Отрывок из моего нового репортажа. Он в свободном доступе в «Эксперте»

«Мы с Юрием уходим к дежурному доктору искать коляску. Тот сидит, развалившись, в кресле. Он сонно поворачивается на нас, щелкая кнопкой на ручке.
— Какая коляска? Вы о чем?
— Коляска для Кабановых, — говорит Юрий.
— И что? Вы чего хотите?
Юрий на повышенных тонах объясняет ему суть проблемы.
— А вы вообще кто? — врач еще раз щелкает ручкой. Когда мы представляемся, он собирается, вскакивает: — Пойдемте, пойдемте.
Дежурный врач уводит нас к той же палате и уходит. Через пятнадцать минут Юрий уходит его искать. Подходят санитарки.
— Вы только кефир жирный не везите. Тут практически все мариупольцы, неходячие. Тут у каждого такие судьбы — легче не спрашивать. Ну вот женщина одна у нас. Вышла с сыном из машины возле дома, ребенку четырнадцать лет. Машина развернулась, попала на мину, подскочила на ней и на ребенка. Ребенка придавило, мать его глазами видит, он горит. Она его тянула, тянула, пока сама сознание не потеряла. Не спасла. А что нам делать? Не работать не можем. Пойдем поплачем, чтоб они не видели, вернемся и дальше работаем. Но это как дыра в душе.
В коридоре появляются Юрий с Фисталем.
— Так, что тут происходит? — спрашивает Фисталь. — Что вы тут за панику устроили?
Мы идем за ним. В его кабинете рассказываем об удаленном глазе, швах, которые надо снимать в четверг, и коляске, которую надо найти.
— Какая коляска? Успокойтесь, — говорит Фисталь, садясь за стол. Он снимает трубку стационарного телефона.
— Мы не можем успокоиться, — говорит Юрий. — Ей надо снимать швы, а если вынут временный протез, то глаз зарастет, и надо будет оперировать его снова.
Фисталь возвращает трубку на место и снисходительно-флегматично разглядывает Юрия.
— Ладно, мужа ее позови.
Заходит Владислав. Скромно садится в сторонке.
— Вы в своем уме все? — спрашивает Фисталь. — Глаз — это не главная ее проблема. У нее переломы. Вот скажите мне: что за срочность?
— Но окулист сказала, чтобы мы с этим не затягивали, — говорит Владислав.
Фисталь снова берет телефонную трубку: «Сусанна, набери заведующего глазного. Перезвони». Кладет трубку.
— Эмиль Яковлевич, — поворачиваюсь я к Фисталю, — вы как относитесь к Божьей воле?
— По-разному, — изрекает тот и берется за трубку зазвонившего телефона.

https://expert.ru/expert/2022/17/osvobozhdennyye-i-osvoboditeli/

Как Марина ходила с утра пить кофе.

Вышла из подъезда. Я теперь переехала уже из гостиницы. Солнышко светит, травка зеленеет. Птички, как им и положено, поют. Сворачиваю за угол на центральный бульвар. И тут - дикий вой, прямо прокалывает спицей уши. Все дрожит, воет, трясётся. Одна девушка упала под дерево. Другая забежала за угол. Третья подошла ко мне, пока я тоже вся никакая стояла и крутила головой, и говорит - «И вот куда бежать?». И мы обе, задрав головы, встали и смотрели на стальной треугольный истребитель, опустившийся низко над нами. А, когда он пролетел, улыбнулись друг другу и пошли каждая по своим делам. Но через минуту я вспомнила, как заметались люди, когда гул только пошёл, и мы стало всех нас очень жаль

По Червоногвардейскому району Макеевки был нанесён удар с применением кассетных боеприпасов.

Под удар попала больница и жилые дома. Есть погибшие и раненые

Записала свои впечатления от поездки, чтобы не забылось. Надеюсь, из этого родится что-то больше. Весь текст - по ссылке:

