В Германии смягчат требования к мусоросжигательным заводам. Им разрешат выбрасывать больше оксидов азота в атмосферу. Сейчас 150 мусоросжигательных заводов вырабатывают 6% энергии для снабжения домов. Выбросы можно будет увеличить на треть и впоследствии отказаться от ограничений по вредным газам. Вот вам и Грета Тунберг. Вот и маски, слетающие при первом неудобстве. А как же Планета и тренд на экологичность?

У свадьбы в Мариуполе была скрытая сторона - за кадром. До последнего дня это было еще не факт, что она состоится, да еще на дому. Юра бегал по инстанциям, начиная с медицинских, где должны были дать заключение – жених парализован и прийти в загс не сможет. Даже Оля куда-то ходила, и там ей сказали, что выглядят они с Александром непрезентабельно, а для первой свадьбы должна быть красивая картинка - молодая ходячая пара. Вот еще причина, по которой я не перевариваю тв-картинки.

Утром, когда мы приехали к жениху и невесте домой, там творилось страшное. Присутствовали Первый канал, местный канал ДНР, пресс-служба загса. В квартире по причине торжества (и картинки) только что вставили новые окна. А так окна, конечно, там были не нужны. Суетились операторы, торчали микрофоны. На Александра не налезла белая рубашка, купленная нами в Ростове, и он оделся в моряцкое. Оля была в стрессе и не знала, что вообще говорить. По тортам, букетам и операторам скакали кошки. Их тоже сгоняли - чтобы не портили картинку. Меня постоянно теснили в угол, и в конце концов согнали - да, опять из-за картинки. Юра – виновник торжества - болтался вообще непонятно на каких задворках. Пресс-служба двигала торты, коробочку с кольцами, переставляла столики. Носила туда-сюда мебель и памятные морские сувениры, привезённые из разных стран - все ради картинки. Наконец, это сделалось чересчур, и я включила режим Бабы Яги и заняла почетное место. В этом режиме уже после состоявшегося бракосочетания нафырчала на сотрудницу Первого – «Надо записывать молодоженов, и не выключать камеру, когда они просят помочь с российскими паспортами и говорят о том, что у них нет крыши, и они не знают как зимовать».

Разговор происходил на кухне, где орудовали в это время две прекрасные русские женщины с русыми волосами.
- Это было красиво, - с уважительным интересом они осмотрели мой несолидный зелёный костюм.
- Это был лайт-вариант, - похвалила себя я.

Наталья и Аленка предложили мне тогда крепкий кофе и солёные огурчики к нему. Кофе мы сами сварили на примусе. Пока я хрустела огурцами, а кофе подходил, они рассказывали мне, как Александр перенервничал перед свадьбой и требовал, чтобы они отварили гостям картошку, насолили помидоров. И, вообще, Наталья ночью накануне свадьбы закатала 39 литров помидоров. Наталья и Алена волонтерили в Мариуполе во время боевых действий. Разносили еду самым слабым.
- Вот так под бомбами? - спросила я.
- Под бомбами, - захохотали они. - А как мы к моей сестре шли. Она в частном доме живет, корову держит. Ей рожать пора было. А муж у неё - интеллигент. Он роды принимать будет, ещё в обморок упадёт. Так Гальке сначала его придётся в чувство приводить, а потом рожать. Мы пошли, нам патруль говорит - «Там мины». Мы все равно идём, а на дороге - ляп-ляп, мины-мины, - с хохотом рассказывали они.
- Мы тогда другой дорогой пошли, и там - ляп-ляп. Мы обходили, пока было можно. Но не прошли.
- Галя нас увидела, сама к нам вышла. Ха-ха-ха.

Я вернула огурец в тарелочку - расхотелось.
- Ну что вы? - Наталья взяла меня за руку. - Все прошло. Ляп-ляп закончился.
Но мне уже было не смешно. Я думала - в который раз - о том, что не эти люди начали войну в 14-м. Эти люди нас ждали. Но именно они и пострадали. Не те, которые в Киеве разводили антироссийскую риторику.

