Вчера встречалась с губернатором Брянской области Александром Васильевичем Богомазом. Записали интервью. Задала ему вопрос, который всех нас сильно тревожит - "Может ли на границе Брянской области повториться то, что случилось на границе Курской?". Сказал, что все в порядке, не может. Я не сильно поверила и ещё раз настойчиво спросила - "Почему не может?". Богомаз попросил выключить камеру и эмоционально объяснил почему. Теперь верю

Глазам своим не могу поверить, но я только что прочла статью в МК, в которой говорится о том, что из среды мигрантов преступления - такие, как изнасилования, совершают только необразованные тупые одиночки, и поэтому им надо приезжать сюда к нам с семьями, наличие жены защитит наших женщин и детей от риска быть изнасилованными мигрантом. При том, что количество этих поступлений за два года серьезно возросло. И связывает это публикатор с тем, что мы не стали разрешать тянуть сюда семьи.

У меня, конечно, встречный вопрос - то есть, если ему, необразованному и тупому дать сюда завести жену и пять детей, которые налягут на наш бюджет, то он не пойдет насиловать? А зачем нам тут жена с детьми необразованного и тупого человека? Нам какой прок от его необразованности и тупости? А если таковых - лишь единицы, остальные же все - не насильники, то зачем им тут семьи, если они все равно нормальные, и не пойдут насиловать ни женщину, ни ребенка, ни бабушку?

Но больше всего меня потряс вот такой отрывок из этой статьи - "Двое таджиков напали в лесу на 67-летнюю пенсионерку. Пожилую женщину, которая собирала в лесу грибы, изнасиловали, а затем, чтобы скрыть следы преступления, задушили. Взяли их почти сразу… Я навещала обоих в СИЗО. Молодые, растерянные, испуганные идиоты, плохо понимающие по-русски, они и сами не врубались, как такое с ними могло случиться. Шайтан попутал, не иначе! ". Мне кажется, надо охренеть, чтобы такое писать. Я хорошо помню эту историю 21 года. Женщина не собирала грибы, она возвращалась из церкви. Потом ее начал искать сын. А потом ее вот такой нашли. Я помню то потрясение, которое овладело страной после этой новости. Эти плохо понимающие по-русски, "испуганные и растерянные идиоты" прекрасно "врубались" в то, что они сделали. Потому что не так легко убить человека. Только конченному уроду придет в голову насиловать бабушку в лесу. И такому же - их оправдывать.

Мигранты именно должны строго контролироваться бизнесом, который их приглашает. Приезжать вахтой и стройно уезжать. Их дети и жены должны ждать их дома - дома им должно быть лучше. И если они сюда попадают в скотские условия, то это - ещё один довод в пользу того, что дома им лучше. Они там живут в своей среде, обеспеченные деньгами мужа, который их тут у нас зарабатывает. И детей, не знающих русского языка, не нужно брать в российские школы. Дети ни в чем не виноваты. Так же, как не виноваты российские дети, которые не получают знаний пока учитель объясняет 15 процентам учеников значение русских слов. Если родители хотят, чтобы их дети учились в российской школе, они должны обучить их русскому языку, а в первую очередь, они должны его знать сами.

Но главное - настолько тупо и преступно оправдывать изнасилования детей и женщин отсутствием поблизости жён. То есть человек - животное. И мы должны завести к себе животное и дать ему жену, чтобы он вел себя более или менее прилично? И значит само убийство и изнасилование - не такое уж страшное преступление, раз его можно предотвратить просто подав жену? Я не верю своим глазам

Оказывается вчера интернет снова кипел из-за квадроберов, а я всё пропустила - вчера был финальный день голосования, а я работала наблюдателем. Вскрылась тяжёлая доля мамы девочки-кошки, из-за которой произошел весь скандал. Она несколько раз была замужем и все за непутевыми мужчинами, и, наконец, убила одного - зарезала ножом, за что и отсидела. Мужчина начал ее избивать, она попросила 7-летнюю дочь подать ей нож, та принесла и мужчина на него "напоролся". Это с ее слов. А шесть лет ей дали за то, что не вызвала скорую и позволила ему истечь кровью.

Вот теперь ребенка действительно жаль. И понятно, почему ей не комфортно в человеческом обществе и хочется уйти к кошкам.