Показалась мельница. И все, что было раньше – долгая дорога меж полей с зеленеющими не кормленными озимыми, низкие белые облака, сидящие на горизонте, сожженные машины, тихие села с замершими комбайнами и иногда блокпосты – сложились в единое ощущение: земля плоская, и она что-то говорит.
Был разбитый участок дороги, и наша легковая машина объезжала большие дыры в асфальте, оставленные груженными самосвалами. Они возили зерно – раньше. Отсюда хлеб шел на Мариуполь. А сейчас по этой дороге тряслась только наша машинка, тяжелая от чрезмерной ноши – гуманитарной помощи для только что освобожденного села. А в соседнем селе еще стоял «Азов» (запрещен в России).
– Не рискнут комбайнеры выходить, - проговорил Вадим, глядя на поля.
Он ехал с нами из Донецка в то же село – к теще и тестю, которых из-за войны не видел восемь лет. Говорил он о полях – они заминированы. Кое-где стебельки озимых росли чуть выше, поднимаясь над телом украинского солдата, которого никогда не найдут. И я гадала – они проросли сквозь него или поднялись вокруг него, выше и толще. Временами от петель, которые рисовала машина, объезжая то дыры, то мины, то разбросанные личные вещи украинских мертвых, начинало мутить, и тогда ощущение, что земля плоская, и уже не хочет нас держать, становилось сильней.
– Откуда мы знаем, что это наши? – спросила я бывшего за рулем Юрия (Юрий Леонов – депутат Народного Совета ДНР), когда он притормозил на очередном блокпосту.
– По духу чуем, - ответил он.
В открытое окно машины заглянули хмурые лица – чем ближе к фронту, тем они были серьезней, сосредоточенней и даже злей.
– Как у вас с хлебом? – спросил Юрий.
– Езжайте. Людям раздайте. Им нужней.
Дорога потекла дальше – в белые облака, солнечный весенний день, и замелькали простые деревянные кресты.
– Еще несколько дней назад тут лежали украинские убитые, - сказал Юрий. – Кто-то похоронил.
– А кто? – спросила я.
– Сочувствующие.
– Сочувствующие им или смерти?
– Не знаю.
Поехали молча по дороге с русских картин, из русских сказок. Через села с плодородными названиями. И на подъезде к нужному вдруг четко обозначился в пространстве этот контраст – между запахом хлеба, который в этом году не родится – поля не вспахали – и минами в земле.
– Странно побывать там, где уже не думал быть, - проговорил Вадим.
– Это уже не там, - заметила я.
– В смысле?
– Атмосфера, – пояснила я, – она уже не та. Значит, и место не то.
– Нет, - сказал Вадим, глядя из окна на комендатуру, к которой мы подъезжали. Над ее крышей поднимались российский флаг и флаг ДНР. – Атмосфера не может передавить место. Атмосфера уйдет, а место останется.
Со двора комендатуры, расположившейся в одном из частных домов, вышел сухощавый человек в военном, встал под цветущей вишней. С тлеющим угольком подозрения в глазах он следил за нашим приближением.
– Какие семьи тут больше всего нуждаются в продуктах? – спросил Юрий. – У вас самих хлеб есть?
– Несите людям, - проговорил тот. – Нас Россия кормит. А кто их будет кормить? Тут восемьдесят процентов за Украину. Ты придешь, ее накормишь, а она сыну своему звонит в ВСУ – сдает нас.
– А вы их после этого все равно кормите? – спросила я, подходя.
– А вы что предлагаете – не кормить? Кормим. Это – уже наши люди. Нам с ними эту землю пахать, какие бы они ни были. Им говоришь – «В полях мины», а они все равно выходят. Вон один перед блокпостом землю вспахал, - он махнул в сторону окраины, откуда мы только что прикатили. – Пару мин выкопал, пришел к нам, сказал, мы их забрали, а он пошел пахать дальше. Не испугался. Ну и что мне с того, что его сын в ВСУ?

https://ahmedova.com/zov-zemli/

Вчера вы хотели точнее понять что такое габионы на украинских позициях. И чему научила Америка Украину, используя сирийский опыт. Вот они - сфотографировали сегодня республиканские военные

Прокси-война (опосредованная) НАТО с Россией началась тогда, когда американцы приняли решение о расширении альянса и придали ему агрессивный вектор.

Фактически страны-участницы добровольно превратились в квазиколонии и поставили свои национальные интересы в полную зависимость от американских.

А основной американский интерес сегодня - уничтожение российской политической самостоятельности и экономической независимости.

В общем, возвращение в 91-99 годы, а может и хуже.

Поэтому это реальная война, только человеческим ресурсом "примитивных славянских народов".

