«Карабахский ключ» и позиции России в Закавказье
1. В Нагорном Карабахе новые вооруженные инциденты. Ставки растут. И хотя предъявление ультиматумов- не новая тактика на этом направлении, очевидно, что, когда таковы подкрепляются силой, риски значительно возрастают.
2. Для России эта точка на Кавказе имеет особое значение. Не будет преувеличением даже назвать ее ключевой. Сохранение роли основного модератора (даже в условиях нарастающей конкуренции с Западом и «соревновательного партнерства с Турцией) обеспечивает Москве влияние и на Армению, и на Азербайджан. Уход миротворцев из Карабаха почти что автоматически приведет к выводу базы из Гюмри, реальной, а не медийно-пиаровской переориентации Еревана на Запад. В условиях, когда, как минимум, экономически Азербайджан, уже значительно интегрирован в западные проекты.
3. Российскую «равноудаленность» кто-то считает бичом и проклятием, кто-то – важным ресурсом. Очевидно, что она несет, как профиты, так и ограничивает Москву по многим азимутам. Но делать некий «финальный выбор» между Ереваном или Баку сегодня неправильно. Варианты возможны, конечно, но лучше их избегать. Подсказывать нашим оппонентам вероятные негативные сценарии не хочется. Но в принципе они- «секрет Полишинеля». Стоит, впрочем, также иметь в виду, что утрата российского влияния на Армению и Азербайджан приведет к заморозке тех позитивных для Москвы трендов, которые наметились в Грузии. Понятное дело, что голос Турции на всех площадках (не только кавказской, но и сирийской, и украинской) будет намного громче. Таким образом, за «карабахский ключ» важно побороться. Желательно с минимальными потерями и с максимальными выгодами.
4. Может ли быть установлен мир между Арменией и Азербайджаном без России? Возможен ли региональный порядок в Закавказье без участия Москвы? В международной политике возможно все. Были в истории периоды, когда Российское государство в разных его формах не присутствовало на Кавказе или имела там минимальное присутствие. В конце концов, в нулевые Балканы «замирили» без особого участия РФ. Однако последствия такого абсентеизма опасны вовсе не тем, что по «имперским амбициям» Кремля будет якобы нанесен удар. Россия сама- кавказская держава, этого ни на минуту забывать нельзя. И потому ответственность в Закавказье для Москвы особая. Есть еще один эмоционально-психологический момент. К безопасности в своем ближнем соседстве у любой страны особое отношение. Запад, как потенциальный миротворцев действует и будет действовать в Кавказском регионе, как в далекой периферии: не кричат, не бузят, на том спасибо. Вникать в детали и в нюансы- это российская прерогатива. Увы, далеко не во всем сегодня (да и вчера) мы сами этой высокой планке соответствуем. Но хотя бы декларируем необходимость соответствия.
1. В Нагорном Карабахе новые вооруженные инциденты. Ставки растут. И хотя предъявление ультиматумов- не новая тактика на этом направлении, очевидно, что, когда таковы подкрепляются силой, риски значительно возрастают.
2. Для России эта точка на Кавказе имеет особое значение. Не будет преувеличением даже назвать ее ключевой. Сохранение роли основного модератора (даже в условиях нарастающей конкуренции с Западом и «соревновательного партнерства с Турцией) обеспечивает Москве влияние и на Армению, и на Азербайджан. Уход миротворцев из Карабаха почти что автоматически приведет к выводу базы из Гюмри, реальной, а не медийно-пиаровской переориентации Еревана на Запад. В условиях, когда, как минимум, экономически Азербайджан, уже значительно интегрирован в западные проекты.
3. Российскую «равноудаленность» кто-то считает бичом и проклятием, кто-то – важным ресурсом. Очевидно, что она несет, как профиты, так и ограничивает Москву по многим азимутам. Но делать некий «финальный выбор» между Ереваном или Баку сегодня неправильно. Варианты возможны, конечно, но лучше их избегать. Подсказывать нашим оппонентам вероятные негативные сценарии не хочется. Но в принципе они- «секрет Полишинеля». Стоит, впрочем, также иметь в виду, что утрата российского влияния на Армению и Азербайджан приведет к заморозке тех позитивных для Москвы трендов, которые наметились в Грузии. Понятное дело, что голос Турции на всех площадках (не только кавказской, но и сирийской, и украинской) будет намного громче. Таким образом, за «карабахский ключ» важно побороться. Желательно с минимальными потерями и с максимальными выгодами.
4. Может ли быть установлен мир между Арменией и Азербайджаном без России? Возможен ли региональный порядок в Закавказье без участия Москвы? В международной политике возможно все. Были в истории периоды, когда Российское государство в разных его формах не присутствовало на Кавказе или имела там минимальное присутствие. В конце концов, в нулевые Балканы «замирили» без особого участия РФ. Однако последствия такого абсентеизма опасны вовсе не тем, что по «имперским амбициям» Кремля будет якобы нанесен удар. Россия сама- кавказская держава, этого ни на минуту забывать нельзя. И потому ответственность в Закавказье для Москвы особая. Есть еще один эмоционально-психологический момент. К безопасности в своем ближнем соседстве у любой страны особое отношение. Запад, как потенциальный миротворцев действует и будет действовать в Кавказском регионе, как в далекой периферии: не кричат, не бузят, на том спасибо. Вникать в детали и в нюансы- это российская прерогатива. Увы, далеко не во всем сегодня (да и вчера) мы сами этой высокой планке соответствуем. Но хотя бы декларируем необходимость соответствия.
Протесты в Грузии: не геополитикой единой
1. В международный женский день протесты в Грузии оказались в фокусе медийного внимания. Многие СМИ, честно скажем, открыли для себя грузинскую турбулентность. Снова оказалась востребованной универсальная объяснительная «палочка-выручалочка» в виде «цветных революций» и «майданных технологий». Что же происходит в этой кавказской республике?
2. Триггером протестов стало принятие в первом чтении законопроекта об иностранных агентах. Его инициатором стало объединение «Сила народа», относительно новое явление грузинской политики, которое возникло в начале августа 2022 года после того, как несколько депутатов из провластного большинства покинуло правящую партию. При этом, по сути, «Сила» была (и остается) младшим партнером правящей «Грузинской мечты». Ее лидеры в качестве ключевой идеи продвигают мысль о том, что их страну втягивают в геополитическое противостояние Запада и России.
3. Однако и появление «Силы народа», и законопроект об иноагентах, и оппозиционные протесты против него- отражение двух системных проблем сегодняшней Грузии.
4. И геополитика здесь, скорее, надстройка, а не фундамент. Начиная с 2011 года грузинская внутриполитическая борьба - это противостояние двух фигур- Михаила Саакашвили и Бидзина Иванишвили. Эту биполярность пытаются время от времени нарушить и оспорить, но пока что получается плохо. Связка Саакашвили- Украина «украинизирует» (извините за тавтологию) грузинскую политику. И на внутреннем, и на внешнем контуре.
5. СВО на Украине не открыла «украинизации» в Грузии, она вывела ее на международный уровень. Правящая партия не хочет победы оппозиции, а сторонники экс-президента в «пакете» с санацией в отношении команды Иванишвили предлагают и радикализацию внешней политики в части ужесточения риторики и практических действий в отношении Москвы. Для США такой геополитический разворот был бы благом, а для РФ- новой «головной болью», тогда как прагматизация курса Тбилиси- выгодой. Особенно на фоне нынешних внешнеполитических поисков соседней Армении.
6. Добавим к этому негибкость Запада, который, несмотря на явные достижения Грузии (особо выделявшихся на фоне украинских и молдавских провалов в деле экономических реформ и борьбы с коррупцией) не дает ей путевку в НАТО, отказывает в кандидатском статусе для приема в ЕС. Более того, третирует за невнятную позицию неготовность встать в стройные ряды борцов с российским «империализмом». Как следствие, жесткая реакция правящей партии. И стремление отстоять национальные интересы страны так, как ее руководство, рядовые члены и симпатизанты понимают.
7. Паки и паки. Антизападная риторика властей и их партнеров- не про их отказ от Абхазии, Южной Осетии, евро-атлантического выбора и дружбу с Москвой во веки веков. Она про отстраивание от крайностей конфронтации между Западом и Востоком, про попытку найти «спокойную гавань» в море мировой турбулентности. Возможно, из этого вырастет и какая-то нормализация отношений с Россией, хотя геополитические оппоненты Москвы будут делать все, чтобы этого не произошло.
8. Грузинское общество легко возбудимо, подвижно, склонно к турбулентности. Сама независимость Грузии выросла из протестов (9 апреля 2023 года будет отмечаться 34-летняя годовщина трагических событий в Тбилиси). Недовольство властями есть, и не только из-за иноагентских инициатив. Однако грузинское общество боится «бывших». Почти также, как общество армянское. С ними ассоциируются авантюры и поражения. Что перевесит в этом выборе? Ответ узнаем уже в ближайшие дни. Заметим также, что в ходе предыдущих протестных волн (2019-2021 гг.) властям удалось устоять.
9. Моя статья на тему. Здесь более развернутый анализ ситуации в Грузии. https://www.forbes.ru/mneniya/485841-siloviki-i-mectateli-kak-bor-ba-s-inoagentami-stala-temoj-gruzinskoj-politiki
1. В международный женский день протесты в Грузии оказались в фокусе медийного внимания. Многие СМИ, честно скажем, открыли для себя грузинскую турбулентность. Снова оказалась востребованной универсальная объяснительная «палочка-выручалочка» в виде «цветных революций» и «майданных технологий». Что же происходит в этой кавказской республике?
2. Триггером протестов стало принятие в первом чтении законопроекта об иностранных агентах. Его инициатором стало объединение «Сила народа», относительно новое явление грузинской политики, которое возникло в начале августа 2022 года после того, как несколько депутатов из провластного большинства покинуло правящую партию. При этом, по сути, «Сила» была (и остается) младшим партнером правящей «Грузинской мечты». Ее лидеры в качестве ключевой идеи продвигают мысль о том, что их страну втягивают в геополитическое противостояние Запада и России.
3. Однако и появление «Силы народа», и законопроект об иноагентах, и оппозиционные протесты против него- отражение двух системных проблем сегодняшней Грузии.
4. И геополитика здесь, скорее, надстройка, а не фундамент. Начиная с 2011 года грузинская внутриполитическая борьба - это противостояние двух фигур- Михаила Саакашвили и Бидзина Иванишвили. Эту биполярность пытаются время от времени нарушить и оспорить, но пока что получается плохо. Связка Саакашвили- Украина «украинизирует» (извините за тавтологию) грузинскую политику. И на внутреннем, и на внешнем контуре.
5. СВО на Украине не открыла «украинизации» в Грузии, она вывела ее на международный уровень. Правящая партия не хочет победы оппозиции, а сторонники экс-президента в «пакете» с санацией в отношении команды Иванишвили предлагают и радикализацию внешней политики в части ужесточения риторики и практических действий в отношении Москвы. Для США такой геополитический разворот был бы благом, а для РФ- новой «головной болью», тогда как прагматизация курса Тбилиси- выгодой. Особенно на фоне нынешних внешнеполитических поисков соседней Армении.
6. Добавим к этому негибкость Запада, который, несмотря на явные достижения Грузии (особо выделявшихся на фоне украинских и молдавских провалов в деле экономических реформ и борьбы с коррупцией) не дает ей путевку в НАТО, отказывает в кандидатском статусе для приема в ЕС. Более того, третирует за невнятную позицию неготовность встать в стройные ряды борцов с российским «империализмом». Как следствие, жесткая реакция правящей партии. И стремление отстоять национальные интересы страны так, как ее руководство, рядовые члены и симпатизанты понимают.
7. Паки и паки. Антизападная риторика властей и их партнеров- не про их отказ от Абхазии, Южной Осетии, евро-атлантического выбора и дружбу с Москвой во веки веков. Она про отстраивание от крайностей конфронтации между Западом и Востоком, про попытку найти «спокойную гавань» в море мировой турбулентности. Возможно, из этого вырастет и какая-то нормализация отношений с Россией, хотя геополитические оппоненты Москвы будут делать все, чтобы этого не произошло.
8. Грузинское общество легко возбудимо, подвижно, склонно к турбулентности. Сама независимость Грузии выросла из протестов (9 апреля 2023 года будет отмечаться 34-летняя годовщина трагических событий в Тбилиси). Недовольство властями есть, и не только из-за иноагентских инициатив. Однако грузинское общество боится «бывших». Почти также, как общество армянское. С ними ассоциируются авантюры и поражения. Что перевесит в этом выборе? Ответ узнаем уже в ближайшие дни. Заметим также, что в ходе предыдущих протестных волн (2019-2021 гг.) властям удалось устоять.