Через несколько дней я случайно встретила в Мариуполе Наталью и Алёну снова. Они со смехом рассказали, как под вечер в день свадьбы к молодожёнам пришли волонтеры из Воронежа и до ночи играли на балалайке, пели песню про лодку. Каптан дальнего плавания с трудом боролся со сном, слушал про лодку. Хотя ему - капитану большого корабля - было несолидно. Я представила эту лодку, клюющих носом молодоженов, балалайку, неутомимых воронежских волонтёров и расхохоталась. И вот от чего бы я в тот момент не отказалась, так это от огурчиков, засоленных этими прекрасными женщинами. Вот такая картинка.

Посмотрела видео, где Пугачева ковыляет от гроба Горбачева к его семье. Ее немощную походку можно было бы не обсуждать, если бы с разрывом в несколько дней Пугачева не открывала шаловливо ножкой дверь в Россию. Сравнивая это движение и эту походку, понимаешь, насколько первое ей неорганично, придумано и демонстративно. Пугачева подходит к семье и разводит руками - хочет обнять. А те замешкались - не вполне ее узнают. Да что там, вся страна ее не узнаёт! Потому что последние годы эта семья нещадно молодила и фотошопила себя для соцсетей, и, кажется, окончательно поселилась в своей отфотошопленной реальности, из которой пытается комментировать реальную реальность. И мы видим что получается

Посмотрела пародию «Я узкий» комика Гудкова на песню «Я русский». Не поняла за что его штрафовать - ну, прав он, он - узкий. Захотела послушать первоисточник в исполнении Шамана - незнакомый мне певец. Но поняла, что уже слышала эту песню. Она в телефоне вместо гудка у многих в Мариуполе. Ее нам пела маленькая девочка, когда мы приезжали с горячим обедом на этой неделе.
«Зачем вы загрузили ее в телефон?» - спросила я у заведующей отделением пенсионного фонда (вы помните, мы им с плёнкой и генераторном помогли). «Мне нравится голос, и я - русская» - ответила она.
А о существовании узкого Гудкова люди в Мариуполе не знают. Так и пусть поёт - правду о себе.

23 февраля Анна не вернулась к детям в Мариуполь потому, что в сельской администрации ей сказали приходить 24 утром. Много лет Анна пыталась получить звание Матери Героини. Ей отказывали под разными предлогами, и сейчас был последний шанс – ее старшая дочь еще училась. 14-м году Анна была волонтером на референдуме за федерализацию. Когда-то у нее в доме работал строитель, Анна с ним сдружилась, и в 14-м он сообщил ей, что стал одним из организаторов референдума. «А бабушки все идут и идут голосовать за Россию, – сказал он. – Ходят плохо, и все равно идут».
– Они в основном и погибли, — перебила Анну я. – Мне ужасно думать о том, что они и погибли в феврале и марте.
Анна на это ничего не сказала, но продолжила свой рассказ. Она сама вызвалась подвозить бабушек к пунктам голосования. Людей, голосовавших за федерализацию, а в их понимании – за Россию – было много, и старых, и молодых.
Скоро в Мариуполь зашли ВСУ и «Азов» (признан террористическим). Они начали искать списки организаторов и нашли. «А мы до последнего надеялись, что не найдут, — сказала Анна. – Мы надеялись, что Россия нас спасет». Строителя задержали и увезли в мариупольский аэропорт, где без конца в течение долгих лет потом пытали и убивали людей – пророссийских или взятых в плен ополченцев. Пока жители Мариуполя не усвоили урока, не отказались от русского. «Не почувствовали себя рабами, — сказала Анна. – Они могли остановить нас на блок-посту и просто отнять машину под предлогом, что им нужней».
Строителя долго пытали. Его согласились отдать семье только за пять тысяч долларов. Семья не могла собрать таких денег. Те нашлись в последний момент – строителя уже вывели на расстрел. Анну трогать не стали, она не значилась в списках, но слухи о ней ходили. У нее пятеро детей, в школе их притесняли за мать, и ей приходилось переводить их из одной школы в другую. Особенно притесняли одного из ее сыновей – он никак не мог воспринять украинский язык и не мог заставить себя держать руку на груди при звуках гимна. Учителя писали, что он – дебил.
23 февраля Анна была в сельской администрации, и при ней сотрудница разговаривала с главой по телефону. «А архивы уже неделю как вывезены!» – сказала она. «Почему архивы вывозят?» – удивилась про себя Анна, и сразу вспомнила разговоры, которыми кипел Мариуполь – военные (а их в городе было много) говорили, что 8 марта будут наступать на Россию. Военная техника заезжала в город, но из него не выезжала. «Куда она девается? – с тревогой спрашивали люди. – Зачем город пичкают техникой и военными?».
Анна переночевала на хуторе, и утром 24 марта собралась в администрацию. Ей позвонила дочь и сказала, что город бомбят.
– Они все знали, — сказала мне Анна о сотрудниках администрации. – И архивы вывезли. Но нам не сообщали.
24-го утром Анна бросилась в Мариуполь, но дороги были уже перекрыты и заминированы. По телефону она руководила спуском четверых детей-подростков в подвал. Говорила, взять с собой одеяла, еду, воду, а главное – идти в подвал второго подъезда, но не четвертого. Во втором был сделан ремонт. Ее старшая дочь жила с молодым человеком и его родителями в другом конце города. В подвал спустились четверо младших.
В течение нескольких дней Анна была на связи с детьми, а потом связь прервалась. Анна провела несколько мучительных дней, пока кум не прислал ей фото ее полыхающего дома. «Надеюсь, твои не там» – написал он. «Там четверо моих» – ответила она, и упала на пол, завыла, а потом поняла, что сердце молчит.
Она села в машину и поехала