Вчера возник вопрос после прочтения моего текста про землю - «Надо ли было их освобождать?». Приведу в пример отрывок моего разговора с одной из местных:

– Если бы тогда не эти Грады, все провода были бы целы, - она показала на оборванные провода электропередач. - Зачем над было стрелять – на наше хозяйство попало, свиней побило, и барашки мучились. Так жалко было. И вообще зачем-зачем надо было по домам шуровать?! Даже когда Украину выгоняли отсюда, такого не было. Не было такого вреда, какой они причинили своими Градами. Нет, Украина в нас стреляла еще до того, как ушла отсюда. Они выехали за село, и из соседнего развернулись и обстреляли нас. А зачем? А потом очень быстро появились корреспонденты и передали, что стреляла Россия.
– Может, действительно Россия?
– Нет! Все прекрасно видели, кто, откуда и зачем. Безумцы.

И второй факт - в 2014 году в этом селе проходил референдум. И село проголосовало за Россию (хотя голосование шло за федерализацию). Но после этого всех пророссийских подвергли репрессиям, вот и стало больше тех, кто за Украину. А соседнее село, где сейчас устраивает террор местная тероборона, проголосовало в 14 за Украину. И даже завод из первого села был вывезен во второе - в наказание. Вот это второе село сейчас своя же Украина разбивает и уничтожает. Да, и ещё маленькая деталь - был в селе ярый националист, он много помогал АТО. Вот его дом и хозяйства Грады и разнесли. Целились не конкретно в него, но попали в него. Наверное, карма.

Ну а теперь вы и сами знаете ответ на вопрос - стоило ли?

Друзья, было много выездов волонтёров за прошлую неделю - еда подкупалась на те деньги, которые вы собрали. Я не успеваю выкладывать все отчеты. Прикреплю к комментариям фотографии из нескольких поездок. Поездок было больше. По-прежнему водой обеспечиваются 2 больницы каждое утро

Минобороны Великобритании: Украина имеет право атаковать цели на территории России британским оружием. Интересно, а кто имеет право атаковать цели на территории Великобритании и каким оружием?

Сегодня с Шишкиной встречались с матерями мобилизованных. Это всегда нелегкие встречи. Женщины подолгу не слышат ничего о своих детях, мужьях, не знают, живы ли. Ругались с Шишкиной, кричали.

Когда мы пошли в военкомат, нас нагнал худющий, как скелет, мужчина, с огромными глазами и трясущейся челюстью. «Устроили женщины, - сказал он. - Как будто в детский сад мужчин отправили. Мужчины должны Родину защищать. У меня там два сына». «А жена?» - спросили мы. «Умерла».

Когда мы вернулись к женщинам, одна уже плакала - «Я не говорю, что он не должен защищать. Но по мере его возможностей! Ему пятьдесят пять. Мы с ним тридцать лет не расставались».
Заплакали другие.

- Я - юрист, - сказала Шишкина. - Я не верю в эзотерику. У меня у самой там муж. И я не знаю, как это работает. Но только бабы начинают слёзы лить, как у них там сразу что-то происходит.
- Да-да, - закивали женщины. - У них сразу сильные обстрелы начинаются. Мы заметили.
- У нас тоже тут фронт, - продолжила Шишкина. - Мой муж сам пошёл. Я держусь-держусь, но как завою в подушку. Руки, ноги трусятся, сердце не на месте, а если ещё позвонит и скажет, что что-то там не так… так бы сама и побежала в ту Украину.

- И все бы сами там сделали, - сказали женщины. - И быстро сами бы все закончили, и была бы победа, и он вернулся бы живой.
- Да, - подтвердила Шишкина. - А так он вернётся, а у неё уже сердце не то, и ему придётся ее хоронить.

Женщины перестали плакать и ушли держать свой фронт.

В этом видео нет ничего примечательного - просто парни ждут выхода на боевую задачу. Им скомандовали прибыть на КП и ждать, а ждать в ситуации, когда ждёшь не Деда Мороза, а возможной смерти - так себе удовольствие. Среди них есть те, кто вернулся с лечения после ранения - так что они знают цену риску. Но они сидят, курят, болтают о несущественном - они в этот момент живы и живут.

Муж Шишкиной рассказал историю с фронта.

Зашли в село ближе к Запорожью. Выбегают жители с хлебом солью. Радуются. А потом с испугом спрашивают - «А у нас тут бабушка - 90 лет. Говорит только по-украински. Что с ней теперь будет?». Отвечают - «Ну что будет… Будет почётной жительницей села».

