Вариант 1.

Заброшенная квартира в полуразрушенном доме. Окна, словно пустые глазницы, смотрели на выжженную площадь. Внутри — тишина, прерываемая лишь шелестом ветра, проникающего сквозь разбитые стёкла. Пыль лежала толстым слоем на облупившихся обоях, скрывая под собой следы былого уюта. Остатки ободранных ковров напоминали о когда-то тёплых ногах, ступавших по полу.

На потемневшем от времени подоконнике стоял полуистлевший горшочек с засохшей геранью — последний уцелевший свидетель женской руки, когда-то заботившейся о нём. Детский рисунок, прикреплённый к стене искорёженным гвоздиком, изображал солнышко с кривыми лучиками, и смутно угадывался силуэт ребёнка, словно призрак прошлого, застывший в сером безмолвии.

В углу, под грудой обломков мебели, покоился помятый фотоальбом. Его листы, склеенные пылью и временем, хранили выцветшие снимки: счастливая семья на летнем пикнике, девочка в белом платье, старик с доброй улыбкой. Словно призраки прошедшего счастья, они проглядывали сквозь трещины времен, напоминая о жизни, прерванной войной.

В тишине полуразрушенной квартиры слышно было только эхо прошедших событий, шепот о том, что было, и глубокая печаль о том, чего больше нет. Только пыль и забвение остались на месте жизни, в этом безмолвном свидетельстве войны.

Вариант 2.

Это началось в детстве. Он встретил её на страницах книжки Бунина, которую им задали читать на лето. 

Потом она стала приходить во снах. Такая возмутительно не советская, из какой-то другой эпохи, с другого материка, где всё пёстрое, праздничное, витражное.

Она танцевала для него, и через её тело для него танцевал Бог. Которого, конечно, нет, ведь он отличник и уже почти комсомолец. И всё-таки это было так очевидно, что он каждый раз цепенел и смешно приоткрывал рот. А она замечала это, останавливалась и принималась хохотать, радостно, как шумит о камни речка. И убегала, теряясь среди деревьев. И ему никогда не удавалось её догнать. 

Он записался в секцию бега. Но успехи на стадионе, конечно, никак не помогали настигнуть её во сне.

- Кто ты? Как тебя найти?

Он выглядывал её везде. В каждом дворе, в каждом ДК, в трамваях и очередях. Но это не было тяжёлой одержимостью. Скорее тайной радостью от осознания: ему есть с кем разделить жизнь. Любое событие, которое она в себя вместит.

- Может, ты с Кубы? Индия? Аргентина?

Он станет судовым врачом, устроится на круизный лайнер и объездит каждый берег, но найдёт. А пока он будет её изучать. 

- Что ты любишь?

Люди вульгарные назвали бы её сорокой, ведь она обожала всё блестящее и яркое. Но была в этом своя гармония, которая очень ей шла. Он стал собирать для неё дары: заработанное на каникулах тратил на разноцветные камни, а однажды выпросил у бабушки отрез шёлка, который, по семейной легенде, бабушка привезла ещё из Порт-Артура.

А потом началась армия. Он попал в автомобильные войска, чем был вполне доволен. Ведь на петлицах у них символ, похожий на бабочку, а бабочка ей бы точно понравилась. 

Но армия её возмущала. Он спорил. Уговаривал. Злился. 

- Можно подумать, у меня есть выбор? Это не навсегда.

Но она не желала слушать. После очередной ссоры она перестала приходить к нему. 

Сначала он испугался. Потом со злой радостью решил, что так даже лучше. И всё что было - только детское наваждение, неуместная игра. И от этого испугался снова.

Из армии он вернулся потерянным. 

- Где ты? Поговори со мной. 

Молчит.

Тогда появилась жена. Что-то внутри сторонилось: не твоё, не нужно. Но так уж оно бывает в жизни. Появилась жена. Он привёл её в свой дом и принёс все дары ей. Жена поблагодарила, хотя и не поняла. 

Стараясь угодить его странному вкусу, жена завешивала дом пёстрыми коврами, заставляла хрусталём и какими-то пузатыми сервизами, которые казались ей красивыми. Пока сама не стала этим хрусталём и этими сервизами. Она любила их дом. И обставляла его с любовью. Иногда ему становилось невыносимо душно во всём этом. Взгляд тяжелел. Но в конце концов он прижился и привык. Стал тучнеть и оседать. Трудовая семья, степенная жизнь. Возможно, счастье - это когда спокойно. Хотя рассуждать категориями счастья давно уже казалось глупым. 

Однажды по дороге с работы он зашёл в универсам и увидел там чеканку с танцовщицей. 

Этот изгиб кисти, аккуратный подбородок, овал бедра. Ток прошил всё расплывшееся совершенно точно не его тело, долетел до затылка и зашевелил там волосы. Захотелось снова на стадион. 

Он забрал чеканку с собой, забыв про молоко. Принёс домой, пряча от дождя под плащом. Протянул жене, по привычке.

Жена чеканку не поняла. Но поблагодарила. И отвесила с глаз подальше. 

- Где ты? Поговори со мной. 

Отвечает. Но так смутно и тихо, почти не разобрать. 

Он завёл привычку здороваться с ней по утрам, пока готовил завтрак себе и дочери. Но прошло полгода, и привычка сошла на нет как-то сама собой. И только иногда, когда его взгляд случайно упирался в медный силуэт, отчего-то становилось грустно. 

Они с женой оставили дом в 2022 году, не забрав с собой ничего из даров. Больше не пытаясь встроиться в то, что сами выдумали друг о друге. Потому что война учит честности, отделяет важное от неважного.

И только она бродит теперь по комнатам, где он вырос. А обои, отклеиваясь, ревниво обнимают дорогой образ.

- Я с тобой.

Боже, как я счастлива)) мы теперь гвардейский полк))

Сейчас такие интриги вокруг нас плетут разные недобросовестные люди, но кому нужно, тот всё видит) и указы правильные именем своим скрепляет))

Поздравляю парней!
И дважды виват нашему Командиру!!

Правда за нами, друзья мои. Остальные съедят себя сами.

Взводу своему говорю:

- Мы больше не оборванцы! Мы теперь гвардейский полк!

Смеются кисло так.

- Теперь зарплата выше станет!
- А, да ладно.
- Серьёзно?
- Шутка.
- Ха-ха. Смешно.

И опять кислые. Вот что с ними делать?

История 19-летнего парня с позывным Мышонок, из нашего армейского корпуса.
Сирота, в инженеры fpv-дронов попал из пехоты.
К сожалению, погиб. Лёгкой дороги домой, юноша. И светлая тебе память.

https://verumreactor.ru/2024/12/мышонок/