В Брянске мне подарили тонкую книжечку - мать погибшего солдата издала сборник его стихов. Два дня носила ее в сумке, а утром прочла. А что там читать - минут семь на все. Никита Самойлов родился в 1994-м году в семье потомственных военных, окончил Московское Суворовское училище, на фотографиях - пацан пацаном, но называли его строго - Никита Вячеславович. И я даже понимаю почему - он же потомственный, военная кость. Ну кто бы из современных любил б говорить старомодное - "Душа - Богу, сердце - женщине, долг - Отечеству, честь - никому!".

Никита Вячеславович разработал пособие для разведывательных подразделений. А также написал научную работу "Способы расчета превышения траекторий стрелкового оружия". То есть разработал с применением алгоритмов математики. А потом, когда в 22-м он пошел за Отечество, они по этому расчету долбанули в башню танка и попали в точечку - в люк. Никита Вячеславович погиб, попав в окружение, он взял на себя командование боем, подбив танки, вызвал огонь на себя, а убит был, отходя с раненым, которого выносил - убил снайпер. Любил он Блока и Есенина. И сам писал стихи о любви. Есть у него одно - "16 строчек". Любовное незрелое, в нем больше томления не по женщине, а по поэзии 19 века. Проба сил, которые могли расцвести. А потом он написал одно последнее уже оттуда:

Чернил осталось на шестнадцать строчек,
И равный, весь в крови клочок листочка...
Наш полк кольцо врага прорвать пытался.
Мы не смогли... И я один в живых остался...
Двенадцать строк и столько же патронов...
Со мной моих друзей гора жетонов.
Я знаю, что они уже не дышат,
Но до сих пор их голоса я слышу.
Вам пишет наш бессмертный полк гвардейцев - Сегодня мы врага не победили,
Но мы лежим, чтоб вы пожили.
Две строчки...
Не боюсь, я все сумею!
Держись, фашист!
Прощайте! Честь имею!

Честь имеешь, Никита Вячеславович. Имеешь ещё как. Даже я зову его по отчеству: он ведь - порода, белая кость военных. И вот прочтя за 7 минут эту книжечку, я потрясена одной мыслью - что эта военная традиция, когда честь мундира, когда репутация дороже жизни - у нас ещё была, сохранялась. Но эти люди уходят. И с чем мы остаётся? С этой шушарой, веселящейся на концертах и на личных вечеринках, когда в регионах у людей в сердцах - горе? Я с этой шушарой не хочу. Нам было бы лучше с такими, как Никита Вячеславович

Вот такого раненого только что привезли в госпиталь. Я зашла в операционную, когда ему уже вводили наркоз. "Вы кто?" - спросил он. Я замешкалась с ответом, и так он отключился. Не знаю что это за серьезный воин света на его руке. Но сейчас врачи будут бороться за его другую руку и не факт, что спасут. Лицо бойца рассмотреть я успела - оно измученное изможденное. Лицо старика. Совсем не похож на воина света со своего плеча. Но пусть это будет его дух, и рука сохранится

Хирург заходит в палату, поднимает одеяло, щупает ноги бойца. Говорит - "Тяжёлая была операция. Еле спасли ногу". Поднимает одеяло выше, боец - нерусский, башкир - корчится от боли. Там у него ближе к паху рана. Осколок задел артерию.

Сейчас в госпитале другая смена врачей. Прошлая была из Питера. Эта - в основном москвичи. Ритм другой, напор, но чувствуется усталость. Раненых сейчас везут без перерыва. Врачи морально устают. Сильно действуют на них здесь завышенные гонорары артистам и коррупционные дела в МО. Они злят.

- Ради чего вы работаете? - спрашиваю хирурга.
- А хрен знает! - бросает он и объясняет - этот боец должен был умереть, но у него организм сам образовал сгусток, этот сгусток заткнул артерию. Но если бы при транспортировке сгусток бы отделился, боец умер бы через 20 секунд. А он не отделился.

Боец с ужасом смотрит на него черными глазами и что-то шепчет. "Это не организм образовал, - шепчет он, - это моя мама".

