Друзья, я думала, это знают все. В 1979 году Леонид Брежнев и руководитель ГДР Эрик Хонеккер поцеловались при встрече. Этот момент запечатлела фотограф Барбара Клемм. В 1990 году это фото поцелуя изобразил на остатках Берлинской Стены художник Дмитрий Врубель. Там, помимо него, работала ещё работала группа художников, наносящих свои рисунки на стену. Больше всего меня поразила история надругательства зайца над кошкой. Говорят, была изображена очень грубо и натуралистично. Фамилию художника этой истории я забыла, но его рисунок немцы быстро замазали - тогда, в 1990 году, были ещё не готовы к такому. Кто бы знал, в какой разнос они пойдут в 2022.
А художник поцелуя умер вчера из-за последствий коронавируса. Он же - автор картины, выложенной выше - Дмитрий Врубель
А художник поцелуя умер вчера из-за последствий коронавируса. Он же - автор картины, выложенной выше - Дмитрий Врубель
С начала СВО в Швейцарию прибыло 60 тысяч украинских беженцев. И только сейчас Швейцария решила посчитать их доходы и перестать выдавать пособия тем, кто социально обеспечен, но все равно имеет наглость обращаться за помощью.
Теперь посчитают все - и доходы в самой Швейцарии, и доходы на Украине. Не посчитают только автомобиль - у беженца должно оставаться средство, на котором он вернётся на родину. Ну, тогда не надо и чемодан считать.
Теперь посчитают все - и доходы в самой Швейцарии, и доходы на Украине. Не посчитают только автомобиль - у беженца должно оставаться средство, на котором он вернётся на родину. Ну, тогда не надо и чемодан считать.
Канцлер ФРГ Шольц о запрете для россиян виз в ЕС: «Это война Путина, а не русского народа».
Он, конечно, ошибается или делает вид, что не понимает. Это, конечно, война русского народа за русский народ, и, если бы русский народ ее не поддерживал, Путин бы ее не вёл. Более того, это война русского против всего антирусского.
Он, конечно, ошибается или делает вид, что не понимает. Это, конечно, война русского народа за русский народ, и, если бы русский народ ее не поддерживал, Путин бы ее не вёл. Более того, это война русского против всего антирусского.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Суд Донецкой Народной Республики огласил обвинение пятерым иностранным наемникам. Троим из них грозит смертная казнь. Вину они не признали. А я смотрю на это видео и вижу потасканных усталых мужчин. Оставили семьи, притащились убивать Бог весть куда, и такой печальный финал. С такими усталыми лицами дома надо сидеть.
Видео из канала донецкого фотокорреспондента «Объектив Ягодкина».
Видео из канала донецкого фотокорреспондента «Объектив Ягодкина».
Доклад Amnesty International о преступлениях украинской армии так не понравился международному сообществу выпадением из общей доктрины, что теперь доклад будут проверять международные эксперты. Я хочу помочь международным экспертам. Бескорыстно. Этот разговор о преступлениях украинских военных в Мариуполе был записан вчера. Amnesty International тоже разрешаю пользоваться этими видео - для создания следующего доклада о преступлениях ВСУ. Хотя после того давления, которому ее подвергли, боюсь, организация больше не захочет выбиваться из общей пропагандистской струи
Министр иностранных дел Эстонии пригрозил иностранцам, находящимся в стране на основании вида на жительство и решившим выступить против демонтажа советских памятников, аннулированием этого вида на жительство. Такой свободе и демократии не позавидуешь
- Честно вам сказать, девочки? – Мороз сощуривается, как будто раздумывает – сказать или не сказать. – Дали бы мне автомат, я б сама его, падлу, расстреляла! – выпаливает она. – Извините, девочки, что вот так грубо. А я бы расстреляла его. Он сюда зачем приехал – на людей поохотиться? Животных и то жалко. Но с ними надо поступать так, как они с нами поступают.
– Чтоб другим не повадно было, – неожиданно жестко, почти выплевывая слова, говорит третья женщина.
– А мне, – гневно и звонко говорит соседка с загипсованной рукой, – мысль о суде и смертной казни приносит б-ольшое удовлетворение. Как Нюрнбергский процесс приносил людям удовлетворение. Лично с моей дочкой рядом снаряд упал по Артема сто сорок девять. И как? Ребенок на всю жизнь напуган. Какой-нибудь всушник еще ладно, он – русский, свой. А наемник – чужой. За деньги приехал.
