Здравствуйте все!
Старый канал умер.
Стартует новый.

В Economist статья, заголовок которой позволяет сэкономить на чтении:
American and Chinese scientists are decoupling. It will be bad for both countries.
Мировое общество рассыпается на глазах. Понятно, что речь идет о hard science, scholars не упоминаются.
Конечно, можно предположить, что сиюминутные со радения политиков приводят к разрушению того, про что они даже не понимают, как оно устроено. Однако не забудем, что нынешние политики не глупее давешних. Мало того, часто это одни и те же политики. Время изменилось. Не от хорошей жизни они вредят науке.

Кстати, судя по всему, яркими представителями всемирного общества являются не только интернет-коммуникации, вирусы и перелетные птицы, но и постельные клопы.
Франция, Германия, теперь вот, говорят, Британия…
Мы же не станем отставать?
Конечно, как таковые ни клопы, ни вирусы не входят в системы коммуникаций.
Они создают тематические поля коммуникаций, вокруг которых образуются однородные социальные события.
Ждем.

Теоретически это всем известно, а вот практический исследователь идеологий должен присмотреться к тому, как реагируют на нынешнюю стадию конфликта Израиля и палестинских арабов европейские и, шире, всемирные, но западного толка левые социалисты и анархисты.
Теоретически известно, что Израиль для них — воплощение колониализма и расизма, причем различить антиизраильскую и антисемитскую составляющие в высказываниях и установках не всегда одинаково просто, хотя иногда и возможно.
Но это — вопросы теории, к тому же — довольно старые и мало кому интересные. Интересна была бы именно практика, потому что она критерий истины и основа познания.
На практике же такое высказывание и такое действие всегда означают манифестацию готовности к политическому союзу.
Так анархические противники истеблишмента, считающие его либерально-буржуазным, могли бы подать сигнал, манифестируя свою резко антиизраильскую позицию, о готовности солидаризоваться с тем или иным режимом на почве борьбы с мировым сионизмом и приравненными к нему лицами.
Другое дело, что режимы могут не оценить такую поддержку, будучи по сути все же более буржуазными.
Но это уже была бы целая научная программа, а кому сейчас нужна такая наука?
Да никому.

Поздний модерн породил развитое социальное государство.
На исходе модерна, в противоположность модерну гниет социальное государство. Это можно объяснить, точнее, иллюстрировать примером.
Вы все помните провербиальную негритянку, одноногую лесбиянку с одиннадцатью приемными детьми. Этот образ был сконструирован не расистами и не ненавистниками лесбиянок. Те, кто думает, что все дело в цвете кожи и сексуальной ориентации, не правы. Дело в том, что придуманная женщина олицетворяет способ перераспределения социального пирога. Она получает те блага, которые до нее получали просто белые безработные мужчины, дети из неполных семей, да мало ли кто еще. Однако куда важнее другое. Этой женщине и ее детям не стоит расслабляться: в любой момент ее выбросит из очереди за аффирмативным действием условный трансгендер, который того и гляди окажется палестинским беженцем.
Очевидно, что предложение рождает спрос, который принимает форму множественной дифференциации по новым и все более трудно уловимым основаниям.
Одним из ответов на этот все более растущий спрос становится сокращение предложения, то есть редукция социального государства.
Она может происходить сначала в плоских формах, например, через интерпретацию прав человека как прав гражданина. Человека можно кормить бурдой и держать в лагере, чтоб не сдох и не разносил заразу, а гражданин кушает скудную, но более сытную похлебку в социальном жилье из картонок на окраине и теоретически еще может выбиться в люди.
Другой способ редукции состоит в попытке демографической изоляции от беженцев и прочих переселенцев. Не только уже приехавшим жизнь покажется с овчинку, но и новых будет все меньше.
В-третьих, наконец, дело доходит до самой идеи социального государства. Понятно, что должен быть некий минимум соц поддержки, но это пустая формула. Ее наполнение зависит от интерпретации достоинства и принципа субсидиарности, то есть от того, на каком уровне нищеты должен находиться поддерживаемый и как его поддержать, чтобы он не прекращал попыток сам для себя что-то сделать.
Это старые и традиционные споры.
Но есть нюанс.
Ситуация может развиться так, что социальное государство будет вообще сочтено слишком дорогим.
Например, социальные обязательства в широком объеме обнуляет война.
И наоборот: войны — это надежный способ обнуления дорогой социалки, тем более, что ни благодарности, ни мобилизационной готовности от облагодетельствованных граждан вовек не дождешься.

Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер. (с)

Мысль о том, что одно ближневосточное государство могло бы воевать с другим, а другое с одним очень аккуратно, тщательно различая военных и гражданских, без вот этих всех ужасных эксцессов, от одних только рассказов о которых кровь стынет в жилах, — могло бы, но не хочет, упрямится и потому злодействует, — эта мысль кажется мне довольно свежей и оригинальной.
Даже и не ожидал, что она будет в имплицитной форме встречаться чуть ли не во всех новейших дискуссиях.