Вадим - работает со "шмелем". Он увидел, что двое несут раненого. Полетели дроны, раненого положили на землю и заскочили в окоп. Обычно раненых не добивают, если есть здоровые. Вадим сменил эвакуаторов, выбежал за раненым и на него сделал сброс дрон. Он написал маме - "Я ранен. Но не сильно". Мама ответила - "Я молюсь". Поэтому Вадим уверен, что такой чудесный сгусток образовал Бог. "Бог, по-вашему, - говорит он мне. - Аллах - по нашему".

- А что с тем раненым? - спрашиваю его.
- С Серёгой? Вон он.
- Я тут, - отзывается Серёга с соседней кровати и добавляет, что, пока лежал на земле, ни о чем не думал. Только хотел жить. Хотел жить, хотел жить - и всё - сердце, голова, все, что вокруг - билось в этих словах - "Хочу жить".

И Вадим, и Серёга - контрактники. Вадим ничего про Украину особо не слышал, но он родился в семье воинов. Его братья-башкиры - воины. Они все пошли в СВО. А он что, не воин?

Я обращаюсь к хирургу - "Вы ничего не чувствуете, даже понимая, что стали частью процесса - между ранением и молитвой матери?".
- Пойду поем, - бросает тот, уходя, - может, что-то почувствую.

В загсе Комаричей Брянской области спокойно шел третий день голосования. В основном жители проголосовали еще в первый день, и теперь занимались только картошкой – сейчас пора ее копать. На избирательном участке царил сонный покой. На стене с доски Славы смотрели портреты местных мужчин – в первом ряду погибшие в Чечне, во втором и третьем – в специальной военной операции.

– Это Андрей, - подзывает меня к доске славы ИО главы поселка Светлана Николаевна, - вчера школьники приезжали к его маме помогали картошку копать. Она, увидев детей, расплакалась.

Светлана Николаевна рассказывает о каждом погибшем. Тут в поселке они, оказывается, прекрасно помнят даже тех, кто погиб еще в Чечне. В честь одного названа улица – Губина. Все помнят Губина – его в цинковом гробу привезли. А его мать как-то подошла к этой доске Славы с сослуживцем сына и говорит тому – «Вовка, ты уже старый стал. А посмотри на моего сына – он всегда молодой». Голос Светланы Николаевны мне что-то напоминает, я вслушиваюсь в ее мягкие интонации и догадываюсь: так рассказывают русские сказки – о плохом ли, о хорошем – все одинаково, голос льется сладко. Как будто вам мед пить дают, а он – горчит.

– А вот у этого бойца очень интересная история, - говорит она и показывает на большеротого парня, похожего на птенца. – Его мама – с Украины, папа – с нашего района. Они развелись, мама уехала с сыном на Украину, но он, подростком, вернулся к отцу, отслужил в армии. В 22-м заключил контракт, погиб. Здесь похоронен, в школе ему доску почета поставили. А мама его приезжала к нему на похороны. Ехала она так – с Украины до Молдавии, с Молдавии до Турции, с Турции – до Москвы, а из Москвы – уже сюда. Хотя от нее до нас ехать на машине близко. На похоронах она все время плакала и торопилась назад. Выяснилось, что у нее от второго брака есть еще сын, и она его прятала от военкомов.

Продолжение в канале "Специально для RT" https://yangx.top/special_authors/6593

Друзья, простите, не смогу часто писать - руки до телефона пока не доходят. Но хочу передать услышанный мной в коридоре госпиталя разговор по телефону одного военного хирурга, который вышел из операционной, что называется, по локоть в крови. Он из московской команды. Заканчивается третий месяц их командировки тут.
- У нас? - спросил он в трубку. - Ты меня сррашиваешь, как там у нас?! Это - у вас! У нас! Белгород, Курск - это у вас! Не дистанцируйтесь! Я прошу, не дис-тан-ци-руй-тесь. Зло берет.

Или мигранты или вдвое сократить высшее образование - губернатор Брянской области Александр Богомаз.

PS Предлагаю ставить реакцию, прослушав хотя бы отрывок. Иначе я по пальцу вниз понимаю, что человек только пару предложений прочёл.

Полное интервью вы можете посмотреть здесь

Эта история так быстро не закончится, и важно иметь подготовленных мужчин. И когда я смотрю на хипстеров бородатых в шортиках, на самокатах, на метросексуалов, мне становится как-то тревожно - за страну.