Валерий Фадеев: «Если на Западе заметные политики или СМИ получают деньги из России, их уничтожат. Без всякого закона об иноагентах»

«Закон об иноагентах постоянно в повестке дня. Мы будем его смягчать. Но вообще это невозможная тема ни в какой другой стране: если политический деятель или СМИ получает деньги, скажем, из России и претендует на заметное место в политическом ландшафте, то его просто уничтожат. Без всякого закона. Такой представитель может быть только маргиналом, - заявил глава СПЧ сегодня на лекции в своем родном МФТИ. - Люди получают деньги для осуществления своей деятельности от правительств других стран - это невозможно. Попробуйте в той же Германии открыть организацию на российские деньги. Я знаю такие, их блокируют».

В 2014 году видела в Донецке много иностранных журналистов. Жила прямо с ними в одной гостинице и общалась. Я тогда заметила: многие, отработав день, возвращались в гостиницу, пили в баре, курили, много смеялись, строили из себя крутых - но это у мужчин журналистов, работающих в горячих точках, общий комплекс. Они могли в течение дня подвергать себя опасности, но поздним вечером та же гостиница, которая, когда я заехала в феврале 2022 года, стояла вымершей, превращалась в островок международного безудержного веселья. Это всячески подчеркивало - да, война, да, гибнут люди, но это - не наша война. Так же иностранные журналисты ее и освещали в своих репортажах - очень сдержанно и отстранённо. То есть все прекрасно видели, как в обстрелах со стороны Украины, стороны аэропорта, Песок, Авдеевки, где сидели украинские военные, летело в тот город, где они сами находились, видели, как формировалось ополчение, но никогда, никогда-никогда не критиковали Украину. А очень даже ей симпатизировали, но тщательно скрывали это на территории, которую считали вражеской себе - европейцам. Они всегда изобретали в своих разговорах и репортажах какую-то витиеватость, похожую на лабиринт, выход из которого всегда вёл к Путину. Никогда к Америке. Никогда к Великобритании, которая сегодня заявила, что Украина имеет право поражать российские цели британским оружием. Никогда к Киеву, погрязшему в крови своих сограждан. Как-то так по-змеиному у них выходило, что Путин во всем виноват. И вся большая Россия вместе с ним. Всю эту свою змеиную витиеватость они списывали на журналистскую этику и объективность.
Давайте взглянем на них сейчас. Это что же получается? Когда Украина прикрывается в буквальном смысле жителями Донбасса, пытает наших пленных, выкалывает им глаза, отрезает пальцы (если что, могу видео прислать), когда устраивает фейк с Бучей и, в конце концов, когда нацбаты Украины превращаются постепенно в реальных маньяков, все вдруг начали резко выдавать репортажи, поддерживающие Украину. Писать тексты, в которых нет объективности, нет журналистской этики, а есть только одна плохо переваренная, накопленная ненависть в адрес России. Яд, который явно копился годами.

«А что же произошло, черепашечки? - так и хочется спросить мне. - Куда делась ваша журналистская объективность? Вы сами-то заметили, как обвиняя Россию в пропаганде, превратились не только в пропагандистов. Далеко не только. Превратились в расистов». Хотя расистами, наверняка, всегда и были. Я ещё в 2014, слушая этих товарищей, думала: расисты. И проверить это было просто. Достаточно было бы спросить - «А каким вы видите разрешение конфликта?». Они его видели только в одном варианте - на Донбасс заходит Украина и вырезает почти всех мужчин. На Донбассе можно, в Киеве - нельзя. А они потом эту неприятность змейкой обползут и забудут. Ну не говорить же белым господам о смертях шахтеров в приличном обществе

На днях читала такую новость - Польша собирается курсировать по странам Европы с передвижным проектом на колёсиках - агитацией «Stop Russia now!». Тогда не знала, как это прокомментировать. А теперь знаю - Россия сама остановилась. Долго просить не пришлось - сегодня в 9, через 22 минуты перекрывает Польше газ. Просили - сделали.

Очевидно, что по мере прироста территорий будет прирастать и количество подопечного населения. Сейчас, когда все сосредоточены на военных задачах, часто звучит ставшая расхожей фраза: давайте победим, а потом будем решать, что делать дальше, и с населением в том числе. И вот тут кроется опасность настолько существенная, что может поставить под сомнение резон любых завоеваний.