9. Моя статья на тему. Здесь более развернутый анализ ситуации в Грузии. https://www.forbes.ru/mneniya/485841-siloviki-i-mectateli-kak-bor-ba-s-inoagentami-stala-temoj-gruzinskoj-politiki
Внешнеполитические устремления молдавских властей, ситуация в Приднестровье и проблема идентитарной многосоставности Молдавии
Обсудил эти проблемы в беседе для программы "Экспертиза" (Спутник-Молдова). Двадцать минут.
https://md.sputniknews.ru/20230308/zaigryvanie-pas-nato-faktor-pridnestrovya-kak-sokhranit-mir-stabilnost-55902522.html
Обсудил эти проблемы в беседе для программы "Экспертиза" (Спутник-Молдова). Двадцать минут.
https://md.sputniknews.ru/20230308/zaigryvanie-pas-nato-faktor-pridnestrovya-kak-sokhranit-mir-stabilnost-55902522.html
"Геополитизация" постсоветских протестов или к вопросу об экспертно- аналитическом упрощенчестве
1. В начале марта мы стали свидетелями двух протестных волн. В Грузии триггером выступлений стало принятие национальным парламентом этой страны законопроекта об иностранных агентах в первом чтении. В Молдавии выступления были спровоцированы социально-экономическими причинами (рост цен на газ, инфляция). Впрочем, и политический подтекст молдавский выступлений, их антиправительственный пафос был очевиден. В обоих случаях были столкновения с силами правопорядка, выдвижение ультиматумов, жесткие обвинения тех, кто оказался по разные стороны баррикад.
2. Но на что при этом следует обратить внимание? На акценты, которые делаются экспертами и у нас, и на Западе. В нашем Отечестве, как правило, все сводят к противостоянию «пророссийских и прозападных сил», «цветным революциям», «майданным технологиям». При этом данный подход на Грузию распространяется (хорош «пророссийский лидер» Гарибашвили, имевший в своем CV пост министра обороны, почитали бы, что ли, на досуге его высказывания о НАТО и России), а на Молдавию нет. Ведь партия Илана Шора считается «пророссийской», а пророссийские «цветных революций не делают». На Западе же достаточно одного упоминания «пророссийскости», чтобы признать протестную волну чем-то ничтожным и неважным, внешним и наносным.
3. Парадоксально, но крайности сходятся. Нет никакого желания применять знаменитую методу Кеннета Нила Уолтца об уровнях анализа международных процессов. Внутренние протесты «геополитизируются». И этого оказывается вполне достаточным для объяснения их генезиса.
4. Имеют ли внешние игроки свои интересы в Грузии и в Молдавии? Заинтересованы США и их европейские союзники в ужесточении антироссийской риторики Тбилиси и, возможно, если не открытии «второго фронта», то в более четкой артикуляции неприятия политики Москвы? Конечно! Желала бы Москва ухода Майи Санду, новых досрочных выборов в парламент и победы коалиции левых сил? Естественно! Но есть нюанс. Прежде всего, протесты, вызваны внутренними причинами. И инфляция в Молдавии не Путиным придумана, и принятие закона об иноагентах – не его изобретение, а отражение- жесткой внутригрузинской биполярности. Масштаб «иноагентства» в кавказской республике не сопоставим с тем, что мы имеем в России.
5. Крайне важно зафиксировать простой, на первый взгляд, тезис. Постсоветские общества многосоставны, в них соседствуют подчас диаметрально противоположные представления о прекрасном. И на внутреннем, и на внешнем контуре. Но власти в этих странах, как правило, хотят гомогенизации. И что интересно, те, кто аттестует себя, как «прозападные», стремятся к этому сильнее. Между тем, «пророссийскость» в той же Молдавии и прагматическое «западничество» в Грузии (в противовес мишистскому радикализму) - отражение внутренних интересов существенных частей этих обществ. Более того, опыт той же Украины показывает: отказ от социально-политической и идентитарной многоукладности чреват не просто конфликтами, а внешним вмешательством «со всех сторон одновременно».
6. Сама же "геополитизация", как дискурс- отражение незрелости постсоветских элит, готовых ради упрощения картинки втягиваться в споры великих держав. Вместо того, чтобы аккуратно балансировать между ними, а заодно и внутри своих многосоставных образований. Вот уж точно здесь тот случай, когда «простота хуже воровства»
1. В начале марта мы стали свидетелями двух протестных волн. В Грузии триггером выступлений стало принятие национальным парламентом этой страны законопроекта об иностранных агентах в первом чтении. В Молдавии выступления были спровоцированы социально-экономическими причинами (рост цен на газ, инфляция). Впрочем, и политический подтекст молдавский выступлений, их антиправительственный пафос был очевиден. В обоих случаях были столкновения с силами правопорядка, выдвижение ультиматумов, жесткие обвинения тех, кто оказался по разные стороны баррикад.
2. Но на что при этом следует обратить внимание? На акценты, которые делаются экспертами и у нас, и на Западе. В нашем Отечестве, как правило, все сводят к противостоянию «пророссийских и прозападных сил», «цветным революциям», «майданным технологиям». При этом данный подход на Грузию распространяется (хорош «пророссийский лидер» Гарибашвили, имевший в своем CV пост министра обороны, почитали бы, что ли, на досуге его высказывания о НАТО и России), а на Молдавию нет. Ведь партия Илана Шора считается «пророссийской», а пророссийские «цветных революций не делают». На Западе же достаточно одного упоминания «пророссийскости», чтобы признать протестную волну чем-то ничтожным и неважным, внешним и наносным.
3. Парадоксально, но крайности сходятся. Нет никакого желания применять знаменитую методу Кеннета Нила Уолтца об уровнях анализа международных процессов. Внутренние протесты «геополитизируются». И этого оказывается вполне достаточным для объяснения их генезиса.
4. Имеют ли внешние игроки свои интересы в Грузии и в Молдавии? Заинтересованы США и их европейские союзники в ужесточении антироссийской риторики Тбилиси и, возможно, если не открытии «второго фронта», то в более четкой артикуляции неприятия политики Москвы? Конечно! Желала бы Москва ухода Майи Санду, новых досрочных выборов в парламент и победы коалиции левых сил? Естественно! Но есть нюанс. Прежде всего, протесты, вызваны внутренними причинами. И инфляция в Молдавии не Путиным придумана, и принятие закона об иноагентах – не его изобретение, а отражение- жесткой внутригрузинской биполярности. Масштаб «иноагентства» в кавказской республике не сопоставим с тем, что мы имеем в России.
5. Крайне важно зафиксировать простой, на первый взгляд, тезис. Постсоветские общества многосоставны, в них соседствуют подчас диаметрально противоположные представления о прекрасном. И на внутреннем, и на внешнем контуре. Но власти в этих странах, как правило, хотят гомогенизации. И что интересно, те, кто аттестует себя, как «прозападные», стремятся к этому сильнее. Между тем, «пророссийскость» в той же Молдавии и прагматическое «западничество» в Грузии (в противовес мишистскому радикализму) - отражение внутренних интересов существенных частей этих обществ. Более того, опыт той же Украины показывает: отказ от социально-политической и идентитарной многоукладности чреват не просто конфликтами, а внешним вмешательством «со всех сторон одновременно».
6. Сама же "геополитизация", как дискурс- отражение незрелости постсоветских элит, готовых ради упрощения картинки втягиваться в споры великих держав. Вместо того, чтобы аккуратно балансировать между ними, а заодно и внутри своих многосоставных образований. Вот уж точно здесь тот случай, когда «простота хуже воровства»
Крымская годовщина. Девять тезисов
1. 18 марта в России отмечается «День воссоединения» Крыма с РФ. В этот день 9 лет назад Крымский полуостров после пребывания в составе постсоветской Украины в течение двадцати двух лет в вошел в состав Российского государства в виде двух отдельных субъектов федерации.
2. Для России Крым стал своеобразным водоразделом между ее прежними устремлениями стать «частью цивилизованного мира» и ролью главного Челленджера западной гегемонии. Для Украины события 2014 года привели к появлению сильнейшей национальной травмы. Они же закрепили более жесткий контур украинской государственной идентичности. На прочном антироссийском фундаменте. Для Запада Крым-2014 был вызовом тому миропорядку, который США и их союзники полагали единственно справедливым. С того времени мы видим формирование противоположных друг другу нарративов. «Возвращение в родную гавань» vs. «аннексия». Понятие «ревизионизм» стало одним из «ключевых слов» в западной политологии и пропаганде для определения действий Москвы на постсоветском пространстве и на мировой арене.
3. До 2014 года Крым не входил в топ геополитических проблем постсоветского пространства. В отличие от Закавказья, на полуострове после распада Советского Союза не было вооруженных конфликтов с беженцами, перемещенными лицами и человеческими жертвами. Не было и отмены автономии. Хотя в Киеве время от времени и раздавались голоса об этом. Территориальная целостность Украины (с Крымом в ее составе) признавалась Договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, подписанном 31 мая 1997 года и ратифицированной российским федеральным законом в марте 1999 года. И даже вскоре после «пятидневной войны» на Кавказе, когда третий украинский президент Виктор Ющенко поддержал своего грузинского коллегу, в октябре 2008 года Договор был продлен еще на десять лет.
4. Однако все это не означает, что Крым все годы после распада Советского Союза был «тихой гаванью». Вспомним феномен Юрия Мешкова, блока «Россия», многочисленные коллизии между Киевом и Симферополем, не говоря уже о российско-украинских спорах вокруг статуса Черноморского флота. Конечно, остроты ситуации добавляло партнерство Украины с НАТО и ЕС. Задолго до «Крымской весны».
5. В 1991-2014 гг. Крым был особым регионом в составе Украины и его включенность в общие для всей страны процессы (социальные, политические, культурные) была меньшей по сравнению даже с Донбассом, не говоря уже о других частях страны.
6. Сегодня значительное большинство аналитиков в США и странах ЕС акцентируют внимание на российском вмешательстве в крымский кризис зимой 2014 года. Этот факт сегодня, похоже, не отрицает никто. Даже президент Путин публично признал наличие «зеленых человечков», выполнявших особое государственное задание тогда еще на украинской территории. Однако одним «зеленым фактором» все не ограничивается.
7. Сам украинский государственный проект, нацеленный на гомогенизацию внутриполитического пространства и внешней политики (жесткая языковая политика, форсированная украинизация, отказ от роли «моста» между Россией и Западом в пользу одностороннего партнерства с США и ЕС), подталкивал Крым к Москве. Повторюсь, все эти тренды обозначились намного раньте, чем 2014 год.
8. При этом лишь неконституционная смена власти в центре Украины со всеми описанными многократно эксцессами радикализировала настроения в Крыму. И те в Симферополе, кто еще вчера был готов обсуждать различные комбинации с Киевом, в том числе и под давлением общественных настроений (этот фактор никоим образом нельзя игнорировать лишь на том основании, что таковые не поддерживают идеи европейской или североатлантической интеграции), склонили чашу весов в пользу Москвы. Россия, конечно, воспользовалась этой ситуацией. Но было чем пользоваться!
9. И последнее (по порядку, но не по важности). Крым- это не только большая геополитика. Это- люди! А нация, как учил нас мудрый Эрнест Ренан, является «ежедневным плебисцитом». Не по форме, а по сути. В 2014 году крымчане свой выбор сделали, что, конечно же не говорит нам о «конце истории».
1. 18 марта в России отмечается «День воссоединения» Крыма с РФ. В этот день 9 лет назад Крымский полуостров после пребывания в составе постсоветской Украины в течение двадцати двух лет в вошел в состав Российского государства в виде двух отдельных субъектов федерации.
2. Для России Крым стал своеобразным водоразделом между ее прежними устремлениями стать «частью цивилизованного мира» и ролью главного Челленджера западной гегемонии. Для Украины события 2014 года привели к появлению сильнейшей национальной травмы. Они же закрепили более жесткий контур украинской государственной идентичности. На прочном антироссийском фундаменте. Для Запада Крым-2014 был вызовом тому миропорядку, который США и их союзники полагали единственно справедливым. С того времени мы видим формирование противоположных друг другу нарративов. «Возвращение в родную гавань» vs. «аннексия». Понятие «ревизионизм» стало одним из «ключевых слов» в западной политологии и пропаганде для определения действий Москвы на постсоветском пространстве и на мировой арене.
3. До 2014 года Крым не входил в топ геополитических проблем постсоветского пространства. В отличие от Закавказья, на полуострове после распада Советского Союза не было вооруженных конфликтов с беженцами, перемещенными лицами и человеческими жертвами. Не было и отмены автономии. Хотя в Киеве время от времени и раздавались голоса об этом. Территориальная целостность Украины (с Крымом в ее составе) признавалась Договором о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, подписанном 31 мая 1997 года и ратифицированной российским федеральным законом в марте 1999 года. И даже вскоре после «пятидневной войны» на Кавказе, когда третий украинский президент Виктор Ющенко поддержал своего грузинского коллегу, в октябре 2008 года Договор был продлен еще на десять лет.
4. Однако все это не означает, что Крым все годы после распада Советского Союза был «тихой гаванью». Вспомним феномен Юрия Мешкова, блока «Россия», многочисленные коллизии между Киевом и Симферополем, не говоря уже о российско-украинских спорах вокруг статуса Черноморского флота. Конечно, остроты ситуации добавляло партнерство Украины с НАТО и ЕС. Задолго до «Крымской весны».