– Взяла бы автомат и убила, девочки… Тихо! – Мороз хватается руками за кровать. – Тихо… Это рядом. Ой-й, – она зажмуривается от страха. – …Если бы сейчас привели ко мне хоть одного украинского вояку, я бы взяла в руки автомат, но сначала посмотрела бы ему в глаза, – она открывает свои темные, тяжелые, – и спросила бы его – «За что? За что?». А только как человека мне его жалко, – ее глаза становятся испуганными. – Может, я взяла бы автомат и не убила бы его, – она снова застывает и уже с ужасом произносит – «Я ж не убийца!».
– А я б убила, – говорит соседка с рукой, и по ее лицу видно: она б убила.
– У него и мать есть, девочки. У всех же матери есть, девочки. Мне жалко его как человека… Да только я бы все равно его убила! За все! За все! Вот так оно во мне и сочетается – и жалею, и убила бы. А как оно так вместе сочетается, я и не знаю, и не спрашивайте, девочки.
– Вот мой ребенок, – начинает вторая соседка, – он всю жизнь на войне прожил. Так и чего этих наемников жалеть. Нигде в Европе своих людей не разрешают расстреливать, как нас тут расстреливают. Чего жалеть? Пусть видят. Чтобы даже не думали лезть сюда. А ну-ка! – с угрозой прикрикивает она, когда снова ложится снаряд.
– Не убийца я, не убийца, – Мороз мотает головой, и на секунду кажется, что мысли о том, что она могла бы убить, она боится больше, чем бомбежки. – Может, это чувство гнева во мне говорит. Я ж не убийца, понимаешь?! Понимаешь?! Не я ему жизнь давала! – перекрикивает она звуки прилетов. – Я не имею права ее забирать.
– А давайте их в задницу поцелуем! – зло говорит соседка с рукой, оборачиваясь со страхом на окно. – Давайте! Ой, вы все гуманисты такие, что аж противно.
(Отрывок из моего большого текста по ссылке)
https://expert.ru/2022/08/16/sudnyye-dni/
– Чтоб другим не повадно было, – неожиданно жестко, почти выплевывая слова, говорит третья женщина.
– А мне, – гневно и звонко говорит соседка с загипсованной рукой, – мысль о суде и смертной казни приносит б-ольшое удовлетворение. Как Нюрнбергский процесс приносил людям удовлетворение. Лично с моей дочкой рядом снаряд упал по Артема сто сорок девять. И как? Ребенок на всю жизнь напуган. Какой-нибудь всушник еще ладно, он – русский, свой. А наемник – чужой. За деньги приехал.
– Взяла бы автомат и убила, девочки… Тихо! – Мороз хватается руками за кровать. – Тихо… Это рядом. Ой-й, – она зажмуривается от страха. – …Если бы сейчас привели ко мне хоть одного украинского вояку, я бы взяла в руки автомат, но сначала посмотрела бы ему в глаза, – она открывает свои темные, тяжелые, – и спросила бы его – «За что? За что?». А только как человека мне его жалко, – ее глаза становятся испуганными. – Может, я взяла бы автомат и не убила бы его, – она снова застывает и уже с ужасом произносит – «Я ж не убийца!».
– А я б убила, – говорит соседка с рукой, и по ее лицу видно: она б убила.
– У него и мать есть, девочки. У всех же матери есть, девочки. Мне жалко его как человека… Да только я бы все равно его убила! За все! За все! Вот так оно во мне и сочетается – и жалею, и убила бы. А как оно так вместе сочетается, я и не знаю, и не спрашивайте, девочки.
– Вот мой ребенок, – начинает вторая соседка, – он всю жизнь на войне прожил. Так и чего этих наемников жалеть. Нигде в Европе своих людей не разрешают расстреливать, как нас тут расстреливают. Чего жалеть? Пусть видят. Чтобы даже не думали лезть сюда. А ну-ка! – с угрозой прикрикивает она, когда снова ложится снаряд.
– Не убийца я, не убийца, – Мороз мотает головой, и на секунду кажется, что мысли о том, что она могла бы убить, она боится больше, чем бомбежки. – Может, это чувство гнева во мне говорит. Я ж не убийца, понимаешь?! Понимаешь?! Не я ему жизнь давала! – перекрикивает она звуки прилетов. – Я не имею права ее забирать.
