на ст. Сергач столовую. Кормят ничего себе. К сожалению, в столовку, предназначенную для железнодорожников, собирается чуть ли не весь город.
Железнодорожники не могут добиться обедов.
Недавно один наш товарищ, не дождавшись, помер за столом в этой столовке.

("Гудок, 1921 год)

Частенько натыкаюсь на посты, в которых описывается ресторанная жизнь дореволюционной России. В том числе описание ресторанов, буфетов на вокзалах и железнодорожных станциях.
В подмосковье на станции в буфете подают необыкновенные пирожки. Едут со всей Москвы. Под Тверью на вокзале - необыкновенная блинная, где-то подают единственные в своём роде рыбные блюда, где-то на южном направлении немецкие переселенцы держат ресторацию, в которую со всей страны стремятся попасть путешественники, чтобы отведать уникальных вкуснейших блюд…
Мечта гастрономического туриста да и только. Вокзал ли, станция ли, в любом направлении, путешественник может открыть для себя неповторимые вкусы и ароматы.

Вспоминаю своё детство. Восьмидесятые, любой московский вокзал. Мы с мамой или едем куда-то, или встречаем-провожаем кого. И в голове чёткая установка, вбитая родителями - ничего руками не трогать - всюду грязь и зараза. Да здесь и глазам заметно и носом прочувствовано. Грязища, сальные поручни, сальные табуретки, вечно загаженные полы, смрад, вонь везде. Вокзал как особо опасная зона. О том, чтобы что-то на вокзале купить и съесть… Самому такое в голову взбрести не могло. А там продавалось, общепит там присутствовал. Правда на сто процентов соответствовал общей вокзальной эстетике того времени. И запахом и внешним видом.