5. В 1991-2014 гг. Крым был особым регионом в составе Украины и его включенность в общие для всей страны процессы (социальные, политические, культурные) была меньшей по сравнению даже с Донбассом, не говоря уже о других частях страны.
6. Сегодня значительное большинство аналитиков в США и странах ЕС акцентируют внимание на российском вмешательстве в крымский кризис зимой 2014 года. Этот факт сегодня, похоже, не отрицает никто. Даже президент Путин публично признал наличие «зеленых человечков», выполнявших особое государственное задание тогда еще на украинской территории. Однако одним «зеленым фактором» все не ограничивается.
7. Сам украинский государственный проект, нацеленный на гомогенизацию внутриполитического пространства и внешней политики (жесткая языковая политика, форсированная украинизация, отказ от роли «моста» между Россией и Западом в пользу одностороннего партнерства с США и ЕС), подталкивал Крым к Москве. Повторюсь, все эти тренды обозначились намного раньте, чем 2014 год.
8. При этом лишь неконституционная смена власти в центре Украины со всеми описанными многократно эксцессами радикализировала настроения в Крыму. И те в Симферополе, кто еще вчера был готов обсуждать различные комбинации с Киевом, в том числе и под давлением общественных настроений (этот фактор никоим образом нельзя игнорировать лишь на том основании, что таковые не поддерживают идеи европейской или североатлантической интеграции), склонили чашу весов в пользу Москвы. Россия, конечно, воспользовалась этой ситуацией. Но было чем пользоваться!
9. И последнее (по порядку, но не по важности). Крым- это не только большая геополитика. Это- люди! А нация, как учил нас мудрый Эрнест Ренан, является «ежедневным плебисцитом». Не по форме, а по сути. В 2014 году крымчане свой выбор сделали, что, конечно же не говорит нам о «конце истории».
Донбасский фронтир. Впечатления по итогам поездки в Донецк и в Мариуполь
Содержательный анализ постсоветских конфликтов, их генезиса и трансформации невозможен без качественных исследований в «поле». Геополитическая фокусировка и «секьюритизация» с опорой на книжное знание оставляет в «слепой зоне» главных действующих лиц этих трагедий- людей, их настроения, взгляды. Но урегулирование любого конфликта без адекватного понимания человеческого фактора непродуктивно. Игнорирование данных сюжетов будет неизбежно вести к ошибочным управленческим и политическим решениям.
1). Как одним словом определить сегодняшний Донбасс? На мой субъективный взгляд, это- фронтир. Данное определение не имеет адекватного перевода на русский язык. Своеобразной его «калькой» выступает слово «граница». Однако фронтир - не то же самое, что госграница/border или идеально воображаемый рубеж/ boundary. Фронтир - это зона межкультурного (межцивилизационного) взаимодействия вне четко установленных и признанных государственных границ. Это- подвижная контактная зона различных идентичностей, в которой происходит их взаимодействие в форме конфликта или диалога.
2). В Донбассе все очень зыбко и подвижно. В центре Донецка ходит транспорт, работают кафе и магазины (даже с европейской санкционкой), рестораны, есть хороший вайфай, играют дети. Но на окраинах гремят взрывы. От знаменитой Донбасс-арены (принимавшей Евро-2012) до линии фронта, по оценкам местных, минут 15! Теперь для меня выражение «гром средь ясного неба» имеет четкую донецкую коннотацию. Стоишь под ярким солнцем, а вдали раскаты. И это, как бы сказать, не вполне гроза…. Прилетает, впрочем, и в центр. Уже не так безопасен даже Ворошиловский район. Мариуполь выглядит как Сталинград, Грозный или Вуковар. Но в сотне метров от разбитых ж.д. составов люди гуляют семьями по набережной, а местные таланты пробуют силы в караоке. Мариуполь стал де-факто большой стройплощадкой. Однако лекции в аудиториях местного университета приходится читать в куртках и пальто, в некоторых едва только установлены стеклопакеты, а над приемной ректора видны следы от пуль и снарядов. Таких приемных никогда в своей жизни не видел. Хочется верить, и не увижу больше… Грань между жизнью и смертью, болью и радостью, трагедией и надеждой проходится в минуты. И это не красивая метафора. Стильная хипстерская молодежь соседствует с суровыми ребятами в милитари. Где-то восстанавливают театр, а где-то – строят оборонительные укрепления.
3). Здесь украинская, российская, региональные версии (донбасская, южнорусская) идентичности и социально-политические культуры причудливо сочетаются и накладываются друг на друга. Тут можно встретить сторонника «русского мира», ностальгирующего по бизнесу по-украински. Но это не означает готовности принять украинский проект. Русский патриотизм может сочетаться с неприятием российской политики. Само же восприятие любого суверенитета гибко, адаптивность очень высока. Дайте нам общественный порядок, транспорт, работу, а флаг/прапор- вторичен.
4). Как когда-то в 16-17 вв. православный малоросс, боровшийся с засильем католиков-поляков, втайне мечтал стать шляхтичем, так и сегодня иной поборник «русского мира» хотел бы оставить в качестве «особого случая» бизнес по-донецки. Без всяких там «кассовых аппаратов» и прочей бухгалтерской премудрости. Не принимает вольная козацкая душа московское «регулярство».
5). Вообще неправильно делать выводы о Донбассе под общий знаменатель. Есть Донецк, есть Мариуполь, и это разные кейсы. Я уж не говорю в Луганске и ЛНР в целом. И дело не в том, кто там за кого «топит», за Россию или за Украину. У людей разные адаптивные механизмы к меняющейся реальности и новым «нормальностям». Но что объединяет всех, так это – стремление к позитиву и к миру. Люди в массе не разделяют восприятия их региона «гостями», как некоей «земли войны». «Хватит уже снимать обстрелы и подвалы, покажите новые дороги, восстановление, покажите, что мы живы»,- вот пафос, который звучал в интервью с представителями разных городов возрастных, социальных групп.
Содержательный анализ постсоветских конфликтов, их генезиса и трансформации невозможен без качественных исследований в «поле». Геополитическая фокусировка и «секьюритизация» с опорой на книжное знание оставляет в «слепой зоне» главных действующих лиц этих трагедий- людей, их настроения, взгляды. Но урегулирование любого конфликта без адекватного понимания человеческого фактора непродуктивно. Игнорирование данных сюжетов будет неизбежно вести к ошибочным управленческим и политическим решениям.
1). Как одним словом определить сегодняшний Донбасс? На мой субъективный взгляд, это- фронтир. Данное определение не имеет адекватного перевода на русский язык. Своеобразной его «калькой» выступает слово «граница». Однако фронтир - не то же самое, что госграница/border или идеально воображаемый рубеж/ boundary. Фронтир - это зона межкультурного (межцивилизационного) взаимодействия вне четко установленных и признанных государственных границ. Это- подвижная контактная зона различных идентичностей, в которой происходит их взаимодействие в форме конфликта или диалога.
2). В Донбассе все очень зыбко и подвижно. В центре Донецка ходит транспорт, работают кафе и магазины (даже с европейской санкционкой), рестораны, есть хороший вайфай, играют дети. Но на окраинах гремят взрывы. От знаменитой Донбасс-арены (принимавшей Евро-2012) до линии фронта, по оценкам местных, минут 15! Теперь для меня выражение «гром средь ясного неба» имеет четкую донецкую коннотацию. Стоишь под ярким солнцем, а вдали раскаты. И это, как бы сказать, не вполне гроза…. Прилетает, впрочем, и в центр. Уже не так безопасен даже Ворошиловский район. Мариуполь выглядит как Сталинград, Грозный или Вуковар. Но в сотне метров от разбитых ж.д. составов люди гуляют семьями по набережной, а местные таланты пробуют силы в караоке. Мариуполь стал де-факто большой стройплощадкой. Однако лекции в аудиториях местного университета приходится читать в куртках и пальто, в некоторых едва только установлены стеклопакеты, а над приемной ректора видны следы от пуль и снарядов. Таких приемных никогда в своей жизни не видел. Хочется верить, и не увижу больше… Грань между жизнью и смертью, болью и радостью, трагедией и надеждой проходится в минуты. И это не красивая метафора. Стильная хипстерская молодежь соседствует с суровыми ребятами в милитари. Где-то восстанавливают театр, а где-то – строят оборонительные укрепления.
3). Здесь украинская, российская, региональные версии (донбасская, южнорусская) идентичности и социально-политические культуры причудливо сочетаются и накладываются друг на друга. Тут можно встретить сторонника «русского мира», ностальгирующего по бизнесу по-украински. Но это не означает готовности принять украинский проект. Русский патриотизм может сочетаться с неприятием российской политики. Само же восприятие любого суверенитета гибко, адаптивность очень высока. Дайте нам общественный порядок, транспорт, работу, а флаг/прапор- вторичен.
4). Как когда-то в 16-17 вв. православный малоросс, боровшийся с засильем католиков-поляков, втайне мечтал стать шляхтичем, так и сегодня иной поборник «русского мира» хотел бы оставить в качестве «особого случая» бизнес по-донецки. Без всяких там «кассовых аппаратов» и прочей бухгалтерской премудрости. Не принимает вольная козацкая душа московское «регулярство».
5). Вообще неправильно делать выводы о Донбассе под общий знаменатель. Есть Донецк, есть Мариуполь, и это разные кейсы. Я уж не говорю в Луганске и ЛНР в целом. И дело не в том, кто там за кого «топит», за Россию или за Украину. У людей разные адаптивные механизмы к меняющейся реальности и новым «нормальностям». Но что объединяет всех, так это – стремление к позитиву и к миру. Люди в массе не разделяют восприятия их региона «гостями», как некоей «земли войны». «Хватит уже снимать обстрелы и подвалы, покажите новые дороги, восстановление, покажите, что мы живы»,- вот пафос, который звучал в интервью с представителями разных городов возрастных, социальных групп.
«Языковые игры» по-молдавски по-румынски
1. В своем труде «Философские исследования» выдающийся европейский интеллектуал Людвиг Витгенгштейн справедливо указывал на то, что язык – это не просто средство общения индивидов. Слова приобретают смысл только в процессе их использования, а сами по себе они не несут смысловой нагрузки. Таким образом, важен контекст, иначе говоря, социальные практики, которые выполняются по определенным правилам. И именно язык- главный инструмент выстраивания различных условных границ.
2. Президент Молдавии Майя Санду подписала законопроект о переименовании языка республики из молдавского в румынский. Событие – знаковое, провокационное в силу трех базовых причин. А). Ни один из «титульных народов» бывшего СССР не переживал столь сложных споров и дискуссий при ответе на вопросы идентитарной триады «Кто мы? Откуда? Куда идем?» Б). Молдавия- страна с многими разделительными линиями. Приднестровье, Гагаузия, левые-правые, румынофилы/унионисты- молдавенисты. В). Сегодня, как сосед Украины Молдавия ближе других к эпицентру геополитического взрыва. Осторожность при всех этих вводных не просто необходима, она обязательна!
3. Стоит обратить внимание на результаты голосования по законопроекту о языковом «ребрэндинге». 58 голосов депутатов за из 101. Снова раскол при принятии ключевого для идентичности страны решения. Такие вещи мы в недавнем прошлом не раз видели на Балканах (хотя кто сегодня вспоминает итоги голосования за независимость Черногории в 2006 году или соцопросы по членству этой республики в НАТО) или на постсоветском пространстве (взять все социсследования на Украине в 2013-2014 гг.). Налицо стремление к гомогенизации. В данном случае попытка приведения многоукладной нации к румынскому стандарту. В надежде на «общественную консолидацию». Именно этот тезис озвучивает Майя Санду.
4. Оставим в стороне вопросы геополитики и исторические экскурсы на тему, какой язык, молдавский или румынский древнее. Все это имеет право обсуждаться. Однако стержневая проблема, как нам представляется, в ином. Снова мы видим попытку применить некий «общий знаменатель» по отношению к многосоставному обществу. Не надо идти за примерами в истории дунайских княжеств Молдавии и Валахии. Вспомним хотя бы публикацию законопроекта «О государственном языке», подготовленного рабочей группой Верховного Совета МССР 30 марта 1989 года. Тогда в нем единственным государственным языком провозглашался молдавский (на латинской основе). Закон был принят и опубликован 1 сентября того же года. И стал триггером конфликтов в Приднестровье и в Гагаузии. Первый из них даже перерос в вооруженную фазу. Казалось бы, на ошибках нужно учиться. Лучше всего, на чужих, но если не получается, то на своих. Ведь тогдашняя «латинизация» многим жителям тогда еще советской Молдовы виделась именно как опасная «румынизация». Да, тысячи людей именно этого и хотели, особенно представители «национальной интеллигенции». Но проблема в том, что другие сотни и десятки в ТОЙ ЖЕ самой республике боялись языковых инноваций! Однако найти между теми и другими медианную линию не смогли. Есть гарантии, что смогут сейчас? Нет полной уверенности.