Это сегодня сказал Валерий Фадеев на юридическом форуме в Белгороде. Он считает, что надо увеличивать расходы на армию, а также объявить всеобщий призыв. Не мобилизацию! Призыв, чтобы мужчины были подготовлены - оказывать хотя бы первую помощь.

«Я считаю, надо вернуться к по-настоящему всеобщему призыву. У нас сейчас треть или даже четверть молодых людей проходит через армию. Я не призываю устроить мобилизацию и отправить молодых людей на фронт, поймите правильно. Не об этом идёт речь. Я считаю, каждый молодой человек, независимо от его здоровья (если нездоров, пусть на кухне служит, в штабе писарем работает), все молодые люди должны пройти через армию, потому что мир находится в состоянии долгой войны», — объяснил Валерий Фадеев.

Вчера все так накинулась на Фадеева, когда он сказал о всеобщем воинском призыве. Хотя он много раз повторил, что речь не о мобилизации, и я присутствовала на этом выступлении. Многие так и не хотят войти в реалии, в которых Киев обсуждает с Британией и Америкой разрешение ударов по России дальнобойными ракетами. И вот я сейчас выезжала из Белгорода - дальше по делам - только села в машину, сигнал ракетной опасности. Вышла из машины в убежище. А если убежища рядом нет? А если люди, дети в том числе, лежат на дороге окровавленные, разорванные? Не так ли было в этом городе меньше двух недель назад? Не так ли бывает тут постоянно, когда светлые тротуары превращаются в ад?

Гладков вчера рассказывал, что когда он доехал до раненных на дороге, ещё скорая не успела прибыть, возле разорванных людей уже работали двое в военной форме - мужчина и женщина - накладывали жгуты, оказывали первую помощь. А это надо уметь. Это были обычные гражданские, которые просто ехали по этой же дороге. Они сразу накинули форму из багажников, достали аптечки и бросились помогать. Они, разумеется, прошли курсы первой медицинской помощи и знали что делать, как делать. Обычный человек растеряется, подготовленный - нет. Что плохого в этом? Что плохого в том, что прошедший подготовку мужчина умеет сбивать дроны? Знает как рыть окопы, рвы, чтобы танки не проехали? Здесь в Белгороде дети проходят военную подготовку в лагерях. Не для того, чтобы воевать, а для того, чтобы спасать жизни. Пусть у них будет мирное небо над головой, пусть оно будет у всех нас, но осознавать реалии, в которых мы живём, тоже было бы не плохо.

"Любую женщину, проходящую мимо, несмотря на возраст и комплекцию, осматривали, откровенно пялились, прицокивали языками" - нам пишут из Кировского в ДНР.

"Здравствуйте, Марина. На моих глазах произошел вопиющий случай. Мы с мамой поехали в соседний город Кировское в паспортный стол - перенести печати о прописке из паспорта ДНР в российский. Была большая очередь, все стояли на улице, в самом паспортном сейчас идёт ремонт, и его перенесли в здание полиции. Особняком под кустами стояла большая группа мигрантов, по виду таджики, вид ужасный, все грязные, недомытые. Поведение вообще отдельная тема. Любую женщину, проходящую мимо, несмотря на возраст и комплекцию, осматривали, откровенно пялились, прицокивали языками, обсуждали на своём. Это было максимально неприятно. Моя мама (ей 60 лет) ушла делать ксерокопию и проходила мимо них, смотрели и на нее, оборачивались, не стесняясь.

Честно, от такого поведения сжимаются кулаки. Чувствуешь себя у себя же дома в гостях. Потом вышла сотрудник паспортного стола с бумагами и подошла к нерусскому мужчине приличного вида. В этот момент мне позвонила мама и попросила донести документы, которые она забыла взять из папки. Я шла и поравнялись с сотрудницей паспортного. Слышу диалог с этим мужчиной. Она спрашивает: "Это что? Сколько их вообще?". Он в ответ - Сорок два человека". Она - "Так вы же договаривались о четырнадцати. Он - "А вам что плохо?".