Наблюдая за соцсетями, как индикатором настроения в обществе, я прихожу к выводу, что наряду с ростом патриотических настроений растёт и недовольство властью, и те, кого мы ещё недавно относили к категории маргиналов, успешно из этой категории выбираются, умело спекулируя на ошибках и просчетах, которые неизбежны при решении задач такого уровня.

Возвращаясь к населению, которое неизбежно будет ассимилироваться в нашем обществе, важно понимать, что степень его критичности будет высокой, и нужно к этому готовиться уже сейчас. Процент недовольных будет значительным, и если сейчас это население фрустрировано и не сильно выражает своё мнение, то потом, после адаптации, это будет самая тревожная прослойка.

Зашли в аптеку перед выездом - выполнить заказы жителей освобождённых территорий. Препаратов, которые люди просили, не было. Например, «Неофиллин» от астмы. Производство - Украина. Нашли остатки, купила все. Других не было и не будет. Похоже врачам предстоит срочная работа по изучению аналогов и переводу людей на них. А ещё лучше было бы, если бы приехали смелые российские врачи и проехались по поселковым медпунктам, приняли людей и проконсультировали оставшихся медиков о том, какие аналоги в доступе у России есть

- Мы придвинулись немножко, - сказали штурмовики из Марьинки, встретившись со мной случайно на окраине Донецка.
А виделись мы два дня назад.
- Почему украинцы не сдаются? - спросила я.
- Они и не будут сдаваться.
- Боятся, вы будете мстить за то, как они изувечили пленных? - спросила я, имея в виду видео, отправленные мне теми же штурмовиками. Снимали на занятых украинских позициях - там лежали запытанные мертвые наши солдаты.
- Не только. Они знают, что с ними тут будет. Тюрьма.
- Но это же лучше, чем смерть.
- Но подкрепление лучше, чем тюрьма. Они ждут подкрепления. Третья причина - если он идёт сдаваться, в поле видно. По нему сразу стреляют свои. Четвёртая причина - мы когда их берём, они рассказывают, что перед выходом на боевые, они вкалывают себе три кубика. Наркоту им подвозят. Поэтому мы, беря их, не видим страха в их глазах. Но когда начинается ломка, они рассказывают все… А знаете что они теперь называют «беру огонь на себя». Это уже не героический поступок. Когда мы берём их позиции или выгоняем их из села, они уже хорошо знают координаты где раньше стояли. «Беру огонь на себя» - это обстрел посёлка, куда мы зашли, по точным координатам. От этого так много разрушений. Но мы продвигаемся. Передайте в вашем канале - вгрызаемся, продвигаемся, победим

Передали пожилой женщине хлеб. Отходили. В это время между нами и ею промчался самокат, и человек на нем сказал - «Отпускай хлеб твой по водам, и он придёт к тебе. Бог благословит того, кто даёт хлеб». И укатил

Мощный поток однообразных сведений, льющийся из западных СМИ и соцсетей, поражает синхронностью подачи. Примечательны не только трактовка и оценка зачастую непроверенных, а нередко и элементарно подтасованных фактов, но и то, какой широкий круг тем в принципе выпадает из внимания "независимой" западной прессы и попросту замалчивается. Например, тема геноцида русских на Донбассе и нацизма на Украине.

Реальность, однако, не исчезает, даже если ее отрицать. Сеть, как известно, помнит все. Просто погуглите, например, кто такая "Горловская мадонна". Это 23-летняя Кристина Жук, погибшая во время обстрела парка в Горловке, где она гуляла с 10-месячной дочкой Кирочкой. Девушку разорвало снарядами, выпущенными украинскими "Градами", и она умирала в луже собственной крови с дочкой на руках. Кирочка умерла сразу. В тот же день, названный позднее "Донецким кровавым воскресеньем", погибли еще трое детей.

Или погуглите про детский пляж в Зугрэсе, который украинские силовики разбомбили кассетными бомбами. Там не было военных объектов. Там купались дети. И их разорвало на куски прямо на глазах у родителей.

И много-много других фактов. Из первых рук. Проверенных, подтвержденных и задокументированных.

Теперь они собраны в одном месте - на сайте РИА Новости в спецпроекте "Донбасс.Геноцид. 2014-2022. Вся правда о 8-летней войне" и одноименном телеграм-каналле.

Если кто-то за последние годы не нашел времени узнать об этом, то теперь самое время ознакомиться.