5. Допустим, с Приднестровьем, как с коллективным носителем идеологии «русского мира» Кишинев не хочет обсуждать данные вопросы. Но в самой «ядровой Молдове» не все так просто с определением идентичности. И, пользуясь терминологией Витгенштейна, далеко не все молдавские политики готовы играть в румынские «языковые игры», ибо втягивание в них неизбежно (рано или поздно) поставит вопрос о «контекстах» и «границах». Далеко не только смысловых.
1. В своем труде «Философские исследования» выдающийся европейский интеллектуал Людвиг Витгенгштейн справедливо указывал на то, что язык – это не просто средство общения индивидов. Слова приобретают смысл только в процессе их использования, а сами по себе они не несут смысловой нагрузки. Таким образом, важен контекст, иначе говоря, социальные практики, которые выполняются по определенным правилам. И именно язык- главный инструмент выстраивания различных условных границ.
2. Президент Молдавии Майя Санду подписала законопроект о переименовании языка республики из молдавского в румынский. Событие – знаковое, провокационное в силу трех базовых причин. А). Ни один из «титульных народов» бывшего СССР не переживал столь сложных споров и дискуссий при ответе на вопросы идентитарной триады «Кто мы? Откуда? Куда идем?» Б). Молдавия- страна с многими разделительными линиями. Приднестровье, Гагаузия, левые-правые, румынофилы/унионисты- молдавенисты. В). Сегодня, как сосед Украины Молдавия ближе других к эпицентру геополитического взрыва. Осторожность при всех этих вводных не просто необходима, она обязательна!
3. Стоит обратить внимание на результаты голосования по законопроекту о языковом «ребрэндинге». 58 голосов депутатов за из 101. Снова раскол при принятии ключевого для идентичности страны решения. Такие вещи мы в недавнем прошлом не раз видели на Балканах (хотя кто сегодня вспоминает итоги голосования за независимость Черногории в 2006 году или соцопросы по членству этой республики в НАТО) или на постсоветском пространстве (взять все социсследования на Украине в 2013-2014 гг.). Налицо стремление к гомогенизации. В данном случае попытка приведения многоукладной нации к румынскому стандарту. В надежде на «общественную консолидацию». Именно этот тезис озвучивает Майя Санду.
4. Оставим в стороне вопросы геополитики и исторические экскурсы на тему, какой язык, молдавский или румынский древнее. Все это имеет право обсуждаться. Однако стержневая проблема, как нам представляется, в ином. Снова мы видим попытку применить некий «общий знаменатель» по отношению к многосоставному обществу. Не надо идти за примерами в истории дунайских княжеств Молдавии и Валахии. Вспомним хотя бы публикацию законопроекта «О государственном языке», подготовленного рабочей группой Верховного Совета МССР 30 марта 1989 года. Тогда в нем единственным государственным языком провозглашался молдавский (на латинской основе). Закон был принят и опубликован 1 сентября того же года. И стал триггером конфликтов в Приднестровье и в Гагаузии. Первый из них даже перерос в вооруженную фазу. Казалось бы, на ошибках нужно учиться. Лучше всего, на чужих, но если не получается, то на своих. Ведь тогдашняя «латинизация» многим жителям тогда еще советской Молдовы виделась именно как опасная «румынизация». Да, тысячи людей именно этого и хотели, особенно представители «национальной интеллигенции». Но проблема в том, что другие сотни и десятки в ТОЙ ЖЕ самой республике боялись языковых инноваций! Однако найти между теми и другими медианную линию не смогли. Есть гарантии, что смогут сейчас? Нет полной уверенности.
5. Допустим, с Приднестровьем, как с коллективным носителем идеологии «русского мира» Кишинев не хочет обсуждать данные вопросы. Но в самой «ядровой Молдове» не все так просто с определением идентичности. И, пользуясь терминологией Витгенштейна, далеко не все молдавские политики готовы играть в румынские «языковые игры», ибо втягивание в них неизбежно (рано или поздно) поставит вопрос о «контекстах» и «границах». Далеко не только смысловых.
Политика по-серьезному. Болевые точки вокруг России
1. Для меня существует единственный формат ТВ-общения- диалог приглашенного эксперта с журналистом, прямой эфир не строго обязателен, но желателен. 24 марта был гостем канала 360, в течение одного часа общался в прямом эфире с Аксиньей Гурьяновой. Тема- постсоветские конфликты, их динамика, воздействие на российскую внешнюю политику.
2. Донбасский фронтир и его особенности. В чем специфика решения КС Армении по Римскому статуту и МУС? Российско-армянские отношения и почему Россия – не Турция. Ситуация в Грузии, внутриполитическая биполярность (Саакашвили vs.Иванишвили). «Разогрев» Приднестровья и положение дел в Молдавии. Международный контекст украинского военно-политического кризиса. Вот краткий перечень рассмотренных вопросов.
3. Кому интересна полная версия беседы (повторюсь, 1 час), выкладываю здесь ссылку. https://rutube.ru/video/126b2d0ba518033a1f6f93d4a780666b/
1. Для меня существует единственный формат ТВ-общения- диалог приглашенного эксперта с журналистом, прямой эфир не строго обязателен, но желателен. 24 марта был гостем канала 360, в течение одного часа общался в прямом эфире с Аксиньей Гурьяновой. Тема- постсоветские конфликты, их динамика, воздействие на российскую внешнюю политику.
2. Донбасский фронтир и его особенности. В чем специфика решения КС Армении по Римскому статуту и МУС? Российско-армянские отношения и почему Россия – не Турция. Ситуация в Грузии, внутриполитическая биполярность (Саакашвили vs.Иванишвили). «Разогрев» Приднестровья и положение дел в Молдавии. Международный контекст украинского военно-политического кризиса. Вот краткий перечень рассмотренных вопросов.
3. Кому интересна полная версия беседы (повторюсь, 1 час), выкладываю здесь ссылку. https://rutube.ru/video/126b2d0ba518033a1f6f93d4a780666b/
RUTUBE
Политика по-серьезному: болевые точки вокруг России | Стрим. Аксинья Гурьянова. Маркедонов. 24.03.23
⭕️Подпишитесь на канал 360: https://rutube.ru/channel/23501555/
◉ Армения, Грузия, Молдова. Болевые точки вокруг России, чего ждать;
◉ Исторический поворот России;
◉ Россия — Украина.
Эти и другие темы — в вечернем стриме с Аксиньей Гурьяновой! Сегодня…
◉ Армения, Грузия, Молдова. Болевые точки вокруг России, чего ждать;
◉ Исторический поворот России;
◉ Россия — Украина.
Эти и другие темы — в вечернем стриме с Аксиньей Гурьяновой! Сегодня…
Армения под сенью МУС
1. Фактическая канва. 24 марта 2023 года Конституционный суд Армении принял решение признать обязательства, закрепленные Римским статутом о Международном уголовном суде (МУС), соответствующими Основному закону республики. Скорее всего, это событие потонуло бы в информационном потоке. Осталось бы одним из многочисленных фактов юридической рутины малого государства. Однако интерес к истории с решением высшей судебной инстанции Армении был подогрет из-за того, что за неделю до его принятия МУС выдал ордер на арест президента России Владимира Путина и омбудсмена по правам ребенка Марии Львовой-Беловой.
2. В условиях стремительного укрепления манихейского восприятия мира (и сопутствующего ему упрощенчества) данное событие стали рассматривать исключительно в контексте ответа на вопрос: «Арестуют ли главу Российского государства, если тот захочет приехать в Ереван». Между тем, скатывание к простым схемам не означает лучшего понимания сложных проблем.
3. Проблема МУС и Армении имеет два измерения, правовое и политическое. Рассмотрим оба.
4. КС рассматривает данный вопрос не в первый раз. И совсем не в жесткой привязке к «путинскому кейсу». В 2004 году Конституционный суд республики уже высказывался по поводу Римского статуса. Он не был признан соответствующим Основному закону страны. Сам статут Ереван подписал в 1999 году, однако до сей поры не ратифицировал. Забегая вперед, скажем, что нынешнее решение — КС- это не ратификация, таковая- прерогатива Национального собрания. Заметим, что Конституция Армении дважды реформировалась. после 2004 года (в 2005 и в 2015 гг.). Интерес Еревана к МУС диктуется тем, что армянские власти (да и политикум в целом) стремится привлечь к ответственности представителей Азербайджана. По балканским лекалам. И обращение в КС было инициировало правительством республики в 2022 году. Выглядят ли попытки армянских властей воздействовать на Баку посредством международно-правовых институций наивными? Скорее да, чем нет. В армянском экспертном сообществе и обществе в целом есть вообще «правовой фетишизм». Будто бы политика кроется по «стандартам», а не по интересам. Для балканских лекал нужна однозначная поддержка коллективным Западом одной стороны и маргинализация другой, столь же однозначная. Ничего подобного в случае армяно-азербайджанского конфликта не наблюдается. Вера в абстрактное право и справедливость поэтому выглядит неоправданной. Как минимум, здесь и сейчас. Но было бы неверным видеть в этом только и исключительно «поворот Армении» на Запад. Или «геополитический разворот».
5. У России и Армении многое сегодня складывается непросто. Ереван мечется между «национальным минимализмом» (де-факто отказом от Карабаха) и стремлением «зацепиться за Арцах». На этом пути предпринимаются порой странные зигзаги. И не только в западном, но и в восточном направлении (Иран, Индия). Россия хочет определенности, ее тревожат контакты Еревана с Вашингтоном, Брюсселем и Парижем, миссия ЕС на армянской территории. И в этом контексте рациональный анализ зачастую вытесняется эмоциями. В итоге каждое лыко оказывается в строку. Но зададимся вопросом. Кому интересны и выгодны ссоры россиян и армян? Кто был бы рад появлению баррикад между Москвой и Ереваном? Скорее всего, противники России. Они потирают руки, видя, как высокие представители двух стран обмениваются «любезностями». Стоит ли подыгрывать этим силам? Не лучше ли выводить из паблика острые вопросы и решать их за закрытыми дверями. Традиционную дипломатию еще никто не отменял, а твитами пускай занимаются Макрон и К. У них это лучше получается. Нам бы стоило сосредоточиться на содержательных вопросах. И повторю еще раз, решение — КС- это подтверждение формального соответствия одних бумаг другим. Политическое решение по МУС еще впереди. Стоило бы в этой связи следовать великой метафоре дорогого Леонида Ильича: «Будет хлеб, будет и песня!»
1. Фактическая канва. 24 марта 2023 года Конституционный суд Армении принял решение признать обязательства, закрепленные Римским статутом о Международном уголовном суде (МУС), соответствующими Основному закону республики. Скорее всего, это событие потонуло бы в информационном потоке. Осталось бы одним из многочисленных фактов юридической рутины малого государства. Однако интерес к истории с решением высшей судебной инстанции Армении был подогрет из-за того, что за неделю до его принятия МУС выдал ордер на арест президента России Владимира Путина и омбудсмена по правам ребенка Марии Львовой-Беловой.
2. В условиях стремительного укрепления манихейского восприятия мира (и сопутствующего ему упрощенчества) данное событие стали рассматривать исключительно в контексте ответа на вопрос: «Арестуют ли главу Российского государства, если тот захочет приехать в Ереван». Между тем, скатывание к простым схемам не означает лучшего понимания сложных проблем.
3. Проблема МУС и Армении имеет два измерения, правовое и политическое. Рассмотрим оба.
4. КС рассматривает данный вопрос не в первый раз. И совсем не в жесткой привязке к «путинскому кейсу». В 2004 году Конституционный суд республики уже высказывался по поводу Римского статуса. Он не был признан соответствующим Основному закону страны. Сам статут Ереван подписал в 1999 году, однако до сей поры не ратифицировал. Забегая вперед, скажем, что нынешнее решение — КС- это не ратификация, таковая- прерогатива Национального собрания. Заметим, что Конституция Армении дважды реформировалась. после 2004 года (в 2005 и в 2015 гг.). Интерес Еревана к МУС диктуется тем, что армянские власти (да и политикум в целом) стремится привлечь к ответственности представителей Азербайджана. По балканским лекалам. И обращение в КС было инициировало правительством республики в 2022 году. Выглядят ли попытки армянских властей воздействовать на Баку посредством международно-правовых институций наивными? Скорее да, чем нет. В армянском экспертном сообществе и обществе в целом есть вообще «правовой фетишизм». Будто бы политика кроется по «стандартам», а не по интересам. Для балканских лекал нужна однозначная поддержка коллективным Западом одной стороны и маргинализация другой, столь же однозначная. Ничего подобного в случае армяно-азербайджанского конфликта не наблюдается. Вера в абстрактное право и справедливость поэтому выглядит неоправданной. Как минимум, здесь и сейчас. Но было бы неверным видеть в этом только и исключительно «поворот Армении» на Запад. Или «геополитический разворот».