Не знаю чем закончился разговор, но когда мы с мамой вернулись, эти товарищи сидели под кустами на корточках и заполняли документы на гражданство. Я точно видела, перепутать не могла, специально посмотрела. Хорошо знаю эти анкеты и заявления. Не представляю в каком количестве они сейчас начнут съезжаться сюда, узнав,что тут так легко получить гражданство, думаю, наши ещё не сильно обнаглели и больших взяток не берут. В нашем городе очень маленькое население, все друг друга знают в лицо, всегда были армяне, несколько больших семей и всё. А сейчас прям стали появляться эти таджики или узбеки, ведут себя как ужасно и выглядят не лучше. Стоят по несколько человек в парке, где гуляет куча детей. Очень непристойно разглядывают женщин, девочек от 10 до 70 лет. Наши женщины мамочки стали замечать, обсуждать. Реально страшно вечером ходить стало. Тут войны боимся, отовсюду звуки и Горловку слышим и Донецкое направление, авиация ночью, аж вздрагиваешь. А тут новая беда, засилье мигрантов с их отвратительными похабными взглядами. Это всё было недели три назад. Я честно не знаю зачем вам это пишу. Я не знаю куда обращаться с этой информацией".

Оставляю это письмо без комментариев потому, что итак все ясно

Останавливаюсь на пороге палаты и с удивлением разглядываю сидящего на кровати мужчину. Да он совсем сторик. Тощий, худой, половины зубов нет, лицо серое. В боку трубка, из нее в банку уже налилось крови. И невольно слушаю разговор, который ведут двое раненых. Один крупный, с длинной татуировкой по всему боку. У него из шеи торчит окровавленная марля. Другой - с весёлыми черными глазами, похожий одновременно и на цыгана, и на кота. Лежит с прооперированной рукой.

- Я свою птичку посадил, пошел забирать - бум! - полька прилетела, - говорит крупный, с татуировкой. - А ее же не слышишь, просто идёшь и - бум!
- У нас было - девять человек один снаряд убил, - говорит второй. - Сидишь там в зеленке, как собачка, не можешь выйти. Что это за жизнь - жизнь пятьдесят на пятьдесят каждую секунду.

- Только не понимаю, - говорит первый. - Наши почему такие? В Киев зашли, вышли. Это - первый обман. Второй обман с Курском. Им верить вообще нельзя. Почему наши верят?
- Это политический вопрос, - смеётся кто-то третий с кровати.

Захожу в палату в медицинском костюме. Спрашиваю у старика, неужели и он воюет.
- Воюю. А что? - спрашивает он.
- Как же вас взяли, вы такой худой, - говорю я.
- Там всех берут! - все смеются.
- А что худой, это хорошо, - в палату заходит медбрат-эвакуатор. Они только что привезли новых раненых, от них пахнет войной. - У пули меньше шансов в него попасть. Я - худой, уже год их достаю и до сих пор жив. Вот не смейтесь, лучше заберите меня отсюда.

- А я - толстый, в отца пошел, - говорит раненый с татуировкой. - Что ни делаю, не худею.

- Мне всего пятьдесят лет, - обращается ко мне обиженный старик. - Просто я три дня не ел. В штурмы я не ходил. Я бутылки с водой полторашки ребятам доставлял. Много-много еды и БК. Мы в два рюкзака положили, пошли. Сначала в меня с дронов сбрасывали, я упал, притворился мертвым. Они поверили, и разное стали вокруг меня разбрасывать - "лампочки", чтобы те, кто ко мне подойдут, взорвались. Сейчас есть всякие штуки у них - электромагнитные, когда человек с железом подходит, они взрываются. Есть которые на шаг реагируют. Подходишь, и все. У них все есть.

Санитары завозят в палату каталку. "Давай" - зовут они бойца с татуировкой. Тот встаёт, аккуратно снимает тапки перед каталкой.

- А где наши умельцы? - спрашивает он. - Где наши айтишники? Хохол чего только не придумывает, чтобы убивать нас. Когда русские умы будут думать о своих солдатах? У меня лёгкая операция, - говорит он мне уже с каталки, складывая руки на груди. - Не переживайте за меня. У меня всего маленькая дырочка. Я посплю и все. Я устал. Меня же сегодня ночью ранило, под утро. Крепко посплю под наркозом, отдохну. Ну, с Богом?
- С Богом! - говорю я.
- Я посплю и проснусь! А наши умы должны постоянно думать о нас.