мультиплицированное жертвоприношение длится до тех пор, пока вокруг жертвенника не соберутся все релевантные фигуры

22-23 сентября в Сапиенце проходила конференция "Политическая Теология: философия истории?".

Я не полностью согласен с прогнозом, но мне бы не хотелось вас отвлекать на себя. Прочитайте это замечательное сообщение плюс пост по ссылке.
А потом поговорим.

Вам всем это, дорогие наши невероятные партнёры, ещё предстоит.

Сначала вы отмените литературу в пользу бедных арабов. Всю, хоть ее и дофига.

Параллельно вы отмените пропалестинское университетское левачье. И, соответственно, обрушите актуальные дискурса‌ гуманитаристики последних сорока лет, что ли. Как следствие — большой передел средств, отмываемых нынешними бенефициарами; академические девяностые на стогнах гарвардов и йелей; крайзис оф гендерстадиз как лишь одна из производных и т.д.

Потом начнется Тайвань, и вы в Штатах побежите отменять китайцев. А вы в Европе — например, не побежите, потому что не отсидели ещё за то дело отфыркались ещё от газового самострела, и кое-кому на той стороне и совесть бы поиметь. Соответственно, скандал.

И только в одной стране мира — ещё когда пережившей порядочный, основанный на правилах кэнсел —

будут глядеть на это со спокойствием медведя на зажировке. Потому что, как всегда, первую вакцину от всего на свете придумывают русские. А какую прививку не придумывают, так та и так им достается. В рамках глобальных испытаний.

Галя, у вас отмена? Тогда мы идём к вам. Ну или лучше вы к нам: места много, а работы вообще завались. Всем, кроме гендерстадиз — но, если что, и им корову найдем.

Многие перепостили сообщение Андрея Кураева о том, что он уедет в Прагу, потому что здесь его московский мир разрушен, а там город воспоминаний о счастливом детстве со счастливыми родителями.
Мне грустно.
Я не часто его читал и чаще сильно не соглашался, если уж читал. Но что с того?
Вот я о чем думаю.
Как-то раз была у тогда отца Андрея газетная публикация с удачным и веселым заголовком, что-то вроде «Обменный курс Господа Бога».
Он рассказывал, как шел по улице, встретил нищего и стал прикидывать, сколько ему подать. Получалось, что обычные по тем временам суммы вроде одного рубля (да и то чаще давали копейки) — это как бы ни о чем. И даже 10 рублей (ну просто не представляю, как бы я тогда подал десятку) — тоже. Ничего на них не купишь. И он ему дал сотню. Приходит домой (он незадолго до того купил себе квартиру на улице Академика Анохина), а ему звонят по телефону и говорят:
Мы представляем голландскую фирму, торгующую электроникой, и хотели бы в виде благотворительности предоставить вам бесплатно, то есть даром, разных компьютеров и аксессуаров на три с половиной тысячи долларов (желающие найдут статью и точную сумму, я помню лишь примерный порядок сумм).
И теперь, весело заключал свое эссе автор, я знаю, каков обменный курс у Господа Бога.
Я тогда, признаюсь несколько опешил и как-то обмолвился о своих эмоциях одному довольно молодому историку, с которым, как я думал, мы были на одной волне.
Но я ошибся, волны у нас были разные.
— Так и надо, — весело и громко отвечал он, — все правильно!
—————
Ну, что сказать… тогдашний мой собеседник ныне уже давно в добровольном изгнании и время от времени желает нам всем погибели через интернет. Вид у него нездоровый, да и я не молодею, и все мы…
И обменный курс у Господа Бога тоже, видать , поменялся.
И я грущу, как сказано.
Пусть всем будет хорошо, но именно что всем, а не одним ценой погибели других.

Подражание
———————
Покуда не все еще зверски убиты,
Имеют спорить сионисты и антисемиты.

Александр Фридрихович Филиппов (https://yangx.top/A_F_Filippov/8) недавно выдвинул тезис о разложении социального государства. В целом я со сказанным совершенно согласен. Я только хотел бы воспользоваться данной мыслью как поводом к тому, чтобы сказать пару слов о социальном государстве и о том, почему, как мне видится, разложение социального государства - вполне закономерное явление. Естественно, закономерное не в том смысле, что я бы его предсказал, а, как говорится, будучи остроумным «на лестнице».
Так что два суждения: (1) О проблеме содержания социальных прав; (2) о характере социального государства. Ну и какой-никакой (3) вывод.

1. Социальные права.