– А давайте их в задницу поцелуем! – зло говорит соседка с рукой, оборачиваясь со страхом на окно. – Давайте! Ой, вы все гуманисты такие, что аж противно.
(Отрывок из моего большого текста по ссылке)
https://expert.ru/2022/08/16/sudnyye-dni/
Эксперт
Судные дни
В Донецкой Народной Республике проходят суды над взятыми в плен в ходе боевых действий иностранными наемниками, представителями батальона «Азов» (признан в России экстремистским) и ВСУ. Несколько наемников уже были приговорены к высшей мере наказания – к…
Правительство Финляндии объявило о своём предложении создать особую гуманитарную визу для россиян. Она будет выдаваться гражданским активисткам и журналистам. Финляндии надо сразу прямо сказать, что под видом визы собирается выдавать россиянам чёрную метку
Как-то некрасиво получилось сегодня с погибшей девушкой-волонтером Земфирой Сулеймановой, которая подорвалась на «Лепестке» в Донецке. Весь день с утра ее после смерти футболили - «наша», «не наша». Работает на RT или не работает. Вот под такие разговоры СМИ проводили человека в последний путь. Вместо того, чтобы сказать - наша. Какая же ещё? Если приехала в Донецк людям помогать, то наша. А уж писала она для RT или не писала, дело даже не десятое, а незначительно сто пятое
Памятник Булгакову в Киеве. Укрыт якобы от обстрелов. Вчера памятную доску писателю (как маркёр российский оккупации) украинские активисты сняли со здания Первой мужской гимназии, где Булгаков учился 8 лет. Претензии - не любил Петлюру, не нравились политические сборища. А в Буче памятник писателю ещё стоит с цитатой из «Белой Гвардии» - «Всё, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему».
Forwarded from Александр Ходаковский
Едем вдоль линии фронта, впереди близкий прилёт, даю команду головной машине сдавать задом, а потом резкий бросок вперёд, выжимая акселератор до предела. Пытаясь проскочить опасную зону, навстречу на полных парах мчит БМП с десантниками.
Только вынырнули из облака пыли, как пришлось резко давить на тормоза: перед самым носом, не обращая внимания на разрывы, мерно тарахтел новенький синий тракторец, редкий в это время в этих краях. В кабине сидел невозмутимый дядька в футболке пчелиной раскраски - с крупными жёлтыми полосами - и спокойно крутил баранку. А вокруг всё до горизонта укрывали неубранные пшеничные поля.
Вот так одномоментно в одной точке сошлись две жизни, два мира и два предназначения.
Только вынырнули из облака пыли, как пришлось резко давить на тормоза: перед самым носом, не обращая внимания на разрывы, мерно тарахтел новенький синий тракторец, редкий в это время в этих краях. В кабине сидел невозмутимый дядька в футболке пчелиной раскраски - с крупными жёлтыми полосами - и спокойно крутил баранку. А вокруг всё до горизонта укрывали неубранные пшеничные поля.
Вот так одномоментно в одной точке сошлись две жизни, два мира и два предназначения.
Forwarded from СПЧ
Глава СПЧ усомнился в необходимости держать журналиста Баязитову под арестом и призвал оставить клетки только для опасных преступников
Валерий Фадеев обратил внимание на содержание под стражей журналиста Александры Баязитовой, страдающей, со слов защиты, диабетом и другими заболеваниями. Автора «Лайфа» и Телеграм-канала «Адские бабки» арестовали по обвинению в вымогательстве.
«По свежим данным ФСИН, в последнее время суды стали чаще отправлять граждан под домашний арест: только за первые три месяца этого года таких случаев больше, чем за весь 2021 год. Такую гуманную тенденцию в отношении людей, подозреваемых в экономических преступлениях, можно только приветствовать. В этой связи было бы правильным отпустить Александру Баязитову под домашний арест или подписку о невыезде, а содержать под стражей - только опасных преступников. Таких, как «скопинский маньяк» Мохов, который за сокрытие убийства сейчас помещен под домашний арест», - заявил глава Совета.
То же самое касается и темы клеток в залах судебных заседаний.