5. У России и Армении многое сегодня складывается непросто. Ереван мечется между «национальным минимализмом» (де-факто отказом от Карабаха) и стремлением «зацепиться за Арцах». На этом пути предпринимаются порой странные зигзаги. И не только в западном, но и в восточном направлении (Иран, Индия). Россия хочет определенности, ее тревожат контакты Еревана с Вашингтоном, Брюсселем и Парижем, миссия ЕС на армянской территории. И в этом контексте рациональный анализ зачастую вытесняется эмоциями. В итоге каждое лыко оказывается в строку. Но зададимся вопросом. Кому интересны и выгодны ссоры россиян и армян? Кто был бы рад появлению баррикад между Москвой и Ереваном? Скорее всего, противники России. Они потирают руки, видя, как высокие представители двух стран обмениваются «любезностями». Стоит ли подыгрывать этим силам? Не лучше ли выводить из паблика острые вопросы и решать их за закрытыми дверями. Традиционную дипломатию еще никто не отменял, а твитами пускай занимаются Макрон и К. У них это лучше получается. Нам бы стоило сосредоточиться на содержательных вопросах. И повторю еще раз, решение — КС- это подтверждение формального соответствия одних бумаг другим. Политическое решение по МУС еще впереди. Стоило бы в этой связи следовать великой метафоре дорогого Леонида Ильича: «Будет хлеб, будет и песня!»
История: наука и политика (запоздалые размышления к Дню историка)
1. «Иногда говорят: “История — это наука о прошлом”. На мой взгляд, это неправильно», - полагал Марк Блок. Выдающийся исследователь, один из основателей научной школы «Анналов» видел предназначение своей профессии в объяснении «более близкого более далеким» и категорически не принимал уподобление труда историка работе антиквара. И действительно, каким бы отдаленным прошлым ни занимался ученый и как бы ни стремился дистанцироваться от симпатий-антипатий по отношению к изучаемым периодам, он так или иначе будет отражать представления своей эпохи об античности, средневековье, новом и новейшем времени.
2. Каждое поколение исследователей вводит в оборот новые источники, переосмысливает прежние историографические подходы, формирует новые концепции и методологические принципы. Более того, актуальные политические процессы (международные, этнополитические, межконфессиональные конфликты, экономические реформы и трансформации различных режимов) заставляют обращаться к предпосылкам явлений сегодняшнего дня. И здесь не обойтись без поклонения «идолу племени историков», как определил феномен изучения первопричин современных событий Марк Блок. «Мания происхождения» неизбежно осовременивает исследования даже тех авторов, кто позиционируют себя, как «чистые ученые», не склонные к превращению своего ремесла в «служанку политики». Отсюда и популярные массовые представления о постоянном «переписывании» истории, что конечно же не тождественно сознательным фальсификациям и искажению событий прошлого и настоящего.
3. Коллизии между научной объективностью и политической ангажированностью пронизывают историю. На первый взгляд, кажется легко отделить научную дисциплину от инструментальных государственных практик, мобилизующих события прошлого для реализации своих, далеких от исследовательской беспристрастности целей. Однако многие выдающиеся ученые историки на своем собственном жизненном и академическом примере опровергли такое разделение. Жюль Мишле и Франсуа Гизо, Томас Бабингтон Маколей и Эдвард Аугустус Фриман, Павел Милюков и Михаил Покровский, Бенедетто Кроче и Джеймс Хедли Биллингтон не только блестяще исследовали историю, но и пытались сами ее творить. Именно профессиональные специалисты, представлявшие как «буржуазную», так и советскую марксистскую историографию определяли свою науку, как «политику, опрокинутую в прошлое», а политику называли «историей настоящего».
4. Выводы Бенедетто Кроче, говорившего о том, что история в не меньшей степени ставит проблемы своего времени, чем той эпохи, к которой обращена и которую изучает, находят немало подтверждений в сегодняшней практике. Регулярные исторические экзерсисы президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, воскресающие в памяти образы султанов Селима Явуза, Сулеймана Кануни и Абдул-Хамида, говорят о ревизии республиканских принципов Кемаля Ататюрка в сегодняшней Турецкой республике намного больше, чем об особенностях развития Османской империи. Статьи Владимира Путина о предпосылках Второй мировой войны и единой судьбе русского и украинского народа весьма полезны для понимания представлений руководства России о том, как должна выглядеть идеальная система европейской безопасности и ситуация в ближнем соседстве страны. Деятельность «институтов памяти» ряда государств Центральной и Восточной Европы, давно и прочно «секьюритизировавших» историю и превративших ее в инструмент укрепления национальной идентичности на антироссийской основе, также преследует актуальные политические цели, а не заботу о сохранении наследия прошлых эпох.
5. Таким образом, память о прошлом мобилизует политиков и общественных деятелей, экономистов и дипломатов, журналистов и всех неравнодушных граждан. В поиске ответов на кризисы, конфликты, войны и сложные социальные пертурбации они пытаются разобраться в истоках, найти первопричины тех явлений, которые определяют их сегодняшнюю жизнь.
1. «Иногда говорят: “История — это наука о прошлом”. На мой взгляд, это неправильно», - полагал Марк Блок. Выдающийся исследователь, один из основателей научной школы «Анналов» видел предназначение своей профессии в объяснении «более близкого более далеким» и категорически не принимал уподобление труда историка работе антиквара. И действительно, каким бы отдаленным прошлым ни занимался ученый и как бы ни стремился дистанцироваться от симпатий-антипатий по отношению к изучаемым периодам, он так или иначе будет отражать представления своей эпохи об античности, средневековье, новом и новейшем времени.
2. Каждое поколение исследователей вводит в оборот новые источники, переосмысливает прежние историографические подходы, формирует новые концепции и методологические принципы. Более того, актуальные политические процессы (международные, этнополитические, межконфессиональные конфликты, экономические реформы и трансформации различных режимов) заставляют обращаться к предпосылкам явлений сегодняшнего дня. И здесь не обойтись без поклонения «идолу племени историков», как определил феномен изучения первопричин современных событий Марк Блок. «Мания происхождения» неизбежно осовременивает исследования даже тех авторов, кто позиционируют себя, как «чистые ученые», не склонные к превращению своего ремесла в «служанку политики». Отсюда и популярные массовые представления о постоянном «переписывании» истории, что конечно же не тождественно сознательным фальсификациям и искажению событий прошлого и настоящего.
3. Коллизии между научной объективностью и политической ангажированностью пронизывают историю. На первый взгляд, кажется легко отделить научную дисциплину от инструментальных государственных практик, мобилизующих события прошлого для реализации своих, далеких от исследовательской беспристрастности целей. Однако многие выдающиеся ученые историки на своем собственном жизненном и академическом примере опровергли такое разделение. Жюль Мишле и Франсуа Гизо, Томас Бабингтон Маколей и Эдвард Аугустус Фриман, Павел Милюков и Михаил Покровский, Бенедетто Кроче и Джеймс Хедли Биллингтон не только блестяще исследовали историю, но и пытались сами ее творить. Именно профессиональные специалисты, представлявшие как «буржуазную», так и советскую марксистскую историографию определяли свою науку, как «политику, опрокинутую в прошлое», а политику называли «историей настоящего».
4. Выводы Бенедетто Кроче, говорившего о том, что история в не меньшей степени ставит проблемы своего времени, чем той эпохи, к которой обращена и которую изучает, находят немало подтверждений в сегодняшней практике. Регулярные исторические экзерсисы президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана, воскресающие в памяти образы султанов Селима Явуза, Сулеймана Кануни и Абдул-Хамида, говорят о ревизии республиканских принципов Кемаля Ататюрка в сегодняшней Турецкой республике намного больше, чем об особенностях развития Османской империи. Статьи Владимира Путина о предпосылках Второй мировой войны и единой судьбе русского и украинского народа весьма полезны для понимания представлений руководства России о том, как должна выглядеть идеальная система европейской безопасности и ситуация в ближнем соседстве страны. Деятельность «институтов памяти» ряда государств Центральной и Восточной Европы, давно и прочно «секьюритизировавших» историю и превративших ее в инструмент укрепления национальной идентичности на антироссийской основе, также преследует актуальные политические цели, а не заботу о сохранении наследия прошлых эпох.
5. Таким образом, память о прошлом мобилизует политиков и общественных деятелей, экономистов и дипломатов, журналистов и всех неравнодушных граждан. В поиске ответов на кризисы, конфликты, войны и сложные социальные пертурбации они пытаются разобраться в истоках, найти первопричины тех явлений, которые определяют их сегодняшнюю жизнь.
Евразийский треугольник: Азербайджан-Израиль-Иран
1. В последнюю среду марта глава азербайджанского МИД Джейхун Байрамов посетил Израиль. На совместной пресс-конференции министр благодарил Еврейское государство за последовательную поддержку Азербайджана и его территориальной целостности. В свою очередь израильский коллега Байрамова Эли Коэн (кстати, полный тезка знаменитого разведчика) назвал «историческим» решение официального Баку открыть посольство в Тель-Авиве.
2. На встречу двух министров ожидаемо отреагировал Иран. Споуксмен МИД Исламской республики Нассер Канани 31 марта высказался против происков «сионистского режима» и недопустимости превращения Азербайджана в недружественное государство. На что стоит обратить внимание? Официальный Тегеран в аналогичных случаях пытается некоторым образом снять ответственность с кавказских государств. Азербайджан представляется как объект «сионистского заговора» (при этом особо подчеркиваются давние историко-культурные связи иранцев и азербайджанцев), а Грузия, как страна, попавшая под дурное влияние США и Запада в целом.
3. Отношения Ирана и Азербайджана сегодня переживают не самые лучшие времена. До сих пор не стихнут эмоции и страсти после нападения на азербайджанское посольство в Тегеране 27 января 2023 года. Как следствие, появление в СМИ и соцсетях массы предположений и «сценариев» о том, что на Кавказе и Ближнем Востоке формируются новые «геополитические оси», а Баку и Тель-Авив окажутся в одной лодке против Тегерана.
4. Несколько лет назад известный «мозговой центр» SIPRI опубликовал свои калькуляции, согласно которым в 2015-2019 гг. 60% ударных и оборонительных систем от общего военного импорта Азербайджан приобрел у Израиля. Но достаточно ли этих данных для того, чтобы четко расставлять фигуры на евразийской геополитической доске?
5. Спору нет, открытие азербайджанского посольства в Еврейском государстве, а также вручение верительных грамот первому послу Мухтару Маммадову- события, имеющее большое символическое значение. Но переоценивать их «историчность», все же, не следует. Оно логически вытекает из всей динамики взаимоотношений Баку и Тель-Авива в постсоветский период.
6. Однако, надо не забывать, что Азербайджан наряду со своей произраильской линией сохраняет высокий уровень отношений с Палестиной. Открытие посольства в Тель-Авиве и встреча Байрамова с Коэном попала в фокус информационного внимания. В то же время новости об открытии представительского офиса Азербайджана в Рамалле и встрече главы МИД этой страны с Махмудом Аббасом остались в тени. Между тем, Баку и ранее поддерживал тесные контакты с Палестинской администрацией, голосовал в ООН за предоставление ей статуса государства-наблюдателя. Да и общественные умонастроения внутри Азербайджана власти этой страны всегда учитывали. И какие бы сложности ни возникали ранее на иранском направлении (а их было немало), стремились «красные линии» не пересекать.
7. Вообще внешняя политика постсоветского Азербайджана строится не на основе вступления в некие альянсы, а посредством селективного партнерства. Это – не выбор между Западом и Россией, Ираном и Израилем, а дипломатическая диверсификация. Схожим образом, впрочем, действуют и партнеры Баку. И уж точно власти Азербайджана не любят, чтобы их использовали в своих геополитических комбинациях. Запад ведь не в первый раз обращает свои очи на Баку, имея виды на Иран, а теперь и на Россию. Но азербайджанские власти даже после «второго Карабаха» не пошли на признание Турецкой республики Северного Кипра.
8. Черно-белые тональности любят позволять себе крупные державы. Средние и малые предпочитают полутона и нюансы. Так легче выживать в этом «безумном безумном безумном мире».
1. В последнюю среду марта глава азербайджанского МИД Джейхун Байрамов посетил Израиль. На совместной пресс-конференции министр благодарил Еврейское государство за последовательную поддержку Азербайджана и его территориальной целостности. В свою очередь израильский коллега Байрамова Эли Коэн (кстати, полный тезка знаменитого разведчика) назвал «историческим» решение официального Баку открыть посольство в Тель-Авиве.
2. На встречу двух министров ожидаемо отреагировал Иран. Споуксмен МИД Исламской республики Нассер Канани 31 марта высказался против происков «сионистского режима» и недопустимости превращения Азербайджана в недружественное государство. На что стоит обратить внимание? Официальный Тегеран в аналогичных случаях пытается некоторым образом снять ответственность с кавказских государств. Азербайджан представляется как объект «сионистского заговора» (при этом особо подчеркиваются давние историко-культурные связи иранцев и азербайджанцев), а Грузия, как страна, попавшая под дурное влияние США и Запада в целом.
3. Отношения Ирана и Азербайджана сегодня переживают не самые лучшие времена. До сих пор не стихнут эмоции и страсти после нападения на азербайджанское посольство в Тегеране 27 января 2023 года. Как следствие, появление в СМИ и соцсетях массы предположений и «сценариев» о том, что на Кавказе и Ближнем Востоке формируются новые «геополитические оси», а Баку и Тель-Авив окажутся в одной лодке против Тегерана.
