*Ты гегемон в моей мир-системе!

Продолжающиеся конфликты внутри оппозиционного лагеря, либерального и не только, неизбежно ведут к вопрос о том, как же так вышло. И один мой друг-либертарианец очень точно подметил примечательный факт: в России путают понятия «Оппозиционер» и «Диссидент». Точнее, первое принимают за второе. А ведь разница огромная.
И состоит она в том, что «Диссидент» не является политиком, в отличии от Оппозиционера. Он не претендует на свершение каких-либо перемен. Его задача — морально осуждать текущий порядок вещей и формулировать исключительно нравственную альтернативу, которая вовсе не обязана быть воплощенной в реальности. Соответственно, «Диссидент» не несет и никакой ответственности.
Совсем другое дело состоит в оппозиционере, политическом деятеле, цель которого — борьба за разрешение гегемонии нынешнего порядка и установление своей с конечной целью получения власти и реализации своего проекта. И, соответственно, который несёт ответственность за последствия своих действий. Диссидент говорит: «мы должны», Оппозиционер говорит «мы можем».
Политика, как известно, есть искусство возможного. Политика это всегда торг и компромиссы, иногда порой довольно тяжелые. Однако без них невозможно. Невозможно получить большинство, без сотрудничества с другими политическими силами, цели которых частично будут отличаться от ваших. Ведь лучше поступиться частью задач, чтобы реализовать другие в союзе с кем-то, чем ни сделать ничего, оставшись в гордом одиночестве. При этом совершенно не обязательно оставаться в рамках однажды созданного компромисса. Политического союзника можно, а в некоторых ситуациях и нужно кинуть, как например следовало поступить социалистам летом 1917 г. в отношении кадетов.
Для диссидента это возможным не представляется. Любое подобное действие автоматически получит клеймо «беспринципности».
Таким образом, если вы хотите заниматься политикой, то вы должны всегда осознавать, что никто не обязан разделять ваши принципы. Поэтому придется договариваться и искать компромиссы, чтобы сформировать блок, который сможет бросить вызов в борьбе за гегемонию.

"То, что верно (с некоторыми вариациями) по отношению к военной организации, неизбежно верно и для коммунистов. В отличие от социал-демократии, они организованы не демократически, а по-военному. Они не выбирают своих собственных лидеров и лозунги, а получают их от своего высшего командования — в конечном счете, из Москвы. Коммунисты всех стран являются её дисциплинированной преторианской гвардией. Коммунизм стал для нынешних правителей России тем, чем был панславизм для царей, за исключением того, что сегодняшние коммунисты гораздо более послушны диктаторам в Москве, чем панслависты были царям. По сути, единый фронт означал бы, таким образом, не сотрудничество рабочих, действующих свободно в рабочем движении, а сотрудничество демократических социалистических и рабочих организаций мира с сильнейшей диктатурой мира". Карл Каутский, 1937 г.

«Всякое ощущение, что массы летят на гребне истории, давно отошло. Радикальные движения, которые возмущали покой двадцатого века, потерпели крах одно за другим, и на горизонте не видно никаких восприемников. Промышленный рабочий класс, некогда оплот социалистического движения, превратился в жалкие останки самого себя. Надежда, что "новые социальные движения" займут его место в борьбе против капитализма, которая недолго поддерживала левых в конце 70-х и начале 80-х гг., ни к чему не привела. Новые социальные движения – феминистское, за права сексуальных меньшинств, за права малоимущих, агитация против расовой дискриминации – не только не имеют ничего общего между собой, но единственное их последовательное требование направлено скорее на включение себя как инородных тел в господствующую структуру, нежели на революционное переустройство общественных отношений». 

Кристофер Лэш "Восстание элит и предательство демократии"

How erosocialists see Matvey Ivanov

«В ужасе мы наблюдаем, что капитализм, с тех пор как его брат социализм объявлен мёртвым, страдает манией величия».

Гюнтер Грасс, немецкий писатель, член СДПГ

Конец политики, слухи о котором сегодня разносятся повсюду, зачастую описывается как конец определенного периода времени, которое само отличается известным режимом использования времени, режимом обещания. Во французском правительственном мире этот конец достаточно отчетливо символизируется переходом от первого ко второму социалистическому семилетию. В 1981 г. социалистический кандидат в президенты дал сто десять обещаний. Не сто, а сто десять. Сущностью обещания является избыток. В 1988 г. кандидат был переизбран, и никто не спрашивал его, как он сдержал обещания. Напротив того, просвещенное общественное мнение ставило ему в заслугу то, что за одним исключением, к которому я еще вернусь, он больше не делал обещаний. Дело в том, — говорили мудрецы, — что за семь лет мы вместе с ним разменяли столетие. Мы отбросили «пыльный философско-культурный корпус» прошедшего, XIX столетия, столетия грез о народе, обетовании коммун и островов утопии; столетия такой политики будущего, которая разверзла бездну, куда едва не низверглось наше столетие. Новая позиция нашего президента-кандидата состояла в том, что он наконец-то усвоил урок, совершив поворот от одного века к другому. Ибо злом оказалось как раз обещание: жест, выдвигающий коммунитарный телос, осколки которого падают смертоносными камнями.

Жак Рансьер

Поздравляем всех подписчиков с днем рождения РККА)

На выборах в ФРГ Социал-демократическая партия Германии (СДПГ) получила 16.4% голосов и стала третьей партией в стране. Это худшие результаты партии с 1887 года (тогда они получили 10.1% голосов). Эти результаты даже хуже, чем на первых выборах при Гитлере (которые уже не были вполне демократическими). Тогда они получили 18.3% голосов, оставаясь второй партией в стране.