Напомним, что СПЧ выступал против них еще с 2017 года. Тогдашний председатель Совета Михаил Федотов заявлял, что держать в них подсудимых на судебных процессах можно только в исключительных случаях (типа Чикатило), а остальных подозреваемых следует помещать за обычные стойки. Правозащитники призывали решить вопрос на федеральном уровне.
Верховный Суд тогда ответил на обращение СПЧ, что вопрос требует дополнительной проработки.
В итоге в 2019 году в Госдуму был внесен законопроект, запрещавший помещать подозреваемых, обвиняемых или подсудимых в любые защитные кабины в залах судебных заседаний или использовать любые конструкции, препятствующие их общению с адвокатом.
Судебный департамент сообщал Минюсту РФ, что концептуально законопроект поддерживает, но на демонтаж конструкций в судах потребуется выделение дополнительных средств. На этом все и закончилось.
Валерий Фадеев обратил внимание на содержание под стражей журналиста Александры Баязитовой, страдающей, со слов защиты, диабетом и другими заболеваниями. Автора «Лайфа» и Телеграм-канала «Адские бабки» арестовали по обвинению в вымогательстве.
«По свежим данным ФСИН, в последнее время суды стали чаще отправлять граждан под домашний арест: только за первые три месяца этого года таких случаев больше, чем за весь 2021 год. Такую гуманную тенденцию в отношении людей, подозреваемых в экономических преступлениях, можно только приветствовать. В этой связи было бы правильным отпустить Александру Баязитову под домашний арест или подписку о невыезде, а содержать под стражей - только опасных преступников. Таких, как «скопинский маньяк» Мохов, который за сокрытие убийства сейчас помещен под домашний арест», - заявил глава Совета.
То же самое касается и темы клеток в залах судебных заседаний.
Напомним, что СПЧ выступал против них еще с 2017 года. Тогдашний председатель Совета Михаил Федотов заявлял, что держать в них подсудимых на судебных процессах можно только в исключительных случаях (типа Чикатило), а остальных подозреваемых следует помещать за обычные стойки. Правозащитники призывали решить вопрос на федеральном уровне.
Верховный Суд тогда ответил на обращение СПЧ, что вопрос требует дополнительной проработки.
В итоге в 2019 году в Госдуму был внесен законопроект, запрещавший помещать подозреваемых, обвиняемых или подсудимых в любые защитные кабины в залах судебных заседаний или использовать любые конструкции, препятствующие их общению с адвокатом.
Судебный департамент сообщал Минюсту РФ, что концептуально законопроект поддерживает, но на демонтаж конструкций в судах потребуется выделение дополнительных средств. На этом все и закончилось.
В голове надолго застряли три картинки. Одна – трагическая, другая – трагико-сатирическая, третья – извлеклась из моей собственной памяти.
Долго у меня стояла перед глазами женщина, погибшая у «Донбасс Паласа» в Донецке. У «Донбасс Паласа» – гостинице для важных и богатых. Гостиница помпезна и криклива. Женщина прошла мимо центрального входа. Она не спешила и даже покачивалась на каблуках. Мне показалось, у гостиницы она замедлила шаг. Такие элитарные места заставляют замедлять шаг. Оглянулась. Это была еще не смерть. Но если бы она пошла чуть быстрей, если не оглядывалась, возможно, успела бы выйти из взрывной волны. Но нет, и камера безжалостно сняла ее, сидящей перед «Донбасс Паласом» на коленях в разодранном платье. Она повернула голову и прожила еще несколько вечных секунд. Картинка застряла в моей голове из-за этого взгляда, который я частично считала с черно-белой картинки, а частично домыслила. Женщина поняла, что это – всё, конец. Она осознала свою смерть, и вот это мгновение между смертью и пока еще жизнью – искалеченной, бесперспективной, с ни единым шансом выжить – должно было стать мучительно долгим для нее. Мучительно безнадежным. Мучительно богооставленным мгновением, в котором даже Господь, будь он рядом, не смог бы сшить настолько покалеченное тело.