4. Несколько лет назад известный «мозговой центр» SIPRI опубликовал свои калькуляции, согласно которым в 2015-2019 гг. 60% ударных и оборонительных систем от общего военного импорта Азербайджан приобрел у Израиля. Но достаточно ли этих данных для того, чтобы четко расставлять фигуры на евразийской геополитической доске?
5. Спору нет, открытие азербайджанского посольства в Еврейском государстве, а также вручение верительных грамот первому послу Мухтару Маммадову- события, имеющее большое символическое значение. Но переоценивать их «историчность», все же, не следует. Оно логически вытекает из всей динамики взаимоотношений Баку и Тель-Авива в постсоветский период.
6. Однако, надо не забывать, что Азербайджан наряду со своей произраильской линией сохраняет высокий уровень отношений с Палестиной. Открытие посольства в Тель-Авиве и встреча Байрамова с Коэном попала в фокус информационного внимания. В то же время новости об открытии представительского офиса Азербайджана в Рамалле и встрече главы МИД этой страны с Махмудом Аббасом остались в тени. Между тем, Баку и ранее поддерживал тесные контакты с Палестинской администрацией, голосовал в ООН за предоставление ей статуса государства-наблюдателя. Да и общественные умонастроения внутри Азербайджана власти этой страны всегда учитывали. И какие бы сложности ни возникали ранее на иранском направлении (а их было немало), стремились «красные линии» не пересекать.
7. Вообще внешняя политика постсоветского Азербайджана строится не на основе вступления в некие альянсы, а посредством селективного партнерства. Это – не выбор между Западом и Россией, Ираном и Израилем, а дипломатическая диверсификация. Схожим образом, впрочем, действуют и партнеры Баку. И уж точно власти Азербайджана не любят, чтобы их использовали в своих геополитических комбинациях. Запад ведь не в первый раз обращает свои очи на Баку, имея виды на Иран, а теперь и на Россию. Но азербайджанские власти даже после «второго Карабаха» не пошли на признание Турецкой республики Северного Кипра.
8. Черно-белые тональности любят позволять себе крупные державы. Средние и малые предпочитают полутона и нюансы. Так легче выживать в этом «безумном безумном безумном мире».
«Украинизация» для Грузии: риски при поиске альтернатив
1. Премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили заявил, что план «украинизации» его страны (превращения ее в полигон нестабильности) провалился. Глава грузинского кабмина сделал особый акцент на том, что такие проекты продвигались «врагами». Непраздный вопрос, кому было адресовано это определение.
2. Сегодня отношения Грузии и коллективного Запада оставляют желать лучшего. Тбилиси отказали в статусе кандидата в члены ЕС. Членство в НАТО также выглядит, как мираж. Американские и европейские дипломаты критикуют грузинские власти за авторитарные поползновения и пренебрежение судьбой экс-президента Михаила Саакашвили. Они же сомневаются в приверженности «Грузинской мечты» (ныне правящей партии) к европейским ценностям. Означает ли все это готовность властей Грузии к резким геополитическим разворотам?
3. Определимся в ключевых терминах. «Украинизация» для Грузии- это не столько про международную обстановку, сколько про внутреннюю ситуацию. Жесткая идентификация «коллективного Саакашвили» с украинским выбором «экстериоризирует» внутриполитические процессы в Грузии. Грузинские власти не хотят проигрывать оппозиции, прежде всего «Единому национальному движению». И в логике борьбы они поэтому вынуждены дистанцироваться и от Украины, и от «украинизации».
4. В то же время упрямство Запада, настаивающего на втягивании Грузии в разные форматы поддержки Киева, Тбилиси откровенно «напрягает». Но плюнуть на все и перейти в другой окоп непросто, препятствий на этом гипотетическом пути множество. Во-первых, внутри страны идея «поворота» не слишком популярна. Даже президент Саломе Зурабишвили не принимает выводов главы кабмина о подготовке на Кавказе «второго фронта». А уж многие горячие головы из оппозиционного стана были бы и не против открытия антироссийских фронтов в прямом и в переносном смысле. И поэтому любой шаг к диалогу с Москвой будет встречен не только жесткой реакцией со стороны Запада, но и внутренними протестами. Объединение двух этих «потоков» - немалый риск для власти.
5. Допустим, все отмеченные выше риски пройдены. Оппозиция молчит, мнение США и ЕС для официального Тбилиси уже не имеет критической важности. Но как начинать диалог с Россией? Общество то (и сторонники «Грузинской мечты», прежде всего) ждут уступок по Абхазии и Южной Осетии. Такие завышенные ожидания всегда были частью предполагаемого «меню» переговоров с Москвой. Но, очевидно же, с этого диалог не начнется. Да и уступок не предвидится. В итоге по очень разным причинам и Россия, и Грузия опасаются начала предметного политического разговора. Предложить особо нечего, хотя ситуация при этом объективно подталкивает к диалогу. Прагматика очень нужна обеим сторонам, но опасности при возможной мене курса по-прежнему велики.
6. Полезная ссылка. Мое интервью для Спутник-Грузии: https://sputnik-georgia.ru/20230403/markedonov-ostanetsya-li-gruziya-ostrovkom-mira-v-blizhayshem-buduschem---video-276387558.html
1. Премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили заявил, что план «украинизации» его страны (превращения ее в полигон нестабильности) провалился. Глава грузинского кабмина сделал особый акцент на том, что такие проекты продвигались «врагами». Непраздный вопрос, кому было адресовано это определение.
2. Сегодня отношения Грузии и коллективного Запада оставляют желать лучшего. Тбилиси отказали в статусе кандидата в члены ЕС. Членство в НАТО также выглядит, как мираж. Американские и европейские дипломаты критикуют грузинские власти за авторитарные поползновения и пренебрежение судьбой экс-президента Михаила Саакашвили. Они же сомневаются в приверженности «Грузинской мечты» (ныне правящей партии) к европейским ценностям. Означает ли все это готовность властей Грузии к резким геополитическим разворотам?
3. Определимся в ключевых терминах. «Украинизация» для Грузии- это не столько про международную обстановку, сколько про внутреннюю ситуацию. Жесткая идентификация «коллективного Саакашвили» с украинским выбором «экстериоризирует» внутриполитические процессы в Грузии. Грузинские власти не хотят проигрывать оппозиции, прежде всего «Единому национальному движению». И в логике борьбы они поэтому вынуждены дистанцироваться и от Украины, и от «украинизации».
4. В то же время упрямство Запада, настаивающего на втягивании Грузии в разные форматы поддержки Киева, Тбилиси откровенно «напрягает». Но плюнуть на все и перейти в другой окоп непросто, препятствий на этом гипотетическом пути множество. Во-первых, внутри страны идея «поворота» не слишком популярна. Даже президент Саломе Зурабишвили не принимает выводов главы кабмина о подготовке на Кавказе «второго фронта». А уж многие горячие головы из оппозиционного стана были бы и не против открытия антироссийских фронтов в прямом и в переносном смысле. И поэтому любой шаг к диалогу с Москвой будет встречен не только жесткой реакцией со стороны Запада, но и внутренними протестами. Объединение двух этих «потоков» - немалый риск для власти.
5. Допустим, все отмеченные выше риски пройдены. Оппозиция молчит, мнение США и ЕС для официального Тбилиси уже не имеет критической важности. Но как начинать диалог с Россией? Общество то (и сторонники «Грузинской мечты», прежде всего) ждут уступок по Абхазии и Южной Осетии. Такие завышенные ожидания всегда были частью предполагаемого «меню» переговоров с Москвой. Но, очевидно же, с этого диалог не начнется. Да и уступок не предвидится. В итоге по очень разным причинам и Россия, и Грузия опасаются начала предметного политического разговора. Предложить особо нечего, хотя ситуация при этом объективно подталкивает к диалогу. Прагматика очень нужна обеим сторонам, но опасности при возможной мене курса по-прежнему велики.
6. Полезная ссылка. Мое интервью для Спутник-Грузии: https://sputnik-georgia.ru/20230403/markedonov-ostanetsya-li-gruziya-ostrovkom-mira-v-blizhayshem-buduschem---video-276387558.html
Армения-Азербайджан и закавказская геополитика. Интервью Русарминфо
Беседа с Нвером Мнацаканяном
https://youtu.be/ZjmXMOTq9w8
Круг рассмотренных вопросов:
1. Новые ветры в старом конфликте.
2. Оценка возможностей прямого диалога между Баку и Степанакертом.
3. ОДКБ в Армении: миссия выполнима?
4. Фактор Ирана и отношения Тегерана и Баку: осторожная наступательность или наступательная осторожность?
5. Российско-армянские отношения: существующие коллизии и способы их преодоления
6. Треугольник Иран-Азербайджан-Израиль
7. Россия и Иран: общее и особенно в подходах к кавказской/евразийской повестке
8. Конфликты, геополитика и общественный фактор
9. Выборы в Турции и их влияние на Кавказский регион
10. Турецко-азербайджанский тандем: Баку- не младший брат
Беседа с Нвером Мнацаканяном
https://youtu.be/ZjmXMOTq9w8
Круг рассмотренных вопросов:
1. Новые ветры в старом конфликте.
2. Оценка возможностей прямого диалога между Баку и Степанакертом.
3. ОДКБ в Армении: миссия выполнима?
4. Фактор Ирана и отношения Тегерана и Баку: осторожная наступательность или наступательная осторожность?
5. Российско-армянские отношения: существующие коллизии и способы их преодоления
6. Треугольник Иран-Азербайджан-Израиль
7. Россия и Иран: общее и особенно в подходах к кавказской/евразийской повестке
8. Конфликты, геополитика и общественный фактор
9. Выборы в Турции и их влияние на Кавказский регион
10. Турецко-азербайджанский тандем: Баку- не младший брат
yearbook_26_01_2023.pdf
1.7 MB
Кавказ в XXI веке. Ереван. Институт Кавказа. 2023
1. 6 апреля в Ереване в Институте Кавказа прошла презентация очередного Ежегодника. Однако на этот раз формат сильно отличался от привычного. В сборник вошли не тексты, которые подводили своеобразные итоги года по тем или иным направлениям, а большие аналитические статьи, освещающие итоги развития Южного Кавказа/Закавказья с момента распада СССР.
2. Для меня лично честь опубликоваться вместе с такими маститыми специалистами по региону, как Ариф Юнусов, Марина Мусхелишвили, Александр Искандарян, Лоренс Броерс, Мустафа Айдын, Николай Силаев, Леонид Нерсисян и Грант Микаелян.
3. Мой текст посвящен трансформациям армянского национального проекта за последние три десятилетия. Не вижу никакого смысла пересказывать его здесь. Кому интересно, во вложенном файле он есть, как и статьи моих уважаемых коллег. Читайте, распространяйте!
1. 6 апреля в Ереване в Институте Кавказа прошла презентация очередного Ежегодника. Однако на этот раз формат сильно отличался от привычного. В сборник вошли не тексты, которые подводили своеобразные итоги года по тем или иным направлениям, а большие аналитические статьи, освещающие итоги развития Южного Кавказа/Закавказья с момента распада СССР.
2. Для меня лично честь опубликоваться вместе с такими маститыми специалистами по региону, как Ариф Юнусов, Марина Мусхелишвили, Александр Искандарян, Лоренс Броерс, Мустафа Айдын, Николай Силаев, Леонид Нерсисян и Грант Микаелян.
3. Мой текст посвящен трансформациям армянского национального проекта за последние три десятилетия. Не вижу никакого смысла пересказывать его здесь. Кому интересно, во вложенном файле он есть, как и статьи моих уважаемых коллег. Читайте, распространяйте!
Россия-Армения: как преодолеть сложности в двусторонних отношениях (размышления по итогам поездки в Ереван)
1. Три дня в столице Армении. Два выступления в университетских аудиториях, четыре интервью, презентация сборника статей, встречи в «мозговых центрах», общение с дипломатами, журналистами, общественными активистами. Повестка не просто насыщенная, а перенасыщенная. Море впечатлений, к которым еще не раз придется обращаться в новых текстах для СМИ и закрытых аналитических материалах.
2. В Республике сегодня некоей конвенциональной мудростью является представление о нарастающей проблемности в российско-армянских отношениях. Используются разные дефиниции: кризис, сложности, упадок. И все это накладывается на общий не слишком благоприятный социальный контекст. Фрустрация после поражения во Второй карабахской войне. И особенно последствия этого события (кризис в Лачине и вокруг него, наступательные действия Азербайджана в областях Сюник и Гехаркуник, сжимание непризнанной НКР словно «шагреневая кожа»).
3. Причины этой ситуации разнообразны. Различаются и оценки ее генезиса. Как правило, представители армянского экспертно-политического сообщества говорят о дефиците безопасности Армении со стороны ее стратегического союзника России. Российские же коллеги в качестве основных проблеем обозначают два сюжета: невнятность внешнеполитической позиции официального Еревана и его попытки диверсифицировать курс страны на международной арене. Если говорить более жестко, то обвиняют армянское руководство в «развороте на Запад».