https://ahmedova.com/mat-geroinya/

Журналист Иван Сафронов сегодня был приговорён к 22 годам заключения. Это очень большой срок. Не спорю с тем, что шпионаж в пользу другого государства или государств должен наказываться строго. Но именно из-за такого строгого наказания хотелось бы более ясного обоснования - в чем конкретно вина. Хоть что-нибудь, чтобы не было неясности. Неясности при таких великих сроках в обществе оставаться не должно. Она общество дезориентирует

Школа номер 61 Донецка выложила фотографию этого мальчика. Владислав Прядко, 14 лет. Пошёл 2 сентября с мамой в супермаркет «Обжора». Украина убила его европейским снарядом. Он умер в машине скорой помощи. Сегодня его похоронила бабушка. Мать в реанимации. Школа скорбит и выражает соболезнования. А что школа ещё может сказать?

Зашёл разговор среди своих - считаю ли я целесообразным отмену в Москве спектаклей режиссёров, высказавшихся против спецоперации.

Считаю. И целесообразным и единственно логичным. При том, что я понимаю - творчество должно развиваться вне оков. И если передать его в руки тех, кто конъюнктурно высказывается за спецоперацию, ничего хорошего из этого не выйдет. Для искусства. А для страны пока ничего хорошего не выйдет из обратного. Что перевесит - страна или театр? Страна.

И не может так быть, чтобы на фронте гибли и становились калеками наши солдаты, а в Москве ставили спектакли те, кто против них. А против них все те, кто поддержал Украину, Европу и Америку. Люди, которых бы удовлетворила жизнь в расчленённой России, где граждане рабски качали бы газ для Германии. Таким - все равно, главное - чтобы их личный достаток сохранился на том же уровне. Вот пусть дождутся, когда страна развалится, и начнут давать спектакли в государственных театрах, если и от тех что-нибудь останется. А пока такие люди и их творчество - это признак полумер, несерьёзного отношения к происходящему на фронте. А с полумерами России никогда не победить. Против неё сейчас - весь западный мир. Россия сейчас должна быть правильной, простой и ясной для своих граждан. Удаление спектаклей режиссёров, не подержавших свою страну - это попытка быть ясной.

И, в конце концов, будь режиссер гениальным, ему удалось бы зашифровать высказывание в с творчестве, а не бегать с ним по фейсбукам. Но такого гениального творчества у нас сейчас нет, и не допускать на сцену враждебную банальность - это в любом случае ничего не потерять. Но даже если бы было иначе, что перевесит - страна или театр? Страна