«Социология знания рассматривает не столько те случаи, когда более или менее осознанная воля ко лжи или маскировке подлинной ситуации направляет высказывания данного лица в определенную сторону, сколько те, где общественная структура со всеми ее феноменами должна быть воспринята различным образом наблюдателями, помещенными в различных пунктах этой структуры. Следовательно, во всех этих случаях причиной «односторонности» и «ложности» является не намерение скрыть подлинную ситуацию, а различие в структуре сознания различных по своему положению в социально-исторической сфере субъектов».

Карл Мангейм

🇩🇪 Количество членов «Die Linke» достигло 100 000 человек. Это в два раза больше, чем в середине 2024 года.

Партия продолжает уверенный рост после триумфальных 8,8% на выборах. В результате кампании им удалось убить сразу двух зайцев — обрезать крылья Саре Вагенкнехт, которая не смогла пройти в Бундестаг, и представить себя главной протестной партией на левом фланге.

Городская молодёжь, которая раньше считалась ядерным электоратом «Зелёных», сейчас переменила сторону — 25% человек в возрасте от 18 до 24 лет проголосовало именно за «Die Linke». К тому же, партия заняла первое место в Берлине, а старина Грегор Гизи легко завоевал в столице прямой мандат.

Таких успехов «Левые» добились благодаря умелой стратегии, разработанной триумвиратом Ван Акен — Швердтнер — Райхиннек. Они сосредоточили своё внимание на вопросах социального неравенства, высокой арендной платы и цен на продукты. Эти проблемы волнуют 79% населения Германии и особенно важны для молодёжи, которая сильнее остальных страдает от экономических кризисов.

Чтобы показать себя партией, которая заботится о проблемах населения, «Die Linke» переняли эталонный подход австрийских коммунистов — помощь гражданам на местах. В рамках этой стратегии «Левые» разработали приложение, которое отслеживает цены на аренду в крупных городах (кое-где это способствовало небольшому снижению цен). Они же помогали людям избежать переплат за коммунальные счета.

При этом спорные вопросы были вообще исключены из повестки. Помощь Украине, палестинский конфликт и другие вопросы, вызывающие противоречия на левом фланге, практически не обсуждались на публичных мероприятиях. Наиболее конфликтные активисты были исключены из партии (или ушли сами, как Вагенкнехт), а новое руководство было выбрано из людей, не замешанных в спорах или интригах.

Помогло и позиционирование партии как последнего оплота против «правого поворота». Если «Зелёные» допускали формирование коалиции с ХДС и лишь формально осуждали консервативные инициативы, то «Левые» зарекомендовали себя как принципиальных сопротивленцев и единственную альтернативу правому уклону. В результате более миллиона сторонников СДПГ и «Зелёных» предпочло уйти на этих выборах влево.

Если такая тенденция продолжится и партия не погрязнет во внутренних противоречиях, как это было раньше, у неё вполне есть шансы сосредоточить вокруг себя широкий левый электорат. А возможно — даже превзойти в популярности «Зелёных» и СДПГ.

«Иными словами, политическая свобода исключает приоритет одних мнений над другими даже по признакам истинности. Это наверняка задевает самолюбие экспертов, но их эмоциональных страданий недостаточно для отказа от политической свободы».

"За демократию"
Александр Замятин

"В экономически функционирующем обществе достаточно средств, чтобы вынести за пределы своего кругооборота и ненасильственным «мирным» образом обезвредить побежденного, неудачника в экономической конкуренции или даже «нарушителя спокойствия», говоря конкретно, уморить его голодом, если он не подчиняется добровольно; в чисто культурной или цивилизационной общественной системе не будет недостатка в «социальных показателях», чтобы избавить себя от нежелательных угроз или нежелательного прироста. Но никакая программа, никакой идеал, никакая норма и никакая целесообразность не присвоят права распоряжения физической жизнью других людей. Всерьез требовать от людей, чтобы они убивали людей и были готовы умирать, дабы процветали торговля и промышленность выживших или чтобы росла потребительская способность их внуков, жестоко и безумно. Проклинать войну как человекоубийство, а затем требовать от людей, чтобы они вели войну и на войне убивали и давали себя убивать, чтобы «никогда снова не было войны», это явный обман. Война, готовность борющихся людей к смерти, физическое убиение других людей, стоящих на стороне врага, — у всего этого нет никакого нормативного смысла, но только смысл экзистенциальный, и он заключен именно в реальности ситуации действительной борьбы против действительного врага, а не в каких-то идеалах, программах или нормативностях. Нет никакой рациональной цели, никакой сколь бы то ни было правильной нормы, никакой сколь бы то ни было образцовой программы, никакого сколь бы то ни было прекрасного социального идеала, никакой легитимности или легальности, которые бы могли оправдать, что люди за них убивают один другого. Если такое физическое уничтожение человеческой жизни совершается не из бытийственного утверждения собственной формы экзистенции в противоположность столь же бытийственному отрицанию этой формы, то именно его и нельзя оправдать. Также и этическими и юридическими нормами нельзя обосновать никакой войны. Если действительно имеются враги в бытийственном значении, которое здесь предполагается, то имеет смысл — но смысл только политический — в случае необходимости физически отражать их и биться с ними".

«Понятие Политического»
Карл Шмитт

Друзья!

После долгого перерыва возвращаемся к вам с новым стримом. На этот раз наш редактор пообщается с Павлом Михайловичем Кудюкиным о Фридрихе Эберте и его наследии.

Стрим состоится сегодня (28 февраля) в 19:00 мск
Ждем вас и ваши вопросы.

P.S.: Если не сможете прийти на стрим, но хотите задать вопросы - можете сделать это в комментариях под этим постом.