4. Нельзя сказать, что оба этих нарратива возникли на пустом месте. В них есть своя логика и своя доказательная база. Однако и в первом, и во втором случае получается односторонняя картина. Панорамы нет, берется только одна удобная точка обзора, все остальные просто игнорируются или подгоняются под заранее приготовленную схему. Эта история свидетельствует: у России и Армении недостаточно эффективна налажена публичная коммуникация. Полбеды, что одни и те же проблемы по-разному трактуются. Есть явный дефицит в сглаживании возникающих разногласий, который в любых двусторонних отношениях неизбежны. Но возникающие сложности системно не проговариваются в диалоговом режиме. Этот дефицит заполняют либо противники российско-армянского союза (что в конечном итоге бьет по интересам России в Закавказье), либо откровенные кликуши, либо люди плохо подготовленные, не понимающие специфики региона и страны.
5. Россия по факту представлена в публичном пространстве Армении только в геополитическом контексте, хотя экономические связи не менее важны, и в них как раз наблюдается позитивная динамика. Мы можем даже говорить о зазоре между экономикой и политикой, в первой сфере есть подвижки, во второй- нарастают проблемы. Нет системного продвижения всего того, что связано с будущим Армении и ее выгодами от союзничества с Россией. Те вещи, которые в Москве многим кажутся очевидными до банальности, в Ереване не очевидны. И требуют системного проговаривания. Если угодно, качественной дипломатической психопомощи (никаких намеков на девиации, нормальным людям нужна порой помощь психолога намного больше, чем политолога).
6. Ситуация не является безнадежной. Особенно, если не кричать «караул!, а действовать грамотно и последовательно. При этом крайне важно, выстраивая коммуникацию с Арменией, избегать избыточного дидактизма, оскорбительных реплик, коими, увы, наше информпространство переполнено. Собственные комплексы также не следует компенсировать за счет слабого (Армения). Нам крайне важно разнообразить информационное меню, нужны все аудитории, не только полностью лояльные России, но и «попутчики», и даже те площадки, где нам не слишком рады (свою позицию надо доносить широко, дорогу осилит идущий, «молчание» здесь совсем не золото и даже не серебро).
7. Размещу здесь три ссылки на свои ереванские интервью. Чтобы было лучше понято, как непросто сегодня обсуждать наши отношения.
https://fb.watch/jLSORwtrsM/?mibextid=8cBaWy
https://www.youtube.com/watch?v=EEopVDBW2Tk
https://fb.watch/jMa56P8MO2/?mibextid=v7YzmG
1. Три дня в столице Армении. Два выступления в университетских аудиториях, четыре интервью, презентация сборника статей, встречи в «мозговых центрах», общение с дипломатами, журналистами, общественными активистами. Повестка не просто насыщенная, а перенасыщенная. Море впечатлений, к которым еще не раз придется обращаться в новых текстах для СМИ и закрытых аналитических материалах.
2. В Республике сегодня некоей конвенциональной мудростью является представление о нарастающей проблемности в российско-армянских отношениях. Используются разные дефиниции: кризис, сложности, упадок. И все это накладывается на общий не слишком благоприятный социальный контекст. Фрустрация после поражения во Второй карабахской войне. И особенно последствия этого события (кризис в Лачине и вокруг него, наступательные действия Азербайджана в областях Сюник и Гехаркуник, сжимание непризнанной НКР словно «шагреневая кожа»).
3. Причины этой ситуации разнообразны. Различаются и оценки ее генезиса. Как правило, представители армянского экспертно-политического сообщества говорят о дефиците безопасности Армении со стороны ее стратегического союзника России. Российские же коллеги в качестве основных проблеем обозначают два сюжета: невнятность внешнеполитической позиции официального Еревана и его попытки диверсифицировать курс страны на международной арене. Если говорить более жестко, то обвиняют армянское руководство в «развороте на Запад».
4. Нельзя сказать, что оба этих нарратива возникли на пустом месте. В них есть своя логика и своя доказательная база. Однако и в первом, и во втором случае получается односторонняя картина. Панорамы нет, берется только одна удобная точка обзора, все остальные просто игнорируются или подгоняются под заранее приготовленную схему. Эта история свидетельствует: у России и Армении недостаточно эффективна налажена публичная коммуникация. Полбеды, что одни и те же проблемы по-разному трактуются. Есть явный дефицит в сглаживании возникающих разногласий, который в любых двусторонних отношениях неизбежны. Но возникающие сложности системно не проговариваются в диалоговом режиме. Этот дефицит заполняют либо противники российско-армянского союза (что в конечном итоге бьет по интересам России в Закавказье), либо откровенные кликуши, либо люди плохо подготовленные, не понимающие специфики региона и страны.
5. Россия по факту представлена в публичном пространстве Армении только в геополитическом контексте, хотя экономические связи не менее важны, и в них как раз наблюдается позитивная динамика. Мы можем даже говорить о зазоре между экономикой и политикой, в первой сфере есть подвижки, во второй- нарастают проблемы. Нет системного продвижения всего того, что связано с будущим Армении и ее выгодами от союзничества с Россией. Те вещи, которые в Москве многим кажутся очевидными до банальности, в Ереване не очевидны. И требуют системного проговаривания. Если угодно, качественной дипломатической психопомощи (никаких намеков на девиации, нормальным людям нужна порой помощь психолога намного больше, чем политолога).
6. Ситуация не является безнадежной. Особенно, если не кричать «караул!, а действовать грамотно и последовательно. При этом крайне важно, выстраивая коммуникацию с Арменией, избегать избыточного дидактизма, оскорбительных реплик, коими, увы, наше информпространство переполнено. Собственные комплексы также не следует компенсировать за счет слабого (Армения). Нам крайне важно разнообразить информационное меню, нужны все аудитории, не только полностью лояльные России, но и «попутчики», и даже те площадки, где нам не слишком рады (свою позицию надо доносить широко, дорогу осилит идущий, «молчание» здесь совсем не золото и даже не серебро).
7. Размещу здесь три ссылки на свои ереванские интервью. Чтобы было лучше понято, как непросто сегодня обсуждать наши отношения.
https://fb.watch/jLSORwtrsM/?mibextid=8cBaWy
https://www.youtube.com/watch?v=EEopVDBW2Tk
https://fb.watch/jMa56P8MO2/?mibextid=v7YzmG
9 апреля 1989 года- «осевое время» грузинской постсоветской истории
1. 24 года назад в день 9 апреля был создан водораздел между историей Грузинской ССР и постсоветской историей Грузии. Ушла в прошлое «братская социалистическая республика». И грузинские коммунисты, и диссиденты, прошедшие советские лагеря, стали идентифицировать себя, прежде всего, как грузины, для которых главной целью, ценностью, идефикс стала «территориальная целостность».
2. И хотя на тот момент Советский Союз еще был единым государством, а Грузинская ССР – его неотъемлемой частью, в политическом словаре Грузии тогда утвердилось понятие «абхазский сепаратизм» (или «агрессивный сепаратизм»). Сами же апрельские события 1989 года стали реакцией на абхазский сход 18 марта того же года в селе Лыхны Гудаутского района, потребовавший пересмотра политико-правового статуса Абхазской АССР в составе Грузинской ССР. И в маленьком селе Лыхны, как и в большой республиканской столице Тбилиси, партийные и советские чиновники выражали свои национальные чаяния вместе с фрондирующими публицистами и историками, что еще недавно трудно было представить. Националистический дискурс окончательно вытеснил идеологию «пролетарского интернационализма».
3. Борьба за «территориальную целостность» оказалась зарифмованной с самим возникновением новой грузинской государственности, подтачиваемой другими националистическими движениями и, как следствие, внешним вмешательством. Сначала в рамках единого государства, а после его распада- со стороны других держав. «Атлантизация» Грузии была (и остается) попыткой минимизации российского вмешательства, а по факту привела к смене одного внешнего фактора на другой. «США не считают нас государством», – заявил несколько дней назад председатель правящей партии «Грузинская мечта» Ираклий Кобахидзе. В начале 1990-х и в нулевые были иные мнения. О том, что Россия по факту не считает Грузию независимой. А сколько статей и диссертаций на эту тему было написано и не сосчитать!
4. Ставка на этнополитическое доминирование, сделанная 9 апреля 1989 года и преумноженная впоследствии, на долгие годы способствовала кризису легитимности независимого грузинского государства. Будущие лидеры Грузии в 1989 году отказались от концепции гражданской нации, предполагающей реализацию принципа «Грузия для граждан Грузии». Государство, построенное по принципу «Грузия для грузин», оказалось чужим и нелегитимным для осетин, абхазов, армян, представителей других этнических меньшинств. Выбор в пользу этнонационализма не только спровоцировал два вооруженных этнополитических конфликта, переросших в российско-грузинское противостояние и признание Москвой независимости двух бывших автономий Грузии. Это на долгие годы создало очаги напряженности в регионах с доминирующим армянским (Джавахети) и азербайджанским (Квемо Картли) населением, а также в отношениях между грузинами и кварельскими аварцами на Востоке страны. И, конечно же, грузинский этнонационалистический вызов шел рука об руку с абхазским и осетинским. Как следствие, этнократические элементы, закрепленные конституционно и законодательно в частично признанных республиках.
5. В апреле 1989 года был предопределен и «реставрационный путь» грузинского постсоветского государства. Оно пыталось восстановить свою правопреемственность от «первой республики» (1918-1921). Однако, как известно, наследник приобретает не только богатство обладателя имущества, но и его долги. Как следствие, «историзация» конфликтов, подведение под них фундамента трагических событий 1918-1921 гг. вроде экспедиции генерала Георгия Мазниева (Мазниашвили) или акций Валико Джугели.
6. Впоследствии многое в Грузии изменилось. Элементы гражданского национализма стали активно внедряться, а этнофобия даже осуждалась, притом с высоких трибун. Сегодня чистый этнонационализм в грузинском политикуме и в обществе в целом, скорее, моветон, удел маргиналов. Но первое слово оказалось слишком громким, чтобы быстро заглушить его поздними раскаяниями и признаниями ошибок.
1. 24 года назад в день 9 апреля был создан водораздел между историей Грузинской ССР и постсоветской историей Грузии. Ушла в прошлое «братская социалистическая республика». И грузинские коммунисты, и диссиденты, прошедшие советские лагеря, стали идентифицировать себя, прежде всего, как грузины, для которых главной целью, ценностью, идефикс стала «территориальная целостность».
2. И хотя на тот момент Советский Союз еще был единым государством, а Грузинская ССР – его неотъемлемой частью, в политическом словаре Грузии тогда утвердилось понятие «абхазский сепаратизм» (или «агрессивный сепаратизм»). Сами же апрельские события 1989 года стали реакцией на абхазский сход 18 марта того же года в селе Лыхны Гудаутского района, потребовавший пересмотра политико-правового статуса Абхазской АССР в составе Грузинской ССР. И в маленьком селе Лыхны, как и в большой республиканской столице Тбилиси, партийные и советские чиновники выражали свои национальные чаяния вместе с фрондирующими публицистами и историками, что еще недавно трудно было представить. Националистический дискурс окончательно вытеснил идеологию «пролетарского интернационализма».
3. Борьба за «территориальную целостность» оказалась зарифмованной с самим возникновением новой грузинской государственности, подтачиваемой другими националистическими движениями и, как следствие, внешним вмешательством. Сначала в рамках единого государства, а после его распада- со стороны других держав. «Атлантизация» Грузии была (и остается) попыткой минимизации российского вмешательства, а по факту привела к смене одного внешнего фактора на другой. «США не считают нас государством», – заявил несколько дней назад председатель правящей партии «Грузинская мечта» Ираклий Кобахидзе. В начале 1990-х и в нулевые были иные мнения. О том, что Россия по факту не считает Грузию независимой. А сколько статей и диссертаций на эту тему было написано и не сосчитать!
4. Ставка на этнополитическое доминирование, сделанная 9 апреля 1989 года и преумноженная впоследствии, на долгие годы способствовала кризису легитимности независимого грузинского государства. Будущие лидеры Грузии в 1989 году отказались от концепции гражданской нации, предполагающей реализацию принципа «Грузия для граждан Грузии». Государство, построенное по принципу «Грузия для грузин», оказалось чужим и нелегитимным для осетин, абхазов, армян, представителей других этнических меньшинств. Выбор в пользу этнонационализма не только спровоцировал два вооруженных этнополитических конфликта, переросших в российско-грузинское противостояние и признание Москвой независимости двух бывших автономий Грузии. Это на долгие годы создало очаги напряженности в регионах с доминирующим армянским (Джавахети) и азербайджанским (Квемо Картли) населением, а также в отношениях между грузинами и кварельскими аварцами на Востоке страны. И, конечно же, грузинский этнонационалистический вызов шел рука об руку с абхазским и осетинским. Как следствие, этнократические элементы, закрепленные конституционно и законодательно в частично признанных республиках.
5. В апреле 1989 года был предопределен и «реставрационный путь» грузинского постсоветского государства. Оно пыталось восстановить свою правопреемственность от «первой республики» (1918-1921). Однако, как известно, наследник приобретает не только богатство обладателя имущества, но и его долги. Как следствие, «историзация» конфликтов, подведение под них фундамента трагических событий 1918-1921 гг. вроде экспедиции генерала Георгия Мазниева (Мазниашвили) или акций Валико Джугели.