Юридическая природа социальных прав представляет собой сложный, комплексный вопрос. С чисто формальной точки зрения сторонников либерального правового государства в его классическом виде, социальные права – это вообще не юридические, но морально-политические требования. Почему? Потому что они лишены четкого и ясного содержания. Что имеется в виду, в двух словах… Да в общем простая штука. Скажем, право на социальное обеспечение. Что оно в себе содержит? Социальное обеспечение – это деньги? Если да, то какой именно объем таких денег не будет считаться умалением права? Если аналогичное моей профессия, например, имеет льготу по раннему выходу на пенсию, то означает ли это обязательно, что и я должен иметь такое право? Какая степень аналогии уместна в таком случае и не уничтожается ли тем самым адресный характер льготы? Да и универсальных требований для стран не построишь примерно никак даже на уровне права на образование, которое как будто даже немного формализовано. В общем, с социальным требованием сплошь проблемы.

Готовясь недавно к одному из занятий по конституционному праву, я обнаружил, что того же мнения, между прочим, придерживались и некоторые создатели Конституции РФ, например, Анатолий Собчак, который справедливо (в рамках формально-либерального подхода) указал, что единственное предназначение социальных прав – отражение целей социальной политики государства. То же самое мы находим у относительно консервативных критиков (например, Форстхоффа). Макс Вебер, которого Форстхофф активно в своей критике использовал, писал ровно о том же самом. В общем, проблема правовой природы социальных прав – проблема с глубокими корнями в истории правовой и социальной мысли.

2. Социальное государство.

Социальное государство в наиболее общем смысле — это то государство, которое гарантирует социальные права (см. выше). В определенном смысле наиболее интенсивное развитие социального государства было связано с, собственно, социалистическим мышлением, с опасностью (и страхом) социалистических революций со стороны буржуазного общества. Вместе с тем, что часто забывается, было оно и результатом секуляризации.

Если упрощать, то схема простая: до периода активной секуляризации именно церковь (и, шире говоря, церковная община) была институтом, который проводил то, что мы сейчас называем «социальной политикой»: поддержка бедных, поддержка сирот, образование и т.д. В церковной общине солидарность гарантировала поддержку несчастных собратьев по вере, дети заботились о родителях, родители – о детях…Ну Вы поняли.

После массового отъема имущества, распада церковных общин и после падения авторитета Церкви в целом, социальную политику проводить было практически некому. Кроме частных лиц, конечно. Но капиталы частных лиц не могли бы никогда породить системную политику, которая была необходима, чтобы купировать проблемы общества модерна, все более индустриального и оторванного от «земли». Да и никаких капиталов не хватило бы. Так функцию социальной политики, первоначально скорее (но не исключительно) церковную, перенимает государство.

Таким образом, социальное государство содержательно связано с социальными правами, а генетически – с социализмом и секуляризацией.

3. Выводы.

Социальное государство и социальные права – это политико-этические требования, продиктованные, если упрощать, поддержкой угнетенных структурой общества. Поскольку они не совсем юридически конкретны, а круг «угнетенных» ситуативен, мы не можем предсказать ни объемы помощи, ни тех лиц, которые могут быть распознаны как угнетенные. Современное общество пестует культ угнетения, поэтому по крайней мере с точки зрения общественной морали круг угнетенных расширяется. И он может это делать без всякого вреда для содержания социальных прав или социального государства как конституционного принципа, поскольку само их содержание политично и ситуативно. Если раньше «угнетенным» пролетарием считался пролетариат, который получал мало денежных средств и трудился по 10 часов на заводе, то сейчас не угнетенные – это исключительно белые цисгендерные мужчины средних лет. Это в известной мере преувеличение, но оно работает в качестве полемического тезиса. Удивительно ли, что социальное государство, как верно пишет Александр Фридрихович, может стать слишком дорогим?

С интересом смотрю украинский оппозиционный канал с участием в том числе поляков. Разговор идет исключительно на русском, украинцы говорят без акцента, а поляки хотя и с более или менее сильным акцентом, но бегло и практически без ошибок, используя кстати, хотя и не богато, слова современной русской публичной речи, вроде «срач». Такое знание нельзя приобрести в школе — это дается только практикой, причем долгой. Высокий класс.
Настроение против России настолько решительное, какого у тех же немцев я не встречал. Идея примерно такая: все зло от России и даже еврейские погромы начались только после раздела Польши, а до этого все было хорошо. Потом Россия стала вмешиваться в европейские дела и все посыпалось.
Мотивирующая опция такая: надо восстановить Речь Посполитую в составе нынешней Польши и Украины, экономика там будет европейская, правовая жизнь тоже, но, главное, армия — вообще всех сильней. И вместе они не только займут подобающее место в Европе, но и остановят Россию. Причем не только политически, но — и на на этом особый акцент — также экономически.
У меня так и просилось на язык предложение сделать в этом новом государстве единым и единственным официальным языком русский, но это мы потом обсудим.
А сейчас что сказать…
Я много раз, в том числе и на погибшем канале, говорил, что поляки — великий имперский, именно имперский народ, а проект империи не умирает оттого, что страна век за веком терпит политические поражения. Поэтому, конечно, легкомыслие здесь неуместно. Было бы хорошо, чтобы они там в Европах не составляли единый имперский проект, а начали бы выяснять, какой из них круче: польский, шведский, али же, условно говоря, аахенский. Опыт у них есть.