Походка женщины за мгновения до прилета украинского снаряда была так легка, что я подумала: ей лет тридцать, а, может, тридцать два. Наверное, она замедлила шаг у «Донбасс Паласа», чтобы заглянуть в его помпезные окна и помечтать о том, как когда-нибудь ее пригласят сюда, и она будет сидеть за столиком, накрытым накрахмаленной скатертью. Замедлила шаг, чтобы перенестись туда на мгновение. И если бы не обманчивая помпезность этого места и не сладость мечты, как знать, может быть, ее легкая походка успела бы вынести ее из взрыва. В моей голове все переплелось – нереализованная мечта, походка и тот поворот головы в моменте богооставленности. Картинка стала мучительной, и я запросила информацию об этой женщине у официальных источников.
Шамрай Татьяна Викторовна, 1973 года рождения. И больше ничего. Я поискала ее в соцсетях, нашла. Там не было ничего такого. Ни намека на мечту. Простая жизнь простого человека. Но эта скупая, реальная, а не воображаемая информация как будто поставила печать на эту картинку – «это было, этого уже нет, всё». Картинка перестала быть тяжелой.
Вторую картинку я увидела в соцсети. Ею поделился мой друг, с которым я когда-то много общалась, а потом он уехал из России и общение сошло на нет. Он – европеец, великолепно владеющий русским. Он выложил потертую полароидную карточку. На ней море выцвело до бирюзового, какой существует только в мечтах у молодых женщин. Над морем клубился черный дым взрывов. Из моря в панике к берегу бежали люди, прижимая к себе детей. На полароидной рамке стояла надпись – «Crimea, Vacation 2022». Мой друг поделился этой карточкой, которую некий пользователь, наверное, его знакомый прокомментировал так – «Российские туристы выкладывают в сеть свои праздничные фото из Крыма». Кто-то, наверное, знакомая моего друга, написала на своем европейской – «Как хорошо! Наконец, русские видят, что раздвигают и их границы».
Продолжение 🔽
https://ahmedova.com/privilegiya-ili-pravo-cheloveka/
Долго у меня стояла перед глазами женщина, погибшая у «Донбасс Паласа» в Донецке. У «Донбасс Паласа» – гостинице для важных и богатых. Гостиница помпезна и криклива. Женщина прошла мимо центрального входа. Она не спешила и даже покачивалась на каблуках. Мне показалось, у гостиницы она замедлила шаг. Такие элитарные места заставляют замедлять шаг. Оглянулась. Это была еще не смерть. Но если бы она пошла чуть быстрей, если не оглядывалась, возможно, успела бы выйти из взрывной волны. Но нет, и камера безжалостно сняла ее, сидящей перед «Донбасс Паласом» на коленях в разодранном платье. Она повернула голову и прожила еще несколько вечных секунд. Картинка застряла в моей голове из-за этого взгляда, который я частично считала с черно-белой картинки, а частично домыслила. Женщина поняла, что это – всё, конец. Она осознала свою смерть, и вот это мгновение между смертью и пока еще жизнью – искалеченной, бесперспективной, с ни единым шансом выжить – должно было стать мучительно долгим для нее. Мучительно безнадежным. Мучительно богооставленным мгновением, в котором даже Господь, будь он рядом, не смог бы сшить настолько покалеченное тело.
Походка женщины за мгновения до прилета украинского снаряда была так легка, что я подумала: ей лет тридцать, а, может, тридцать два. Наверное, она замедлила шаг у «Донбасс Паласа», чтобы заглянуть в его помпезные окна и помечтать о том, как когда-нибудь ее пригласят сюда, и она будет сидеть за столиком, накрытым накрахмаленной скатертью. Замедлила шаг, чтобы перенестись туда на мгновение. И если бы не обманчивая помпезность этого места и не сладость мечты, как знать, может быть, ее легкая походка успела бы вынести ее из взрыва. В моей голове все переплелось – нереализованная мечта, походка и тот поворот головы в моменте богооставленности. Картинка стала мучительной, и я запросила информацию об этой женщине у официальных источников.
Шамрай Татьяна Викторовна, 1973 года рождения. И больше ничего. Я поискала ее в соцсетях, нашла. Там не было ничего такого. Ни намека на мечту. Простая жизнь простого человека. Но эта скупая, реальная, а не воображаемая информация как будто поставила печать на эту картинку – «это было, этого уже нет, всё». Картинка перестала быть тяжелой.