6. Впоследствии многое в Грузии изменилось. Элементы гражданского национализма стали активно внедряться, а этнофобия даже осуждалась, притом с высоких трибун. Сегодня чистый этнонационализм в грузинском политикуме и в обществе в целом, скорее, моветон, удел маргиналов. Но первое слово оказалось слишком громким, чтобы быстро заглушить его поздними раскаяниями и признаниями ошибок.
Как мини-Россия на Днестре оказалась под угрозой (обсуждение ситуации в Приднестровье и вокруг него)
1. Редкий случай, когда сразу хочется согласиться с заголовком. Увидел свет очередной выпуск программы «Контекст» (проект «Редакция» Алексея Пивоварова).
2. В результате распада СССР появилось в разных местах некогда единой страны несколько «мини-Россий». И дело здесь не в русской ирреденте и не в «ревизионизме Кремля». Казалось бы, беловежская логика (реализация принципа uti possidetis) была призвана подобные эксцессы. И Москва начала отказываться от нее только в августе 2008 года с признанием Абхазии и Южной Осетии. Но отказываться она и стала как раз потому, что беловежские принципы не смогли купировать «живую жизнь», общественно-политическую многоукладность новых независимых постсоветских государств. В свою очередь эти вновь возникшие государственные образования таковую многоукладность не жаловали, выталкивая «мини-России» разного калибра в большую Россию.
3. Приднестровье – яркий пример невостребованной многоукладности, актуализировавший российский выбор тамошнего населения.
4. На эти вопросы Ваш покорный слуга вместе с другими известными экспертами, практиками-дипломатами (Марк Ткачук, Василий Шова, Уильям Хилл, Анатолий Дирун, Александр Фленкя) пытается в меру сил отвечать.
5. Мои включения про «языковой закон» 1989 года, причины провала «плана Козака», феномене 14-й армии, трансформации российских подходов к урегулированию конфликтов
6. Полезная ссылка на выпуск: https://www.youtube.com/watch?v=vb7bChxaYLs
1. Редкий случай, когда сразу хочется согласиться с заголовком. Увидел свет очередной выпуск программы «Контекст» (проект «Редакция» Алексея Пивоварова).
2. В результате распада СССР появилось в разных местах некогда единой страны несколько «мини-Россий». И дело здесь не в русской ирреденте и не в «ревизионизме Кремля». Казалось бы, беловежская логика (реализация принципа uti possidetis) была призвана подобные эксцессы. И Москва начала отказываться от нее только в августе 2008 года с признанием Абхазии и Южной Осетии. Но отказываться она и стала как раз потому, что беловежские принципы не смогли купировать «живую жизнь», общественно-политическую многоукладность новых независимых постсоветских государств. В свою очередь эти вновь возникшие государственные образования таковую многоукладность не жаловали, выталкивая «мини-России» разного калибра в большую Россию.
3. Приднестровье – яркий пример невостребованной многоукладности, актуализировавший российский выбор тамошнего населения.
4. На эти вопросы Ваш покорный слуга вместе с другими известными экспертами, практиками-дипломатами (Марк Ткачук, Василий Шова, Уильям Хилл, Анатолий Дирун, Александр Фленкя) пытается в меру сил отвечать.
5. Мои включения про «языковой закон» 1989 года, причины провала «плана Козака», феномене 14-й армии, трансформации российских подходов к урегулированию конфликтов
6. Полезная ссылка на выпуск: https://www.youtube.com/watch?v=vb7bChxaYLs
Интервью из Донецка. Диалог про историю, социологию, конфликты и рациональный патриотизм
1. Полевые исследования для меня не в диковинку. Однако в специальных убежищах, оборудованных как студия, выступал впервые. ТВ-компания Юнион, Донецк, 17 марта 2023 года.
2. Чем была интересна беседа? Она представляла собой содержательный разговор, в ней отсутствовали (от слова совсем) привычные пропагандистские клише и мантры про «хунту» и прочее. Ведущая (Алена Морозова) начала разговор с просьбой определить мое credo. Профессиональное, общественно-политическое, человеческое.
3. Разговор шел в русле рационального патриотизма. Аргументация без криков, воплей, экзальтации и упрощенчества. И без дегуманизации противника. Интересы России можно (и нужно) объяснять и представлять именно так. Крикливый стиль лишь отталкивает любого мыслящего человека. Поговорили и о диалектическом сочетании Родины и Свободы.
4. Многим людям в Донбассе интересно говорить о более широких политико-исторических контекстах, про свой конфликт они знают намного лучше гостей.
5. Полезная ссылка. Запись интервью. https://vk.com/wall-80977898_81756
1. Полевые исследования для меня не в диковинку. Однако в специальных убежищах, оборудованных как студия, выступал впервые. ТВ-компания Юнион, Донецк, 17 марта 2023 года.
2. Чем была интересна беседа? Она представляла собой содержательный разговор, в ней отсутствовали (от слова совсем) привычные пропагандистские клише и мантры про «хунту» и прочее. Ведущая (Алена Морозова) начала разговор с просьбой определить мое credo. Профессиональное, общественно-политическое, человеческое.
3. Разговор шел в русле рационального патриотизма. Аргументация без криков, воплей, экзальтации и упрощенчества. И без дегуманизации противника. Интересы России можно (и нужно) объяснять и представлять именно так. Крикливый стиль лишь отталкивает любого мыслящего человека. Поговорили и о диалектическом сочетании Родины и Свободы.
4. Многим людям в Донбассе интересно говорить о более широких политико-исторических контекстах, про свой конфликт они знают намного лучше гостей.
5. Полезная ссылка. Запись интервью. https://vk.com/wall-80977898_81756
"Мировой концерт" и российская внешняя политика
1. Записал подкаст с руководителем "Минского диалога" Евгением Прейгерманом. Обсудили новую Концепцию российской внешней политики. Но какой же исторический анализ обходится без рассмотрения предшествующих документов такого рода? Постарался показать эволюцию российских подходов за период с 1993 года (появления первой Концепции) до 2023 года. Тридцатилетний юбилей получается.
2. За это время целеполагание Москвы менялось. От удержания собственной "территориальной целостности", как приоритетной задачи до ревизионизма. От вхождения в "цивилизованный мир" до провозглашения собственной "страны-цивилизации".
3. Конечно, редакторский зуд всегда прорывается, хочется любой текст дополнить и улучшить! Озвучил свои предложения по этому поводу.
4. Полезная ссылка. Наш записанный подкаст. Слушайте, анализируйте, спорьте, распространяйте!
https://www.youtube.com/watch?v=SFxJUEZN6dQ
1. Записал подкаст с руководителем "Минского диалога" Евгением Прейгерманом. Обсудили новую Концепцию российской внешней политики. Но какой же исторический анализ обходится без рассмотрения предшествующих документов такого рода? Постарался показать эволюцию российских подходов за период с 1993 года (появления первой Концепции) до 2023 года. Тридцатилетний юбилей получается.
2. За это время целеполагание Москвы менялось. От удержания собственной "территориальной целостности", как приоритетной задачи до ревизионизма. От вхождения в "цивилизованный мир" до провозглашения собственной "страны-цивилизации".
3. Конечно, редакторский зуд всегда прорывается, хочется любой текст дополнить и улучшить! Озвучил свои предложения по этому поводу.
4. Полезная ссылка. Наш записанный подкаст. Слушайте, анализируйте, спорьте, распространяйте!
https://www.youtube.com/watch?v=SFxJUEZN6dQ
YouTube
Спецвыпуск. "Мировой концерт" во внешней политике России | Последний Понедельник
Концепция внешней политики Российской Федерации-2023.
00:00 Вступление
02:46 Контекст и изюминки концепции-2023 в сравнении с пятью предыдущими изданиями документа.
13:46 "Разворот на Восток", "отворот от Запада" или "поворот к Евразии"?
21:41 Какой "справедливый…
00:00 Вступление
02:46 Контекст и изюминки концепции-2023 в сравнении с пятью предыдущими изданиями документа.
13:46 "Разворот на Восток", "отворот от Запада" или "поворот к Евразии"?
21:41 Какой "справедливый…
Первый номер «Международной аналитики» в 2023 году вышел в свет
1. Для любого главного редактора нет ничего более радостного, чем выход очередного номера его журнала. Так мы возвещаем коллегам, читателям, потенциальным авторам: «Мы живы, полны планов и надежд».
2. Наш первый номер в этом году посвящен политэкономии международных отношений.
3. «Политика есть концентрированное выражение экономики». Эту знаменитую ленинскую формулу часто цитируют, когда стремятся показать обусловленность политических процессов экономическими интересами. Однако и сам автор этой метафоры (притом в одном и том же тексте «Еще раз о профсоюзах») предостерегал против жесткого противопоставления политики и «хозяйственных подходов». По его словам, без «правильного политического подхода» невозможно решить и «производственных задач».
4. Споры о примате экономики над политикой (и наоборот) продолжается многие годы. Однако тезис об их тесной взаимосвязи и взаимовлиянии разделяют, как представители «буржуазного», так и марксистского обществознания. По словам «отца-основателя» Чикагской школы политических наук Чарльза Мерриама, «в действительности политика и экономика никогда не были отделены друг от друга. Практически нет такого политического движения, в котором не отражались бы экономические интересы, или такой экономической системы, в сохранении которой политический порядок не выступал бы важнейшим фактором». Ему вторит выдающийся французский политический социолог Морис Дюверже, утверждая, что «экономическое принуждение очень близко по своему происхождению к физическому. Тот, кто может лишить человека средств к существованию, легко добивается его повиновения. К тому же политическая власть и экономическое принуждение тесно связаны».
5. Номер подготовлен под редакцией Екатерины Араповой и Натальи Юровой. Вы можете увидеть в нем интервью Анастасии Лихачевой, статьи Ивана Тимофеева, Екатерины Араповой, Светланы Балахоновой, Николая Кожанова, Норайра Дунамаляна, Ваге Давтяна и Агаси Тавадяна, Олега Лешенюка, Екатерины Энтиной и Александра Животича, Ярослава Лисоволика.
6. Авторы разбирают санкции, их модальности, методы исследования, дают общую оценку данного феномена, рассматривают страновые кейсы (Россия, Белоруссия, Иран, бывшая Югославия), оценивают, как малые страны (на примере Армении) используют экономические возможности для компенсации внешнеполитических рисков. Есть тексты о санкциях в киберсфере и роли БРИКС в новой системе глобального управления.
7. Ссылка на первый номер: https://www.interanalytics.org/jour
1. Для любого главного редактора нет ничего более радостного, чем выход очередного номера его журнала. Так мы возвещаем коллегам, читателям, потенциальным авторам: «Мы живы, полны планов и надежд».
2. Наш первый номер в этом году посвящен политэкономии международных отношений.
3. «Политика есть концентрированное выражение экономики». Эту знаменитую ленинскую формулу часто цитируют, когда стремятся показать обусловленность политических процессов экономическими интересами. Однако и сам автор этой метафоры (притом в одном и том же тексте «Еще раз о профсоюзах») предостерегал против жесткого противопоставления политики и «хозяйственных подходов». По его словам, без «правильного политического подхода» невозможно решить и «производственных задач».
4. Споры о примате экономики над политикой (и наоборот) продолжается многие годы. Однако тезис об их тесной взаимосвязи и взаимовлиянии разделяют, как представители «буржуазного», так и марксистского обществознания. По словам «отца-основателя» Чикагской школы политических наук Чарльза Мерриама, «в действительности политика и экономика никогда не были отделены друг от друга. Практически нет такого политического движения, в котором не отражались бы экономические интересы, или такой экономической системы, в сохранении которой политический порядок не выступал бы важнейшим фактором». Ему вторит выдающийся французский политический социолог Морис Дюверже, утверждая, что «экономическое принуждение очень близко по своему происхождению к физическому. Тот, кто может лишить человека средств к существованию, легко добивается его повиновения. К тому же политическая власть и экономическое принуждение тесно связаны».
5. Номер подготовлен под редакцией Екатерины Араповой и Натальи Юровой. Вы можете увидеть в нем интервью Анастасии Лихачевой, статьи Ивана Тимофеева, Екатерины Араповой, Светланы Балахоновой, Николая Кожанова, Норайра Дунамаляна, Ваге Давтяна и Агаси Тавадяна, Олега Лешенюка, Екатерины Энтиной и Александра Животича, Ярослава Лисоволика.
6. Авторы разбирают санкции, их модальности, методы исследования, дают общую оценку данного феномена, рассматривают страновые кейсы (Россия, Белоруссия, Иран, бывшая Югославия), оценивают, как малые страны (на примере Армении) используют экономические возможности для компенсации внешнеполитических рисков. Есть тексты о санкциях в киберсфере и роли БРИКС в новой системе глобального управления.
7. Ссылка на первый номер: https://www.interanalytics.org/jour
www.interanalytics.org
Международная аналитика
Научный рецензируемый журнал