Санитары увозят его в операционную. Скоро я туда пойду. Там уже нет питерских Бедуина и Безухова. Я скучаю здесь по ним и по тому, как Бедуин перед операцией крестил раненого антисептиком. Сейчас тут работает команда московских военных хирургов. А пока мы остаёмся в палате с тремя ранеными.

- И что было дальше? - спрашиваю старика, усаживаясь на кровать того раненого - с татуировкой. - Как вы спаслись?
- Сначала я лежал в молодняке акации и не шевелился, - медленно говорит он. - Когда они улетели, я снял броник, в длину его постелил, снял каску, рядом положил, как будто я там лежу. Дополз до первой точки, нашел там рюкзаки, обложился холодной водой и консервами. Ночью меня уже нашли разведчики, связались с эвакуацией, меня забрали.

- А где вы раньше работали? - спрашиваю я, уже сильно подозревая, что передо мной бездомный, мало что ли я их видела.
- Везде, - отвечает старик. - Работал на черноморском побережье, лодки делал, потом уехал в Оренбург, я сам оттуда, устроился стропальщиком, но мне там не понравилось - многие пили, и из четырех человек работали только двое. Потом я смотрел объявления и нашел, что в Подмосковье на завод требуются работники технику собирать. Я уехал туда, но завод попал под санкции. Я увидел рекламу "Ягоды Карелии" и уехал туда. Но попал только на бруснику, работал всего тридцать дней, заплатили мало, ещё десять дней ездил, искал работу, остался там пилить лес.
- А потом? - спрашиваю, когда он умолкает.
- А потом мне позвонил друг из Твери и сказал, приезжай сюда бани строить, нормальная фирма, не кинут.
- А вы?
- Я поехал. Жил в квартире его жены, она меня постоянно выгоняла, и я плюнул на все. А потом мне помогала одна девушка, она тоже попала в тяжёлую жизненную ситуацию, раньше работала на заводе бухгалтером. Мы вместе искали работу, она нашла - водителем у фермера и помогала мне. Она - единственная, кто в этом мире делал мне добро просто так.
- И вы поэтому ушли в СВО - у вас работы не было?
- Да, но в основном я надеялся, что меня хотя бы там не будут кидать на деньги.
- И кидали?
- Нет, впервые по-человечески обращались. Особенно командир.
- А что он делал?
- Конфеты мне давал. Говорил - "Угощайся. Бери сколько хочешь".

- Значит, вы были бездомным?
- Был. Но я не поэтому пошел в СВО. У меня ещё долг по алиментам. Президент сказал, что эти долги - без срока давности. Дети у меня взрослые, мне надо было алименты все равно заплатить, чтобы приставы от меня отстали. Но и не поэтому я пошел.
- А почему?
- Родину защищать, - серьезно говорит он. - А вон на кровати Дима лежит, который со мной рюкзаки нес. Почему вы его ни о чем не спрашиваете?

Дима быстро отворачивается к стенке, ведь и он похож на бездомного. Он не хочет, чтобы я пытала его такими же вопросами. Я подхожу к нему, вижу, как дрожат его веки. "Дмитрий, - строго говорю я, - вы почему пошли Родину защищать?". "А?! - как бы спросонья вздрагивает он и выпаливает - По зову сердца!". Всхрапывает, не открывая глаз. Ждёт, когда отойду.

- Тебе повезло, - говорит старику молодой, похожий на кота боец. - Выжил на открытом пространстве. Там - ты на 90 процентов двести. Я тоже выжил. Но за меня хотя бы мама молилась. Вы знаете, что удача - это то, что образовывается дома? - обращается он ко мне. - Мама сильно Богу молится, а он сыну удачу посылает. Поэтому ещё мы свой дом защищаем - там же мама.

- Мне холодно, - говорит старик. - Я три дня не ел, меня трясет. Нет ли у вас одеялка?

Я накрываю его плечи одеялом, опускаю колесико капельницы и по глазам его вижу - он думает, что этого бы с ним никогда не случилось, если б не СВО и если бы он так и оставался бомжом.