Вторую картинку я увидела в соцсети. Ею поделился мой друг, с которым я когда-то много общалась, а потом он уехал из России и общение сошло на нет. Он – европеец, великолепно владеющий русским. Он выложил потертую полароидную карточку. На ней море выцвело до бирюзового, какой существует только в мечтах у молодых женщин. Над морем клубился черный дым взрывов. Из моря в панике к берегу бежали люди, прижимая к себе детей. На полароидной рамке стояла надпись – «Crimea, Vacation 2022». Мой друг поделился этой карточкой, которую некий пользователь, наверное, его знакомый прокомментировал так – «Российские туристы выкладывают в сеть свои праздничные фото из Крыма». Кто-то, наверное, знакомая моего друга, написала на своем европейской – «Как хорошо! Наконец, русские видят, что раздвигают и их границы».
Продолжение 🔽
https://ahmedova.com/privilegiya-ili-pravo-cheloveka/
Марина Ахмедова
Привилегия или право человека? - Марина Ахмедова
В голове надолго застряли три картинки. Одна – трагическая, другая – трагико-сатирическая, третья – извлеклась из моей собственной памяти. Долго у меня стояла перед глазами женщина, погибшая у «Донбасс Паласа» в Донецке. У «Донбасс Паласа» – гостинице для…
В Грузию устремились наши бегущие после начала СВО. Там тепло, недорого, от оставшихся в России квартир и родственников – недалеко. Там хинкали и попахивает Европой – все-таки грузины стоят в очередь в ЕС как и украинцы. Правда, их не делают даже членами и грубо говорят – «Ждите!». Короче, Грузия – самый оптимальный вариант. Опять же – хинкали, бары. Флер такой общей ненависти к России – всегда будет о чем поговорить. И тут – нате! Несколько десятков некоммерческих организаций Грузии выступают с требованием к правящей партии «Грузинская Мечта» и правительству – незамедлительно ввести визовый режим для российских граждан. А то их слишком много становится, и чего доброго те под видом бегства оккупируют Грузию для дальнейшего возвращения ее в состав России.
Я представила себе наших диссидентов – флер рассеялся, и вот они теперь сидят над тарелкой хинкали с унылыми лицами. Они приехали, расписались во всем, в чем надо было расписаться, осудили российскую агрессию, выпили грузинского вина, начали учить грузинский, прокляли Советский Союз. А оказалось, что их самих и подозревают в подпольной работе по его восстановлению. Вот это удар в спину… Я прямо вижу эти унылые растерянные лица. Теперь-то до них начнет потихонечку доходить, что, разговаривая над дымящимися хинкали о ненависти к русским, самих русских за стол не сажают. Эти разговоры – только для избранных. А русские в эту категорию по факту рождения не входят. Такая она – грузинская мечта.
Я представила себе наших диссидентов – флер рассеялся, и вот они теперь сидят над тарелкой хинкали с унылыми лицами. Они приехали, расписались во всем, в чем надо было расписаться, осудили российскую агрессию, выпили грузинского вина, начали учить грузинский, прокляли Советский Союз. А оказалось, что их самих и подозревают в подпольной работе по его восстановлению. Вот это удар в спину… Я прямо вижу эти унылые растерянные лица. Теперь-то до них начнет потихонечку доходить, что, разговаривая над дымящимися хинкали о ненависти к русским, самих русских за стол не сажают. Эти разговоры – только для избранных. А русские в эту категорию по факту рождения не входят. Такая она – грузинская мечта.
Это пруд на территории Ботанического сада в Донецке. Вернее то, что от него осталось. Рыбу убил азот, который распространился после обстрела Украиной пивзавода. Украина попала в цистерну с азотом. Горожане получили отравление. А рыба просто не выжила
Фото из канала @akutin_dpr_ru
Фото из канала @akutin_dpr_ru
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Люди сами устроили мемориал на месте демонтированного вчера танка Т-34. Нарва, Эстония. Правительство и его решения - это одно, люди - совсем другое
В Москве «разбросали Лепестки» - у посольств США, Великобритании, Германии, Канады, Латвии и Италии. Эти не убивают - они наклейки. Они должны напомнить о том, что эти мины запрещены Женевской Конвенцией, и возвать к совести. О первом пункте власти этих стран и так знают, но это им не мешает регулярно посыпать «Лепестками» ДНР. С совестью все ещё хуже. А пока в Донецке, Горловке, Ясиноватой лежат, притаившись, эти мины. Они ещё принесут немало беды самым невинным и беззащитным.